I want to find a home (and I want to share it with you)

Через два дня, Эндрю проснулся рано от телефона, который вибрировал на прикроватной тумбочке. Когда он поднял трубку, сладкий звук взвинченного Кевина прогремел ему в ухо. — Ты опоздал! — крикнул он, Эндрю смог представить его лицо. Скорее всего окрашенное красным высоко на скулах, дикий белый в его глазах поглощал зеленые радужки, заставляя его выглядеть сумасшедшим и под кайфом. Застонав, Эндрю перевернулся и увидел, что он действительно опоздал, на час, и еще на два. Он почувствовал тяжелый вес, оседающий на его груди, а его живот ощущался свинцом, который придавливал его к кровати. — Блять, — сказал Эндрю, — Прости, — его голос казался маленьким и жалким. Он сжал в руках свое пуховое одеяло, светло-зеленые полоски на нем дергались под его пальцами, пока он слушал, как Кевин громко жаловался на проблемы, с которыми они столкнулись за утро, пытаясь закрыть его отсутствие. Помимо жужжания в его ухе, он издалека слышал Кинг, мяукающую и скребущуюся в его дверь. В конце концов, Кевин, кажется, понял его молчание, вздохнул и сказал. — Оставайся дома сегодня, кажется, тебе это нужно. Я скоро приду, принесу тебе обед и покормлю Кинг, — Эндрю зажмурился. — Спасибо, — пробормотал он и услышал тихий щелчок, когда Кевин бросил трубку. Он уронил свой телефон и зарылся в одеяла, не обращая внимания на то, что тот упал на пол и издал неприятный звук. Он молчал, его глаза захлопнулись. Вечность спустя или, возможно, всего несколько часов, Эндрю проснулся от тихого напевания Кевина и мурчания Кинг. Через несколько секунд, он услышал скрип мягко открывающейся двери, Кевин скользнул в комнату, напевая Coldplay. Кинг последовала за ним, запрыгивая на кровать и комфортно сворачиваясь в пространстве между ног Эндрю. — Ты что, блять, поешь Sparks? — спросил Эндрю, его голос звучал плоско и хрипло, силой выдавливаемый из глубин горла. Кевин хмыкнул, ставя чашку и тарелку на тумбочку, и сел на кровать, смотря вниз на Эндрю. Эндрю отвернулся, ненавидя выражение его лица, и Кевин вздохнул. — Я принес тебе пасту, э, с лососем. И чай. — на молчание Эндрю, он продолжил. Он бесконечно говорил про утро в кафе, о стрессе, когда он пытался сделать хлеб вовремя, — что-то, что Кевин не делал долгое время. Смешная история о нем и Робин, бурно копающихся в его кабинете, пытаясь найти его книгу рецептов, ибо Эндрю был единственным, кто пёк и делал большинство рецептов. Кевин заставил записать их все в книгу после плохого дня, превратившегося в плохую неделю, когда Эндрю вышел из строя достаточно надолго, чтобы кафе пострадало от его отсутствия. Затем он начал говорить о Ниле, который продолжал плеваться дерзкими замечаниями, попутно ведя себя как бедный-несчастный щенок, шатающийся по кафе и заламывающий руки, отчаянно нуждаясь в каком-то деле. Пока он говорил, Эндрю поднялся, взял в руки теплую чашку и начал пить медленными глотками. Кевин намеренно не смотрел в его сторону, фокусируясь на стенах комнаты Эндрю, как будто простые белые стены, покрытые полками, усыпанными книгами, были достаточно интересными, чтобы захватить его внимание. — Ты правда прочитал хоть что-то из этого? — спросил Кевин, вставая и начиная просматривать его коллекцию, пробегаясь пальцами по корешкам, обводя ребристые и порванные углы, их заломы, где Эндрю был не так осторожен. Эндрю хмыкнул: — А ты как думаешь? — прохрипел он, его голос сломался посреди разговора. Кевин засмеялся, проворно вытягивая книгу с полки. Пока он просматривал ее, Эндрю почувствовал дрожь, ползущую по его позвоночнику. Это была старая книга, та, что жила в его рюкзаке и доставалась на свободных перерывах и во время долгих ожиданий, ее проза была чем-то, с чем Эндрю был глубоко знаком, та, что приветствовала его, как дом из детства. В какой-то степени, она им и была. Наблюдать за Кевином, так небрежно держащим ее, пока он просматривал слова на страницах, казалось чужеродным. Он держал ее так, будто это был объект, что-то, что он мог положить и забыть. Позволить ей покрыться грязью и выцвести, пока клей не высохнет, а страницы не выпадут. Когда тишина стала тяжелой и затянувшейся, Кевин, кажется, почувствовал это и поднял взгляд. Он молча зафиксировал осторожно нейтральное выражение лица Эндрю и захлопнул книгу, направляясь с ней к Эндрю. — Эта книга важна? — спросил он, и Эндрю протянул руки вперед. Кевин положил ее на ладони, и Эндрю уставился на смятую обложку там, где детские руки сжимали ее немного сильнее, чем нужно. Эндрю открыл первую страницу. Он сокрушался от того, как легко его чувства ранили просто тем, как Кевин обращался с его ценной вещью просто так, как с вещью, пока он скользил глазами по странице. — Волшебник Земноморья? — спросил Кевин, наклоняясь, чтобы прочесть название. Эндрю хмыкнул и спрятал книгу под простынь. — Я часто читал ее, когда был ребенком, — сказал он. Кевин открыл рот, но решил, что это плохая идея, и принял ответ таким, каким он был. — Ты выйдешь завтра? — спросил он, откидываясь назад на ладони, слегка толкая Кинг. — Думаю, да, — сказал Эндрю. Кевин улыбнулся и встал, отряхивая штаны. — Я пойду тогда, — сказал он, — До завтра! Эндрю махнул ему и молча слушал, как Кевин передвигался по его дому. Через несколько секунд тот ушел, дверь со щелчком захлопнулась за ним, звук эхом разошелся в тишине дома. Эндрю глубже зарылся в постель, натянув одеяло до носа. Он почувствовал, как книга уперлась ему в бок, и извернулся, чтобы вытащить ее. Он уже и забыл, как много эта книга значила для него, ее вид поднял со дна старые воспоминания об одиночестве и отчаянии, которые он был способен игнорировать в юношестве. Всего на несколько часов, — книга, на самом деле, была небольшая, — он мог стать кем-то другим, обладателем силы, которой нет объяснения. Мог одолеть тени, преследовавшие его с раннего возраста. В этой книге заключалось определенное количество ностальгии, тоски, его юное "я" глотало каждое слово, каждый параграф, очерчивая карты и небольшие иллюстрации своими маленькими пальцами. Тогда он хотел стать путешественником, но, к сожалению, еще на рассвете жизни он понял, что будет вечно загнан в тупик полным отсутствием чудес и магии в этом ужасном современном мире. Эндрю завис над книгой, пальцами пробегаясь по загнутым и изношенным годами страницам. Может быть, только сегодня, он может притвориться кем-то другим. Ненадолго. Остров Гонт — это, по сути дела, одиноко стоящая гора, вершина которой издали видна над бурными водами Северо-восточного моря. Гонт славится своими волшебниками.

~

Эндрю удостоверился, что придет пораньше на следующий день, время едва перевалило за четыре, очевидно нелепое время, чтобы не спать, и все же он открыл двери кафе, из его рта вырывался белый пар от столкновения теплого дыхания с холодным воздухом. Оказавшись внутри, он снова запер за собой дверь — его плохой слух был абсолютно бесполезен, когда люди заходили в кафе или проходили рядом с ним. Он начал утреннюю рутину, приступая к тяжелому процессу выпечки хлеба, тесто было оставлено на подъем с вечера. Когда хлеб на закваске испекся, а его пикантный запах наполнил кафе, он начал покрывать глазурью капкейки, выдавливать белоснежные кремовые башенки на морковных тортах, украшая их посыпкой в форме крошечных морковок и маленькими шоколадными логотипами кафе. Через час, когда он уже вытащил первую партию хлеба из духовки, — их разошедшиеся верхушки хрустящие и коричневые, покрытые мукой, — зашел Кевин, его голова почти полностью была покрыта шарфом тоненькой шапкой-бини, оставляя только щелку для глаз. Он широко улыбнулся, когда увидел Эндрю, и поспешил к нему, чтобы посмотреть его работу над капкейками. Он похлопал, и Эндрю отвесил учтивый поклон, притворяясь благодарным за похвалу Кевина. Эндрю вернулся к капкейкам, они пробовали новый рецепт капкейков с матчей, над которым Кевин мучался годами, пока Джереми успокаивал его, вкладывая ему ложь о том, как он уверен, что они будут хорошо продаваться. Только Аарон смог убедить его, отдавая им свой знак “одобрено”, несмотря на то, что ему было ужасно сложно угодить, ибо он не был сладкоежкой и был неуместно избирателен в еде, к большому огорчению Эндрю. Верхушки готовых маффинов Эндрю покрыл лавандовым кремом, слегка окрашенным фиолетовым, выравнивая слой шпателем. Затем он положил трафарет и насыпал сверху матча порошок, создавая форму кота с короной, — Кинг — что, естественно, было его идеей. Пока Эндрю украшал капкейки, Кевин работал над их печеньем и выпечкой, круассаны должны быть готовы к утреннему наплыву людей, желающих получить быстрый завтрак перед их нормированным рабочим днем. На рассвете, когда солнце начало выглядывать из-за деревьев, появился Нил, его фирменные солнечные очки красовались на голове. Когда он увидел Эндрю, широкая ухмылка практически разрезала его лицо, и он направился вперед, почти спотыкаясь о свои развязанные шнурки. — Ты вернулся! — сказал он, проскальзывая на сиденье рядом с Эндрю, внимательно наблюдая за ним, пока Эндрю продолжил выдавливать крем на капкейки. — Очевидно, — сказал Эндрю, он услышал слабый смех Кевина за своей спиной. — Я рад, — признался Нил. Он хлопнул в ладоши, острый шум звенел в ухе Эндрю еще несколько секунд. — Как я могу помочь? — спросил он. Кевин подошел к ним, вытирая покрытые мукой руки о фартук. — Для начала, можешь помочь нам помыв руки и сняв свою куртку, перед тем как занесешь всех своих противных уличных микробов на наши вещи. Нил засмеялся, но покорно отошел, чтобы повесить уличную одежду и помыть руки, прежде чем вернуться, теперь в своем личном фартуке с “НИЛ”, оранжевым цветом, вышитым на груди. Увидев взгляд Эндрю, Нил указал на него и губами произнес “Рене”, не желая прерывать Кевина, когда тот снова начал говорить. — Итак, команда! Рождество на подходе, и это означает, что на следующей неделе нам нужно испечь безумное количество рождественских печений. Это будет сложновато, но я уверен мы справимся! — он указал на Нила, — Ты сегодня можешь начать с украшения сахарных печений. Оставшуюся часть утра они работали в знакомой тишине, Кевин слушал радио, из колонок ведущие чересчур бодрыми голосами сообщали о недавно произошедших событиях. Всего через несколько минут Эндрю стало достаточно тошно от их тона, чтобы оправдано игнорировать Кевина и надеть наушники, позволяя намного более спокойной музыке сгладить острые углы и дать ему завершить утреннюю подготовку. Прямо перед открытием, объявился Джереми, его кепка надета козырьком назад, а его обесцвеченные блондинистые волосы, чуть длиннее, чем нужно, выглядывали из-под нее. Он, кажется, счастлив быть здесь, и, снова, Эндрю слегка раздраженно подумал, что тот всегда казался счастливым здесь. Кевин тепло поприветствовал его, притягивая в боковые объятия. Они открыли магазин, и пока Джереми и Кевин подготавливали все у кассы, Эндрю поставил последние несколько буханок хлеба и торты в печь и ускользнул в заднюю часть кафе, как только начали прибывать посетители, всегда выглядящие немного изможденными и яростно жаждущие дозы кофеина. Утренний наплыв пришел и ушел, оставив всего несколько несчастных, греющихся в солнечных лучах; Эндрю и Нил вместе сидели в глубине кафе. В конце концов, Эндрю ушел на перерыв, и, словно мотылек за светом, Нил последовал за ним. Они вместе сели снаружи, в парке через дорогу от кафе. Нил положил свой запакованный сэндвич на старенькую скамейку, темно-коричневый лак облупился на краях и отваливался от движения руки. Пока он разбирал свой обед, Эндрю отхлебнул чай из термоса, наслаждаясь контрастом между его теплом и холодом, кусающим его нос и щеки. — Не понимаю, почему ты захотел сесть снаружи, — сказал ему Нил, вытаскивая из сэндвича помидоры и, морщась, складывая их на салфетку. — Почему? — спросил Эндрю, хотя уже знал ответ. Он глубже зарылся лицом в шарф, зеленая шерсть щекотала его уши и затылок. — Ты похож на того, кто ненавидит холод, — бинго! Десять очков Нилу. — Да, и? — ответил он, и глотнул еще чай. Он слегка остыл, жидкость была на грани сжечь ему язык, но еще не совсем. Нил засмеялся. — Ну да, точно. — Какая погода тебе нравится? — Нил успешно извлек все помидоры и откусил огромный кусок сэндвича, как только Эндрю задал вопрос. Он, так быстро, как возможно, прожевал и проглотил свою еду. Эндрю прыснул на его выражение лица, его восхищенные глаза уставились на Эндрю, щеки надуты, как у бурундука. Наконец он ответил. — Мне нравится обычная, не очень жаркая, не очень холодная. Осенняя погода. — Эндрю подумал об осенях, проведенных в скудном парке рядом с Пальметто. Все деревья одеты ярким красным оранжевым и желтым. Их цвета отражали закаты прошедшего лета. Они казались странно ностальгическими, и это чувство поселилось у него глубоко в груди. Пока воздух яростно цеплялся за тепло, бриз приносил легкий холодок, напоминая Эндрю о приближающейся зиме. — Мне тоже нравится осень, — сказал он, неуверенный в том, как ему объяснить чувство, зарождающееся в нем. — Мне нравятся цвета, — сказал Нил, — Оранжевый. — он указал на свою грудь. — Поэтому я попросил Рене, чтобы она вышила мое имя оранжевым. — Я смотрю ты немного поладил с Рене, — пошутил Эндрю, — Несмотря на ее атмосферу, — Нил прищурился и хмыкнул, еще раз откусывая сэндвич. — Окей, — сказал он, — Возможно я погорячился, и, после тщательного обдумывания, она оказалась не такой уж и плохой. — Ну, уверен она будет очень рада этому одобрению, — сказал Эндрю, Нил запрокинул голову и рассмеялся. В неярком свете, он выглядел как нечто неземное, вокруг было тускло и темно, но свет был чистым и подсвечивал его, будто святого. Прядь рыжих волос выбилась из-под его солнечных очков, и, бездумно, Эндрю протянул свою грешную руку и заправил ее за ухо. Нил напрягся от внезапного движения, но затем скромно улыбнулся, пряча ухмылку за сэндвичем, откусывая еще. Эндрю отвел взгляд и вернулся к чаю, что теперь был отвратительно чуть теплым. Они провели остаток обеденного перерыва в обоюдной тишине, наблюдая, как птицы порхают по небу, словно маленькие рыбки в мелководье.

~

— Я ненавижу клиентов, — внезапно сказал Нил, выдавливая крем в форме ледяно-синей снежинки. Эндрю взглянул на него, вытаскивая наушник из рабочего уха. Они вернулись в кафе и продолжили выполнять свои задачи на сегодня. Нил не объяснил, хотя Эндрю показал, что тот может продолжать, он просто смотрел вниз на печенье, его взгляд напряжен, а брови нахмурены. — А - беспомощно сказал Эндрю, поворачиваясь обратно к подносу с начатыми сэндвичами. Хрустящие ломтики кислого хлеба накрыты рукколой, слегка сбрызнутой бальзамическим соусом, крошкой грецкого ореха, и по очереди выложенными слоями соленого сыра и тонко нарезанными помидорами. Каждый ломтик покрыт соленым маслом, чтобы не дать сокам томатов и рукколы намочить хлеб. Каждый сэндвич завернут в салфетку с логотипом наверху. — Ты слишком сильно вкладываешься в еду, которую готовишь, — сказал Нил, не очень гладко и тактично меняя тему. Эндрю поднял голову, чтобы встретиться с внимательным взглядом Нила. Он даже не заметил, что тот прожигал в нем дыру. Неужели он теряет хватку? Эндрю хмыкнул в ответ, его пальцы чуть задрожали, когда он сжал в руке сэндвич. Вкладывается? Он никогда не смотрел на это так. Это была еда, чтобы дать ее тому, кто желал или нуждался в ней. В их кафе никогда не кончалась еда. Они всегда контролировали, чтобы было что-то попить или поесть, для любого, кто придет. Это было одно из нескольких вложений Эндрю в кафе. Его тело все еще помнило ночи, когда он ходил голодным, когда ужин был чем-то условным, а в следующий раз он съест еще меньше. В том, как он ест, была особая жадность — привычка, от которой он не смог избавиться. Поэтому, он хотел, чтобы его кафе было убежищем, скрытым от шума и любопытных глаз. Чем-то, где люди просто могли быть. — Сдается мне, ты не согласен, — сказал Нил, — Но интуитивно, я знаю, ты знаешь, что это правда. — Интуитивно? — передразнил Эндрю. Они все еще пялились друг на друга. Это было напряженно. Это опьяняло. — Извини, я знаю, что твой словарный запас не пошел дальше уровня четвертого класса, мне стоит использовать слова попроще, — сказал Нил, озорно приподнимая уголок губ в ухмылке. Эндрю вздохнул и вернулся к сэндвичам. Нил продолжил говорить, потому что, конечно, он продолжил. — Могу я задать тебе вопрос? — сказал Нил. Эндрю пожал плечами, что Нил принял за поощряющий жест. — Ты знаешь, что мой оранжевый, так что, какой у тебя любимый цвет? — Что ж, теперь ты зашел слишком далеко, — пошутил Эндрю. Не получив реакцию, он посмотрел вверх, чтобы увидеть пустое и смущенное выражение лица Нила. — Из Голодных Игр… фильмы? — уточнил Эндрю. Нил пожал плечами. — Я должен знать что это? — Эндрю смотрел на него с выражением хорошо скрываемого шока. Может он притворяется? — Да, — сказал Эндрю, — Не могу поверить, что ты никогда не видел их. — У меня особо не было возможности сесть и посмотреть фильм, — сказал Нил, несмотря на странность его ответа, ибо большинство людей видели бы такой популярный фильм, как Голодные Игры, Эндрю по лицу Нила знал, что у того вряд ли было что-то, что считалось бы традиционным детством. Вместо того, чтобы задавать вопросы, роящиеся в его голове, он просто сказал. — Тебе нужно его посмотреть. — У меня нет ноутбука, — сказал Нил, разминая плечи, — Ну или ты готов позволить мне прийти к тебе и посмотреть, — он тайком посмотрел в его сторону. Эндрю напрягся. Пустить Нила в его дом? — Эм, ну, — сказал он, — Я дам тебе знать, — неуклюже сказал он, Нил улыбнулся и вернулся к печеньям, на этот раз выдавливая крем на маленького северного оленя с ярким красным носом. Пока он работал, он напевал случайной поп песне, играющей из радио. Эндрю снова надел наушники и проигнорировал успокаивающее тепло, разлившееся у него под ребрами. Такое же комфортное, как осенний день.

~

Эндрю носился по дому, поправляя подушки, книги и в сотый раз разглаживая накидку на диване. В этом он мог винить только самого себя, в самом деле, в конце концов, он был тем, кто пригласил того глупого мальчика к себе. И теперь, он бегает по своему дому как безголовая курица, пытаясь сделать из своего скудно обставленного пространства хоть что-то презентабельное ради крысы, которая, скорее всего, не желает, — или не нуждается — быть впечатленной. — Кинг, я идиот, — объявил он коту, который смотрел на него довольно любопытно и зевнул. Он почувствовал, как телефон в его кармане завибрировал. С трясущимися руками, он достал его и был встречен сообщением Аарона, которое быстро открыл. Аарон отправил ему фотографию его с гремлинами, Лотти стояла позади его кресла, ладошками имитируя кроличьи уши на голове своего отца, пока Беар сидел на его бедре, со скрещенными руками и выпяченной к камере грудью. Аарон [13:44] снова пошли в парк, беар слишком сильно скучает по тебе чтобы хотеть что-то делать Вы [13:44] беар любит меня больше тебя? шок Он услышал шаги за дверью и несколько осторожных стуков. Он быстро засунул телефон в карман и сделал пару успокаивающих вдохов, перед тем как подойти к двери. Он открыл ее и был встречен лицом, полным цветов, солнечные очки Нила выглядывали откуда-то из-за них. — Хэй? — спросил Эндрю, и Нил протянул ему букет. — Тебе, — пробормотал он, его щеки покраснели. — Спасибо, — сказал Эндрю, прикусывая губу. Букет был практически всех цветов радуги, и должен был стоить как крыло от самолета. — Ты никогда не говорил мне, какой у тебя любимый цвет, — признался Нил, нервно наблюдая, как Эндрю осматривает букет. — Так что ты купил мне каждый из существующих на планете Земля цветов? — Я вообще-то не планировал, но эм, ну, Кевин сказал, что обычно надо приносить цветы на, ну, свидание. Я решил, что тебе может понравиться. — Эндрю ухмыльнулся, чувствуя невозможную легкость. — Это свидание? — больше утвердил, чем спросил. Нил замешкался, явно встревоженный. — Эм… Я не знаю. Надеюсь? Эндрю ухмыльнулся, отходя назад и приглашая Нила внутрь. — Я тоже, — тихо признался он. Гораздо позже, когда, после осторожных разговоров и границ, они вместе лежали на диване, свернувшись рядом друг с другом, рука Эндрю перекинута через спинку дивана, а Нил расположился сбоку от него, он внезапно сказал. — Мой отец сделал это, — Эндрю молчал, и Нил не посмотрел на него. На заднем фоне Китнисс оплакивала Рут, украшая ее умиротворенное тело белыми полевыми цветами. — Он был Балтиморовским Мясником и работал на якудзу. Морияма, семья, из которой вышел Кевин. В нашу первую встречу мы вместе наблюдали, как мой отец расчленяет человека. — он горько рассмеялся, — Травма может очень сильно сближать. Эндрю закрыл глаза. Он провел много ночей, потягивая виски и слушая рассказы Кевина о времени, проведенном в Эдгар Аллане. Он помнит боль и чувство беспомощности, которое переполняло его от осознания, что его шанс сделать что-то для защиты Кевина тогда был очень близок к нулю. Инцидент освободил их, но также сделал их союз созависимым. Кевин никогда бы не смог быть вдалеке от Эндрю, они отчаянно нуждались друг в друге. — Я и моя мама сбежали, когда я был ребенком, через несколько лет нас поймали, и в наказание отец наделил меня этим, — он указал на шрамы на лице, — Но перед тем, как он нанес бы смертельный удар, мой дядя, глава английской мафии, спас меня. Мама позвонила ему прямо перед тем, как нас поймали. Она знала, что мы бы не выбрались. — он вздохнул, до хруста вдавливая костяшки рук в бедро, прежде чем продолжить. — Но он все равно не успел спасти ее, — сказал он. — Он забрал меня, а я погряз в отчаянии на пять лет. — И затем ты приехал сюда? — спросил Эндрю. На экране Китнисс нашла Пита, его лицо покрыто окрашенной корой. Нил повернулся к нему со странным выражением лица. — Кевин позвонил мне, — сказал Нил, — Мы периодическим списывались. Больше похоже на проверку, все ли в порядке. Мне кажется со временем он осознал, что мне нужно выбраться из удушающих стен дяди. Он предложил мне работу, я согласился. — Эндрю пусто уставился на него. Он никогда раньше не слышал о Ниле, Кевин ни разу не упоминал о нем ни в колледже, ни после. Он предполагал, что Нил был другом детства, но то, что их жизни так переплетены, что Кевин не посоветовавшись пригласил Нила присоединиться к их команде? Он никогда бы не подумал, что Кевин хранит такой большой секрет. — Кевин представил тебя, как старого друга, — сказал Эндрю. Нил засмеялся и сказал. — Ну, в какой-то степени мы ими являемся. Эндрю поднял взгляд, чтобы встретиться им с Нилом. Он моргнул, и его ресницы поцеловали веснушчатые скулы. Эндрю наблюдал за ним, силясь запомнить его лицо, хотел разделить каждую ресничку на категории, пометить их как “важное” и вечность хранить картинку в своей памяти. — Ты красивый, — тихо сказал Эндрю. Нил нахмурился и отвел взгляд. — Знаешь, почему я ненавижу клиентов? — спросил он, возвращаясь к их диалогу накануне. Сам Эндрю не отвел взгляд, он смотрел, как мягкое, открытое лицо закрывается, как будто Нил возводит стены прямо перед его глазами. — Ты никогда не говорил, — ответил Эндрю, для него собственный голос звучал потеряно и отстраненно. Нил прикусил губу и продолжил, его глаза ожесточились. — Они смотрят на меня, как будто я странный. Экспонат. Они все жалеют меня, я вижу, как они задаются вопросом “что с ним случилось?”. Каждый раз, когда я что-то доставляю, я знаю, что как только они зайдут обратно в дом, они скажут не “торт приехал”, а “доставщик выглядел так по-уебски”. Мои шрамы уродливы. Они заставляют меня выглядеть уродливо. Я ненавижу их. Я хочу быть нормальным. Я хочу быть как все. Я ненавижу своего отца за то, что он сделал со мной, — выпалил он, закрывая лицо руками. Он вдавил ладони в уголки глаз почти до боли. Эндрю выпрямился и мгновенно приблизился к Нилу. Он скользнул рукой по плечу, фирменной хваткой удерживая заднюю часть шеи. Он потянул Нила на себя, упираясь лбом в ладони на лице. — Ты не уродлив, — сказал Эндрю, — Шрамы это просто шрамы, они — не ты. Они не то, кем ты являешься. Те люди? Они не знают тебя. Если они думают, что ты уродлив или ужасен, так будь таким для них. Для меня? Ты самый красивый человек, которого я когда-либо встречал. Они не знают через что ты прошел, а я знаю. И я понимаю, и ты все еще красив для меня. — прошептал он. Нил испустил задушенный звук, слегка влажный и нуждающийся. Он оперся на Эндрю, зарываясь лицом в изгиб шеи. — Господи, я полный беспорядок, не так ли, мне кажется, что нервный срыв на первом свидании отталкивает большинство людей. Эндрю хмыкнул, притягивая Нила ближе. — Я не большинство. — Спасибо, — прошептал Нил, его губы напротив губ Эндрю. Тембр его голоса послал мурашки по его позвоночнику. В тот вечер, Нил калачиком свернулся на диване, положив голову на бедро Эндрю, вжимаясь лицом в живот, пока Эндрю пальцами прочесывал рыжие пряди. Было тихо и умиротворенно. Кто же знал, что мальчик в жалких кедах и на дерьмовом байке окажется сильным, как шторм, и в то же время нежным, как волны, плещущиеся у берега. Отдаленно, из колонок Эндрю мягко играла музыка.

Breathe, what defines and describes your words

Climb, measure height by the winds, discern

Wait, for the tides of change will come

And reach, for the sight of being undone

Oh no, oh no, a beauty to hold

So close, so close