Из твоего окна

Поворачивая ключ в замке и приоткрывая дверь в квартиру, Олег вдруг опознает чувство, неясно скребущееся глубоко внутри весь короткий путь в два этажа на лифте от квартиры Леры до своей. Это подступающая тревога. Смешно: отчего ему вообще тревожиться? Домыслить он уже не успевает, Лера проворно юркает под его рукой, чтобы первой зайти в коридор, по-хозяйски нашаривает привычным жестом выключатель и отчего-то замирает. Планировка у нее такая же, но удивляет ее явно не это, а Олег будто впервые смотрит на свое жилье со стороны, и ему становится немного не по себе. Растерянное лицо Леры нисколько не помогает. — А че ты так и не купил стол? — наконец осторожно уточняет она, приподнимая брови. — Кухня там, — стаскивает кроссовки и бурчит Олег, будто Лера не живет в точно такой же квартире, и аккуратно обходит ее. В узком коридоре сделать это весьма непросто. Он ловит себя на мысли, что торопится быстрее пройти мимо пустой комнаты с одиноким матрасом на полу рядом с единственной розеткой. После их с Томой украшенной берлоги, как ее сами они называли, его квартира выглядит как никогда пустой. Заброшенной. — Полгода уже прошло, — продолжает Лера, следуя за ним на кухню, где из предметов мебели только одинокий стул у окна и кухонный гарнитур от застройщика. — Да мне и так нормально, — неловко откликается Олег, уже шаря по верхним шкафам в поисках нужного целлофанового пакетика, за которым и спустилась Лера. Впрочем, сейчас Олег уже даже кажется, что это было лишь предлогом для интервенции: кому вообще в десять вечера приспичит запекать курицу? — А ешь ты на полу? — атакует безжалостными вопросами Лера ему в спину. — Почему на полу? — непонимающе нахмуривается Олег и даже оборачивается к ней, чтобы пригвоздить серьезным взглядом. Он же не маргинал какой-нибудь. — На подоконнике. — Ну, да, — Лера даже не старается добавить хотя бы каплю искренности в голос. Вместо этого она облокачивается о дверной косяк и скептически скрещивает руки на груди. — Существенно меняет дело. — Ну, не у всех есть квартира, которую можно сдать, — даже слегка обижается Олег. Лера смотрит так почти на все и всегда, у нее будто изначально в глазах настроен особенный фильтр, но впервые ее ирония задевает за живое. План Леры и Томы сработал как часы: живут вместе, а быт и деньги со сдачи второй квартиры делят пополам. Удобно, практично. Но не всем так везет. — Ну, конкретно эту квартиру никто бы и не снял, — выразительно оглядывает пустое помещение Лера. — Хоть бы настоящую кровать купил. Че живешь, как бич? — Спасибо, я подумаю, — сухо чеканит Олег и, нашарив, наконец, злополучный пакетик с карри, достает и протягивает Лере. — На. Только замаринуй хотя бы часа на два, а то не сработает. Лера тотчас прячет пакетик в карман ярко голубой, универской толстовки и явно хочет задержаться, приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но Олег уже направляется к двери. Настроение подымить в форточку и поболтать на подоконнике, как в старые времена, куда-то улетучивается. Олегу даже оправдание придумывать не нужно, у него завтра смена, и Лера об этом, конечно, в курсе. И все же она видимо чувствует резкую смену настроения, поскольку уже в дверях разворачивается и улыбается неожиданно мягко, будто извиняясь. — Мы бы тебя к себе подселили, конечно, но у нас одна кровать, — она лукаво поигрывает бровями, — а Тома спит без пижамы. Тебе будет неловко. — Ценю твою заботу, — бесцветно хмыкает Олег. Лера нахмуривается, вспоминая что-то, и добавляет: — Да и после того, как Тома притащила эту кошмарную псину, у нас вообще не продохнуть. Так что… Спасибо за карри! Олег устало кивает и закрывает за ней дверь. Он мог поклясться, что на прошлой неделе слышал тираду Томы о том, что Лера охренела со всей этой живностью, но искать истину у него нет желания. Без Леры тревожное чувство не отпускает. Он еще раз обводит глазами квартиру. Ну, да, пустовато. Но ведь светло и чисто! И вообще минимализм сейчас в моде. Кажется. Он так долго ждал ключей от собственной квартиры, что теперь толком не знает, что с ней делать. Обустройство квартиры началось и закончилось для него с покупки холодильника и матраса. Вещи складывал стопкой на подоконнике в комнате, а стирал их у Леры. Единственный стул на кухню он тоже одолжил у Леры еще в первую неделю после заселения, а потом как-то… забыл вернуть. Трудно было не замечать, как квартира Леры обживалась, заполнялась тем самым девчачьим хламом типа ароматических свечек и картин по номерам, от которого приходишь обычно в ужас. А сейчас он ужасался, глядя на свою квартиру. Олег в растерянности садится на узкий подоконник и бросает взгляд в окно. Расстояние до другого корпуса — чудовищное — метров десять, и через стекло он видит множество окон, в большинстве уже горит свет. Вокруг люди суетились, торопились жить, а он будто застрял в текстурах. Он чувствовал себя неприкаянным, неправильным. Взгляд привлекает движение в одном окне: какой-то рыжий чудик в длинном халате с расцветкой под леопарда расхаживает по комнате, что-то торопливо печатая в телефоне, даже подпрыгивая от нетерпения. И хотя волосы у рыжего длинные — длиннее чем у Лерки! — сомнений в том, что перед ним парень не возникает. Халат не запахнут, а под ним одни лишь черные боксеры. Еще секунда, и Олег опознает пространство как кухню. Он несколько раз моргает, но наваждение не проходит: стены кухни отсвечивают ярко фиолетовым, вырвиглазным цветом. Олег даже головой качает: вот ведь шизик! Ну, а кто нормальный выбрал бы такой цвет? На душе становится даже чуть легче, когда он еще раз оглядывает свою пустую кухню и белые, не покрашенные стены. По диагонали от рыжего, на десятом какой-то школьник корпит над учебником, грызет ручку задумчиво, но мысли его явно далеки от математики или что там он изучает? Олег с теплотой вдруг вспоминает, как они с Лерой в школе сидели на подоконнике и списывали у очередного щедрого одноклассника домашку. Тогда все было проще. Тогда они были заодно, тогда они были друг у друга, а теперь… Олег слегка морщится. Пусть они и выбили положенное жилье в одном доме, теперь у Леры есть Тома, а у него… нет никого. Школьник на что-то отвлекается, должно быть, его зовут ужинать, он с явным облегчением бросает в сторону ручку и уносится прочь. Олег рассеянно скользит взглядом по горящим окнам. Пусто. Взгляд снова притягивается в квартиру на девятом, только вот рыжего уже нет в поле зрения, и Олег уже разочарованно хочет свернуть наблюдательный пункт, когда тот стремительно врывается на кухню с какой-то коробкой, находу ее открывая. Опознать, что именно тот достает из коробки, на расстоянии трудно, но затем на кухне появляется стремянка, а за ней и здоровенная, с трудом проходящая в дверной проем картина, которую рыжий прислоняет лицевой стороной к стене. Олег вдруг с интересом прилипает к окну, будто в миг оказываясь на съемках «квартирного вопроса». Рыжий неловко поднимается на стремянку с дрелью, долго возится с настройками на ручке, потом приценивается к месту будущего сверления, и… ничего. Он растерянно встряхивает дрель в руке, хлопает по ней ладонью и все также неловко — а как еще можно слезть в таком дебильном халате? — слезает с лесенки. Зарядить надо, — удовлетворенно понимает Олег. Глядя на то, как рыжий возвращается к коробке на подоконнике и роется в ней, очевидно, в поисках инструкции, на Олега вдруг наваливается долгожданное чувство покоя. Пожалуй, и правда, можно повесить на стену какую-нибудь фигню, чтобы стало поуютней. Может, даже Лерка отстанет от него со своими проверками.

****

Олег спускается по лестнице на два этажа вниз и недовольно барабанит в знакомую дверь. День не задался с самого утра, и ему не терпится поделиться с кем-то своим возмущением. За дверью раздается громкий лай, и даже если девчонки хотели проигнорировать Олега, у них это не вышло. — У вас электричество тоже вырубили? — вместо приветствия бубнит Олег, когда дверь наконец приоткрывается, и в появившейся щели возникает недовольное лицо Томы. Вопреки убеждениям Леры, на ней шелковая бирюзовая пижама, а у ее ног радостно подпрыгивает пушистое белое облако. — Ты время вообще видел? — возмущенно выдыхает она, поймав, наконец, Белку за ошейник и распахивая дверь с такой яростью, что едва не попадает ею по лицу Олега. Ей явно еще есть, что сказать, но Олег уже проходит мимо нее, а потом и мимо открытой двери в комнату, стараясь не обращать внимания на развороченную кровать, из-под розового одеяла на которой виднеется только нога Леры, и привычный бардак, деловито наливает себе стакан воды из хрустального графина и делает долгожданный глоток. Белка тотчас оказывается рядом и, подпрыгивая на задних лапах, приветствует его в своей манере. Олег машинально треплет ее по пушистой голове, хотя особой симпатии она у него не вызывает. И это чувство явно взаимно, поскольку прошлый раз это создание почти сгрызло его кроссовок. Лера, впрочем, говорит, что это происходит только от большой любви. — У нас вообще-то телефон есть. Планово же вырубили, — совсем не гостеприимно хмыкает Тома, прислоняясь к дверному косяку за его спиной. — Забыл? Чтобы что-то забыть, нужно сначала об этом чем-то знать, но Олег пожимает плечами. — Ну, а вода куда делась? — возмущенно выдыхает он, опрокидывая в себя сразу половину стакана. После пробежки в горле привычный сушняк. — Тоже планово? — В чате дома же писали, — подаёт наконец-то сонный голос Лера из кровати. — Авария. Откачают потоп в подвале — так сразу… — М-м, — глубокомысленно отзывается Олег, запоздало натягивая понимающий вид. — Ты так и не вступил? — моментально догадывается Лера и даже сбрасывает утреннюю сонливость. В ее голосе сквозит самодовольная интонация «так я и знала». — Да, ну а нафига? — раздраженно отрезает Олег. — Чтобы читать, как соседка снизу жалуется на гопника, который вечно курит на лестничной клетке? — Ну, — без всякого сочувствия пожимает плечами Тома. — Вот и сиди теперь. Без воды. — А… А нафига вам бинокль? — приподнимает брови Олег, замечая вдруг на подоконнике странный предмет. Бинокль не выглядел бутафорским, как почти все в квартире Леры, он выглядел как-то, что можно было купить только в тактическом магазине или получить на службе. — На телек пока не накопилось, вот развлекаемся как можем, — хихикает Лера, появляясь на кухне. — У красотки из седьмого такая жизнь насыщенная, делаем ставки, когда она съедет поближе к центру… А ты что — реально выпил всю воду? Ты охренел? Точно поехавшие, — заключает про себя Олег и осуждающе качает головой.

****

Рыжий возится с дрелью весь следующий вечер, и только тогда Олег понимает, что вовсе это не дрель. Чудик купил слабенький перфоратор, и видимо даже умудрился попасть в железобетонное перекрытие! Олег аж головой встряхивает от досады. По правде, ему хотелось знать, какую дичь Рыжий решил повесить на кошмарную фиолетовую стену, и интерес за день только нагрелся, а теперь придется ждать, когда тот найдет нужный мастеркласс на ютубе. Но картина продолжает стоять на полу и на следующий день, и всю следующую неделю, а Рыжий, будто потеряв интерес к своей затее, просто живет обычной жизнью. Пьет кофе по утрам, отвернувшись спиной к окну, а по вечерам иногда нарезает по комнате правильные круги, уткнувшись в телефон. Питается он, в основном, бичпакетами, хотя пару раз и пытается что-то приготовить. Заканчивается это обычно катастрофически: однажды Олег даже наблюдает, как из настежь распахнутых окон кухни валит густой дым, не без удовлетворения утверждаясь в мысли, что большего недоразумения ему вряд ли посчастливится встретить. Но чаще всего Рыжий просто сидит, сгорбившись, за столом перед горящим экраном ноутбука. За много дней наблюдения Олег незаметно для себя выясняет, что живет тот один, из дома практически не выходит: то ли очень умный, то ли слишком богатый, чтобы работать. Что мажор мог забыть в такой дыре, Олег не знает, но на всякий случай не исключает и этого варианта. Учитывая, интерьер квартиры, вкусы у Рыжего весьма специфические.

****

Собираясь однажды утром на работу, Олег бросает уже привычный взгляд в окно, отмечает знакомую угловатую фигуру за ноутбуком и впервые чувствует то, что раньше мог почувствовать разве что к Лере. Рыжего по-настоящему жаль. Его хочется уложить в кровать и накрыть одеялом, чтобы тот наконец поспал, а потом накормить нормальной едой. О нем хочется позаботиться. Олег застывает на месте, как вкопанный. Наблюдать за странным рыжим парнем в окне корпуса напротив незаметно входит в дурную привычку, но как можно было не заметить, что абстрактный рыжий вдруг становится для Олега очень конкретным, тем самым Рыжим. Парасоциальные отношения, — с авторитетным видом поставила бы диагноз Тома. Сталкер придурошный, купи уже нормальный диван, — добавила бы Лера без обиняков. Как вообще так получилось?

****

Олег отшатывается от окна и, нарезав несколько беспокойных кругов по кухне, зачем-то закрывается в ванной и умывается холодной водой. Сердце колотится, как по утрам от быстрого бега. Впервые за много недель в квартире на девятом появляется гость, и Олегу стоило сразу все понять и отодвинуться от окна до того, как Рыжий окажется на кухонном столе, а его гость не станет стаскивать с себя форму офисного клерка, путаясь пальцами в пуговицах. Олег не должен был видеть. Олег поднимает глаза на зеркало и видит, как горячий стыд горит внутри и оседает на щеках. Этого стоило ожидать, леопардовый халат кричал о том, что он из этих, и Олега это вроде как не смущало. Ну, вот какая Олегу вообще разница? Они не друзья, они ведь даже не знакомы, Олег даже имени рыжего не знает! Олег торопливо вылетает из ванной, надевает кроссовки и вызывает лифт. На доске с объявлениями, где отчётливо выделяется написанная от руки записка «дорогие соседи, давайте уважать друг друга и не…» — Олег никогда не дочитывает до конца — висит пожелтевший от времени куар-код. В чате жильцов из ЖК триста восемьдесят девять жильцов. Олег становится триста девяностым.

****

В каком-то идиотском порыве, явно навеянном последними событиями, Олег покупает совершенно безликий бежевый диван-раскладушку, а на кухню — стол, и ставит его подальше от окна, но взгляд все равно постоянно сползает туда, где Рыжий должен уже корпеть над своим ноутом. Минут пятнадцать Олег ерзает на стуле, который ему кажется сейчас чудовищно неудобным. Он даже не может понять: то слишком низкий, то наоборот — слишком высокий. Не выдержав, все-таки он срывается к окну, но с разочарованием сразу понимает, что окна квартиры на девятом наглухо задернуты шторами. Он и не догадывался о их существовании. Наверное, уехал, — с совершенно неуместным тоскливым чувством понимает Олег. Может, даже со своим парнем. Счастливые люди ведь постоянно куда-то ездят. Туда, где горячее солнце будет раскрашивать веснушками лицо, а теплое море облизывать лодыжки. У Рыжего в профиле никнейм из английских букв и цифр, а фотка сделана сбоку, как-то по-дурацки: из-под копны рыжих прямых волос только краешек носа торчит, да кусочек белой щеки. Олег сам понимает, что странно все это, даже стремно — вот так в ночи пялиться на фотку случайного соседа и пытаться догадаться, где он сейчас, что делает и вообще… какой он, как его зовут. И ведь тот даже не догадывается, что кто-то по нему научился часы сверять, что стал он для кого-то… нужным. Уехал, задвинул шторы и живет свою, наверняка, офигенную жизнь, пока Олег тут залипает на его фотку. Он с раздражением откладывает в сторону телефон. Ему-то отпуск не светит еще целый год, а, может быть, и дольше. Отложенные деньги практически полностью растворились в диване, заказанном в приступе ненависти к себе. А ведь диван ему даже и не был особенно нужен!

****

Сигналка срабатывает второй раз за месяц, и Олег, набросив на плечи пуховик, выползает во двор, заполненный перекошенными, сонными лицами соседей. Он медленно достает пачку сигарет из кармана и собирается уже прикурить, когда на плечо опускается рука Лерки. — Охреневшие, — недовольно выдыхает она, оглядывая толпящихся вокруг людей с откровенным подозрением. — Если узнаю, кто опять уснул с сигаретой, урою. — Может замкнуло, — без особого интереса пожимает плечами Олег, а за спиной уже раздается знакомый визгливый лай. Он слегка морщится: почти понадеялся, что Лера оставила своих питомцев в пожаре. — И запомни, — тычет ему в грудь Лера с неясной угрозой в голосе, а Белка радостно виляет хвостом, скребет лапами по коленям Олега, пачкая джинсы комками грязи с лап. В отличие от людей, ее ночная прогулка очень воодушевляет. — …только кормом, который я оставила, в белом пакете, — продолжает бесконечное наставление Лера. — Два раза в день. И никаких сосисок, понял? У нее от них шерсть лезет, я сразу узнаю! — Да понял я уже, — тяжело выдыхает Олег. — Завязывай. Две сосиски в день, никакого корма. Лера дает ему легкий подзатыльник, но на лице все равно мелькает улыбка. Они с Томой уже завтра вырвутся из серой тоски Петербурга, и на одиннадцать дней забудут и о Белке, и об Олеге, на которого они ее оставили. И как он только на это подписался? Олег скользит взглядом по унылому двору, по которому ему придется через несколько часов тащиться с Белкой, и замирает. Сердце делает странный кульбит, когда Олег замечает вдруг рыжие всполохи в толпе. Чудик с девятого выходит на площадку, подавленный, в каких-то незнакомых домашних штанах и вытянутой черной толстовке. Значит, все-таки не уехал. Видеть его не через стекло так странно, что Олег в замешательстве моргает. Неожиданно Лерка машет ему рукой: — Э, Серый! — Не надо, — издает странный писк Тома, и Олег непонимающе оборачивается к ней. Она нехотя поясняет, растягивая гласные в противной манере: — Разумовский. По госпрограмме, из моего дурдома. Такой фрик! Еще и хату отхватил такую, что… Тома закатывает глаза в раздражении, и Олег удивленно приподнимает брови: нытье в чате от какой-то тетки из четвертого подъезда приобретает правдивые интонации. Вот уж действительно соцЖК. — И ничего не фрик! Прикольный, — огрызается Лера и не успокаивается: размахивает руками с таким энтузиазмом, что не заметить будет просто невежливо. Чудику тоже явно не хочется подходить, но тут он замечает собаку и слегка оживляется. — Да, блин, — недовольно шепчет Тома одними губами и снова закатывает глаза, когда видит, что Рыжий, засунув руки в карманы толстовки, направляется прямо к ним. В жизни он оказывается выше, чем представлял Олег. — Прям сходка выпускников. — Привет, — коротко кивает Рыжий Томе, скользит напряженным взглядом по Олегу и поджимает губы. Голос у него был высокий, слегка звенящий. — Ты чего такой помятый? — без обиняков припечатывает Рыжего Лера с жизнерадостной улыбкой. — Разбудили? Рыжий только вяло пожимает плечами. Синие круги под его глазами недвусмысленно намекают, что он был занят чем-угодно, только не сном. Не дождавшись, что его представят и устав стоять мебелью, Олег решительно протягивает руку и говорит: — Олег. — Серёжа, — вяло отзывается тот и, будто нехотя, касается протянутой руки. Рука у него тонкая, холодная, от чужого прикосновения он слегка морщится и торопится вернуть руку себе. О чем дальше говорить, Олег не имеет представления. Но Сережа, к счастью, снова отвлекается на собаку. Улыбка озаряет его лицо, на щеках появляются ямочки, и Олег вдруг понимает, что тоже улыбается.

****

Рыжий сидит на подоконнике, прислонившись лбом к стеклу и обняв колени. Он будто что-то высматривает на площадке, но отчего-то Олегу кажется, что даже если там пробежит динозавр, вряд ли Рыжий… Сережа вряд ли это заметит. Что-то в его позе заставляет сердце Олега тревожно сжаться. Белка визгливо скулит у ноги Олега, требует, чтобы с ней погуляли, но Олег торопливо открывает мессенджер, находит в поиске выученный наизусть ник и быстро печатает: Белка хочет прогуляться, ты в деле? Смотрит скептически на сообщение и стирает. Слишком похоже на флирт, а ведь Олег вовсе не… Нет, нужно просто выгулять Белку, а одному скучно! Он бросает беспокойный взгляд в окно, но Сережа застывшим изваянием продолжает сидеть на том же месте, где и сидел пятнадцать минут назад. Собравшись с мыслями, Олег вдумчиво печатает: Привет. Это Олег. Лера оставила мне Белку, не хочешь составить компанию? Перечитывает, переводит взгляд на стекло, на котором начинают ползти дождливые капли, и его самого передергивает от отвращения. Ну, разумеется никто не захочет! Белка настойчиво дергает его за штанину, недвусмысленно напоминая о себе и своих потребностях, и Олег уже хочет свернуть мессенджер и забыть об этой идее, но еще раз бросает взгляд на Сережу. Не давая себе возможности передумать и даже не проверив, как выглядит его профиль со стороны, печатает короткое «идем гулять с Белкой?», жмет на «отправить» и застывает перед окном. Сообщение Сереже приходит с минутной задержкой, он вздрагивает, сбрасывая свое оцепенение, и долго пялится в телефон. Олег уже сожалеет о своем порыве, а потом ему приходит короткий ответ: Ок Олег потрясенно садится на стул и шумно выдыхает.

****

Олег торчит на промозглой улице полчаса, прежде чем дверь подъезда Сережи открывается, и появляется сам Сережа. Изрядно продрогнув под моросящим мелким дождем, Олег уже и сам не рад, что затеял эту авантюру. Ну сколько можно собираться? Сидел же на подоконнике битых полчаса, не сказать, что был очень занят! А потом Серёжа робко протягивает ему пластиковую термокружку, и Олега окатывает стыд за все своё прежнее раздражение. Вопросов Сережа не задает, просто отдает кружку Олегу и принимается с упоением гладить Белку. На тонких бледных губах, как всегда, мелькает слабая улыбка. И загадка, откуда у Олега его телефон, или вообще желание ему написать, растворяется в осеннем воздухе. Топчутся во дворе долго, хотя пока ждали Серёжу, Белка успела нагуляться, и ее теперь так и тянет сожрать что-нибудь одинаково запретное и мерзкое. Разговор получается немного смазанный, отрывистый, но от того, что все-таки получается, сердце в груди заходится радостно, с теплотой. Оттягивая Белку за поводок от очередной подозрительной кучи, Олег с притворным недовольством ворчит: — Вот тупица, ну сколько можно? — И ничего не тупица. Не понимаю, почему они тебе собаку оставили, если ты ее совсем не любишь, — насупившись, заявляет Серёжа, будто, правда, обижаясь за Белку. — Будто бы много желающих, — фыркает Олег и отпивает осторожно из кружки, с трудом не морщась от кислого вкуса. Наверняка, Кения. — Я вот люблю собак, — почему-то грустно сообщает Серёжа и протягивает ему свою ладонь. Олег пару секунд откровенно тупит, а потом запоздало понимает, что за поводком. — Да я вообще-то тоже, — пытается зачем-то оправдаться Олег, замечая, как в глазах Серёжи загорается почти детский восторг, когда Белка тянет его за собой вперёд. — Ну, нормальных только. Сам бы даже завел, если бы… ну, побольше времени было. — А нормальные — это какие? — искоса поглядывает на него Серёжа и слегка улыбается одними уголками губ. — Ну, овчарки там, — Олег напряженно подбирает в голове известные породы собак, а потом понимает, что вообще-то имел в виду другое, и добавляет мягче: — Вообще порода неважна. Главное, чтобы вела себя нормально. И там… Любила меня, — окончательно смутившись, он добавляет с интересом: — А сам чего собаку не заведёшь? — Не знаю, — пожимает плечами Сережа. — Боюсь, что не справлюсь. Иногда ощущение, что я и одного себя не вывожу, а тут… Сережа осекается, явно неуверенный, что выбрал правильную степень искренности. Продолжает робко: — Ну, сейчас, после выпуска то есть, все так… — Странно, да? — медленно подсказывает Олег и, дождавшись кивка, выдыхает: — Точно. Странно. Олег бросает взгляд на часы, они уже выгуляли все разумные пределы для прогулки, да и вставать завтра ему опять рано, но уходить не хочется. Совсем не хочется. — Пора, наверное, да? — спрашивает неуверенно Серёжа, заметив его взгляд и неловко ёжится. — Тебе завтра ещё утром гулять ведь. Серёжа тем не менее поводок из рук не выпускает, плетётся с ними до подъезда, провожая, и есть что-то в этом такое милое, что Олег даже теряется, не знает, что ответить. — Раньше всегда было, чего ждать, ну там… — возвращая себе поводок, и слегка коснувшись ледяной ладони Сережи, говорит вдруг на одном дыхании уже почти у самых дверей. — Выходных, каникул… или лета. А сейчас как будто встали на рельсы и едем. И так до самого конца. В распахнутых глазах Сережи мелькает что-то напоминающее понимание, но он быстро отводит глаза, и Олег начинает жалеть о своей откровенности, хочет попрощаться и уже зайти в двери подъезда, но Сережа вдруг выпаливает: — А завтра вечером еще будете гулять? Напишешь тогда?

****

С Серёжей они теперь почти каждый день пересекаются на площадке. Олег по утрам пишет смску, что они выходят, а Сережа пишет, что спускается. Всегда очень коротко. Каким-то чудом Олегу удается уговорить Сережу не приносить больше кофе, приходится очень деликатно подбирать слова, но отмазка про полумифический гастрит срабатывала всегда: и с прогулами уроков, и с отгулами на работе, и даже с кислятиной, что Сережа варит в своей фиолетовой лаборатории. Следить (а это была именно слежка, сейчас Олег это уже признает) за Сережей в окно он перестает. Без расстояния в десять метров и два стекла видеть его оказалось намного приятнее. Иногда Олег недоумевает, почему Лера не оставила собаку Серёже, раз он так к ней неравнодушен, у него и площадь побольше. Из коротких, слегка бессвязных разговоров по утрам становится понятно, как Сереже удалось расшириться до крошечной двушки. Продал какой-то гараж в области и внес застройщику, а теперь после учебы, а Серёжа, оказывается, учится, успевает парсить сайты на фрилансе, чтобы как-то вывозить реальную жизнь. Что конкретно делает Серёжа, Олег не понимает, но зачем-то понимающе кивает. Не слишком убедительно, и Серёжа прячет улыбку в фиолетовом шарфе, которым обмотан до носа. Олег достаёт телефон и читает уведомление. Лерка присылает фотку из аэропорта, на ней она обнимает вечно недовольную Тому за шею и целует куда-то в макушку. Подпись гласит, что они только что совершили самую удачную сделку на всем полуострове. Со вздохом Олег разворачивает экран Серёже. Они ведь оба понимают, что это значит. Белка скоро вернётся домой, и гулять с ней будет уже не Олег, и не Серёжа. — Им-то хорошо, — вздыхает Сережа с печальной улыбкой. — А у меня платежка на двенадцать тысяч пришла в этом месяце. Олегу хочется ехидно добавить, что платежка, вероятно, обусловлена тем, что Сережа палит свет во всей квартире на всю ночь, но вовремя прикусывает язык. Спалиться на такой ерунде было бы невероятно тупо. — Так тоже найди себе соседа, — предлагает Олег. — У тебя и площадь позволяет. — Да, кто захочет со мной жить, — морщится Сережа. — Я спрашивал на работе, но это же жопа мира, и… Сережа слегка краснеет, должно быть, вспоминая свой ремонт, и Олег вдруг понимает, что вот. Вот сейчас. — Ну, я, — получается куда более невозмутимо, чем чувствует себя на самом деле Олег. — Что ты? — непонимающе нахмуривается Сережа, слегка встряхивая головой. — Ну, — неловко пожимает плечами Олег. С Серёжей ему хорошо, с Серёжей ему спокойно. — Стратегия-то классная. Сдать мою хату, а аренду — пополам. Серёжа молчит поражено секунды две, а потом с азартом вдруг выдыхает: — У меня нет дубля ключей, но… В обувном же делают, да? Я могу уступить спальню. В гостиной удобный диван… Но, в спальне нет телевизора, кажется даже антенны нет, но можно по интернету … — Сережа затихает и добавляет уже более серьезно: — Если ты это серьезно. Ответить Олег не успевает, Серёжа вдруг застывает на месте, глядя на дорогу распахнутыми глазами, а в них — вселенский ужас. — Сереж? — неуверенно зовёт Олег. — Можешь уйти, пожалуйста? — еле ворочая языком просит Сережа, а взгляд его приковывается к машине, которая быстро въезжает во двор. — Чего? — непонимающе хмурится Олег. Черная тойота тормозит перед ними, и из нее высовывается смутно знакомый тип. На нем идеально выглаженная белая рубашка, заправленная в серые брюки. Где-то в машине у него, наверняка, есть и пиджак, по крайней мере, выглядит этот мужик именно так. Залаченные волосы неприятно блестят под светом фонарей. — Ну, наконец-то, — выпаливает тот, с силой захлопывая дверь машины, и направляется прямо к ним. Белка напряжённо глядит на незнакомца глазами-пуговками, вечно приподнятый и скрученный в бублик хвост застывает, прижимается к земле. Серёжа посильнее тянет на себя поводок. — Я не хочу с тобой говорить, — выдавливает он, вдруг бледнея, и Олег со странным, неприятным чувством моментально понимает, где мог видеть этого хмыря. — Вот значит как, — парень недвусмысленно окидывает взглядом Олега и обращается вновь к Сереже: — А придется. Сережа вжимает голову в плечи, собирается уже улизнуть через детскую площадку, но мужик быстро сокращает расстояние между ними, тянет свои клешни к Сереже, и Олег на автомате ловит его за руку, сжимает ее в металлических тисках. Белка заходится оглушительным лаем, но Олег не обращает на неё никакого внимания. — Он сказал, что не хочет с тобой говорить, — мрачно чеканит он. Серёжа позади него тихонько выдыхает. Мужик резко вырывает руку и смотрит на Олега с нарастающей яростью. — Ты смотри, как быстро ты ебыря нашел, — с обманчивой легкостью хмыкает мужик. — Псину даже завели. Это становится последней каплей. Так Белочку имел право называть только Олег, а всяким уродам разрешения такого не давали, и он делает шаг к нему, чтобы пояснить за псину, но тот внезапно оказывается быстрее. В нос Олегу прилетает точный хук, и по лицу тотчас разлетаются теплые кровавые брызги. Сережа приглушенно вскрикивает, вой Белки, срывающейся с поводка, сливается в какофонию звуков. Боль приходит позже, и Олег с растущей злобой идет на хмыря, уже готовый протереть его лицом капот его неприлично шикарной тачки. Останавливает его Сережа. — Не надо! — выдыхает он, буквально повисая на руке Олега и с трудом удерживая в руках поводок с ощетинившейся Белкой. — Олег, пожалуйста! Он — следак! Не «Олег, он тебя покалечит!», не «Олег, это не твое дело«» и даже не «Олег, пожалуйста, я люблю его». Внезапность отрезвляет, как ушат ледяной воды, Олег даже непонимающе оборачивается к Сереже, а на его лице такая искренняя мольба, что ярость моментально сходит на нет. — Он мент, — сдавленно добавляет Сережа, закусывая губы. — Вспомнил, наконец! — шипит хмырь, сверкая глазами. — А теперь, будь добр, напряги память еще разок. Олег переводит удивленный взгляд на мужика, потом на его тачку, и, действительно, под номерами красуется горделивое «следственный комитет РФ». Может, он все не так понял? Совсем не так. — Да что тебе надо, блин? Мы же… — несчастно выдыхает Сережа и осторожно косится на Олега, обнимая себя за плечи, будто защищаясь. — …все решили. — Ага, только вот я у тебя забыл в прошлый раз кое-что, — цедит мужик, впиваясь глазами в выражение лица Сережи. — И это нужно вернуть. Сережа растерянно хлопает глазами, нижняя губа у него подрагивает, и вид у него такой несчастный, что Олегу хочется, наплевав на погоны хмыря из СК, вмазать ему хорошенько леща по шее. — Да, что? — сводит брови к переносице Сережа и посильнее впивается пальцами в рукава куртки. Хмырь сканирует Сережу взглядом добрую минуту, которую Сережа растерянно хлопает ресницами, а потом, наконец, сдается. Выражение его лица меняется со скоростью света: и вот уже на его лице обескураживающая, слегка виноватая улыбка. — Реально не у тебя похерил что ли? — мент по-залихватски взъерошивает волосы на затылке. — Да, бля! Лицо Сережи замыкается, он гордо приподнимает голову и цедит с презрением: — Блокнотик бы пригодился. — Приму к сведению, — фыркает мужик уже совсем беззлобно и разворачивается к машине. — Ладно, поехал искать дальше, не пропадай, зай. — Мудила, — почти шипит ему вслед Сережа, а мужик оборачивается и удовлетворенно окидывает их взглядом. Кивает Олегу практически по-приятельски и, уже запрыгивая в тачку, салютует на прощанье. Глядя на выруливающую со двора машину, Олег пораженно качает головой. Белка напоследок тявкает и замолкает. Пожалуй, таких странных вечеров в его жизни было немного. — Олег, — дрожащим голосом бормочет Серёжа, не решаясь поднять на него глаза. — Мне так… Жаль! Это не то, что… Ну… — У тебя есть в морозилке что-нибудь? — выдыхает Олег, перебивая бессвязный поток извинений Сережи. Он сам толком не понимает, отчего ему хочется сделать вечер еще более странным, но в крови шарашит невостребованный адреналин, а на продолжение прогулки уже даже Белка не рассчитывает. — А? — Сережа растерянно хлопает глазами цвета незабудок в обрамлении рыжих ресниц. — Еда, в смысле? — Да, не, что-нибудь… ну, приложить, — гундит Олег, чувствуя как во рту уже собирается кровь. — У меня просто… голяк. Серёжа пару секунд растерянно смотрит на Олега, а потом тащит его за собой к подъезду. Белка короткими лапами торопливо семенит за ними.

****

Олег сидит на знакомой кухне, прижимая пакет с мороженым горошком к носу, и с интересом разглядывает все вокруг. Белка быстро пристраивается на стуле рядом. Издалека все здесь казалось другим. Будто во сне оказался. Получилось, конечно, тупо: на глазах у Серёжи отхватил по лицу, сдачи не дал. Зато сидит в его квартире, а мог бы в СИЗО. Разговор, тем не менее, не клеится. Сереже явно неловко и от того, что привело Олега в его квартиру, и от цепкого взгляда Олега, выхватывающего все новые детали его интерьера. — Что решил повесить? — осторожно интересуется Олег, кивая на прислоненную к стене картину. — А, — заторможенно моргает Сережа, словно не понимая, как Олега могут интересовать такие мелочи сейчас. — Да… Святое семейство. Но… не получилось. Фигня, что я заказал, не сверлит. Он без особого интереса кивает в сторону окна и вновь отворачивается к плите, на которой греется турка. Желудок Олега делает странный кульбит в попытке воспротивиться поступлению уже известной кислятины, но тот старательно его игнорирует, подходит к окну, вертит в руках модный зеленый перфоратор с явным непониманием: вроде и мощность у него нормальная, и фирма известная. — Так у тебя же сверло по дереву, — сдавленно сообщает Олег, стараясь не рассмеяться. По дереву, блин! — А, — снова коротко отзывается Сережа, опуская глаза. Развивать тему своей бытовой инвалидности Сереже явно не хочется, и Олег затыкается, поднимая глаза на свой корпус. С трудом Олег находит свою квартиру. С этого ракурса она выглядит чудовищно необжитой: голые стены, одинокая лампочка на проводе свисает с потолка, в спальне половина окна заклеена строительной пленкой. До сих пор! Да, если прицельно не рассматривать, почти незаметно, — убедить себя Олег пытается, хотя понимает, что заметно. Он опускает глаза вниз и неожиданно натыкается взглядом на прямоугольный пропуск в кожаном чехле. Золотистая гравировка не дает повода усомниться, но Олегу приходится перечитать несколько раз. — А, да, — замечает его взгляд Сережа и слегка морщится. — Его ксива. — Так он за ней приезжал? — складывает два и два Олег. — Вот пусть еще побегает, — с презрением фыркает Сережа. — Посмотрим, кто найдет ее раньше: он или барыга из даркнета. Брови Олега удивленно взлетают вверх. В голосе у Сережи сквозит ледяным холодом, сталью, а ведь на улице казалось, что он вот-вот разревется! Молчание его Сережа истолковывает по-своему, и он торопливо отворачивается от плиты, заламывая руки. — Олег, — напряженно говорит он, а голос его звенит от волнения. — Прости, что так получилось… Я не… Олег пожимает плечами, будто говорит: какие вопросы, а потом осторожно интересуется, чувствуя, как кровь приливает к лицу: — Парень твой? Серёжа от слишком уж прямого вопроса застывает, кажется, даже дыхание задерживает, взгляд его упирается в одну точку — куда-то над левым плечом Олега. В турке кофе вскипает, переливается через края, шипит и оказывается на конфорке, но Сереже до этого дела нет. — Прости, — тушуется Олег и отводит глаза. — Это не мое дело… — Нет, — уверенно перебивает его Сережа и нахмуривается, торопливо отворачиваясь к плите, переставляя турку на холодный блин плиты. — Нет, но… Он замолкает, но в напряженном молчании слышится, что мог бы. Стараясь занавесить длинной челкой лицо, он открывает горящие уши, ссутуливает плечи. Олег вдруг отчетливо понимает, Сереже… стыдно. За себя стыдно. То ли за то, что связался с этим конкретным мужиком из СК, то ли просто. Что вообще оказался из тех, кому мужики нравятся. Будто бы это такая большая тайна, учитывая то, как Сережа оформил кухню. — Так и… — Олег прокашливается. — Когда можно переезжать? Сережа поворачивается, лицо у него горит, а сам он растерянно моргает, будто не расслышал. — Нет, если передумал, то… — Олег убеждает себя, что ни капельки не расстроится, если Сережа действительно передумал, но на душе уже скребутся кошки. — Ну, типа… Ты же меня совсем не знаешь, это окей, если… — Нет! — поспешно выдыхает Сережа и мотает головой. — Не передумал.

****

Краем глаза Лера замечает движение у окна и неохотно отвлекается от книжки, поднимая глаза. Продираться сквозь строчки все равно было практически невозможно, когда под боком то и дело раздается азартное пищание Томы. Иногда Лера даже думала, что нужно вычеркнуть телевизор из вишлиста, он же убьет все веселье! Тома, до этого торчавшая у окна битых полчаса, разочарованно слезает с подоконника и откладывает на свою базу бинокль. Молчит выразительно, делает вид, что не замечает очевидного слона в комнате. — Ну, и что там? — не выдерживает и с улыбкой тянет Лера. — Ушел? — Как же, — недовольно откликается Тома так быстро, что становится понятно, что только и ждала вопроса. — Шторы задернули! — Вот пидорасы, — хмыкает Лера с философским смирением, о котором битый час ей твердит Марк Аврелий. Тома удивленно округляет глаза, встречается с Лерой взглядом и через секунду обе заходятся заразительным смехом.