Just learning how to know your mind//[Просто учусь тебя понимать]

Они проигрывают сегодняшнюю игру с небольшим разрывом, но у капитана день рождение, так что Картер всё равно предлагает как-нибудь отпраздновать. Убеждать выпить посреди недели никого не нужно; Лайле приходится только с хитрой улыбкой упомянуть Дьявола, чтобы заставить Эндрю присоединиться. Паб неудивительно тихий для вечера среды, населённый только несколькими постоянниками, парочкой, тихо болтающей за столиком у окна, и группкой девушек, чей смех периодически доносится из глубины помещения. Мариссы нигде не видно, а Абрам сидит на стуле за стойкой и читает. Со своего места за столиком команды, удобно расположенном в поле зрения стойки и бармена за ней, Эндрю слегка вытягивает шею, чтобы разобрать название книги. Которое оказывается на русском, а потому не разбираемо. Информация добавляется в постоянно растущий список вещей, которые он замечает об Абраме. Эндрю не обращает внимания на вошедшего нового посетителя, пока тот не располагается за стойкой, блокируя вид. Его скучный серый костюм и напряжённая поза, намекающая на военную подготовку, выдаёт в нём федерала. Или, может, это просто опыт Эндрю с властями. В любом случае, в расслабленной атмосфере паба он выглядит белой вороной. Костюм ждёт, пока его присутствие заметят, и не просто для того, чтобы сделать заказ, если Эндрю достаточно хорош в чтении языка тела. Так как Абрам не поднимает взгляда от книги, Эндрю решает, что это тот разговор, который ему хотелось бы услышать. Используя свой пустой стакан в качестве предлога и игнорируя знающий взгляд Лайлы, он подходит к стойке как раз в тот момент, когда мужчина решает, что больше не хочет, чтобы им пренебрегали. Агент бросает на него взгляд; Эндрю убеждается, что выражение лица показывает, насколько он не впечатлён любыми идеями, которые у мужчины могут возникнуть о нём. Между бровей мужчины появляется маленькая морщинка, однако он просто поворачивается обратно к Абраму, сочтя Эндрю неважным. — Хэтфорд. — Браунинг. — Как нога?  Абрам наконец-то опускает книгу, смеряет федерала ровным взглядом и невозмутимо заявляет: — Пока на месте. Судя по виду, Браунинг ожидает больше чем три слова в качестве ответа. Но когда ничего не происходит, он решает сменить тактику: — Разве ты не должен спросить, что я хочу выпить? Эндрю неохотно впечатлён тем, сколько дерзости Абрам вкладывает в такое простое действие как закрытие книги. Он подчеркнуто тянется за пустым стаканом Эндрю, наполняет его и со стуком ставит обратно на отполированную деревянную поверхность стойки. Всё это время не отводя от Браунинга взгляд. — Есть что-то, что тебе нужно? Вопрос сам по себе мирный; интонация Абрама совершенно не делает его вежливым. Он расслабленно откидывается на стуле, однако его поза становится только более угрожающей. Это напоминает Эндрю о другом мужчине с аурой тихой опасности, и он вновь задумывается, какая степень родства их связывает. — Слушание по апелляции Ромеро Малькольма состоится через несколько дней. Мне интересно, каковы шансы того, что ты появишься… Когда голубая прохлада глаз Абрама становится практически арктической от упоминания сторонника Натана Веснински, Браунинг замолкает. — Разве тебя не сняли с дела? Что-то там про неуместное использование свидетелей и тому подобное, — Абрам небрежно машет рукой, но Браунинг не узнаёт в этом жесте предупреждения. Его черты лица искажаются в плохо скрытом гневе, и он выплёвывает: — Я прекрасно знаю, где именно этот свидетель. А ещё у меня есть ряд обвинений, который я могу ему предъяв… — Не лги лжецу, — обрывает его Абрам. Он отбрасывает притворный разговорный тон, и его голос, больше не смягчённый британским акцентом, звучит смертоносно. Обычно хорошо спрятанный намёк на насилие в глазах сейчас виден открыто: — У тебя больше нет такой власти, никогда не было. Мы оба знаем, что в противном случае я был бы за решёткой давным-давно. Ты облажался, Браунинг, и отказался это принять. Сейчас ничего с этим не поделаешь, поэтому не трать наше время угрожая мне, — слова точные и острые, как ножи, и каждое находит свою цель в броне уверенности федерала. Абрам выглядит так, словно может продолжать часами. Но вместо этого он делает глубокий вдох, очевидно беря гнев под контроль. — Убирайся из моего паба. Предложение звучит скорее как угроза, нежели как требование. Браунинг подчиняется, бросив ему последний праведный взгляд. — Ты в норме? Поглощённый тем, как Абрам вербально разносил Браунинга в пух и прах, Эндрю не заметил, как Марисса вернулась оттуда, откуда вернулась. — Я в порядке. Марисса закатывает глаза на этот ответ и колко подмечает: — Не используй слова, значение которых не знаешь. Абрам отмахивается от неё через плечо на пути к двери. Драматичные уходы, следующие за появлениями неожиданных посетителей, судя по всему, в этом месте не устаревают. Марисса поворачивается к Эндрю и окидывает его оценивающим взглядом. — Лучше следуй за ним, если хочешь узнать больше. Не уверена, что он захочет говорить, но у тебя шанс есть. Эндрю не следует приказам, но ему действительно любопытен состоявшийся диалог. В конце концов именно за этим он изначально и подошёл к стойке. Он намеренно игнорирует скрытый смысл в конце сказанного Мариссой, и следует за Абрамом наружу. Как и ожидалось, рыжий сидит на своём стуле, наклонив голову к небу, с сигаретой, бесполезно сгорающей в пальцах. Эндрю становится напротив него и крадёт сигарету, вкладывая её между губ и вдыхая. Он игнорирует лёгкое трепыхание сердца от близости, когда взгляд Абрама прослеживает кружащийся между ними дым. Они остаются в том же положении и не движутся, пока сигарета не сгорает до фильтра. — Думаю, сейчас твоя очередь, но мне нужно узнать кое-что первым, — спрашивает Абрам. Как и следует, он принимает молчание Эндрю за разрешение продолжить. — Как ты узнал о семейном бизнесе? Это неожиданно. Отказ от ответа на вопрос о мафии и последовавшая за ним угроза, судя по всему, не означают запрет на разговоры об упомянутой мафии. — Диплом по криминологии и пессимистическая натура, — он замолкает на мгновение ради эффекта и короткого удовольствия от расширившихся глаз Абрама и добавляет: — ну и тот факт, что что я видел встречу Ичиро Морияма и того твоего родственника, который является боссом. — Дядя Стюарт, — кивает Абрам с пониманием. — Хорошо. Можешь спрашивать. Какое-то время Эндрю обдумывает вопрос, прокручивая в голове слова. В конце концов он решает использовать самую простую формулировку. Абрам никогда прежде не сторонился его прямоты. — Что случилось с Натаниэлем Веснински?  У Абрама не совсем получается подавить вздрагивание от звука своего изначального имени. — Мог бы сохранить этот вопрос и просто посмотреть в интернете. У него есть своя страничка в Википедии, ты знал? Выдох, срывающийся с его губ, мог бы быть смехом, если бы не пустота в глазах. Он тянет время, и они оба это знают. Эндрю всё равно ему потакает. — Я не обманываю свои же правила. В этом нет особого смысла, учитывая то, что единственное правило в их игре — договорённость быть честными. Однако сказанное всё равно заставляет Абрама благодарно улыбнуться. Он проводит руками по предплечьям и говорит: — Моя мать украла меня, когда мне было пятнадцать. Мы смогли убегать от отца на протяжении четырёх лет, пока он нас не догнал, — костяшки пальцев Абрама белеют от воспоминаний, которые возвращает предложение, но он делает успокаивающий вздох и продолжает: — Мой дядя спас меня, в то время как Натаниэль должен был умереть в подвале в Балтиморе вместе со своим отцом. Однако Ичиро не согласился оставить его закопанным там. Он стал разменной монетой, позволившей сделке между Морияма и Хэтфордами состояться. Несмотря на то, что Ичиро изменил некоторые правила в управлении своей империей, ему, как и его отцу, нравится идея наличия персонального палача в некоторых ситуациях. Эндрю позволяет истории и тому, что она подразумевает, повиснуть в воздухе, восстанавливая пазл «Абрам» так, чтобы туда подошли кусочки Натаниэля. Другая часть его предыдущей тирады всё ещё не сходится. — Почему ты назвал себя лжецом? Ранее пустые глаза Абрама наполняются замешательством. — Потому что я лжец. Эндрю заметил: Абрам обращается со словами как фокусник с картами, представляя их как правду и, вместе с тем, пряча настоящий смысл. Однако… — Ты не лжёшь мне. Это не вопрос, но и не утверждение. Эндрю мог бы назвать это надеждой, если бы не относился к упомянутому чувству так настороженно. Абрам наклоняет голову, словно задумавшись.  — Нет, я этого не делал, — соглашается он, и фраза звучит как осознание, как что-то, что он до нынешнего момента не понимал. Спустя несколько минут рука Абрама, лежавшая на бедре, поднимается и застывает над предплечьем Эндрю. Эндрю собирается с духом перед предстоящим вопросом, но, конечно, Абрам говорит совсем не то, что от него ожидалось. — Что ты пережил? Умение Абрама видеть его должно быть пугающим, но вместе с этим оно заставляет что-то тёплое распускаться внутри. Эндрю осторожно крутит в голове ответ; он хочет отплатить Абраму своим доверием, но не может сказать всё, как минимум, пока что нет. Несмотря на холод, он подтягивает вверх один рукав и снимает повязку, скрывающую следы его отчаянного желания удержаться рядом с Касс Спир. — Я жил в приёмных семьях до тринадцати лет. Ни одна из них не была хорошей, а последняя была и лучше, и хуже одновременно. Хоть раз мне хотелось остаться. Произнося это, Эндрю наблюдает, как Абрам смотрит на тонкие разрывы, исполосовавшие бледную кожу от запястья до локтя, одновременно похожие на шрамы Абрама и совершенно отличные от них. Ни осуждения, ни жалости на его лице не появляется. Только та же обеспокоенная морщинка на лбу, что и в последний раз, когда он спросил о шрамах. Та, которую Эндрю не знает, как воспринимать.