Так будет лучше

      Шан Цинхуа никогда не был сильным, высоким или крупным. Он не был приспособлен к выживанию, где мясо слабого — пища сильного.       Но он научился быть умным. Умным, рассчетливым, хитрым и, что самое главное, умеющим продумывать все шаги на перед. На месяцы, года и десятилетия.       Он был бедной уличной крысой, незаконорожденным ребенком грязной дешевой проститутки. Каждый день наблюдая, как хозяйка презираемого борделя выкидывала на улицу слишком старых, получивших увечье или заразившихся чем-то мерзким шлюх, Шан Цинхуа осознал для себя — его никогда не выкинут, где бы он не оказался. Нет, нет, нет. Он добьется того, что станет самым лучшим во всем, чему будет учиться. Станет самым нужным в любом месте, где бы ни оказался.       Но единственное, чему его учили, как только он достиг подходящего возраста, было искусство соблазнения мужчин.       Цинхуа сбежал из места, в котором родился, самостоятельно, но только для того, чтобы найти бордель получше.       О, нет, нет, у него не было желания, как мамаша, потратить всю жизнь и здоровье на грязных бедняков. Цинхуа знал, что станет самым лакомым кусочком для самых богатых и влиятельных людей, посещавших лучшие бордели столицы.       Таинственность, загадочность и недоступность с одними. Открытость, кокетливость и умение правильно дразнить с другими.       Как итог: все остальные девки и мальчишки ему завидуют, ведь только он считывает эмоции и желания клиентов за секунды, понимает что и от кого ожидать с первого же взгляда на богача. Добавив немного таинственности в свой образ, Цинхуа научился пленять чужие сердца. Заставлять их пойти на всё, чтобы получить его целиком и полностью.       Его выкупили всего через год работы, в семнадцать. Один успешный и влиятельный господин с известной фамилией назначил его старшим наложником и посещал каждую ночь, заставляя жену строить козни и кусать локти. Тем не менее, Шан Цинхуа не позволяет себе расслабиться. Всё свободное время он тратит на качественный уход за внешностью и, что куда важнее, учебу.       После небольшой лести господин предоставил библиотеку в его полное распоряжение. Шан Цинхуа прочитал каждую книгу и каждый свиток, который нашел. От дешевых романчиков до серьезных исследований.       Многие учителя юного наследника дома, за небольшую плату, иногда деньгами, иногда украшениями, иногда телом, были готовы любезно помочь.       Он выслушивает все сплетни, все новости, не позволяя пропустить ничего. Мило беседует с гостями, желая получить расположение каждого друга или недруга нынешнего хозяина.       Через год выясняется, что его хозяин задолжал одному очень, очень, очень богатому господину. — Вы слышали, наложник Шан? — спрашивал верный шпион, завербованный в первые месяцы. — Герцог погиб, и его место занял младший брат, Линьгуан-цзюнь… С которым у нашего хозяина давние разногласия…

Спустя еще некоторое время Цинхуа, в качестве элитного подарка, оказывается в Северном Дворце.

      Он стоял в шелковых одеждах босиком на ледяном мраморном полу. По хрупкому телу так и бегала крупная дрожь, холод пронизывал до самых костей, но Шан Цинхуа не позволил себе и одно не изящное движение, представляясь новому господину в лучшем виде.       Линьгуан-цзюнь не был похож ни на его прошлых любовников, ни на других обитателей дворца.       В отличие от других северетян, суровых и закрытых, нынешний Мобэй-цзюнь был довольно разговорчив, красноречив, частенько говорил с сарказмом и иронией в голосе, любил сплетничать. В отличие от всех предыдущих любовников Шан Цинхуа, он, казалось, видел каждую его уловку насквозь.       У Цинхуа никогда не было проблем с тем, чтобы продавать свое тело, поскольку он знал, что всегда был настоящим хозяином ситуации.       В ледяных объятиях Линьгуан-цзюня он впервые ощутил себя настоящей шлюхой. Марионеткой, которой вертят, как хотят.       Линьгуан-цзюнь насмехался над ним, пресекая любую попытку польстить и любую попытку получить контроль над происходящим. Его светлые с глаза едва заметным голубым оттенком, пронзительные и жестокие, читали этого хитрого наложника, как открытую книгу.       Тем не менее… Это действительно заинтересовывало Шан Цинхуа.       Ох.       Ох.       Так вот, что, должно быть, чувствовали его клиенты?       Он ставит своей целью добиться ледяного сердца Короля Севера. Шан Цинхуа всегда добивается своего. Всегда и без исключений. — Ты такой забавный, — с оскалом говорит Линьгуан-цзюнь, бешенно вбиваясь в его тело и царапая нежную кожу, заставляя краснеть и забываться в игре боли и удовольствия. — Знаешь, мышонок… Мне это даже нравится.       Все его предыдущие схемы, которые работали идеально, оказались разбиты в пух и прах.       Теперь нужно создавать новые. Благо, знания он копил всю жизнь.       Шан Цинхуа больше не пытается заинтересовать его собственным телом. В конце концов, он никогда не был сильным. В этот раз он использует свой исключительный ум, такой же холодный, как и сердце короля.       Он слушает, очень много слушает, запоминая каждую деталь. Много читает, очень много читает, терпя все насмешки нового господина.       А затем действует.       Распускает необходимые сплетни про врагов господина, начиная с мелочей, которые близки к правде, так как знает, что после народ сам сделает нужное, доведя их до нелепицы и выставив этих господ посмешищем.       Запоминает распорядок дня хозяина и всегда случайно оказывается где-то рядом, когда нужно что-то принести, убрать или же успокоить.       В необходимый момент подсказывает вспыльчивому герцогу, что лучше сказать, о чем с кем поговорить и как следует действовать, ссылаясь на прочитанные труды.       Он не замечает, насколько быстро и сильно привязывается к хозяину. Но замечает Линьгуан-цзюнь. В конце концов, тот с первого дня видел все его мысли и понимал их, словно свои. — Ты смотришь на меня так, что у меня внутри всё переворачивается, гаденыш, — шипит господин, целуя его шею, пока Шан Цинхуа ласково перебирает тонкими пальцами его длинные белые волосы.       Впервые Цинхуа ощущает, что он становится чем-то большим, чем обожаемым телом и любимым наложником. Он нежно гладит Линьгуан-цзюня по голове, пока тот засыпает на его коленях. Юноша обсуждает с ним прочитанное, подливает ему чай и выслушивает все его монологи о прошлом и нынешнем.       Впервые в сердце что-то расцветает, стоит завидеть эти светлые глаза.       Но однажды с учебы возвращается юный наследник. Настоящее воплощение представления о мужчинах с севера. Холодный, немногословный, суровый, тем не менее, в связи с юным возрастом, вспыльчивый и радикальный во взглядах.       Полная противоположность дяди.       Шан Цинхуа сидел на коленях хозяина и прижимался к его груди, завернутый в меховое одеяло, когда молодой наследник впервые встретился с нынешним Мобэй-цзюнем. Цинхуа почувствовал, как напряглось тело его возлюбленного (?), стоило ему лишь завидеть его.       Он понял, что должен узнать наследника лучше, ведь однажды это точно поможет его хозяину.       Вот только Мобэй-цзюнь не был похож на его предыдущих любовников. Казалось, плотские утехи его и вовсе не интересовали, а в Цинхуа он видел лишь подстилку ненавистного родственника.       К счастью, наложник Шан всегда умел находить к людям правильный подход.       Когда Линьгуан-цзюнь уехал из дворца по делам, Шан Цинхуа потратил все свободное время, которого у него теперь было навалом, чтобы втереться в доверие будущему герцогу.       Впервые за долгое время Цинхуа несколько раз оказался избит.       Ха, в самом деле противоположность дяди, пусть в них и есть что-то удивительно схожее. Один избивал душу, а второй тело.       Тем не менее, он не позволял себе отойти от плана. Как и всегда, он много слушал, много вникал, много учился. Пойдя на крайние меры, он даже предупредил его об одной из ловушек, подстроенных герцогом.       О, он был уверен, она бы и так не сработала. А вот доверие юноши намного важнее.       Казалось, в насыщенно-синих глазах впервые что-то изменилось, когда он в этот раз посмотрел на Цинхуа.       Избиения прекратились.       Цинхуа проводит с ним каждый день того месяца, во время которого его любимый отсуствовал. Он чувствовал, что с каждым днем принц все больше и больше проникается им.       О, наложник не сомневался, что однажды сможет это использовать.       Во время фестиваля, куда принц взял его с собой, он невольно спасает ему жизнь. Это произошло совершенно случайно, убийца просто не рассчитал, что Цинхуа именно в этот момент потянется за сладостями, но, тем не менее, все считают, что он спас наследника чуть ли не ценой собственной жизни. Что самое главное, сам юный господин Мо в этом уверен.       Очнувшись через несколько дней уже во дворце, первым делом он видит злой взгляд возлюбленного. Тем не менее, тот лишь вздыхает и гладит его по голове. — Все в порядке. Я вижу, что ты не специально.       Цинхуа хочется рассмеяться.       В конце концов он оказывается между двух огней. И старший, и младший господин хотят видеть его на своей стороне.

Балл в императорском дворце решает все

      Цинхуа чувствует, как все внутри него разбивается вдребезги, когда он видит молодого правителя. Когда он смотрит, как он стоит рядом с наследником Севера.       Эти двое хорошо, очень хорошо знают друг друга. Доверяют друг другу.       Шан Цинхуа очень много слушает на протяжении последующих месяцев, когда дворцовые интриги становятся особенно жестокими, а времени до перемен все меньше. Ло Бинхэ, юному императору, нужны верные союзники после того, как он стал монархом, и Линьгуан-цзюнь определенно не входит в их число.       У него два выбора. Попытаться всеми силами поддержать хозяина и сделать всё возможное, чтобы свергнуть нынешнего правителя, чего желает одна часть аристократии. Или поддержать молодого наследника, который принадлежит к совсем другой, более собранной, более могущественной части.       Он лежит на груди супруга поздно ночью и вспоминает всех тех бесполезных женщин, выкинутых из борделя. Он вглядывается в почти женственное лицо, а затем вспоминает мужественность принца. Сранивает корыстность и хитрость одного с верностью и прямолинейностью другого. Оценивает, кто из них имеет больше поддержки.       Шан Цинхуа впервые за долгие годы плачет.       Спустя некоторое время Цинхуа оказывается под молодым наследником. В отличие от дяди, тот неопытен и настолько же ужасен, насколько при этом оказывается удивительно заботлив. Он позволяет Шан Цинхуа самому вести, чтобы избежать боли, так нежно целует его и так, так смотрит своими синими глазами, совсем не видя отвратительность его души, что у наложника все внутри переворачивается.       В последующие дни он как можно более ласков с любимым и пытается провести с ним больше времени, но сразу после его отъезда (он знает, что в этот раз герцог не вернется) бежит в покои младшего и докладывает обо всех планах и сетях, подстроенных его дядей.       Сидя на коленях Мобэй-цзюня и прижимаясь щекой к его широкой груди, двадцатипятилетний супруг герцога выдавливает из себя милую и заботливую улыбку, одетый в лучшие меха и украшения, имеющий сотню слуг в своем распоряжении.