happiness as punishment

Как оказалось, Лютер не врал, когда говорил, что Никки больше не его сын. Вернувшись домой, мы только переступили порог, как появилась Мария и передала слова своего мужа. Никки, бледный как смерть, просто кивнул, словно в оцепенении. Я не мог поверить своим ушам. Лютер выгнал его из дома! — Что?! — вскрикнул я, мой голос сорвался на крик. Никки ничего не ответил, он просто потащил меня наверх, в его комнату, словно в туманном бреду. Воздух в коридоре был тяжелым, словно пропитанным невидимыми слезами, а тишина давила на уши, усиливая чувство тревоги. Аарон уже был там, его лицо было белым как мел, глаза расширены от ужаса. Он смотрел на Никки, словно видел призрака. — Это правда? — спросил он, голос дрожал. — Как они могли? Почему они тебя выгнали? Никки попытался улыбнуться, но его улыбка вышла кривой и жалкой. — Неважно, — прошептал он. — это уже не имеет значения. — Что?!— я взорвался. — А жить ты где будешь, а еда..? Мы бы забрали тебя с собой, но мама это явно не оценит. — У Эрика. Мы знали что это произойдёт, это было лишь вопросом времени — прошептал Никки, словно оправдываясь. — Ты уверен что это хорошое решение?— спросил Аарон, не в силах сдержать свой отчаяние. — может всё таки есть ещё вариант? — Аарон, он действительно хороший человек,— снежностью сказал Никки. — к тому же он не против чтобы вы приезжали, так что я всегда буду рад видеть своих маленьких кузенов. Я не мог поверить. Он отказывался видеть правду. Он был слеп, словно ребенок. В комнате было душно, словно воздух застоялся от молчаливого ужаса. Но словам Никки рассеяли мрачную атмосферу. И чтобы улучшить настроение свом близким ,я, решил шуточно угрожать. — Хорошо, пусть ждёт разговора с лопатой. — сказал я с надменным видом. — А школа? — вдруг вспомнил Аарон. — Останусь в этой, вы же без меня не справитесь. Я просто буду ездить на автобусе. Ничего страшного, к тому же это не так уж и далеко! — с мягкой улыбкой произнес Никки, — Это всё хорошо, конечно, но вещи собирать нужно не только мне! — добавил он, пытаясь разрядить обстановку. В этот момент Аарон и Эндрю одновременно вскрикнули: — Точно!!! Под смех Никки они бросились за чемоданами, но в его голосе я чувствовал лишь натянутую радость. Волнение и ненависть к ситуации накрывали меня с головой. Как же всё могло так обернуться?

***

Новый дом был... Он был похож на заброшенную клетку, в которую их загнали, лишив свободы и надежды. Стены, словно сросшиеся из серой безысходности, давили на них, высасывая последние остатки оптимизма. Это было ужасно, намного хуже, чем то, к чему они привыкли раньше. Их прежний дом, с его теплом и уютом, теперь казался райским островом, с которого их вырвали безжалостные волны судьбы. Он оказался маленьким , в котором им предстояло прожить неопределенное время. Сквозь трещины в окнах проникал холодный ветер, словно напоминание о том, что они стали бесприютными скитальцами, выброшенными на обочину жизни. Внутри все выглядело хоть немного ухоженно, словно кто-то когда-то пытался заботиться о нем, но это была лишь бледная тень былого комфорта. Я старался не думать о том, как долго они смогут продержаться в этом жалком убежище. Мысли о том, что их мать должна найти работу, давили на меня, как тяжелый камень на груди. Я не мог избавиться от чувства ненависти к обстоятельствам, которые заставили их покинуть прежнюю жизнь. Каждый день он ощущал неприязнь к этому дому, который казался не более чем временной тюрьмой, где их души медленно увядали. В воздухе витала невыносимая тишина, словно предвестник грозы, которая вот-вот обрушится на наши головы. Их существование превратилось в ожидание, в мучительное предчувствие чего-то ужасного. Я чувствовал, как внутри него нарастает волнение и тревога. Как долго мы смогут оставаться здесь? И что будет потом? Наша жизнь рухнула, как карточный домик, и будущее похоже на бездонную пропасть, в которую они падают без конца. Мысли о том, что мы могли бы снова оказаться на улице, заставляли мое сердце биться в бешеном ритме, словно птица, запертая в клетке. Надежды на то, что мать найдет работу и сможет вернуть их к нормальной жизни, таяли с каждым днем, как снег под лучами солнца. Он понимал, что они попали в ловушку, из которой выбраться будет невероятно сложно. Каждый раз, когда он смотрел на этот дом, его сердце сжималось от отчаяния, а в душе раздавался слабый, но неумолимый голос: "Это только начало"... Смотря на то, куда занесла их жизнь, Аарон каждую ночь лежал в кровати Эндрю, прижимаясь к нему так, будто именно в этом тепле он мог найти хоть каплю утешения. Он шептал о том, как сильно хочет увидеть Кейтлин. Несмотря на то что они общались в интернете, этого было чертовски мало. Эндрю же, чувствуя, как его сердце сжимается от горечи, прижимал Аарона к себе, пытаясь воссоздать в памяти моменты, когда был с Ниэлем. Ох, его солнечный мальчик, тот самый лучик света, о котором Эндрю мог лишь мечтать. Но этот свет он сам погасил, оставив лишь жалкие слова и тени воспоминаний. Он чувствовал, как каждый день, проведенный без Ниэля, отбирает у него частичку души. Это был медленно действующий яд, капля за каплей заполнявшая его изнутри. Каждое воспоминание о прикосновении Ниэля оставляло на Эндрю фантомное тепло, которое возвращалось к нему с такой силой, что он не мог не чувствовать желание о большем. Воспоминания о том, как они смеялись вместе, как делили секреты и мечты, терзали его душу. Он знал, что больше не сможет ощутить это тепло — и это знание разрывало его изнутри. Он мог бы поклясться, что слышит шепот Ниэля в своем сердце, но это был лишь призрак, лишь тень того, что было. На утро мама с Аароном делали вид, будто всё хорошо. Лжецы. Вокруг были только лжецы. И Эндрю тоже стал одним из них, поддерживая эту игру в идеальную семью. Как можно было смотреть в глаза брату и врать ему? Когда Аарон спрашивал о его состоянии, Эндрю врал ему. Как можно сказать брату, что он совершил самую ужасную ошибку в своей жизни? Как объяснить, что единственное желание — увидеть Ниэля хотя бы на минуту? Эта мысль давила на него, заставляя сердце колотиться от боли. Эндрю хотелось плакать сутками на пролёт, исчезнуть в бескрайние дали и оставить за собой все эти лживые улыбки и притворные разговоры. Он чувствовал себя запертым в клетке из собственных страхов и сожалений. Каждый день становился испытанием, напоминанием о том, что реальность без Ниэля — это адская мука. Он смирился с тем, что больше не будет тех мгновений счастья, и это понимание разрывалось в его груди с такой силой, что ему казалось — он не выстоит. Внутри него бушевали эмоции: ненависть к себе за то, что не смог сохранить их отношения; неприязнь к окружающим за то, что они не видели его страданий; напряжение от постоянного ощущения вины и утраты. Эти чувства накатывали волнами, оставляя его на грани безумия. Каждый новый день превращался в борьбу за выживание в мире, где больше не было места для любви и надежды... Я утешал себя лишь одной мыслью: когда-нибудь я смогу всё ему объяснить и попросить прощения. Ниэль всегда проявлял доброту к моим выходкам, и каждый раз, когда я делал что-то неуместное, он просто улыбался и говорил, что если это делаю я, значит, всё в порядке. Но с каждым годом эта доброта становилась всё тяжелее для меня. Я понимал, что его терпение не бесконечно, и это вызывало во мне глубокое чувство вины, словно я крал его свет, его доброту, а в ответ мог предложить лишь собственную тьму. Я мечтал о том моменте, когда мы встретимся снова. Я представлял, как мы сядем где-нибудь под вечерним небом, и я смогу открыть ему своё сердце. Я расскажу ему всё — о своих страхах, сомнениях и о том, как мне не хватает той связи, которая когда-то была между нами. Я хочу сказать ему, что не хотел бы терять "это" — ту искреннюю дружбу, которая была основой нашего общения, тот свет, что освещал наши дни. Но в то же время меня терзали мысли о том, что, возможно, он уже забыл обо мне или даже испытывает неприязнь. Я боялся, что его доброта могла смениться на ненависть из-за всего того, что я натворил. Эта мысль была словно холодный душ, пробирающий меня до костей. Неужели я настолько испортил всё, что он больше не хочет видеть меня? Неужели я стал тем, кого он ненавидит? Это напряжение внутри меня нарастало с каждым днём, и я понимал, что не могу просто так оставить всё в прошлом. Я не могу позволить ему страдать из-за моих ошибок. Моя совесть кричала, требуя искупления, требуя исправления. Хотя я не был уверен, что всё закончится хеппи-эндом, я знал: попытаться стоит. Даже если он не сможет простить меня, даже если наш разговор станет последним, я должен сделать этот шаг. Я должен извиниться за все те моменты, когда мог причинить ему боль. Он не должен был страдать из-за меня, и это осознание давило на меня, как тяжёлый камень на сердце. Я надеюсь, что однажды мы сможем поговорить по душам и вернуть хотя бы частичку "этого", которая когда-то связывала нас. Но что, если всё это было лишь миражом? Что, если я уже потерял его навсегда?

***

Когда мы учились в седьмом классе, в соседний дом переехала новая семья. Соседний дом, в который переехала семья, представлял собой мир, к которому он стремился, но который был недоступен для него. Каждое утро, проходя мимо той идеальной мамы, которая словно светилась изнутри, он ощущал на себе груз разочарования. Взвесив свою собственную жизнь, Эндрю не мог не сравнить её с жизнью других. Его мама, вечно погружённая в мир алкоголя и несбывшихся мечтаний, оставляла его и Аарона один на один со своими проблемами. Он чувствовал себя как пленник, заключённый в клетке из собственных переживаний. Аарон всегда был рядом, его поддержка была одной из немногих вещей, что защищало Эндрю от полного падения в бездну. Но даже брат не мог понять глубину его внутренней борьбы, которая обострялась с каждым днём. Новенький ,Роланд, с его настойчивостью и желанием дружить, стал неожиданным фоном для его растущих чувств. Эндрю мог игнорировать Роланда, хотя тот и вызывал в нём замешательство. Всё, что он пытался сделать, это создать хоть какое-то пространство для себя, укрыться от беспорядка окружающего мира. И всё же, чем больше Эндрю углублялся в отношения с Роландом, тем больше ощущал себя не в своей тарелке. Их встречи, лишённые ауры волнения и настоящей близости, оставляли только горечь на душе. Каждый поцелуй с Роландом заставлял Эндрю чувствовать себя предателем. Он продолжал жадно искать в интернете информацию о том, как быть счастливым, как познать любовь, но его откровения лишь усиливали ощущение пустоты, как будто он бежал по кругу, из которого не было выхода. Роланд, безусловно, был терпелив и внимателен, но для Эндрю это уже не имело значения. Он ощущал, как что-то в нём умирает, каждое утро пробуждаясь в этом мире, где всё, что он чувствовал, не имело смысл, не накаляло кровь, как это делал каждый взгляд Ниэля. Ниэль был тем, кто мог понять его на глубинном уровне, его абсолютная самоуверенность привлекала как магнит. В отличие от Роланда, с Ниэлем Эндрю чувствовал бы себя по-настоящему живым. Если бы только он мог подойти к нему, сказать ему все слова, которые свивались в его голове, пока он спал. Он постоянно переживал моменты своей парализующей нерешительности, где только страсть к Ниэлю могла бы изменить ход его жизни. Каждый раз, когда он вновь возвращался к Роланду, ощущение злости и ненависти к самому себе поднималось в его груди. Он не мог понять, зачем продолжает это делать, зная, что это не приведёт его ни к чему хорошему. Каждая встреча с Роландом оставляла его ещё более одиноким и опустошённым. Он снова и снова говорил себе, что в этом нет смысла.

***

Через месяц, когда я был в своей комнате с Роландом, в комнату внезапно ворвался Аарон, как вихрь, весь бледный, с глазами, полными ужаса, на грани паники. Я мгновенно забыл о Роланде, он был лишь тусклым отражением реальности, которая в этот момент рухнула. Я подскочил к Аарону, пытаясь привести его в чувство. Его дрожащие губы шептали что-то невнятное, но я понимал - это нечто страшное. —Т-ты дол… должен это видет-ть… —прошептал Аарон, заикаясь, и бледность его лица становилась все более ужасающей. Я чувствовал, как холодный пот прошивает меня насквозь. Я понял, что он сейчас заплачет, потому что его глаза уже были полны слез. Мы спустились вниз, и я увидел включенный телевизор, на котором показывали новости. Это не добавило оптимизма, наоборот, только усилило чувство тревоги. Роланд, кажется, ушел, я слышал, как он вышел из дома. Сейчас мне была важна только одна вещь - Аарон, его состояние, его чувства. Аарон, потянув меня к дивану, жестом попросил нас сесть. Он взял пульт и перемотал новости к началу: "Срочные новости, вчера вечером в доме известного бизнесмена Натана Веснински было найдено 4 трупа. Сам хозяин дома - Натан Веснински, его жена - Мэри Веснински, их домработница и её брат - Лола и Ромеро Мальком. Как показало следствие, на дом напали, убили домработницу и её брата, а затем ворвались в дом. Натан был убит множественными пулевыми ранениями, около 5 пуль, а также 10 ножевыми ранениями. Мэри Веснински была скинута с лестницы, а затем ей разбили голову неизвестным предметом. По словам соседей у семьи был сын - Натаниэль Веснински, на данный момент ребёнка ищут, но его пока занесли в пропавших без вести…" Сердце колотилось в груди, словно бешеная птица в клетке. Мир вокруг меня начал разваливаться на части. Каждое слово ведущей звучало, как удар молота по моей душе. Я не мог поверить в то, что слышал. Четыре трупа, и Ниэль пропал… Его Ниэль! Тот самый лучик света, который освещал все вокруг… пропал? Неужели он видел всё это? Видел, как убивают его родителей? Как мучаются Лола и Ромеро? Неужели он сейчас где-то прячется, боясь, что за ним тоже придут? О нет, только не это! Мое сердце сжалось в тиски от ужаса, а глаза, словно свинцом налитые, не могли поверить в происходящее. Аарон сидел рядом, его глаза тоже были полны страха и слез. Его горе отражалось в моих глазах, усугубляя мою собственную боль. Холодный пот стекал по спине, а в груди возникла тяжесть, как будто на меня упал гигантский камень. Мои мысли путались, я чувствовал, как меня тошнит от ужаса. "Почему? Как это могло произойти?" - пронеслось в голове. Я не мог найти ответа на этот вопрос, не мог найти утешения. Когда телеведущая упомянула о Натаниэле, первое что я ощутил, как меня пронзила ледяная игла. Он пропал без вести… Я словно провалился в бездну собственных воспоминаний. В голове всплыли кадры нашего детства, когда мы играли вместе, делились секретами, смеялись до упаду. И теперь, я не могу поверить, что его может не быть. "Почему? Как?" - эти слова не покидали мою голову. Я был в отчаянии, я не мог найти себе места. Я был беспомощен. Я был одинок. Я был потерян. Я чувствовал себя предателем, словно моя душа была разорвана на части. Я был виноват! Я ушел, я бросил его, я оставил его одного, а теперь его семья… Я молил небеса, чтобы он был в безопасности, чтобы его нашли, чтобы все это был кошмарный сон. Я отказывался верить в иное. Каждая деталь новости была словно удар кинжала в сердце. Я чувствовал, как меня разрывает от боли, как во мне закипает ненависть к этому миру, к его жестокости, к его несправедливости. Роланд, который раньше казался мне лишь раздражающим фактором, теперь был словно тень, вызывающая у меня чувство брезгливости. Я ненавидел его за его равнодушие, за то, что он не понимает, что сейчас происходит. Но в этом не было его вины, его вообще не должно было быть. Слезы подступали к глазам, но я сдерживал их. Я не мог позволить себе развалиться, я должен был оставаться сильным. Я должен был быть опорой для Аарона. Я обнял его крепко, искал утешение в его присутствии, но даже это не могло избавить меня от чувства безысходности. Мир перевернулся. Теперь моя жизнь была разбита на мелкие осколки, и я не знал, как собрать их воедино. Я был потерян в море страха, гнева, отчаяния и тоски. Я как-будто потерял частичку себя. Я был никому не нужен. Я был никчемным. Я был ничтожеством. А ведь раньше, я был нужен Ниэлю. Я был для него всем. Я хотел закричать, но вместо этого лишь затих, погруженный в свой личный ад. Я был обречен. Я был потерян. Я был… я просто был. Но как говорится, беда не приходит одна. Наша мама, словно завороженная, не замечала, как её новый сабутыльник, этот демон в человеческом обличье, захватывал наш дом. Сначала он притворялся безобидным, но стоило матери уйти, как его истинная натура вырывалась наружу. Он превращался в тирана, раздающего приказы, словно мы были его рабами. Я видел, как страх сковывает Аарона, как он прячет глаза, как его тонкие плечи опускаются под гнетом этого насилия. Я пытался защитить нас, но, глядя на его озлобленные глаза, на его искаженную от злобы улыбку, я ощущал свою беспомощность. В такие моменты, когда этот зверь поднимал на меня руку, я чувствовал, как в моем сердце разгорается пламя ненависти. Но он, как опытный актер, тут же менял маску, становился на колени, вымаливая прощение. Наша мать, наивная, верила каждому его слову. Я не мог позволить им сломать нас. Мы должны были вырваться из этой ловушки. Но как? Я был заперт в клетке, где стены были построены из страха, а решетки – из отчаяния. В такие моменты, когда жизнь превращалась в бесконечный кошмар, я вспоминал о Ниэле. Его образ был для меня спасательным кругом, единственным островком тепла в этом ледяном океане. Я представлял, как он смотрит на меня с своей теплой улыбкой, как его глаза, полные доброты, успокаивают меня. Я чувствовал, как его нежный голос шепчет мне слова поддержки, как его руки касается моего тела, давая мне силы... Но после его исчезновения Аарон был словно затуманенный. Он не отходил от меня ни на шаг, и каждый раз, когда мы вспоминали Ниэля, я видел, как он погружается в пучину отчаяния. Это отчаяние захватывало и меня. Я чувствовал, как мрачная тень ложится на мою душу. Моя одежда, которая раньше была яркой и жизнерадостной, стала черной, словно отражая моё внутреннее состояние. Все мои мысли были о Ниэле, о том, где он, жив ли он, и о том, когда же закончится этот кошмар. Каждый раз, когда "отчим" поднимал руку, когда я чувствовал, как мир вокруг меня рушится, я вспоминал о Ниэле. Я видел его улыбку, слышал его голос. Это были фантомные ощущения, которые поддерживали меня, давали мне надежду. Я не хотел сдаваться. Я не хотел верить, что эта тьма никогда не рассеется. Но с каждым днём эта надежда становилась все более хрупкой. Ненависть к этому человеку, который забирал у нас все, была подобна кипящему вулкану. Если мы не найдем выход, то все закончится очень плохо...