Какая нить ведёт к тебе?

Первые десять дней в официальном статусе семейной пары Дима и Август решают провести в Монако, где оказывается у Хольта есть целая яхта. Впрочем, в этом Дубин особенно и не сомневался. Ну и, естественно, не был против, потому что первые два дня они и вовсе не спускаются на берег. Тем более, что осень в этом году радует идеальной погодой для того, чтобы купаться в бассейне, который есть прямо на яхте, плавать в открытом море (с инструктором, естественно) и просто наслаждаться жизнью. Впрочем, сегодня в планах Димы всё же было сойти на берег и сходить на экскурсию в казино Монте-Карло, да и в целом, посетить кучу разных мест, а не просто валяться на шезлонге, как сейчас. Хотя, в таком времяпровождении, кто бы мог подумать, было что-то особенное. Особенно учитывая, что здесь светило такое приятное солнце, а в Питере осень уже вступила в свои права и мучала дождями.  — Mr. Holt, — вдруг отвлекает неожиданный голос помощницы Августа, которая в руках держит вибрирующий телефон. На него Дубин не обращает особого внимания, просто надевает солнечные очки, чтобы солнце не так било по глазам, и устраивается поудобнее.  — Щеночек, думаю, что она имеет в виду тебя, — довольно произносит Август, сидящий чуть поодаль, под навесом с ноутбуком. Даже здесь никак не может забросить свою работу. Конечно, она имеет в виду Диму, ведь телефон ван дер Хольта как обычно у него.  — Может, скажешь уже своему персоналу, что я не брал твою фамилию, и они могут дальше называть меня моей? — ворчит Дмитрий и протягивает руку за телефоном, всё же меняя солнечные очки на свои обычные, чтобы хотя бы посмотреть, кто звонит. —  Thank you, Tina. — Может быть когда-нибудь, пока что меня всё устраивает, — ухмыляется Хольт. И, если честно, не только он был доволен их новому статусу, равно как и тому, что персонал называл их одной фамилией. Было в этом что-то особенно семейное.  К слову о семье, звонит ему, разумеется, Юля, которой он обещал набрать сразу после свадьбы и рассказать, как всё прошло. Но, естественно, в тот момент было совершенно не до звонков. Оставалось только узнать, не сильно ли она злится.  — Дубин, привет, ты чего не позвонил? Я уже думала, что у вас там случилось что-то, — с этого и начинает разговор она, без лишних церемоний включая видеосвязь. Дима делает то же самое, потому что в общем-то совсем не против похвастаться местом своего нахождения. Она же постоянно отправляла ему кружочки, когда они с Игорем были в Диснейленде.  — Приве-ет, извини, пожалуйста, я должен был позвонить, просто завертелся, мы сначала были в Нидерландах, потом прилетели в Монако, были в открытом море вообще без связи почти сутки, — начинает Дима, пытаясь понять, звучит ли это вообще как оправдание. Скорее, как ещё одна попытка похвастаться, так что он всё же заставляет себя замолчать.  — Так, серьёзно, ты вынуждаешь меня сейчас пойти и зарегистрироваться на каком-нибудь порно-сайте, — беззлобно смеётся Юля в ответ. И, в самом деле, очевидно, очень даже рада за него. И дело вряд ли в Монако, Нидерландах или открытом море. Дело в том, что он нашёл человека, которого любит сам, и который любит его. — Так что, как там свадьба-то?  — Всё отлично. Наконец-то познакомился с сестрой Августа лично, она прилетела сюрпризом, и после свадьбы мы посидели в ресторане, — рассказывает Дима, не сдерживая тёплой улыбки, потому что, вопреки отсутствию какого-либо торжества, это в самом деле был один из самых счастливых дней в его жизни.  После спонтанного предложения, которое сделал Дима,  ещё около месяца они думали о том, как всё организовать. У Хольта, естественно, была возможность отвезти всех его близких в Амстердам, но существовала серьёзная проблема: несовпадение графиков, отсутствие загранпаспортов, у кого-то даже боязнь летать. Так что для того, чтобы и правда всем вместе махнуть в Нидерланды, нужно было потратить на подготовку ещё кучу времени, а они ведь хотели пожениться как можно скорее. Так что было решено устроить всё скромно, без гостей, а по возвращении в Питер уже закатить торжество. Может, тоже не очень пышное, но всё же. Так что свадьбу они назначили на середину сентября, и сразу же после неё решили поехать на этот небольшой медовый месяц.  — А пьянка-то когда? Фёдор Иванович передаёт, что надо как можно скорее, пока не похолодало окончательно, и ещё можно у него на даче собраться, — смеётся Юля, и Дима смеётся в ответ, а Август даже от компьютера отрывается после упоминания дачи, где ему этим летом конкретно досталось: грядки, покраска забора, Прокопенко ещё решил крышу перекрыть самостоятельно, раз у него есть такие орлы, но там Хольт всё же сработал на опережение и вовремя нанял рабочих.  — Пусть не беспокоится, мы вернёмся и снимем ресторан, — вместо Дубина отвечает Август, на которого тот переводит камеру, всё так же посмеиваясь. Был бы с ними Игорь, как пить дать опять назвал бы его благоверного снобом. А Дима бы снова согласился.  — И тебе привет, Август, — улыбается Юля, пока Дмитрий ещё не успевает направить телефон обратно на себя. Рассказывает об отпуске, о Нидерландах, обсуждает предстоящее торжество и, естественно, обещает скинуть фотки, о которых, впрочем, благополучно забывает, как только Пчёлкина кладёт трубку. Ну ничего, попозже реабилитируются. Пока что им надо сходить на экскурсию.  То, что Август предлагает одеться в костюмы, типа как были в Джеймсе Бонде, настораживает немножко. Впрочем, не слишком сильно, ведь Хольт знает, что  «Казино Рояль» — его любимый фильм. С другой же стороны, Дубин понимает, что они, наверное, среди прочих туристов будут смотреться очень и очень странно. Почти так же странно, как сходить на берег после двух дней на яхте. Диму слегка покачивает, и он даже чуть не падает, но любимый супруг вовремя ловит и помогает добраться до машины.  Когда они подъезжают к казино, Дима практически сразу же понимает, что что-то здесь неладно. Потому что не видит никаких туристических групп. И тот факт, что Август его затащил переодеться в костюмы, теперь казался самым настоящим изначально спланированным планом. И, когда они оказываются у входа, всё становится ясно, ведь рядом стоит табличка о том, что после 14:00 на территорию не водятся экскурсии и не допускаются лица младше восемнадцати лет, так как казино начинает свою работу.  — Ты ведь знал, что так будет, верно? — интересуется Дима, входя в огромное здание казино, которое буквально несколько минут назад преобразилось из культурного объекта для экскурсий в игорный дом. И, судя по выражению лица, его благоверный понимал, что они идут не на экскурсию с самого начала.  — Даже не представляю, о чём ты, Sunshine, — довольно мурлычет Август, приобнимая его за талию и подталкивая к барной стойке, чтобы заказать два стакана виски, по цене, эквивалентной хорошей такой бутылке. Там же рядом можно было обменять деньги на фишки и наоборот. — Да ладно, брось, раз уж пришли, давай сыграем.  — Сыграем. И я тебя сделаю, — бормочет Дубин, что звучит весьма глупо, учитывая, что бюджет у них всё равно общий, потому что Диминых денег хватило бы максимум на пару игр в автоматах, а этой ерундой заниматься у него точно не было ни малейшего желания. Впрочем, теперь они, выходит, семья, вопреки тому, что в его стране это и не признано вовсе, так что бюджет у них тоже семейный.  — Конечно сделаешь, дорогой. Я и не сомневаюсь, — весьма снисходительно улыбается Август, а после они направляются в один из залов для покера с самым дорогим входом, кто бы сомневался.  Вопреки тому, что почти все местные, кого он встречал, разговаривают на французском, в связи с большим количеством туристов, в казино Монте-Карло распространён английский, что Диму определённо радует, потому что ему не придётся просить Августа перевести каждую фразу, или просто сидеть как полному идиоту, пока Хольт играет. Вопреки баснословной цене входа, люди за столом набираются почти сразу, а Дубин тем временем старается максимально не думать, каков номинал фишек, которыми они играют.  Да и в принципе, Дима никогда раньше не играл в покер на деньги, а вот просто интереса ради — бывало. Поэтому, чтобы не сильно нервничать, он представлял в голове, что даже сейчас так оно и есть. Вопреки тому, что внешне он сейчас очень даже смахивал на этих толстосумов в костюме от личного портного Августа и с часами ценой в две-три его зарплаты, он всё равно чувствовал себя несколько скованно. И скованность эту пытался убрать Август, то и дело держа его за руку, поглаживая по колену.  К какому-то моменту всё становится слишком уж странно. Нет, игра идёт хорошо, но Дима замечает, что на него то и дело смотрит и улыбается один из игроков. Непохожий, к слову, на какого-то сильно богатого парня. И фишек у него явно меньше, чем у других, хотя, с каждым коном становится всё больше. В какой-то момент они и вовсе остаются только вдвоём. Причём у него дела идут явно лучше, чем у Дубина. Особенно когда они оба идут в all-in и у Димы оказывается стрит до дамы, а у него до короля. Чертовски везучий сукин сын. — Не расстраивайся ты так, если хочешь, и твой парень не против, я куплю тебе выпить, — ухмыляется он, подмигивая Диме, а затем поднимается с места и, демонстративно подойдя к ним со спины, добавляет шёпотом: — Или угощу вас обоих, если вы не против.  Дима замечает, как с пальцев Августа слетают мелкие искры, и заглядывает в его глаза, пытаясь понять, от злости это или, возможно, от волнения. Если честно, ещё с месяц назад они обсуждали гипотетическую возможность пригласить кого-то третьего. В общем-то, ни один из них не был против экспериментов, если они не значили привязанности к кому-то ещё. Естественно, они не планировали идти искать кого-то сразу же, но оговорили ряд правил: к примеру, человек, будь то мужчина или женщина, не должен вызывать ни у кого из них больший интерес, чем сексуальный, вне зависимости от того, дружеский он или романтический, ещё должна быть минимизирована вероятность, что они когда-либо встретят этого человека снова, что уже исключает абсолютно всех знакомых. И ведь, если подумать, это самый идеальный вариант для эксперимента. Они точно никогда в жизни не встретят больше этого парня, разве что, если он местный, и они снова приедут в Монте-Карло, где, к слову, помимо местных жителей ещё и всегда уйма туристов.  Выходят из зала они оба в молчании. И Диме отчего-то кажется, что они думают об одном и том же, только никто из них не рискует начать разговор. Дубин прекрасно знал, что у Августа были моменты, когда он спал не с одним человеком, а сразу с двумя, значит, его мало пугала такая перспектива. Только вот настоящих романтических партнёров, с которыми можно делать что-то подобное (да и никаких партнёров в целом) у него пока не было. А для Димы такая ситуация в целом была в новинку. Правда, как ни странно, заговорить решил именно он:  — Ты думаешь о предложении того парня? — задать вопрос в лоб, возможно, было не самой лучшей идеей, но, если честно, Дима понятия не имел, как ещё поступить. Ну никогда раньше он не обсуждал возможность переспать втроём с парнем, который с ним флиртовал. Да, чёрт возьми, в Санкт-Петербурге, каким бы прогрессивным ни был этот город, с ним бы и флиртовать-то никто не рискнул. Не на людях так точно.  — Думаю, но не потому что он меня как-то заинтересовал, mijn ziel, просто мы обсуждали с тобой, что возможно было бы поэксперементировать, и… — Август вдруг тормозит на месте и ловит Дубина за запястье, переставая пытаться оправдаться. И, кажется, тоже начинает понимать, что клонят они к одному и тому же. — Погоди, ты тоже это имел в виду?  — Ну, я подумал, что этот парень довольно симпатичный, а ещё мы точно его никогда не встретим больше, потому что он вряд ли из России или Нидерландов, так что… почему нет? — отвечает Дима фактически вопросом на вопрос, но Августа такой ответ, кажется, вполне себе удовлетворяет. И, с другой стороны, явно взволновывает, судя по выразительному треску его позвоночника.  — Ты уверен? Я знаю, что мы это обсуждали, но, если вдруг ты чувствуешь, что это может повлиять на наши отношения, это не необходимость ни для кого из нас, просто способ поразвлечься. И, если ты не уверен, мы можем выбрать другой способ, — тут же тараторит Август, будто бы пытаясь отговорить его. Или, возможно, отговорить их обоих.  — Всё в порядке, с чего это вообще должно повлиять на наши отношения? Я люблю тебя, а ты любишь меня, а это, как ты правильно сказал, всего лишь способ поразвлечься, — пытается успокоить его Дима, уложив руку на его затылок и притянув к себе, чтобы оставить на губах короткий поцелуй. Даже странно, что здесь они могут спокойно и беспрепятственно целоваться на людях. Странно, что они в принципе где-то могут это делать. — Но, если ты сомневаешься, мы можем просто вернуться на яхту или в номер, и всё равно найдём, чем заняться.  — Я уже говорил, что ты самый лучший муж в мире? — улыбается Август, и возвращает ответный поцелуй, заодно сжимая его руку в своей. А Дубин тем временем и правда то ли чувствует себя лучшим мужем в мире, либо что у него появился лучший муж. Или, что ещё вероятнее, просто им обоим достались самые идеальные партнёры из всех возможных. — Идём к бару. — Пока не успел, но, надеюсь, что теперь будешь говорить чаще, — ухмыляется Дмитрий в ответ и направляется за Августом к барной стойке, где их дожидается тот самый парень, забравший значительную сумму их денег. Впрочем, Дима всё ещё старался не думать, что они играли на деньги, а для ван дер Хольта эта сумма и вовсе не имела никакого значения.  И ведь тот парень не соврал. Мог бы поставить красивую точку и просто уйти, вопреки обещанию угостить их. И, если уж совсем честно, Дубин понятия не имел, какой из вариантов был бы лучше. Тот, при котором парень просто ушёл, оставив их вдвоём, или этот, где теперь у них всё же оставался шанс привнести что-то новое в свою и так не скучную сексуальную жизнь.  Впрочем, Дима соврал бы, если бы сказал, что ему вовсе не нравились эксперименты: они с Августом постоянно пробовали что-то новое, ранее ему незнакомое. Потому что год с лишним назад, до появления Хольта в своей жизни, он даже игрушки абсолютно не признавал. Теперь же сам мог спокойно прийти в секс-шоп и выбрать себе что-то. Это вполне можно было назвать определённой победой. Потому этот эксперимент и правда не слишком пугал. Разве что, так же своей неизведанностью. Но Дубин совершенно не видел в нём ничего страшного и, тем более, угрожающего крепкости их отношений.  — Так что, ты просто хотел угостить нас выпивкой или у тебя есть ещё что-то, что ты можешь нам предложить? — тут же задаёт вопрос, чем совершенно ужасает Диму. В его понимании такой вопрос можно задавать парню, только если ты хочешь сразу же его отшить. Потому что, если бы их общение в сети началось бы так же, Дубин бы тоже сразу сбежал, вопреки тому, что Август обещал ему заплатить. А этому парню они даже оплату не предлагали.  — Извини его, пожалуйста, он шутит, — тут же вступает в диалог Дима, усаживаясь на барный стул рядом с парнем, а Август тем временем пристраивается рядом, приобнимая его за талию. — Меня зовут Дмитрий, а это мой супруг Август, а как зовут тебя?  Оказывается, что парня зовут Марко, он живёт в Монте-Карло, не работает и занимается подпольными турнирами в покер. А когда не хватает денег, но нечасто, чтобы его не приметили и не поймали, приходит сюда на любительские игры. И, чёрт, Диме даже льстит немного, что он почти победил парня, который почти профессионально занимается покером. И, на секундочку, непременно победил бы, если бы не его это странное везение с тузом или, точнее, королём в рукаве.  Правда, совершенно ни капельки не льстит Диме тот факт, что подход Августа — сразу выпалить всю конкретику без лишних прелюдий — понравился этому Марко больше. Дубина этот факт явно озадачивает, но вся озадаченность проходит, когда он видит лицо довольного победой Хольта. Который, к слову, подходит к делу весьма щепетильно, и предлагает обменяться справками о половом здоровье, прежде чем заниматься сексом. Это вопреки тому, что все они, очевидно, будут использовать средства защиты. Даже забавно, что парень и здесь оказывается на стороне Августа, и соглашается не просто приехать к ним в отель вечером, но и приехать со справкой. Нет, у них, учитывая, что они оба были весьма щепетильны в плане здоровья, они тоже были, но Дима мало себе представлял, как можно вот так в лоб предложить подобное партнёру на одну ночь, которому ты фактически сразу предложил заняться сексом втроём. Ох уж эти прогрессивные европейские страны…  К вечеру Дима всё-таки начинает волноваться. Не о том, стоит ли это в принципе делать, а о том, как это в целом будет происходить. Помогает справиться с нервозностью только тщательная подготовка в душе, на которую уходит довольно много времени. После душа он решает особо не наряжаться, потому надевает домашние штаны и футболку — это всё в любом случае придётся снимать. Тем более, что обольстить за них двоих вполне способен Август, одетый как обычно с иголочки. После душа он надевает на себя рубашку, оставив расстёгнутыми пару пуговиц, брюки, но при этом остаётся босиком. И, чёрт, даже это выглядит так, будто бы он собрался фотографироваться на обложку какого-нибудь журнала.  Встречает их гостя в прихожей именно Август, а Дима тем временем сидит и дожидается в гостиной, заодно пытаясь привести волосы в порядок. Не выходит, но он хотя бы пробует сделать это. Вернувшись, Хольт устраивается на подлокотнике кресла рядом с ним, а вот Марко плюхается на мягкий диван. Учитывая, что перед этим на этаже его дотошно проверила их личная охрана, после такого Дубин бы, наверное, мог бы уступить ему целую спальню, потому что об этой проверке они его не предупреждали, весьма неловко.  — Я принёс бутылку вина, раз уж так и не угостил вас на баре, но, если бы знал, в каком номере вы живёте, сам бы предложил вам меня угостить, — тут же ухмыляется он, а Дима ловит себя на мысли о том, что номер в тот момент, когда они только приехали сюда, тоже произвёл на него невероятные впечатления. Потому что он был раза в три больше, чем его старая съёмная квартира. А ещё ему думается, что он бы точно никогда не стал вести себя так, как этот парень. Ему ведь до сих пор иногда странно принимать подарки или деньги от Августа, хотя они, на секундочку, буквально женаты.  — Спасибо, я сейчас достану бокалы, — отзывается Дима, и кладёт руку на бедро возлюбленному, давая знак, чтобы тот не вставал, хотя он уже порывался. Благо, что как раз пока он ходит сполоснуть бокалы, они успевают обменяться справками, потому что этот процесс уж точно ни капельки не наталкивал на романтический лад.  Вино они пьют не слишком долго. Не то, чтобы торопятся поскорее приступить, просто не находят особых общих тем для разговора, и это Дубина однозначно скорее радует, чем нет, потому что это ещё одно подтверждение тому, что это будет только лишь секс и ничего большего. И для них и, очевидно, для этого парня, который, кажется, привык к таким разовым встречам. И, едва ли Дима мог его в этом осуждать, потому что так, наверное, было разительно проще. А Август и подавно осуждать его не мог, потому что до встречи с Дубиным и сам вступал в основном только в такие разовые отношения. Пока Марко уходит сполоснуться, они остаются вдвоём, и, кажется, оба слегка нервничают, вопреки тому, что, вроде как, всё обсудили.  — Ты не передумал? — задаёт вопрос Дима, прислушиваясь к звукам в ванной. Кажется, уже поздно задавать такие вопросы, учитывая, что они уже можно сказать стоят на линии старта. — Просто, мне кажется, я буду чувствовать себя третьим лишним. Вы между собой явно больше похожи, а я…  — Что ты такое говоришь? — тут же возмущается ван дер Хольт, прерывая его момент терзаний, и усаживая на постель, чтобы устроиться рядом с ним, и, повернув к себе лицом, поцеловать. — Там, где есть я, ты никогда не будешь третьим лишним, дорогой. Тем более, ты видел, как на тебя смотрел этот парень? Я уверен, он хочет тебя, а я иду скорее как дополнение.  — Ты ужасный льстец, — деланно возмущается Дима, но совершенно забывает обо всех своих возмущениях, когда, не дождавшись появления Марко, Август стягивает с него футболку, начиная покрывать поцелуями его плечи.  Что чертовски странно, он, кажется, всё-таки оказывается прав, потому что, как только Марко приходит, он пристраивается с другой стороны, и начинает делать ровно то же самое, кажется, и не обращая особого внимания на Августа. И это кажется довольно странным, потому что в Диминой голове всё представлялось совсем не так.  Впрочем, Август вовремя чувствует его тревожность и убивает её в зародыше, поднимаясь к его губам, вовлекая в поцелуй, а после и вовсе валит поперёк постели. Вместе с ними приземляется и Марко, который продолжает покрывать поцелуями его шею, а после и вовсе тянется к пижамным штанам, стягивая их. Первый тревожный звонок происходит, когда тот вдруг довольно сильно шлёпает его по ягодице. Диме, конечно, такое нравилось, но они ведь не договаривались ни о чём подобном. Ни о каких попытках доминировать над ним от постороннего человека — точно. Но Дубин спускает это, решив, что, возможно, это был просто странный случайный жест. Сам тем временем поворачивается к Марко, стягивает с него рубашку, если честно, скорее просто ощущая необходимость ненадолго убрать от своей задницы его руки.  Затем, немного погодя, возвращается к Августу, чтобы расстегнуть пуговицы и на его рубашке тоже, но происходит то, чего он ожидал меньше всего: Марко вдруг резко дёргает его на себя и скручивает руки за спиной, будто бы не позволяя касаться собственного мужа. И уж здесь точно не может быть никакой случайности или просто глупости, как с тем шлепком. Этот парень, очевидно, пытается над ним доминировать. — Что ты творишь?! — тут же восклицает Дима, а уже через мгновение Марко оказывается на полу, скрученный теперь уже самим Дубиным. Тот явно недооценил его физическую подготовку, и решил, что, если визуально Дмитрий смотрится меньше, то и силёнок у него маловато в сравнении с парнем явно крупнее. Только вот повалить его на пол было легче лёгкого.  — Хей, что ты так сразу? Я всё понял, больше не буду! — отзывается Марко, лежащий мордой в пол, и ещё не видящий, впрочем, как и сам Дима, что с постели поднимается Август. Сам же Дубин тем временем встаёт и плюхается на кровать, понимая, что осталось только выставить этого парня и это, кажется, уже даже не его проблема.  — Конечно, ты больше не будешь! Какого чёрта это было? — выкрикивает Август так, что сам Дима ловит себя на мысли, что и сам не знает, что Марко (да и его самого, чего греха таить) пугает больше — искры, сыплющиеся с его пальцев, мигающий свет в спальне или же этот оглушительный крик.  Дубин только лишь кидает парню его рубашку, потому что понимает, что тот сейчас сбежит прямо без неё, но убежать тот не успевает. Август ловит его за плечо, и теперь уже кричит сам Марко, явно не ожидавший, что его вдруг ударят, чёрт возьми, током. Но совсем контроль ван дер Хольт не теряет. Только тащит его за плечо к выходу. Да, явно причиняет конкретный дискомфорт своими прикосновениями, но, судя по всему, пытается не переборщить.  Если честно, Дима толком и не слышит, что именно кричит Август. Тем более, что он то и дело переходит на французский, который Дубин бы явно не разобрал, даже если бы слышал хорошо. Когда громко хлопает входная дверь, он крупно вздрагивает, потому что даже вдалеке это слышится чересчур угрожающе. Может, поэтому, а возможно из-за нежелания испытать весь гнев Августа на себе, недолго думая, Дмитрий спускается на пол и падает на колени. Потому что другого жеста покорности придумать не может. Особенно здесь, где нет привычного ошейника. Надеваешь — и этого более чем достаточно, чтобы показать свои намерения. Впрочем, его ли это намерения сейчас? Или же просто попытка не разгневать супруга ещё больше?  Врывается в спальню Хольт так же резко, как вышел отсюда. И Диме кажется, что в этот момент он превращается в камень. Руки плотно сжаты в замок за спиной, голова опущена. Так, что, кажется, и поднять её нет ни единого шанса. Всё застыло как под слоем цемента. Даже вопреки тому, что Дубин сейчас, наверное, хотел бы поднять голову, чтобы оценить масштаб катастрофы.  — Sunshine, дорогой, что ты делаешь? — с явным недоумением в голосе задаёт вопрос Август, застывая напротив него. А Дима так голову и не опускает, только смотрит на его ботинки. Потому что сейчас, когда слышит такой спокойный голос, который буквально минуту назад был полным ярости, боится увидеть её отражение на лице. Наверное, было бы куда проще, если бы он оставался всё таким же злым. — Димочка, пожалуйста, посмотри на меня.  Перечить Дмитрий не может, да и не хочет. Не только потому что не желает злить ван дер Хольта, но и потому что голос его звучит слишком уж взволнованно. Потому поднимает испуганный взгляд, встречаясь с глазами Августа. А в них… не ярость, не злость, а такое же волнение, как в голосе, которое становится ещё сильнее, кажется.  — Боже, ты боишься меня, верно? — Дубин вроде как в ответ отрицательно качает головой, но Августу, очевидно, ответ не нужен. Потому что он и так понимает, что прав. Потому так осторожно, будто бы к зверьку, загнанному в угол хищником, тянет руки. Помогает подняться и тянет к себе. Сам на постель усаживается, и Диму призывает на своих коленях устроиться. Он, разумеется, устраивается, и даже расслабляется немного, когда Хольт так бережно обнимает, прижимает к себе.  — Ты так злился, я… впервые видел тебя таким, — бормочет Дмитрий, пытаясь объясниться. Нет, естественно, он знал, что Август отнюдь не идеален, и время от времени чересчур подвержен негативным эмоциям. Слышал от персонала, что он может сорваться и накричать, но ещё не видел это воочию раньше. Очевидно, не потому что возлюбленный при нём шифровался или скрывал своё истинное лицо. Просто обычно чувствовал себя с ним разительно спокойнее, даже когда кто-то косячил. Но это явно был не просто какой-то косяк. Что именно его так разозлило? Посягательство на то, что принадлежит ему? Но ведь они не единожды оговаривали подобное. — Поэтому немного испугался, что разозлю тебя ещё сильнее?  — Родной мой, что ты такое говоришь? Я ведь злился не на тебя, а на этого урода, который сделал тебе неприятно. Он причинил тебе дискомфорт, и я не мог спустить ему это просто так, — тут же отзывается Август, и Дима даже испытывает некоторый стыд за свою предыдущую мысль. Нет, дело было не в чувстве собственничества. Он беспокоился о том, что в тот момент чувствовал Дубин, и бросился защищать его, вопреки тому, что Дмитрий, очевидно, вполне себе был способен защитить себя самостоятельно. — Я хочу, чтобы ты понимал, что со мной ты в безопасности. Я никогда не позволю причинить тебе вред ни кому-либо ещё, ни уж тем более самому себе.  — Я это знаю, Ави. Честное слово, знаю. Просто решил, что тебе нужно будет выпустить пар, и, если я буду послушным, тебе быстрее станет лучше, — выдыхает Дима, явно не зная, как подступиться к этой теме. Август сказал когда-то, что обсуждать подобное абсолютно нормально, только вот ему самому всё ещё казалось, будто бы есть в этой теме что-то неправильное. То, что ни в коем случае нельзя обсуждать.  — Мне лучше просто от того, что ты рядом, щеночек, и тебе ничего не угрожает. Ты не должен делать это против своей воли. Тем более, ради того, чтобы я выпустил пар. Все наши игры должны быть основаны на взаимном желании, а не на желании сделать что-то ради партнёра, понимаешь? — Дубин кивает, пытаясь отвести взгляд куда-то в сторону, но ван дер Хольт быстро ловит этот момент, потому касается пальцем его подбородка, направляя на своё лицо, таким образом явно призывая посмотреть в его глаза. — Я хочу, чтобы ты запомнил раз и навсегда. Даже если я сам предлагаю тебе поиграть, но в данный момент у тебя нет такого желания, тебе хочется чего-то другого или не хочется ничего вовсе, ты можешь мне отказать, и меня это не разозлит и не обидит. Если бы меня это злило, кошмарный бы из меня вышел Дом. Да и партнёр в принципе.  Август крепче обнимает его и прижимается губами ко лбу, заставляя Диму шумно выдохнуть и прикрыть глаза. Кажется, это была совершенно очевидная вещь для любого другого человека, а для него будто бы какое-то открытие. И всё же, Хольт так терпеливо раскладывал для него такие вещи по полочкам. Наверное, точно так же, как и Дубин раскладывал для него те вещи, которые были яснее и понятнее ему. Поэтому они составляли идеально гармоничный тандем. Во всяком случае, в это хотелось верить самому Дмитрию.  — А… если я хочу сейчас? — неожиданно даже для самого себя, интересуется Дима, чувствуя долю волнения внутри. Если он может отказать, то точно так же может отказать и Август. И он немного боится услышать отказ. — Тот парень ушёл, и он, кажется, вообще не был нам нужен. А я хочу тебя сейчас. Если ты, конечно, хочешь тоже.  — И чего же конкретно тебе хочется, дорогой? — мурлычет Хольт, и Дубин едва ли не издаёт шумный вздох облегчения, потому что, кажется, отказывать ему никто не собирается. Оставалось надеяться, что в том числе и по своему собственному желанию, а не ради того, чтобы попытаться порадовать партнёра. Впрочем, Август не был похож на человека, который в принципе делал что-то не по своему собственному желанию. В крайнем случае, из большой необходимости, а секс к этому разряду явно не относился.  — Я хочу, чтобы связал меня, и делал со мной всё, что только захочешь, — смущенно бормочет Дима, явно пытаясь выйти из ситуации, в которой ему придётся описывать свои желания. Нет, рано или поздно он, конечно, научится это делать, но лучше уж поздно, чем рано, если честно.  — У меня есть идея получше, щеночек. Я не буду связывать тебя, — с более явным акцентом произносит Август, приближаясь к его уху и слегка прикусывая его мочку. Чертовски запрещённый приём, потому что после него Дмитрий на несколько секунд забывает, как дышать, и, кажется, теряет ориентацию в пространстве, пока не доходит смысл слов, сказанных Хольтом. Что? Почему нет? Они ведь именно для этого и взяли верёвки в путешествие. — Ты будешь ничем не скован, мой хороший, но я буду делать с тобой всё, что только захочу. А твоей задачей будет не кончить раньше времени и не коснуться себя.  Услышав его предложение, Дима нервно сглатывает и скользит языком по слегка пересохшим губам. Чёрт возьми, это будет куда сложнее, чем он планировал. Не касаться себя, когда руки связаны, явно проще, чем когда они свободны, и есть сильнейший соблазн сделать это. А соблазнов — Дубин даже на секунду не сомневался — Август ему предоставит очень много. Уж что-что, а мучать он умеет просто отменно.  — Ты же помнишь, что если вдруг тебе будет хотя бы немного некомфортно, ты должен сказать мне об этом сразу же, и мы прекратим? — напоминает ван дер Хольт, и Дмитрий непроизвольно кивает, хоть и знает, что кивком абсолютно точно не обойдётся. Августу для того, чтобы продолжить, нужен был вполне конкретный ответ. Словами, а не какими-либо невербальными признаками.  — Я помню, — тут же добавляет Дима, удивляясь, насколько щепетильным его любимый человек был в таких вещах. Насколько он был заботливым, ответственным. Насколько важен ему был комфорт человека, которого он любил. Дубин понятия не имел, чем он такое заслужил, почему ему настолько сильно повезло. Да, он всё ещё не верил в судьбу, но был чертовски благодарен за то, что она дала ему Августа.  Лишь услышав его ответ, Хольт кивает и бережно перемещает его на мягкое на ощупь покрывало. Здешняя кровать почти настолько же удобная, как у них дома, но Дима всё равно ловит себя на мысли, что дома лучше. Даже забавно, насколько быстро он успел забыть тот самый неудобный диван в своей квартире. Наверняка, сейчас на нём и спать бы не смог — к хорошему быстро привыкаешь. В том числе и к идеально внимательному партнёру. Хотя, Дубин знал наверняка, что, возможно, он начнёт воспринимать как должное всё, что в данный момент имеет, но не своего любимого человека точно — это просто невозможно.  — Знаешь, Mijn liefje, — голос Августа сейчас звучит так глубоко, что Диме кажется, что в нём можно утонуть. И он определённо готов рискнуть, вопреки всем рискам. Тем более, когда пальцы супруга, примостившегося рядом, скользят по его груди, животу, намеренно пуская лёгкие искры, жалящие его кожу. Их силу он явно контролирует, потому что Дмитрий знает наверняка: если бы не контролировал, было бы больно. А его, напротив, распаляет ещё сильнее. Хотя, казалось бы, куда сильнее. — Возможно, я поторопился, когда сказал, что тебе нельзя будет кончить раньше времени. Если будешь плохо себя вести, я не дам тебе кончить совсем.  — Звучит несправедливо, — отзывается Дима, нервно сглатывая. Хоть и знает, что, вне зависимости от его поведения Август его просто так не оставит. Но всё же, такую картину представить себе может — себя жаждущего большего, и Хольта, намеренно ему это большее не дающее.  — Сегодня я решаю, что справедливо, а что нет, — в голосе Августа вдруг просыпаются какие-то металлические нотки, и Дубин, если честно, даже не знает точно, от чего вздрагивает — от этих самых ноток или же от более ощутимой искры тока, ужалившей кожу на бедре. На коже остаётся небольшой след, который наверняка сойдёт уже через пару часов, но ван дер Хольт всё равно его почти не касается — скользит совсем невесомо большим пальцем.  Рука его тем временем перемещается на пах и прямо через бельё оглаживает уже возбуждённый член, заставляя Диму издать то ли стон, то ли всхлип, то ли стон утонувший во всхлипе. Дубин не сдерживается, приподнимается навстречу ладони, которую Август тут же убирает — не даёт ему самому инициировать прикосновение.  — Так что рекомендую быть хорошим мальчиком, щеночек. Иначе вообще ничего не получишь, — добавляет Хольт, и будто бы в качестве демонстрации того, что он заметил своевольность с его стороны, ощутимо, но не слишком сильно, шлёпает по бедру, снова заставляя вздрогнуть. Правда, тут уже действует менее аккуратно, чем со следом на втором бедре: растирает ещё горящую кожу ладонью и сжимает её, оставляя след своих пальцев, который, естественно, тут же пропадает, но Дима успевает заметить, как Август этим самым следом любуется. — Лежи смирно.  Дубин шумно выдыхает, но повинуется, пока ладони Августа подцепляют резинку его нижнего белья и спускают его вниз, после чего Хольт устраивается между его ног, предварительно прихватив смазку, пачку презервативов и ещё что-то ранее незнакомое Диме. И, если честно, Дима был уверен в том, что его возлюбленный (или всё же мучитель?) прямо сейчас её и использует, но он удивляет — просто бросает тюбик и прочее рядом с собой и тянется за одной из подушек — той, что поменьше, бережно подкладывая её под Димину поясницу.  — Держи свои руки при себе, помнишь? — вновь мурлычет Август, и, ей-богу, эти слова кажутся каким-то психологическим насилием, потому что он будто бы намекает на то, что Дубину очень захочется потрогать себя, но не говорит конкретно, почему так. Но больше ничего не остаётся, кроме как кивнуть в ответ и стиснуть в руках покрывало, будто бы это должно каким-то образом помочь либо сдержаться, либо вовсе немного умерить собственный пыл. — Всё хорошо, малыш, тебе понравится.  Попытка успокоить Диму помогает не сильно, потому, будто бы пытаясь сделать свои слова весомее, ван дер Хольт оглаживает его живот, при этом чуть надавливая его и пресекая попытки приподняться навстречу ладони. И Дубин, если честно, сам диву даётся, что он столь отзывчив. Ни с кем, кроме Августа, у него ничего подобного не было. Впрочем, судя по выражению лица супруга, ему это нравится. Затем он собственноручно сгибает колено Дмитрия, и оставив поцелуй на сгибе, ближе к бедру, заставляет отодвинуть вторую. Дорожка поцелуев тем временем скользит вдоль его бедра вниз, а затем Хольт и вовсе ложится меж его ног, заставляя Диму чуть-чуть поёрзать в предвкушении.  — Я ведь приказал тебе не двигаться, сладкий, — вопреки милому прозвищу в конце, в голосе Августа вновь слышатся те самые нотки металла, от которых голова идёт кругом. А после на бедро ложится ещё один шлепок, после которого Дубин даже не вздрагивает — послушно терпит, лёжа смирно. — Вот так, умница.  А затем происходит то, от чего щёки Димы в секунду покрываются ярчайшим румянцем, потому что, чуть раздвинув его ягодицы, Хольт скользит языком по его анусу, предварительно приложив к нему что-то прохладное и латексное, типа салфетки, видимо, предназначенное как раз для римминга. Кажется, однажды они обсуждали это, ещё давно — до их первой встречи, но Дмитрий и подумать не мог, что Август тогда говорил всерьёз, а не ради того, чтобы сильнее его распалить. И, самое страшное, что он тогда обещал мучать его долго. Если это так, теперь понятно, откуда запрет трогать себя. Чёрт, если честно, где-то в голове даже мелькает мысль о том, чтобы всё остановить и попросить связать себя для верности, но тогда игра вряд ли получится.  Когда Хольт погружает язык чуть глубже, Дубин не сдерживает стона и слегка выгибает спину, стараясь при это вовсе не двигать бёдрами, чтобы не навлечь на себя наказание в виде воздержания от оргазма на сегодня, потому что теперь, когда Август вытворяет с ним такое, оно кажется более реальным. Незнакомые и необычные ощущения совершенно сносят крышу, и первая мысль, которая появляется в будто бы хмельной голове — всё же коснуться себя, потому что это кажется совершенно невыносимым.  Подобное раньше Дима видел только в порно, и, если честно, мало себе представлял, почему это вообще может быть приятно. Первая мысль, которая возникала на этот счёт, что римминг — это чертовски щекотно, и явно не должно расслаблять, скорее наоборот. Но, нет. Он очень сильно ошибался. Потому что щекотным это кажется от силы полминуты, а затем начинаются ни на что не похожие ощущения, которые Дубин даже и близко не представляет, с чем сравнить.  Когда движения языка, а точнее, лишь самого его кончика, становятся быстрее, Дима снова стонет и убирает одну руку от покрывала, только чтобы впиться ногтями в собственную ладонь, будто бы пытаясь хотя бы немного оттенить эти ощущения. Впрочем, Август и сам отлично с этим справляется, возвращаясь к плавным круговым движениям. А Дубин тем временем разжимает руку и прислоняет ладонь к слегка взмокшему лбу. Чёрт возьми, если честно, когда Хольт говорил, что ему непременно понравится, Дима полагал, что это лишь для красного словца, да и сильно сомневался в правдивости этих слов. Что же, теперь причин сомневаться у него однозначно не было.  Дубин понятия не имеет, сколько это продолжается, но мечется между вечностью и ничтожно малым количеством времени. Потому что за всё это время Август отстраняется несколько раз, чтобы посмотреть на его реакцию, и каждый раз Дима даже не скрывает, что хочет ещё, потому что не имеет смысла это скрывать, всё написано на его лице. И в то же самое время, явно хочется хотя бы пары прикосновений к уже ноющему от возбуждения члену, который Хольт нарочито обходит стороной. Впрочем, в какой-то момент Дмитрий и вовсе перестаёт соображать, так что сдерживаться от прикосновений становится легче. Потому что Август в очередной раз доводит его до исступления, как в принципе может только он.  Явно довольный собой, ван дер Хольт отстраняется и наконец-то убирает салфетку. И Дубин даже слегка оживляется, надеясь, что теперь они просто закончат всё обыкновенной дрочкой. Август даже берёт тюбик со смазкой, правда, наносит её только на пальцы, чтобы проникнуть в уже расслабленный риммингом проход в начале лишь одним пальцем.  — Ты молодец, мой хороший. Отлично держишься, — бормочет он, хотя Дима едва разбирает его слова. То ли от лёгкого гула в ушах, то ли от акцента, с которым он говорит. И Держится Дима так себе, особенно ясно становится, когда Август нащупывает простату, срывая очередной стон и заставляя чуть дёрнуться. Впрочем, сделать это ему не позволяют — вторая рука упрямо надавливает на низ живота, заставляя лежать на месте. — Сейчас, совсем немного, дорогой.  Хольт и правда старается ускориться, добавляет второй палец, давит на податливые после недавних событий стенки, но всё равно не слишком торопится. Делает всё возможное, чтобы не доставить Диме лишний дискомфорт и уж тем более не травмировать. Но Дубин благодарен хотя бы за то, что хотя бы теперь не пытается на прочность проверить, хотя к члену так и не касается.  Благо, после третьего пальца, Август с пошлым хлюпающим звуком покидает проход и тянется к пачке презервативов. Теперь уже делает всё торопливо, и Дубин с удовлетворением замечает, что не терпится здесь не только ему. Впрочем, даже несмотря на торопливые и рваные движения, Хольт всё делает с определённой долей сноровки, Дима даже завидует, потому что в прошлый раз, когда он сам был сверху, из-за такого же нетерпения порвал презерватив, пришлось брать новый. Впрочем, ладно. Со временем и он такой же сноровки наберётся.  Входит Август так же бережно и осторожно. И, сделав это, естественно, даёт привыкнуть. Лишь после этого позволяет Диме обнять себя ногами и нависает сверху, по щеке гладит, вовлекает в поцелуй, что совсем не помогает вернуться к реальности, наоборот, только лишает возможности соображать окончательно.  — Я тебя люблю, больше всего на свете люблю, — шепчет Хольт, оставляя хаотичные поцелуи на его подбородке, щеках, губах. А Дубин только стонет, когда либо член Августа так приятно давит на простату, а член изредка трётся об их животы. И Дима из последних сил сдерживается, чтобы не кончить, вопреки тому, что очень сильно хочется. Ждёт, когда Август позволит ему сделать это, а тот не торопится. Хоть и сам, очевидно, уже почти на грани. Впрочем, становится ясно, чего он ждёт, довольно быстро, когда член уже начинает пульсировать внутри. — Кончай.  Едва ли это в самом деле звучит как разрешение. Нет, скорее как приказ. Наверное, именно поэтому ровно в ту секунду, когда Хольт говорит об этом, Дима кончает, даже не успев при этом коснуться себя. И спустя мгновение Август делает то же самое, глуша их общие стоны очередным поцелуем. Совсем недолгим, потому что на долгий элементарно не хватает воздуха.  — Ik hou ook heel veel van jou, Sparkle, — немного отдышавшись, шепчет Дубин, пока Август только теперь высвобождается из плена его рук и ног, покидая его тело. И, честное слово, Дима даже близко себе не представляет, откуда у него хватает сил для того, чтобы убрать всё лишнее с постели, снять презерватив, вытереть их обоих от последствий диминого оргазма.  Лишь после всего этого он устраивается рядом с Димой, укладывает голову на его грудь, руку на живот, а ногой накрывает его бёдра. И Дубин только тепло улыбается, потому что знает, что это значит: Август вдруг буквально за несколько минут превращается из ответственного Доминанта в его искорку, которая, между прочим, тоже перенесла эмоционально тяжёлый момент, и ей нужна поддержка.  — Я запаниковал, когда этот придурок руки тебе скрутил. Меня как будто бы парализовало то ли от его наглости, то ли от мысли, что он может причинить тебе вред, — едва ли не жалуется Хольт, а Дима где-то внутри себя едва ли не ликует. Ни в коем случае не из-за того, что его любимый человек пережил эти эмоции, а из-за того, что он делится этими эмоциями. Наконец-то научился говорить о них. И это безумно дорого стоит.  — Всё хорошо, Ави, ты отлично с ним справился, ты молодец, — бормочет Дубин, поглаживая его по волосам и прижимаясь губами к макушке. Тот нюанс, что он сам скинул этого урода с себя, как только тот начал позволять себе лишнего, и точно так же мог выгнать его за пределы номера, Дмитрий решает не озвучивать. Потому что куда важнее сейчас показать, как он гордится Августом, который так рьяно бросился его защищать.  — С чего он вообще решил, что может так с тобой обращаться? Никто не может, — продолжает причитать ван дер Хольт, а Дима и дальше его по голове гладит и к себе теснее прижимает. — Ещё раз его увижу, обязательно надеру ему задницу.  — Задницу надирать лучше не стоит. Тем более, что мы вряд ли ещё когда-нибудь его встретим, и ты не будешь искать его, чтобы надрать ему задницу, правда ведь? — строго спрашивает он, тут же пресекая возможные мысли о том, чтобы найти бедолагу и продолжить с ним воспитательную беседу. Вряд ли словами.  — А то что? — посмеивается Август в ответ, поднимая голову и с явным озорством в глазах заглядывая в глаза Дубина. — Арестовать меня на территории Монако у тебя всё равно не получится, my little officer. — Но в Россию-то мы всё равно вернёмся, там и арестую, — тоже смеётся в ответ Дима, прислоняясь лбом ко лбу возлюбленного. Может, конечно, эксперимент прошёл не так уж и удачно, но зато сегодня Дубин в очередной раз убедился в том, что, даже если однажды они действительно смогут позвать кого-то третьего для секса, для жизни ему нужен всего один человек.  Человек, с которым он встретился однажды тоже благодаря своего рода эксперименту. Как оказалось, очень удачному эксперименту.