Мой новый репетитор слишком милый!

Цукаса почти кипит. Первый день триместра только начался, а его уже унизил вылезший непонятно откуда гений. — «Какого черта...» — мысленно возмущается Тенма, глядя на чужой профиль. Казалось бы, урок начался вполне спокойно: прозвенел звонок, ученикам представили нового члена класса, а потом юношей вызвали к доске. С математикой Тенма дружить хотел, но получалось не особо. Гуманитарный склад ума делал свое дело, и блондин только и умел, что кое-как применять стандартные формулы. Он непомерным трудом, потом, кровью, но все-таки вытягивал на семьдесят честных баллов тесты. А, быть может, и не совсем честных. Так что, выходя к доске, Цукаса был не то чтобы на сто процентов уверен в своих силах. К тому же, это начало учебы. Самый ранний урок после длительного отдыха. Настолько длительного, что блондин не знает точно, не разучился ли считать. М-даэ. Одно придавало смелости — вместе с ним шел ещё кто-то. Юноша, чье имя Тенма не услышал, задумавшись о своем, но кое-что определённо было ясно: этот парень чертовски красив! Глядя на него с последней парты, Цукаса подметил все: высокий рост, по всей видимости подтянутая фигура, аккуратные черты лица, светлая кожа, необычного цвета глаза и волосы. В школе бы не разрешили делать такое яркое окрашивание, посему был сделан вывод — цвет у новенького натуральный. Юноша в тот момент мысленно посмеялся, полагая, что уже чуть ли не каждая одноклассница хочет познакомиться с тем парнем. Цукаса стоял слева от него. Молодой человек, улыбаясь, беседовал с учителем и параллельно решал какие-то задачки, пока Тенма был готов убиться головой о доску. Всё шло мягко говоря не очень. Условия задачи вписаны и юноша даже начал решать задание, но вот неудача, запутался в формуле. Теперь он, желая провалиться под землю, полминуты прожигает взглядом собственные записи в безуспешных попытках найти ошибку или хотя бы понять, что писать дальше. Размышления прервал, нежданно-негаданно, тот самый новый одноклассник. Блондин поворачивается в его сторону. Сейчас желтоглазый мальчишка наклонился, и стала заметна их явная разница в росте. Тонкими пальцами парень указывает на решения перед Тенмой. Его голос звучит сладко, но будто проходит ножом по нервам. — Ты уже учёл изменения величин массы в процессе движения, — говорит он. Цукаса задумывается. Кто это такой, и почему он с таким ехидным лицом поучает старосту класса? Речь не стихает: — осталось лишь вычислить их суммарное воздействие интегрированием по времени. Тенма на мгновение даже благодарен этому юноше, но потом ловит секундый ступор. И все же, почему этот черт указывает, что делать? Плюнув, решив не упускать момент, блондин хватает мел и вновь замирает. — «Че, че, че, блять?» — осеняет Цукасу, — «что мне нужно сделать?..» Парень повыше замечает, как одноклассник замешкался. Он мягко подхватывает мел из чужой руки. — Раз учитель вышел, — снова начинает, — я решу за тебя. Не беспокойся. — Нет, подожди, — захорохорился староста, — в каком смысле? Не успев среагировать от искреннего шока, Тенма чувствует как чужие руки ненавязчиво подталкивают его в сторону последней парты. Сдаваться — не в духе Цукасы. Когда он приходит в себя и оборачивается обратно к доске, на ней показательно красуется задача. Решенная задача. Шаги высокого юноши удаляются в конец кабинета, а Тенма, будучи раздраженным донельзя, спешит к своему рабочему месту. Уваливается за него и злобно выплевывает в сторону хитрого новенького незамысловатое: — Ты! — Меня, кстати, Камиширо Руи зовут, — мурлыкают в ответ. Цукаса отворачивается. Камиширо Руи, значит. Мальчик гневно фыркает и прибывает в тотальном ахуе весь последующий школьный день. *** Второй день обучения начался... Ужасно. Цукаса, размеренно посапывая, не обращал ни грамма внимания на кричащий рядом будильник. Он открывает глаза лишь тогда, когда чувствует, как солнечные лучи неприятно попадают на веки и бледные щеки. Пустая комната слышит протяжное мычание своего владельца, пока тот поднимается с кровати. Морганитовые радужки лениво оглядывают помещение, цепляются за часы. Восемь тридцать. — «Восемь тридцать,» — мысленно повторяет Тенма. — Восемь тридцать? — переспрашивает он сам себя. Ах, точно. В это время начинается учеба. По телу пробегает мерзкий холодок, а парень немедленно принимает стоячее положение. Сонным мозгом он пару минут пытается осмыслить произошедшее, принять, понять. Вихрем блондин влетает в ванную, подмечая абсолютную тишину в доме — все уже ушли. Наспех чистит зубы, переодевается. Про укладку волос приходится забыть, сейчас главное — успеть ко второму уроку. — «Вот же черт,» — Цукаса просто в ярости, — «мало того, что просидел полночи за математикой, так ещё и опоздание отметят!» Потом он разберётся, почему сестра не разбудила его. Потом. *** Казалось бы, хуже быть не может. Может. На пороге персонал школы отчитал его, а дежурные практически мамой клялись подать заявку об опоздании. Благо, после путь до класса прошёл вполне нормально. Тихо присев за парту, мальчик инстинктивно поворачивает голову к окну. О, а вот и причина его проблем. Руи Камиширо, собственной персоной. На лице раздражающего умника блондин без труда замечает небольшую улыбку. — «Теперь ещё и посмеяться надо мной решил?» Цукаса резко отворачивается от одноклассника, устремив взгляд на доску. Минут через пять трещит звонок, и преподавательница махом руки подзывает Тенму к себе. — Доброе утро, Канэко-сенсей, — уверенно начинает староста и вежливо кланяется, — извините за опоздание на Ваш урок. Вы что-то хотели? Йоко Канэко — молодая женщина, обучающая детей математике. Сам Цукаса, хоть ее предмет и не любит, но очень уважает учительницу, ибо та, как сам блондин считал, является очень понимающей и доброй. Она занятно преподаёт новый материал, а вне уроков с ней интересно общаться. Да и выглядела девушка всегда приятно: тёмные волосы в большинстве случаев были собраны в строгий пучок, одежда каждый раз идеально выглажена. Если Тенма скажет, что не берет с неё пример, то соврет. — Цукаса-кун, — она приветливо улыбается и кивает, — не беспокойся об опоздании, новых тем не было. У мальчика прямо-таки камень с души упал. — Я хотела попросить тебя об одной важной вещи, как старосту класса. Полагаю, ты уже знаком с Руи-куном? Ой-ой. Цукаса чувствует, что лёгкое раздражение зудит под кожей, вспоминая, как его уничтожили на прошлом уроке математики. — Конечно, — выдавливает он и надеется, что не придётся заниматься с Камиширо каким-нибудь внезапно взявшимся из ниоткуда проектом, — а что такое? — Суть в том, что нужно показать Руи-куну школу. Йоко все еще мило улыбается , а блондин чувствует как в нем взглядом прожигают дыру. — Канэко-сенсей, я... М, — Тенма мнется под напором женщины, которая, к слову, выше него. Соображая адекватную отмазку, юноша ничего не успевает сказать, так как его перебивают: — Спасибо. Она плавно разворачивается к своим бумагам. В светлой голове ревут минорные аккорды фортепиано. *** Часы в кабинете отсчитывают двенадцать двадцать, а это значит, что сейчас будет часовая перемена — обеденная. Цукаса нехотя закрывает учебник японской литературы и, встав из-за стола, шагает к новенькому. Без доли сомнений, как кажется на первый взгляд, парень обращается к однокласснику: — Добрый день. Я — Тенма Цукаса. Ранее у нас не было возможности как следует познакомиться, — блондин безбожно врет и не краснеет, будто это не он вчера от злости поражения не удосужился даже представиться. Лимонные глаза спокойно оглядывают оппонента, и лицо Камиширо расплывается в расслабенном прищуре. — Как официально, Цукаса-кун, — поддразнивает фиолетововолосый, — я уже сказал тебе свое имя вчера. Надеюсь, ты помнишь. В кабинете царит невозможная духота, хочется поскорее выйти. — Конечно, — отрезает Тенма. Незачем медлить: — так как я староста класса, мне поручили провести тебе экскурсию по школе. Внезапно приходит тишина. От непробиваемости Цукасы не остаётся ничего, ведь он чувствует нарастающую неловкость и неудобно мнется: — Ну... Я думал, что ты будешь относительно свободен, все-таки перемена довольно долгая... Руи поднимает свою лёгкую сумку с пустой парты и закидывает ее на плечо. — Так и есть, — Камиширо хихикает в кулак и чуть приближается, — значит, пойдём.