Armies

Стюарт моментально поднялся на ноги, когда Мириам вышла из комнаты Абрама с задумчивым выражением лица, держа поднос в левой руке с наполовину съеденным сэндвичем и частично пустой миской супа. Он сохранял молчание, пока они не оказались на кухне, где она завернула сэндвич и положила в холодильник, а затем поставила посуду в раковину. — Ну и? — Он потянулся за бутылкой виски, а она поставила чайник. — Он таки съел что-то, да? — Да, — согласилась Мириам, слегка нахмурившись при виде алкоголя, но ничего не сказала, не после всего, что произошло за последние пару недель; ему было неловко просить её приехать, когда ещё земля на могиле Генри оставалась рыхлой, но у неё был свой подход к Абраму, и она не пугала бедного ребёнка, как почти все остальные. Наверное, потому, что она была больше всех из них похожа на Мэри; потому что не была мужчиной. Потому что Абрам на собственном опыте убедился, как мало он может доверять мужчинам. При мысли о том, что эти румынские уёбки сделали с его племянником — по приказу Морияма, — во рту словно желчь разлилась, и Стюарт изо всех сил старался смыть её вкусом виски. Мириам цыкнула, выливая из чайника горячую воду. — Съел совсем немного, — уточнила она. — По крайней мере, начало положено, и он оставил чай. — Она подошла ближе к Стюарту и осторожно сжала его левую руку. — Такие вещи требуют времени, — заверила она его. — То, через что он прошёл… это ужасно, и ему нужно восстановиться. Главное — что мы рядом. — Этого с ним случиться не должно было. — Стюарт почти стукнул стаканом о тумбу, но моментально вспомнил об Абраме, о том, как его племянник вздрагивал от любого громкого звука или голоса. — Чёрт подери, он должен был быть в безопасности.  Они отпустили его в частную школу лишь потому, что были уверены, что новая личность послужит щитом, что Абрам хоть раз сможет пожить нормальной жизнью. А потом всё скатилось в тартарары: Морияма похитили Абрама и убили Генри. — Да, должен был, — согласилась Мириам. — Он ещё ребенок, это не должно было его затронуть. — На мгновение её прекрасное лицо исказилось от горя, ведь она не могла не подумать о Генри, о ребёнке, которого и не думала, что будет хоронить; затем сделала глубокий и прерывистый вздох, выпрямившись. — Но разве всё это не касалось его на протяжении жизни? — Что-то похожее на гнев заставило её крепко стиснуть челюсть, а голос немного уточнился: — Я любила Мэри, но она должна была отправить его сюда сразу после рождения, чтобы он был в безопасности. Но прошлое не изменить, как бы дорого я ни заплатила за это сейчас, поэтому всё, что мы можем сделать, — это двигаться вперёд и дать Абраму всё, что ему нужно, чтобы восстановиться. — Она посмотрела на Стюарта взглядом, в котором читалась чистая решимость, то самое «слушай меня или будь что будет», что развеивало сомнения всех тех, кто считал, что Уильям Хэтфорд женился на ком-то «ниже» себя. — Я не потеряю ещё одного ребёнка, Стю. — Ни за что, блять, — ответил Стюарт голосом, огрубевшим всего лишь от мысли, что с Абрамом может случиться что-то ещё, что сломает его сильнее, чем уже есть сейчас. — Я соберу всех грёбаных Кожокару, которых только смогу найти, перевяжу бантиком и всучу их Рэму, если от этого ему станет легче. — После того, как они добрались до этой вонючей дыры в Северном Тоттенхэме, наиболее живым Абрам казался, когда его, всего забинтованного и едва держащегося на ногах, отвезли на некий склад в Харрингее, где, словно подарок, был подвешен Василе Попеску, готовый для того, чтобы Абрам его прикончил. Это не стёрло тех отметин, которые эти ублюдки оставили на ребёнке, и не вернуло Генри, но в ту ночь Абрам смог немного поспать, не просыпаясь с криками. И всё же Мириам покачала головой.  — Я не позволю Рэму превратиться в такое же чудовище. — И снова её лицо исказилось от горечи. — Нет, мы поможем ему справиться своими силами, вот увидишь. — Она налила чай и протянула ему кружку. — Время и терпение — вот, что излечит. Стюарт вспоминал эти слова в последующие дни, когда делал всё возможное, чтобы заставить Абрама поесть, заняться чем-то, что не будет лежанием в постели, зарывшись в одеяла. Он привык, что его племянник — нервный сгусток энергии, привык к Мэри, к такой острой на язык мелочи, никогда не использующей аргументов, которые бы не пробирали до костей… и больно было видеть Абрама теперь настолько вялым; его бледные глаза (уже не скрытые контактными линзами) были полны боли от прошлого, его запястья — обмотаны бинтами, а худое тело — скрыто слоями одежды. — Давай, дитёнок, я принёс жареный сыр, — сказал Стюарт, ставя поднос на тумбочку возле кровати; было похоже, что Абрам успел принять душ: волосы влажные, а на лице не имелось утренней щетины.  Абрам на мгновение застыл, затем медленно отодвинул толстый ворох одеял, служивших ему щитом. В комнате было холодно, ибо Абрам оставил окна открытыми — Стюарт хотел закрыть их в первый день, но ему сказали, что Абрам предпочитает свежий воздух с гуляющим туда-сюда ветерком. (В той вонючей дыре, где окна были заколочены, чтобы никто из женщин не сбежал (не попытался выпрыгнуть и разбиться на смерть), пахло очень гадко.) — Я… ты не мог бы достать мне кое-что? — спросил Абрам тихим и хриплым голосом. Стюарт немного опешил от вопроса, поскольку Абрам говорил очень мало и в основном о том, что не был голоден. — Что тебе нужно? — спросил он, про себя почти сразу же соглашаясь. Абрам указал на блокнот на столе в другом конце комнаты. Быстро схватив блокнот, Стюарт совсем не удивился, увидев, что в первых двух пунктах значились «краска для волос, тёмная» и «линзы, тёмные»; Абрам всегда так тщательно скрывал свой натуральный цвет волос и глаз, подыгрывая роли «Кайла Моррисона», чтобы Морияма не догадались, что он, спасаясь, сбежал к семье, но… — Зачем? — спросил Стюарт. — Они ведь уже знают, где ты сейчас. Абрам молчал, сидя на кровати, сгорбившись и сложив руки на коленях; синяки на лице тускнели, а с запястий исчезли повязки, обнажив заживающую рубцовую ткань. Он несколько секунд смотрел на свои руки, а затем поднял глаза на Стюарта, который вздрогнул от боли в этих бледных глазах, вздрогнул от того, что не смог защитить единственного ребёнка Мэри, мальчика, который обратился к нему за защитой несколько месяцев назад и которого он подвёл. — Так ты можешь мне достать это или как? — спросил Абрам, звуча ещё более хрипло. Стюарт сбито выдохнул, провёл рукой по волосам и дочитал оставшуюся часть списка: ноутбук, несколько книг по иностранным языкам и математике.  — Съешь свой обед, и тогда я всё принесу, — пообещал он и почувствовал, как внутри что-то опрокинулось, когда уголки губ Абрама дрогнули в намёке на улыбку — на нижней губе всё ещё оставался небольшой рубец с левой стороны. Он стоял и наблюдал, как Абрам потянулся к тарелке и взял половину бутерброда с жареным сыром, а затем медленно ел его, словно заново знакомясь с процессом. Когда половина сэндвича была съедена, Стюарт достал телефон и начал отправлять список Дэвису.  — Зачем книги? — Можно было предположить, что племянник станет использовать ноутбук дабы поразвлекаться, но есть и более занимательные темы, чем иностранные языки да цифры. Абрам помолчал, доедая сэндвич, затем потянулся за миской супа из лука-порея.  — Ну… это меня займёт, буду учиться всему этому. — Он съел ложку и пожал плечами. — И в этих вещах я неплохо разбираюсь. — Он поднял взгляд на Стюарта, откинув густую чёлку (медные корни резко выделялись на фоне коричневого цвета), сохраняя пристальный взгляд. — Я могу помочь семье, занимаясь переводами и всем таким. Блять. Стюарт положил телефон на стол и скрестил на груди руки.  — Ты должен учиться в школе, Рэм. — Он должен сидеть за подготовкой к выпускным экзаменам, чёрт подери, думать над тем, чтобы понять, чего хочет от жизни — чего-то другого, а не семейного бизнеса. Мэри не желала впутывать его во всё это, вот же гадство. Но именно она вышла замуж за Натана Веснински, — нельзя было не вспомнить об этом, — вышла замуж за ебучего Балтиморского Мясника, который продал их единственного ребёнка проклятым Морияма, словно кусок мяса; именно она вырастила Абрама в бегах, отчего он не имел ни малейшего представления о том, каково это — быть «нормальным». И один единственный раз, когда ему наконец дали шанс на нормальную жизнь? Стюарт тут же сгладил непрошеное выражение с лица, пресекая эту мысль. Судя по печальной улыбке на лице, Абрам, похоже, угадал ход его мыслей.  — Но я не в школе, и не думаю, что это хорошая идея, учитывая, какой бардак оставили кузены Попеску. — Ненависть зазвенела в его голосе при упоминании этих ублюдков. — Так что что ещё мне остаётся? В груди Стюарта что-то ёкнуло от простоты этого вопроса.  — Да что угодно, ребёнок, ты же знаешь, что семья поддержит тебя, мы… — Мне не нужна поддержка семьи, — огрызнулся Абрам, впервые проявив пыл с тех пор, как разделался с Василе Попеску с помощью парочки ножей и ярости, рождённой от боли. — Я знаю, как себя поддержать, — продолжал он, сверкая гневом в этих бледно-голубых глазах, и его подбородок так решительно выпячивался, делая его похожим на Мэри, когда её что-то выводило из себя. — Если бы я ушёл отсюда сегодня, то за день смог бы обобрать достаточно прохожих, чтобы снимать отель неделю, а потом придумать, как добраться до одного из оставшихся у нас тайников в Европе. Я мог бы это сделать. Стюарт, хорошо знакомый с настроениями Мэри, понял, что это была не только угроза, но и заявление — и несмотря на цвет глаз и волос, на форму лица… Абрам был ребёнком Мэри, был Хэтфордом.  — Я знаю, что ты можешь, ребёнок, но мы оба знаем, что, как только ты уйдёшь отсюда, Морияма кинутся преследовать тебя. — Это, похоже, немного охладило его пыл, плечи опустились, когда он отставил миску с супом в сторону. — Так что давай будем сотрудничать, хорошо? Ты не сбежишь, и… ага, мы можем раздобыть для тебя какую-нибудь работёнку с переводами. — Блять, Уиллу не стоит убивать его за столь опрометчивое соглашение, но если оно заставит Абрама оставить постель и убережет этого дитёнка от неприятностей, то что ж плохого может случиться? Слабая улыбка вернулась на лицо Абрама, и он кивнул в знак согласия.  — Ладно. У меня неплохо получалось с русским, и я… я самостоятельно начал японский, — признался он, слегка краснея. — Если мне не нужно будет беспокоиться о литературе, истории и прочем, я смогу учиться ещё быстрее. — Пообещай мне, что ты всё равно подумаешь о возвращении в школу, дитёнок, — попросил Стюарт, снова беря в руки телефон. — И доешь свой суп. — Хорошо. — Абрам откинулся на подушки, взяв миску с супом, и на щеках расцвело больше жизни, когда он сосредоточился на еде; Стюарт проследил, чтобы он съел больше, чем несколько ложек, прежде чем выйти, зная, что его племянник не любит, когда люди стоят у него над душой. Уилл не был в восторге от этой сделки, желая, чтобы Абрам возобновил учёбу (и был вне опасности), но его ведь не было тут, чтобы увидеть, как с каждым днём ребёнок всё больше и больше отдаляется от людей.  — Я выделю пару человек, они будут присматривать за ним и держать подальше от опасности, — заверил Стюарт брата. — Это просто переводы, с ним всё будет в порядке. — Он — ребёнок Мэри, а эти знамениты своим языком, — насмешливо сказал Уилл. — Чёрт подери, Стю… ему причинили достаточно боли. — И что, скажем ему, что его не разыщут снова, если мы запрём его в ещё более помпезную частную школу, а? — скрипя зубами, спросил Стюарт, наливая себе большую порцию виски. — И это ещё если он не сбежит раньше — как ты уже сказал, он ребёнок своей матери. — И она не стала бы мириться со всем этим дерьмом, так ведь? — Вот почему мы дадим ему чем заняться, скажем Кэлу, Роджеру и Мику присматривать за ним, прикажем вышибать мозги любому, кто посмеет приблизиться к нему ближе чем на два метра, если это не член семьи, и будем надеяться, что он решит, что это слишком уж скучно, и, возможно, школа всё-таки не такая плохая идея. Уилл помолчал, обдумывая сказанное.  — Два метра? — Не хочу слишком уж переборщить, — проворчал Стюарт, чем вызвал слабый смешок у брата, что случалось теперь куда реже после смерти Генри. Кроме того, Абрам доказал, что не так уж плохо умеет позаботиться о себе, учитывая что он сотворил с кузенами Попеску. Стюарт вспомнил беспорядок в квартире в Северном Тоттенхэме и на складе и слегка вздрогнул. — Ты всё устроишь? — Да, — заверил он брата. — Это не должно быть так уж сложно — просто дадим ребёнку поиграться с документами, хорошо? — Знамениты своим языком, — повторил Уилл, прежде чем пожелать спокойной ночи. Стюарт хмыкнул перед тем, как отпить виски: что ж может пойти не так, если Абрам станет частью семейного бизнеса.