Before Our First Case

      Начинать всё с самого начала было немного странно, но на этот раз они постарались дать друг другу свободу и не переходили так быстро к каким-то судьбоносным решениям. Уилл был более сдержанным, чем до этого предполагал Ганнибал, и на одном из ужинов, профайлер рассказал ему о том, что в его отсутствие убил порядка трех человек, а психиатр поднял бокал, отсалютировав.       В тот день, когда они помирились, Уилл познакомил Ганнибала с зарождающейся уже тогда стаей. Поначалу у Лектера было много мыслей о том, что же покажет ему возлюбленный и даже переживал, что это будет нечто, что ему тяжело будет принять — мало ли чем Уилл занимался, пока его не было. Но увидев перед собой двух прекрасных, дрессированных собак, Ганнибал улыбнулся, погладив каждую по голове.       На деле у них все налаживалось постепенно. Первые три месяца после воссоединения они жили отдельно, не желая нарушать личное пространство друг друга, хотя Уилл скучал по дому в Балтиморе, оставался он там раза два-три в неделю, остальное время проводил в Вулф Трэп с собаками и на работе. В одежде и предпочтениях он себе не изменял, конечно, стиль изменился еще до возвращения Ганнибала, но беспроигрышные фланелевые рубашки и старые десятилетние, по мнению Лектера, брюки с потрепавшимися штанинами и протертой тканью в некоторых местах, всегда оставались в его гардеробе. Чтобы скоротать холодные вечера друг без друга они созванивались, и эти беседы переходили в мирное сопение Уилла, пока Ганнибал занимался своими делами: разбирался с бумагами, читал или убивал.       Это был первый раз после воссоединения, когда они появились в высшем обществе. Это был непринужденный выход в свет, в оперу, где Ганнибал чувствовал себя как дома, а Уилл порядком напрягался, ощущая, что все вокруг смотрят в его сторону. Конечно, из всей этой толпы об их тяжёлом расставании два с половиной года назад знали только несколько человек, в чету которых входила и Алана. Она старалась не осуждать Ганнибала за его слабость к Уиллу, за его желание быть рядом, несмотря ни на что, полагая, что профайлер не изменился и так и остался тем же нестабильным абьюзером. Она как бы сожалела Лектеру, но теперь отчётливо видела, что в их отношениях все было намного сложнее, чем казалось на первый взгляд, по крайней мере потому, как Ганнибал оберегал возлюбленного, и видя угрозу, старался максимально обезопасить его (хотя у самого Уилла это не вызывало особой нужды). В опере Уилл замыкался, хотя ему приходилось знакомиться со всеми людьми, что окружали их, и мириться с недоверчивыми взглядами, будто он был каким-то аферистом, который решил заполучить все богатства графа Ганнибала Лектера Восьмого. Таких, конечно, было немного, и если их презрение выходило за пределы собственных мыслей и они становились зачинщиками слухов, то визитки этих людей мгновенно отправлялись в картотеку, тоже самое касалось гомофобов и отъявленных грубиянов, коих было большинство (и речь тут шла абсолютно про всех тех, кто так или иначе мог позволить себе подобное).       После оперы они чаще оставались в особняке Ганнибала и проводили ночи вдвоём. И если сначала Уилл даже не заводил речи о совместной охоте, потому что чувствовал, что не хочет вредить, не хочет забирать чью-то жизнь, то после случая во время их прогулки по парку, когда некто тянул за собой маленькую собачку за ошейник, лишая её нормального дыхания, а после еще и пнул, Грэм просто взбесился, хотя и сохранял внешнее безразличие.       Они убили его вместе, лишив нескольких здоровых органов, но не выставили...       Уилл не сдерживал своего гнева, а Ганнибал не мешал ему, наслаждаясь столь изысканным и одновременно дерзким, жестоким и сексуальным профайлером, который бил того незнакомца головой об бетонную стену, пока от него не осталось ничего. Уилл был немыслимым в своих действиях, непредсказуемым и, хотя делал вид, что это не привлекало тьму в нем, не пробуждало в нем чувства трепета от получаемой власти, он тонул в этом. Также как и тонул с Ганнибалом, когда они оставались наедине. Они подпитывали друг друга, наслаждались в этом безумии, а после не могли оторваться друг от друга. — Как ты себя чувствуешь, Уилл? — Ганнибал внимательно наблюдал за ним, за его психическим состоянием, но не увидел в глазах ни капли сожаления о содеянном и именно поэтому улыбнулся, и взгляд его был как никогда мягким. — Это было необходимостью. Он причинял боль животным... А я ненавижу тех, кто причиняет боль животным и детям, так что это лучший исход для него, — Уилл усмехнулся, отстраняясь от тела, и продрог, пытаясь унять адреналин и обуздать уже знакомое чувство власти.       Ганнибал приблизился в тот момент к нему и поцеловал в слегка окрапленные чужой кровью губы. Этот поцелуй раскрывал всю нежность тех чувств, что испытывал доктор, пристально глядел в синие глаза, а после произнес: — Ты выйдешь за меня? — это была вторая попытка, но Уилл, все еще находящийся где-то вне реальности, посмотрел на него, только проморгавшись и вытерев лицо рукой. — Нет. — Уилл посмотрел в глаза Ганнибала, но его лицо уже ничего не выражало, прежней нежности не было. Доктор развернулся и ушёл, а профайлер так и стоял посреди подвала и смотрел вслед.       Уилл хотел бы ответить ему, хотел, чтобы их связывал брак, а не только нанесенные друг другу шрамы, как видимые, так и невидимые (что уже своего рода было обещанием верности), но не решался на это, просто потому что это вызывало боль, вызывало сомнения, которые складывались в голове. Грэм вообще сожалел о том, что тогда, в тот день, когда узнал всю правду о Ганнибале, о Потрошителе, так резко отреагировал, ведь в этом не было чего-то удивительного, и сейчас он это понимал. Все могло быть намного проще, но, видимо, так должно было произойти, чтобы они — два одиноких человека — научились ценить друг друга, понимать и быть рядом.       Уилл нашёл его на кухне. Ганнибал был холоден и независим сейчас, будто и не было того вопроса и того удручающего ответа. Он просто отточенными движениями разрезал кусок мяса и не обращал внимания на возлюбленного, который вышел из подвала. — Прости, если я задел тебя отказом, — он подошёл со спины и сомкнул руки на животе Ганнибала, подбородком касаясь плеча. — Все хорошо, Уилл. Я понимаю, — доктор не расслабился, все еще оставался напряженным, а на руках выступили вены. — Я просто не хочу торопить события. Мы и так настрадались друг от друга.  Расскажи мне о тех чувствах, которые испытывал, пока коротал дни в Париже, — Уилл шептал ему на ухо, касаясь дыханием щеки. — Уилл, — Ганнибал отложил нож и повернулся к нему лицом, касаясь все еще окровавленного лица, — Пожалуй, впервые за тридцать лет я чувствовал себя потерянным, конечно, сохранял самообладание, как и всегда, но ты был нужен мне там и нужен сейчас. И, возможно, поэтому я второй раз за полгода делаю тебе предложение, — он не отрывал взгляда от Уилла, слегка взъерошенного и растроганного от его речи, — Тебе нужна романтика, Уилл? — Дело не в романтике. Дело во времени. Я пока не готов к этому, но я не отрицаю возможность этого. Ты дорог мне, Ганнибал, — Уилл улыбнулся ему и облизал собственные губы, намекая на поцелуй. — Конечно, Уилл, — хотя он и улыбнулся, Уилл видел его расстроенные глаза. Ганнибал не скрывал своих истинных чувств, когда рядом был профайлер, он хотел быть открытым. И по этой же причине коснулся его губ своими, не желая переходить к чему-то большему сейчас, да и Уилл не давил на него.       Это убийство ознаменовало новый этап в отношениях, и если Ганнибал воспринимал это с благоговением и радостью, понимая, что теперь Уилл полностью открыт перед ним, то сам Уилл все еще оставался отстраненным и порой, когда оставался один, погружался в себя, пытаясь осознать сделанное. И хотя собаку он забрал, мысли о том, что нужно переходить к чему-то серьёзному не оставляли его.       Спустя еще пару месяцев они съехались. Ганнибал организовал специальную комнату, где жили только собаки, это было важным условием их совместного проживания. В их ванной вместо одной щётки было две, а в душевой кабине стояли два комплекта шампуня и геля для душа, и оба были одинаковыми.  Уживаться в одном доме двум одиночкам по природе было не так просто. Они ругались, причём все эмоции всегда принадлежали Уиллу, а Ганнибал обжигал его холодным взглядом и флегматичным безразличием, уходя прочь, но уже через полчаса они сидели друг напротив друга в кабинете и обсуждали возникшую проблему. До драк тоже могло доходить и здесь Ганнибал просто не уступал ему, в отличие от словесных перепалок, Уилл провоцировал его и делал это грязно и нагло, отчего Лектер в одно мгновение мог потерять контроль, что было редкостью, и импульсивно реагировал на это. Однако драки быстро переходили в страсть и примирение оканчивалось не разговором, а сексом.       И пока стая насчитывала только трех собак, Уилл уже понимал, что они таким образом создают свою семью. Он даже задумался о детях однажды, но быстро отложил эту мысль в дальний ящик. Ему бы точно не хотелось передать этот дар своим детям, да и их образ жизни точно не подошёл бы детям. Между ними и без этого уже было много условностей и договорённостей, без которых они бы уже переубивали друг друга, по крайней мере психологически, о физическом аспекте смерти уже и речи не шло.       Они договорились, что будут посещать психотерапевта: и вместе и по отдельности, чтобы хоть немного улучшить отношения. Беделия дю Морье радушно приняла их, но видела, что их отношения точно не подходили под определение слова «любовь», это была взаимная одержимость, взаимная страсть, которая всегда имела слишком высокую цену. Беделия видела и их тайну, овеянную изысканностью Ганнибала и скрытностью Уилла, — они определённо друг друга стоили. Два крайне противоречивых человека, между которыми была более высокая связь, чем просто влечение. Их можно было бы назвать родственными душами, которые обрели друг друга и больше не отпустят друг друга.       На первое совместное Рождество, которое должно было случиться еще три года назад, они подготовились максимально. Уилл в основном разбирался с елью и украшениями (Лектер доверял его вкусу, хотя в некоторых моментах все еще со скептицизмом смотрел на ситуацию), а Ганнибал занимался ужином и сервировкой стола.       Это был теплый и уютный вечер. Они сидели за обеденным столом в столовой, пили красное вино и ели говядину вагю, глядя друг на друга и заигрывая. Оба казались счастливыми и обсуждали сегодняшний ужин и дальнейшие планы, даже запланировали поездку в Европу, а Уилл настоял на походе с палатками. Они искали компромиссы, чтобы не переходить черту и это хорошо получалось.        А уже после рождественского ужина они сидели в гостиной у камина на диване и слушали классику, изредка обсуждая все темы, которые только приходили в голову. Горели свечи, на елке горели золотистые гирлянды, а собаки лежали на ковре около них и смотрели задумчивыми глазами. Уилл лежал на коленях Ганнибала и улыбался, пока у тот гладил его волосы.  — Ты не думал о том, чтобы создать семью? — Уилл спрашивал так, будто ему не важен был ответ, но на деле очень переживал. — Ты что-то хочешь мне сказать? — Нет. Просто задумался о том, получилось ли бы у нас… чтобы и дети, и собаки. В принципе всё… — он сразу же закрылся от него, поднялся с дивана и подошел к окну, скрестив руки на груди.        Ганнибал не решался снова предложить Уиллу выйти за него, ожидая, что тот в очередной раз откажется и именно поэтому ничего не ответил, просто продолжал сидеть, вслушиваться в мелодию и думать о сказанных Уиллом словах. — Теперь будешь молчать? Обдумывать? — голос Уилла был твердым и решительным. — Что ты хочешь услышать? Я не вижу смысла делать тебе предложение в третий раз, зная, что ты откажешься.       Уилл подошел к нему со спины и положил руки на плечи, массируя, вызывая довольные вздохи и улыбку. После он обошел диван, сел на колени перед ним. Посмотрел исподлобья и принялся расстегивать брюки, вытащил еще не эрегированный член и облизал головку, оставляя мокрый след, чувствуя как тот твердеет на языке, становится тяжелее. Уилл, не раздумывая, взял его в рот полностью, носом уткнувшись в лобок и посмотрел вверх, услышав гортанный стон и увидев полное удовольствия лицо Ганнибала, который положил руку на его щеку и провел пальцем. Уилл заглатывал все глубже, создавая вакуум и ощущая, как тело любимого начинает содрогаться под его натиском, он сжал бедра, не выпуская и доводя того до оргазма. Ганнибал начал двигаться навстречу ему, проникая еще глубже и видя слезы на глазах Уилла, легкое удушье, излился в горло, стараясь отдышаться.        Уилл встал с колен, вытер уголок губ, поцеловал Ганнибала в губы и сел рядом, оставаясь все таким же возбужденным и до странного нежным, ластился, но будто чего-то боялся, боялся сказать. И, наконец, решившись, достал из заднего кармана брюк черную коробочку и произнес: — Ганнибал, я все чаще думаю о нас и не хочу оставаться без тебя, — он протянул кольцо, — Выйдешь за меня? — Уилл надеялся, что тот согласится, ведь Ганнибал сам давно хотел заключить брак, но он не ожидал, что тот посмотрит таким холодным взглядом. — Не знаю. Мне нужно подумать. — это было то, чего он не хотел услышать, и потому мгновенно убрал коробочку с кольцом в карман, также быстро убрал руку с плеч Ганнибала. Сделал глубокий вдох, сдерживая подступающий гнев, улыбнулся и с разочарованием в глазах ушел в спальню, откуда раздался звук хлопнувшей двери, — Уилл!       Все то время, что Уилл отказывал ему, он начинал винить себя в этом, хотя Ганнибал не давил на него и старался принимать этот выбор любимого, но он точно чувствовал себя не в своей тарелке и оказавшись в той же ситуации с отказом, просто упал на кровать и отвернулся к окну, из глаз проступили скупые слезы, а губы дрожали.       Только минут через десять он почувствовал, как кровать прогнулась под весом мужчины, и тот крепко обнял его, не выпуская. Уилл мотнул плечом, чтобы тот отстал, но Ганнибал начал шептать ему на ухо ласковые слова. Уилл промолчал и затих, будто просто не хотел его видеть и слышать.  — Когда и где свадьбу сыграем? — Ганнибал все еще обнимал его и целовал в шею, — могу предложить несколько вариантов, если хочешь, — Уилл повернулся к нему лицом, посмотрел в глаза и раздраженно толкнул в плечо, отстраняясь.  — Так это «да» ? — Уилл проговорил тихо. И нет, он не был каким-то слишком чувствительным в обычной жизни, но с Ганнибалом иногда отпускал строгость мышления и давал волю эмоциям, порой хотел послушать его успокаивающий голос. — Да, — Уилл приблизился к нему и прикоснулся своими губами к его, улыбаясь в поцелуй, а Ганнибал после этого прижал его к себе. 

***

Спустя три года.

      Уилл стоял у кафедры и читал лекцию про недавнее убийство семьи, и все вокруг с большим интересом слушали его, анализировали его слова. Слегка растрепанные кудрявые волосы, очки, чтобы никто не вмешивался в его личное пространство, дорогой костюм темно-синего цвета, черные кожаные ботинки и золотое кольцо на безымянном пальце левой руки. Уилл был красив, сексуален в этом костюме, но холодность и строгость,  появившиеся еще несколько лет назад, отталкивали студентов, особенно после пропажи Ребекки Миллер. Теперь о его двойной фамилии в Куантико знала только Алана Блум, а остальные ходили и гадали кто же та загадочная избранница красивого преподавателя по профилированию.        В тот день после лекции к нему впервые зашел Джек Кроуфорд.  — Мистер Грэм, Специальный агент Джек Кроуфорд, глава отдела бихевиоризма, — он протянул ему руку и Уилл ответил, но в глаза не смотрел. Это была их с Ганнибалом легенда. Легенда о том, что Уилл не может поддерживать зрительный контакт.  — Уже виделись.  — Да, у нас возникли разногласия из-за названия музея… — Оно слишком напыщенное, — проговорил Уилл, а Джек просто посмотрел на него и продолжил более настойчиво. — Смотрю ты променял свой пост на карьеру преподавателя… а еще слышал, что у тебя проблемы с общением. — Я им все рассказываю, но не слушаю. Это не общение. — Уилл старался как можно доступнее объяснить, что не хочет возвращаться к расследованию дел. Еще он не хотел работать конкретно с Джеком, зная, что тот ищет Чесапикского Потрошителя, официального мужа самого Уилла.  — Почему ты ушел с должности? — он был слишком заинтересованным, будто прощупывал почву, а Уилл, несмотря на маску неуверенного преподавателя, казался Джеку слишком уж уверенным. — Мне интереснее работать с людьми с синдромом Аспергера и аутизмом, а не с нарциссами и психопатами. — Но вы можете сочувствовать нарциссам и психопатам. — Я могу сочувствовать кому угодно, Джек, но это не значит, что стану помогать вам с очередным делом. — Уилл сложил все документы в уже новую сумку, дороже предыдущей и с жесткостью в глазах смотрел перед собой, явно недовольный. — Вы женаты, мистер Грэм? — тот обратил внимание, по всей видимости, не только на сумку за двенадцать тысяч долларов, но и на золотое кольцо на пальце. — Да. Думаю, мне пора возвращаться домой, Джек. Мой рабочий день закончен. Если вам нужна будет консультация, приходите до лекции, а не после, — он отвечал бесцеремонно и собирался уходить, когда Джек попросил его посмотреть дело о восьми пропавших девушках. 

***

— И ты согласился? — Ганнибал стоял рядом с ним, пока собаки резвились на полянке в парке.  — Я решил, что нужно помочь, — в этот момент к Уиллу подбежал Макс и терся об ногу, выпрашивая лакомство. — Ты же понимаешь, что за одним разом, последует второй и третий, потом он начнет требовать от тебя Потрошителя. Нам это невыгодно, дорогой.  — Если начнет требовать Потрошителя, мы дадим ему его, вот только нам нужно будет найти кого-то на роль Потрошителя… Ты сам знаешь, что профиль составлял я. — Нам нужен человек с хирургическими навыками и хорошим вкусом… Хотя бы отчасти.  — Мы что-нибудь придумаем, любимый, — Уилл взял его за руку и положил голову на плечо, наблюдая за их шестью собаками.