Я получил эту роль

      Теперь они по-новому учились сосуществовать друг с другом. В новом статусе, когда вместе не в плане жилплощади, а по-настоящему — вместе. Влада выписали, но Костя все никак не переставал суетиться вокруг него и при любом удобном случае таскать на руках. Ну нравилось ему это, а Влад и не был особо против.       Если коротко, то Влад был счастлив. По-настоящему, впервые за долгое время. Это чувство оказалось совсем не таким, каким он себе представлял. Не громким и помпезным, и ему даже не хотелось кричать от радости на весь мир. Но ему стало вдруг спокойно, тихо и уютно. Необъяснимо хорошо, как когда-то в далеком детстве, когда еще не совсем осознаешь себя и свое место в этом огромном мире, но то самое счастье внезапно обнаруживается в самых простых житейских вещах.       Парень все никак не мог привыкнуть к их новым взаимоотношениям, к тому, что они теперь, вроде как, пара. А это значило, что можно было открыто проявлять свои чувства, обнимать, даже целовать друг друга, когда вздумается, а не довольствоваться мимолетными взглядами и призрачными прикосновениями. Но все равно еще силен был страх, что в один прекрасный момент его вновь оттолкнут, посмеются над ним и скажут, что он все не так понял. Головой Влад понимал, что это глупо, но израненное сердце все еще иногда трепыхалось от фантомной боли.       Поэтому Косте пришлось брать ситуацию в свои руки. В конце концов, в недоверчивости Влада была и его вина, да еще какая. И теперь он как мог старался доказать парню, что его чувства что ни на есть настоящие и серьезные. Ему пришлось вспомнить, что такое за кем-то действительно ухаживать: устраивать свидания, дарить какие-то приятные мелочи, присылать милые сообщения в течение дня, просто держаться за руки, в конце концов. Косте самому все это было непривычно и не так-то просто: его единственные «серьезные» отношения ограничивались сексом и постоянным выяснением этих самых отношений. Но с Владом хотелось по-другому. По-настоящему       Но в этом прекрасном конфетно-букетном периоде Костя совершенно забыл про учебу. Но вот парадокс, учеба не забыла про него. И теперь встал серьезный вопрос. Почти как «быть или не быть», только «отчислят его за три месяца до госа или нет».       Проблема назрела действительно серьезная, дальше некуда. И отмазать теперь его не мог даже Михаил Юрич. Нужно было предоставить сценарий выпускного спектакля и хотя бы в черне показать несколько отрывков. Естественно, ни того ни другого у Кости не было. И в совсем невеселых раздумьях он возвращался в общагу. Из которой, кстати, в случае отчисления, ему придется съехать в течение нескольких дней…       — Владь, я дома. — Крикнул он. В комнате пахло чем-то вкусным.       — Привет! Я скучал, — ответил парень, занятый нарезкой овощей для будущего салата. — Мой руки, ужин почти готов.       Костя все еще не мог поверить, что вот это все действительно происходит с ним. Ему теперь действительно хотелось поскорее прийти домой после тяжелого рабочего дня, потому что благодаря Владу их невзрачная маленькая комнатушка ощущалось как дом. Их общий дом, где они вместе наводили порядок, по очереди готовили (хотя преимущественно эту задачу на себя взял Влад, так как после того эксперимента с жареными пельменями на шпротном масле пару дней не мог прийти в себя ни его желудок, ни их сковородка, ни общажная кухня), смотрели фильмы, валялись на кровати в обнимку, разбирали всевозможные пьесы и роли и мечтали о светлом будущем.       — Ну, как дела? — уже сидя за столом, спросил Костя. — Не вынули душу из тебя сегодня на мастерстве?       — Да нет… Михаил Юрич наезжал немного, конечно, всем досталось… Но я учусь, как ты говорил, не воспринимать все на свой счет, — поделился Влад. Он действительно учился, и делал в этом неплохие успехи. Как только отбрасывались лишние эмоции и самокопание, процесс сразу шел в гору.       — Кстати, он мое наблюдение похвалил сегодня! Представляешь, только мое и еще у одной девчонки. Из всей группы! А еще на движке я наконец совладал с этой гребаной стремянкой. Мне так страшно было первое время после того случая… Но у меня уже получается! Ой, а ты чего не ешь? Не вкусно? — наконец прервал свой поток сознания парень, заметив, что Костя смотрит на него как-то слишком пристально, со странным блеском в глазах и глупой улыбкой. А Костя смотрел на парня, так смешно жестикулирующего все это время и восторженно что-то рассказывающего с набитым ртом. Плотников не был точно уверен (а можно ли вообще быть уверенным в таких вещах?..), но, кажется, это было оно.       — Владь. Я тебя люблю.       Вот так вот просто. Еще одно новое открытие для Кости — говорить о любви словами через рот действительно было не так уж сложно. Просто и даже приятно. Особенно приятно было видеть эту смущенную, но до неприличия счастливую улыбку в ответ.       — Я… Я тебя тоже люблю, Кость. — Даже на секунду потерял дар речи от неожиданности Влад. Но через пару мгновений он осмелел и очутился у парня на коленях, вглядываясь в немного удивленные глаза напротив.       — Очень сильно. Очень-очень-очень сильно…       Влад кое-чему тоже научился за пока что небольшой срок их отношений. Например, целоваться по-настоящему, «по-взрослому», как подшучивал над ним Костя. Но сейчас, когда парень так смело взял инициативу в свои руки, и целовался так, что вечер явно грозил перестать быть томным, было как-то не до шуток. Научил на свою голову, называется…       Дело в том, что Влад вполне определенно уже который раз намекал на логичное «взрослое» развитие их отношений. В горизонтальной плоскости. Но Костя очень боялся поторопиться и причинить парню еще и физическую боль. Он прекрасно понимал, какая ответственность лежит на нем в этом вопросе, потому что у Влада явно никакого подобного опыта не было, как бы он не храбрился и не пытался вызвать ревность, упоминая тот нелепый случай с Женей. Да и смелым таким он был до поры до времени, пока Костя не перехватывал инициативу и не позволял рукам спуститься ниже пояса. Тогда тут же появлялся и смущенный румянец, и легкая нервная дрожь. Костя от этого, конечно, еще больше с ума сходил, но мысленно бил себя по рукам, не позволяя ничего лишнего. В конце концов, у них еще времени много. Вся жизнь, например.       — Владь, погоди, — прервал его Костя после очередного многообещающего поцелуя. Прерываться ой как не хотелось, но если не сейчас, то он уже не остановится… — Стой! Я тебе должен кое-что сказать.       — Ну неужели это не может подождать!? — Влад был явно недоволен тем, что его методы соблазнения снова не увенчались успехом.       — Не может. Влад! Я серьезно! — не выдержал Костя, когда почувствовал чужие руки там, где их быть пока что не должно (как бы ни хотелось).       — Ну что такое? Обломщик, — смешно сморщил брови Влад, но больше не лез. Кажется, парень действительно хотел сказать что-то важное. — Кость, не пугай меня.       — Да приятного мало, на самом деле… — выдохнул тот, приобнимая Влада, удобно устроившегося у него на коленях. — В общем, меня могут отчислить. Сегодня вызывали в деканат, и все плохо, короче.       — Подожди, в смысле? Как это!? Ты… ты же шутишь? — с плохо скрываемой паникой в голосе спросил Влад.       — Да какие уже шутки, Владь… — усмехнулся Плотников, хоть на самом деле и было совсем не до смеха.       — И ты так спокойно об этом говоришь!? — вот теперь Костя узнавал своего немного тревожного парня с хаотичной энергией, который тут же поднялся и принялся расхаживать по комнате, активно жестикулируя. — Но можно же… можно же что-то сделать? Хотя бы попытаться?       — Да что тут сделаешь… Спектакля нет, идеи нет, людей нет. Сам виноват.       — Так, стой. Ну людей найти не проблема, мы же в театральном, блин, вузе! А идея, — Влад немного завис, явно что-то серьезно обдумывая. — Слушай, есть у меня одна идея, но пообещай, что не будешь на меня злиться…       — За что?       — Сначала пообещай, — настаивал тот.       — Сомнительно, ну окэ-эй… — Костя теперь тоже научился общаться мемами. С кем поведешься, как говорится… — Что там у тебя?       Влад собрался с мыслями и на свой страх и риск решил выдать все, как есть.       — Кость… Я когда убирался, случайно скинул твой блокнот. Тот, из-за которого мы тогда в первый раз жестко поссорились, еще осенью. Я помню, как для тебя он важен, и, в общем, вот… — Влад подошел к Косте и протянул ему аккуратно склеенную вещь.       Плотников ничего не отвечал, только смотрел как-то странно. Владу стало как-то не по себе от этого взгляда, но все же он продолжил.       — Я не хотел, правда, Кость. Поэтому подумал его взять и что-то попытаться сделать. В общем, я собрал все, что мог, склеил. Но... мне пришлось частично что-то прочитать.       На этом Плотников резко поднялся, выхватил вещь из рук парня и направился на выход.       — Кость, погоди! — в панике попытался остановить его Влад. — Пожалуйста! Твои стихи, Кость, они у тебя прекрасные, правда… — дверь закрылась прямо перед носом парня.

***

      Плотников курил на крыльце общаги. Все бы ничего, если бы совсем не по-весеннему почти нулевая температура на улице. Задубел он уже конкретно (в домашней одежде — не мудрено), но в комнату вернуться сейчас никак не мог. Он и так корил себя за то, что резко ушел, ничего не объяснив. Влад там наверняка места себе не находит…       Но по-другому он пока не мог. Ему нужно было остыть во всех смыслах слова, иначе наговорил бы такого, о чем бы сильно потом сожалел. Костя почувствовал себя как никогда уязвимым. Влад прочитал его, по сути, личный дневник. Его стихи тех лет, которые он даже сам боялся открыть. Нет, Костя не стал бы как девочка-подросток закатывать сцены и обвинять его в предательстве, но для человека, который столько лет был закрыт от всего и всех, это все было как минимум очень пугающим. В голове подзуживал мерзкий внутренний голос: а что, если Влад в нем разочаровался? Если он просто посмеется над ним, неудачником, и уйдет?       Парень с опаской вытащил этот злосчастный блокнот из кармана и раскрыл на первой попавшейся заметке… Нет, он не может. Воспоминания того времени вихрем закружились в голове. Это все еще было слишком болезненным для него. И сейчас старая рана давала о себе знать.       Парень не заметил, как уже совсем задубел. И если бы не охранник, выглянувший проверить, кто там ошивается уже столько времени в домашних шлепках, почти не двигаясь, Костя бы там простоял еще непонятно сколько времени.       В комнате был выключен свет, горел только ночник над костиной кроватью. Плотников заметил, что посуда так и осталась на столе, а к еде и вовсе больше никто не притронулся. На Влада, намывающего все до блеска и бесящегося из-за любой крошки или пылинки, было совсем не похоже.       Парень нашелся мирно сопящим в своей кровати. Что тоже на него не было похоже, ибо последние пару недель он полностью оккупировал Костину кровать, хотел тот того или нет (вообще-то очень даже хотел, потому что засыпать с парнем под боком уже стало чем-то привычным, даже несмотря на иногда умирающую с утра шею и спину от неудобной позы).       Либо это Костя еще не согрелся с улицы, либо в комнате действительно был дубак. А Влад, как всегда, скинул с себя одеяло во сне… Плотников тихонько подошел к кровати и наклонился, чтобы накрыть паренька нормально. Ну как на него, такого красивого, хрупкого и беззащитного во сне, можно было обижаться? Он осторожно, чтобы не разбудить, чмокнул его куда-то в висок и уже пошел к своей кровати, как вдруг услышал тихое и немного отчаянное:       — Кость… ты вернулся?       — А куда я денусь? Спи давай.       — К-кость, прости меня, пожалуйста... — пробормотал он, тут же подрываясь. — Я правда хотел, как лучше, я не хотел… я… — Костя различил в этом всем подозрительно срывающиеся нотки в голосе и решил скорее исправлять положение.       — Так, стоп. Ну что ты себя так накрутил, а? Двигайся давай, — парень тут же забрался к нему на кровать, и они оказались лицом к лицу. Плотников дал себе мысленную оплеуху, когда увидел красноватые глаза парня и чуть влажные подрагивающие ресницы.       — Я… влез в твое личное. Знаю, я очень виноват, — продолжил шепотом тот, принципиально не поднимая глаз на парня. — Просто мне… мне так хочется узнать тебя, понять. Помочь хоть чем. И я очень не хочу, чтобы тебя отчисляли...       — Владь, все хорошо. Прости меня тоже, ладно? Я не должен был срываться и так убегать. Я знаю, что ты хотел как лучше, что для тебя это важно, просто…       — Ай! — вдруг вскрикнул Влад.       — Что такое?       — Ледяные лапы твои! Ты чего, блин, там делал столько времени?       Костя и не заметил, как по привычке стал переплетать свои ноги с ногами Влада. Но тот зато сразу отреагировал на контраст температур и ледяные ступни, прижавшиеся к его голени.       — Проветривался, — неловко ответил Костя, но ноги все же не убрал. Пусть Влад его теперь греет.       — Заболеешь — я тебя убью! — вот теперь Плотников узнавал своего парня. Он улыбнулся и чмокнул того в уголок губ, замечая, что все его напускное ворчание мигом улетучивается от этого жеста.       Но все же ситуацию хотелось прояснить.       — Владь, ты… Постарайся понять. Мне очень сложно открыться кому-либо. И ты единственный человек, который подошел так близко за все это время. — Косте явно с трудом давались эти откровения. — А в этом блокноте почти четыре года моей жизни. Я записывал сюда все — стихи, мысли, чувства… И я, наверное, там предстаю с не самой лучшей своей стороны. И мне в глубине души, если честно, было страшно, что ты, увидев это, разочаруешься и уйдешь. Ну вот. Как-то так. — Усмехнулся парень, стараясь придать как можно больше легкости своим словам, вот только на деле походил он сейчас на побитую собаку.       Влад опешил от такого заявления. Нет, он подозревал, что с Костей все не так просто, особенно после прочтения некоторых его записей, но чтоб настолько… Понятно было одно: нужно каким-то образом срочно вынимать всю эту чушь из его головы.       — К-кость, — Влад осторожно провел по спутанным волосам парня и посмотрел на него с такой нежностью, на которую только был способен. — Мне так странно слышать это. Даже больно. За тебя. Ну как я могу разочароваться? Как я могу уйти? Ты… ты ведь правда замечательный. Только я не знаю, как тебе это показать.Если бы ты только мог моими глазами взглянуть на себя… — парень ненадолго замолк, собираясь с мыслями. — Я тебя люблю. Тебя, разного, неидеального, раздраженного, злого, раскидывающего вещи, заботливого, улыбающегося, гениально читающего стихи… Мне иногда кажется, будто ты сам воздвиг вокруг себя непробиваемые стены и убедил всех, какой ты ужасный, и как тебя сложно любить. Но любить тебя очень просто. Только ты позволь. Мне… и себе позволь. Это ведь совсем не сложно. И я никуда не уйду, не разочаруюсь. Мы ведь выбрали… друг друга?       Костя молчал. Но к горлу подкатывал ком оттого, насколько в точку попадал парень своими догадками, и насколько искренними были его слова. Поверить и довериться хотелось просто безумно. Но этот страх, сидящий где-то так далеко, что уже как будто был впаян в самые глубины его личности...       — Владь… Я иногда думаю, за какие такие заслуги мне достался ты? — Костя осторожно взял его руку в свою и приложил к груди, к сердцу. — И где ты так накосячил в прошлой жизни, что тебе достался я...       — А ты не думай, — Влад осторожно погладил его по щеке и потянулся за поцелуем.       — Спасибо тебе, — ответил Костя, по-дурацки улыбаясь. Его, кажется, любили. Не за что-то, а просто так, даже вопреки. Вау. — И прости… за испорченный вечер.       — Ничего не испорченный. Я рад, что мы наконец поговорили. Но посуду моешь ты, — хитро улыбнулся парень, удобнее устраиваясь в объятиях. Возражения не принимались, но их особо и не было.       — Кость… Но все-таки может выслушаешь мою идею? Насчет стихов… — решил снова подступиться к самому страшному Влад.       — Так, — угрожающе начал парень.       — Да погоди ты! У тебя ведь уже есть опыт поэтического спектакля. Так почему бы не повторить, только полностью из собственного материала?       — Чего!? Влад, скажи честно, последствия сотряса все-таки не прошли даром? — но Костя тут же осекся, получив болючий тычок в бок.       Какой поэтический спектакль? Из какого собственного материала? Да он же не серьезно?..       — Ладно, давай честно: это нереально. И я не хочу выставлять свое нутро на всеобщее, блин, обозрение! — Да, это действительно казалось чем-то невозможным. Он самому близкому-то человеку не может открыться, а тут перед полным залом!? — Да и это не поймут, это слишком самонадеянно… Мы то читали стихи великих, а тут какой-то ноунейм, Костя Плотников.       — Подожди, но великие тоже были когда-то ноунеймами, — не сдавался Влад. — Кость, но это ведь полный полет фантазии. Ты можешь все сделать только так, как ты это видишь, и никто не сможет тебе возразить. Рассказать свою историю через творчество, разве не за этим мы здесь?       — Слушай, ты не догоняешь. Это то же самое, что голым выйти, да даже хуже… — Костя с вызовом посмотрел парню в глаза. — Вот ты бы смог рассказать, например, о своих чувствах на полный зал?       — Ну, на полный — не знаю… — стушевался тот. Да нет, конечно, ничего бы он не смог. Он Косте то признался еле как, будто под дулом пистолета. Но перед парнем выглядеть глупо не хотелось, поэтому Влад продолжил приводить аргументы. — Но меня всегда привлекало в творчестве то, что ты можешь рассказать о личном, о том, что болит, при этом ссылаясь на художественный образ. Я вроде душу открыл перед незнакомцами, а никто и не понял, что это было конкретно про меня.       — Такой ты еще… мелкий, наивный. — Усмехнулся Костя, взъерошивая тому волосы.       — Но ты меня таким любишь, — смешливо показал язык ему Влад. — Любишь ведь?       — Люблю.       С каждым разом это признание давалось все проще, и все комфортнее ощущалось. Как будто в этом простом слове и заключался смысл всего существования на этой планете.       — И я тебя! Поэтому хочу тебе помочь, — все гнул свою линию Влад. Костя мысленно уже давно отметил, что спорить с ним в некоторых вещах бесполезно. — Правда, давай сделаем это вместе? Ну хотя бы попробуем. Классно же будет! Тем более, тебе нечего терять.       — Вместе… — Косте иногда казалось, что вместе с этим хаотичным чертенком он хоть на край света пойдет. Стоит тому только глазки свои красивые состроить или заразительно засмеяться... И почему он имел над ним такую власть, сам, наверняка, того не замечая? — Что ты со мной делаешь, а? Ладно, давай попробуем, что ли. Ты ведь так просто не отстанешь.       — В этом ты чертовски прав! — победно улыбнулся парень и утянул Костю в очередной головокружительный поцелуй.

***

      В день премьеры стояла адская жара. Июнь-месяц, как-никак. За кулисами царил настоящий хаос, все сновали туда-сюда, носились с костюмами и прическами, заряжали реквизит… Костя смотрел на все это будто в полусне, он все еще не мог поверить в реальность происходящего. И каким образом за чуть меньше трех месяцев они собрали все это, по факту создали с нуля целый спектакль-перфоманс?       Костя работал как заведенный. Иногда днями и ночами напролет, писал сценарий, придумывал образы, искал таких же энтузиастов, готовых работать за бесплатно… Это стал по истине глоток свежего воздуха для него. Но ничего бы не случилось без того, кто его вдохновил на все это тогда, в самом начале, и продолжал верить в него и поддерживать на протяжении всего пути.       В гримере было пока что тихо и пусто, Костя на правах режиссера пришел первым. Настроиться перед прогоном, немного успокоить нервы. С последним было особенно сложно. В него ведь поверило так много людей, вложили в этот проект столько сил и времени. И он просто не имел права их подвести.       Но страшно все же было. А вдруг не получится, вдруг что-то пойдет не так? И он ведь уже ничего не сможет исправить, из зрительного зала… Продумывая все возможные варианты и все больше себя накручивая, Костя не заметил, как дверь тихонько качнулась, и светловолосая макушка показалась за ней.       — Кость? Ты тут? А я тебя всюду ищу! Ну, как настрой? Я жду с нетерпением, если честно. Народу будет много, надеюсь, по крайней мере только я полвуза позвал, наверное…       Влад выглядел таким воодушевленным и заряженным, будто это его спектакль сейчас выпускается, и его диплом зависит от этого… Но восторга парня Костя не разделял.       — Ты сделал что? Зачем? Я же просил…— Костя действительно желал, чтобы людей было как можно меньше. Но он же прекрасно знал своего парня…       — Ну Кость, это же такое событие! Будет все супер, вот увидишь!       Влад вдруг прищурился, разглядывая что-то, и в его глазах отразилось невероятное умиление. Он осторожно провел рукой по волосам парня.       — Ты что, под дождь попал?       — Да нет, вроде… А что? — не понял Костя. Но стоило ему только взглянуть в зеркало, как он со стоном зарылся руками в волосы.       — Да черт бы побрал… Забыл.       Владу до невозможности нравился такой Костя. Лохматый. Домашний. С вьющимися от дождя, растрепанными и уже прилично отросшими волосами. Но нюанс был в том, что таким парень был только либо рано утром, едва разлепив глаза и еще не приведя себя в порядок, либо после каких-то непредвиденных обстоятельств, типа спонтанной прогулки под дождем. А для Влада такой неидеальный Костя стал уже чем-то вроде фетиша. Но сейчас парень как-то действительно слишком паниковал, так что Владу не оставалось ничего, кроме как брать ситуацию в свои руки. В прямом и переносном смысле.       — Кость, ну ладно тебе. — Он осторожно переплел свои пальцы с чужими. — Я знаю, ты волнуешься, но все будет супер. Я тебе точно говорю. Все готово, отрепетировано сотни раз. Сейчас осталось только наслаждаться результатом.       — Владь, иди сюда, — парень раскинул руки в приглашающем жесте. Ведь лучшего успокоительного Костя не мог придумать.       — Я тобой горжусь, — тихонько произнес Влад, прижимаясь к парню.       — Без тебя я бы не справился. Ты — солнце, знаешь?       — Ну вот мы и дошли до пошлый «солнышек», «зай» и кого там еще? — отшутился Влад, чтобы не выдать свои истинные эмоции восторга и бесконечного умиления. — Извини, но ты на котика не похож. На собаку скорее, лохматую такую… — Влад снова взъерошил волнистые волосы и убрал несколько непослушных прядок от лица.       И Костя искренне рассмеялся. Влад всегда умел разрядить обстановку так, как никто другой. А во время всего постановочного процесса, даже несмотря на свои личные проблемы, он был настолько улыбчивым и смешливым, что заражал своей энергетикой всех вокруг, и первым делом Костю. Казалось, вместе они не то что спектакль поставить, они бы горы свернуть могли. И, кажется, им это все же удалось.       — Все, я в зал. — Влад мимоходом чмокнул любимого в краешек губ и осторожно выпутался из теплых объятий. — Не терпится увидеть, что у тебя получилось.       — У нас.       — У нас, — не сдерживая счастливой улыбки, выдохнул парень.       И кто бы мог подумать?..

***

      В зале было действительно многолюдно, на редкость для студенческого спектакля. Влад огляделся вокруг, и, не увидев пока что знакомых лиц, сел рядом с каким-то пареньком. Он выглядел немного странновато, худющий, весь в черном (в такую-то жару!), растрепанные темные волосы хаотично спускались на плечи, на запястьях красовались всевозможные браслеты. Парнишка все озирался по сторонам, ощущая себя явно немного не в своей тарелке. Влад невольно подумал, что у него хорошо бы вышло актерское наблюдение за каким-нибудь вороненком, очень уж сходство большое.       — Привет? А ты как узнал о спектакле? — неловко попытался завести разговор Влад. Но паренек даже не сразу понял, что к нему обращаются, видимо находясь в каком-то своем мире.       — А? Что? Я… Да меня с подготовительного сюда отправили. Мастер сказал, интересно будет. И вроде как тут играет один актер классный.       — Да у нас все актеры классные. Хорошо, что пришел. Поступаешь сюда?       — Да, через год попробовать хочу.       — Ну, здоровья погибшим, как говорится, — попытался пошутить Влад, но увидел на лице собеседника неподдельный испуг. Да, все же стоит себе иногда напоминать, что к черному актерскому юмору не все расположены…       — Да не парься, все хорошо будет. Я вот уже привык.       — А ты?..       — Влад. Первый курс заканчиваю у Горшенева. А это работа моего… близкого друга, — вовремя осекся Коноплев. Не стоит пугать мальчишку еще больше, не стоит.       — Вау, Горшенев — это мощь, конечно, — присвистнул парень. — Обожаю его Тодда… Я вообще больше по муз.театру, если честно.       — О, ну тогда пристегнись, сегодня будет много музыки. Нам курс мюзикла активно содействовал.       — У вас есть курс мюзикла? — у парня аж глаза засияли неподдельным интересом и восторгом, что вроде и не вязалось с его такой мрачной внешностью.       — Ну конечно, вот в этом спектакле как раз примут участие ребята с этого курса. Но не буду спойлерить, увидишь сам.       Но ничего больше объяснять и не пришлось, потому что как только зазвучало первое стихотворение, плавно перетекающее в песню, мелкий завороженно уставился на Сашку, как раз-таки студента музыкальной мастерской, и больше для него вокруг будто ничего не существовало. Влад тихонько усмехнулся: кажется, вот про что подростки говорят «словить краш».       Но и сам он не забывал, на кого «краш» был у него. Он почти не отводил восхищенного взгляда от Кости на протяжении всего представления. Каким тот выглядел собранным и органичным на сцене! Влад не соврал бы, если бы сказал, что в этот момент влюблялся в него еще сильнее, если это вообще было возможно.       Работать над постановкой «изнутри» и видеть финальный вариант в качестве зрителя — совсем разные вещи. И когда Костя прогонял сотни раз свои выходы на репетициях, это казалось чем-то обыденным, рутинным. А сейчас Влад по истине прочувствовал ту самую «магию театра». Когда Костя читал свои стихи, что-то в груди замирало, прислушивалось, трепетало и норовило вспорхнуть ввысь. То, как парень не побоялся обнажить свою душу перед целым залом, поделиться своей болью, чувствами и переживаниями, действительно вызывало восхищение. Но кое-что мимолетное, едва уловимое, было адресовано и понятно только Владу. И это он берег и лелеял где-то в самых сокровенных уголках своего сердца больше всего.       Когда спектакль закончился, и прозвучал последний, завершающий всю композицию, монолог, в зале на несколько мгновений повисла тишина, и тут же публика, переварив услышанное, разразилась аплодисментами. Влад выпал из оцепенения, только когда услышал восторженные вопли своего необычного соседа. Только сейчас он понял, что у него все странно расплывается перед глазами, а щеки щекочет влага. Быстро смахнув непрошеные слезы восхищения или счастья, он воскликнул:       — Браво!       Когда свет в зале зажегся, его тут же снесло ураганом эмоций сидящего рядом парня. Он теперь выглядел совсем иначе, не так нелюдимо, как до начала представления. В глазах появились задорные искры, и он без умолку болтал что-то о красоте песен и голоса парня, того-самого, с курса мюзикла...       — Эй, полегче, малой, — все-таки чуть осадил его Влад. — У тебя в глазах сердечки, щас выпрыгнут прямо! Ладно, если хочешь действительно Санька узнать получше, найди его в твиттере и обязательно подпишись на твич. Он стример начинающий, песни поет, про мюзиклы рассказывает… Короче, тебе должно зайти. А там уж разберетесь.       Влад вообще-то никогда сводничеством не занимался, но тут как будто сам бог велел помочь этому странному пареньку с его влюбленностью… в мюзиклы, конечно.       — Спасибо, спасибо, спасибо! — на эмоциях протараторил тот.       — Должен будешь. Шучу, ладно. Как звать-то тебя хоть?       — Яр. Ярослав, то есть.       — Ну бывай, Ярик, и удачи при поступлении. Надеюсь увидеть тебя в наших стенах уже студентом.       — Спасибо! — благодарно пожал руку парень. — А кстати, твой близкий друг очень талантливый. И явно делал этот спектакль с большой любовью.       Влад ничего не успел ответить, как странный мальчишка почти молниеносно исчез. Но озвученная им мысль приятно грела сердце. С большой любовью. Действительно, в этом всем было много чистой и искренней любви. К делу, к искусству. Друг к другу.       Но будто прочитав его мысли, на сцене появился Костя. Пару раз стукнув по микрофону, давая сигнал звуковику, что нужно его включить, он произнес:       — Дорогие друзья, кто еще не успел убежать, всего минута вашего внимания! Я долго собирался с мыслями, чтобы на это решиться, и, наверное, нужно было сделать это перед началом, но в общем… Я хотел бы посвятить эту премьеру очень дорогому для меня человеку. Который стал автором идеи всего того, что вы сейчас увидели. Который поддерживал и верил в меня на протяжении всего пути. Без него меня бы здесь точно не было. Да и вообще… не было бы меня такого, каким я сейчас стою перед вами. — усмехнулся Костя. Еще пару секунд он что-то обдумывал, и наконец добавил, — Влад, спасибо тебе.       Внутри все замерло. Сердце сделало кульбит и застучало где-то то ли в горле, то ли наоборот, рухнуло в пятки. Весь он сейчас был — сердце.       Сквозь вату раздавались аплодисменты и какие-то одобрительные выкрики. Влад не мог ничего разобрать. Весь мир сейчас сузился лишь до одного человека.       Ноги сами понесли на сцену. Он почти рухнул в объятия Кости, еле удерживая себя в каких-то рамках приличия, чтобы не расцеловать его прямо у всех на глазах. Но когда они, счастливые, опьяненные успехом, ввалились в гримерку, сдерживаться сил больше не было.       — Ты сделал это! Мы сделали! — восторженно повторял Влад между поцелуями. — Я тобой горжусь!       — Владь, это все ты, — счастливо жмурился Костя, отвечая на ласку, — люблю тебя.       — И я тебя, — прошептал Влад, а его руки потихоньку спускались к стратегически важным местам. Сейчас хотелось всего и сразу. Но вдруг он вспомнил про важную деталь. — Погоди… Дверь…       — Да пофигу, — ответил обычно такой предусмотрительный и осторожный в этих вопросах Костя. Но сейчас безумно не хотелось прерываться, видно, сценическая эйфория так ударила в голову.       Влад крепче ухватился руками за плечи парня, потому что его собственные ноги грозились подвести в любой момент то ли от одуряющей близости, то ли от общей взволнованности. Костя полностью перехватил инициативу, оставляя младшему единственную возможность подчиниться правилам игры. И от этой его ведомости сносило крышу хлеще всего.       Но когда Влад подрагивающими пальцами пытался расстегнуть никак не поддающиеся пуговицы на рубашке Плотникова, дверь резко открылась. Понадобилось каких-то пару секунд, чтобы сигнал тревоги добрался до мозга, заставляя парней резко отпрыгнуть друг от друга, но даже быстрая актерская реакция здесь не помогла.       — Ё-моё, вы бы хоть закрылись для приличия, — пробубнил Горшенев, будто бы даже смутившись увиденного. Хотя, чего он там не видел… Догадывался ведь давно.       — Михаил Юрич… Это не то… что вы подумали, — пролепетал Влад, красный как рак.       — А что я подумал, Коноплев? — поддел его с ухмылкой мастер. — Я в шуры-муры студентов не лезу, дело ваше. Но смотри мне, если хвосты или прогулы будут, я сразу пойму, кого в этом винить, — зыркнул он на Костю, который судорожно пытался пригладить свои всклокоченные волосы и заправить рубашку обратно в брюки. — Но чтоб на территории вуза и, не дай бог, театра такого близко больше не было, поняли да? Служители искусства, ё-моё…       Парням хоть и было до жути неловко и стыдно, но они понимали, что для мастера их больше, чем дружеские отношения - совсем не новость.       — Я вообще пришел Костю поздравить, но теперь, видимо, поздравлять обоих надо. Я прав?       — Правы, Михаил Юрич. — Костя даже не дал ничего успеть возразить Владу. — Я один бы ничего не смог.       — Да, вот так в жизни забавно выходит. То терпеть друг друга не могли, а то вот теперь… —по-доброму усмехнулся мужчина. — Но свои плоды это действительно принесло. Это было очень достойно, Костя. Ты молодец.       — Спасибо… Но это правда наша общая заслуга, — кивнул он на парня, стыдливо прячущего глаза. — Черт, неловко так вышло, простите...       — Да ладно, все молодыми были. Я тебе как-то уже говорил, теперь обоим скажу: берегите друг друга и то, что у вас появилось. Жизнь на самом деле короткая такая, оглянуться не успеете… Короче, не буду долго сопли разводить, е-мое, надеюсь, и так понятно.       — Понятно, Михаил Юрич, более чем, — вел диалог один Костя, потому что Влад все еще был тише воды ниже травы. Ну не каждый день тебя мастер благословляет на фактически «долго и счастливо» со своим же выпускником.       — Ладно, валите отмечайте, только чтоб без глупостей. Еще одного сотряса бедовая голова твоя не вынесет, — мужчина легонько взъерошил светлые вечно разлохмаченные волосы парня.       — Черт, я, кажется, больше не смогу ему в глаза смотреть, — простонал Влад, как только дверь за мастером закрылась. — Смешно тебе? Конечно, ты то уже выпустился.       Костя находил смущение Влада по меньшей мере очаровательным, по большей — соблазнительным. И не мог перестать лыбиться во все свои тридцать два, когда видел парня таким.       — Да ладно тебе, он мужик мировой, все понял. Не будет он к тебе цепляться, не боись.       — А вдруг слухи пойдут? Нам надо быть осторожнее, — серьезно проговорил Влад.       Костя приобнял его за плечи и невесомо поцеловал куда-то в макушку. Ну очаровательный же.       — Хорошо. Если тебе так будет спокойней. — Вот так просто согласился Костя. Потому что для Владькиного комфорта он действительно теперь был готов на очень многое. — А теперь идем домой.       Это простое «домой» из Костиных уст звучало для Влада прекраснее любой музыки.

***

      В воздухе пахло осенней свежестью и лучами догорающего солнца, еще яркого, но уже не такого теплого, как несколькими неделями ранее. Но ветер все еще ласково трепал волосы и кружил хороводами яркую опадающую листву.       Наверное, именно так ощущался тот-самый «ветер перемен», про который Влад со своими однокурсниками старательно разучивал песню на занятиях по вокалу. И на сей раз перемены действительно были к лучшему. Костя закончил учебу, и они наконец-то переехали. Домой, в их собственный дом.       Предложения о переезде Влад совсем не ожидал, и когда оно все-таки прозвучало, даже впал немного в ступор. Все же жить вдвоем в комнате общежития — это одно, а снимать вместе квартиру ощущалось гораздо серьезнее. Ведь так делают настоящие пары.       И сейчас, стоя на своей (своей собственной, не общажной!) кухне, Влад с трепетом вспоминал все прекрасные моменты, которые приключились с ними за два бесконечно счастливых месяца лета. Как они отпраздновали Костин выпускной, танцуя всю ночь чуть ли не до упаду. Как Костя тогда, пьяный вдрызг, но счастливый, делал «предложение» Владу колечком от бутылки пива (колечко это, к слову, парень принял и до сих пор бережно хранил в коробке со всякими милыми мелочами). Как они съездили сначала к Костиным родителям, а потом и к морю. Как случился наконец-то их полноценный первый раз, до безумия неловкий, но бесконечно нежный и чувственный. Как они гуляли ночами напролет, считая звезды и украдкой целуясь во всяких укромных местах. Это лето было наполнено солнцем, смехом и счастьем.       Он прокручивал в голове все эти мгновения и счастливо улыбался своим мыслям. Теперь все наконец-то было правильно.       Вдруг его талию бережно обвили чужие руки, да так, что Влад от неожиданности чуть не подпрыгнул.       — Дурак! У меня нож в руках вообще-то, — проворчал он. Но его гнев быстро сменился на милость, стоило Косте уткнуться ему носом в затылок, чмокнув куда-то за ухо.       Парень едва успел развернуться в руках старшего, как тут же был втянут в сладкий поцелуй.       — Я тебе кое-что принес, глянь, — оторвавшись от любимого, довольно проговорил Костя, кивая на стол, на котором красовались три здоровенных подсолнуха.       — Вау! Где ты их взял? — восторженно произнес парень, разглядывая яркие лепестки.       — У метро бабуля торговала, я как увидел, сразу о тебе подумал. Такие же солнечные.       — Я их очень люблю, на самом деле… И тебя. Спасибо, — Влад прижался к любимому и мимолетно чмокнул его в уголок губ.       Костя только прижал его крепче к себе, зарываясь в светлые волосы, приятно пахнущие шампунем.       — Люблю, когда ты улыбаешься.       — Ты делаешь меня очень счастливым. Я и не думал, что можно вот так вот… Просто жить.       Влад действительно за последнее время много чего переосмыслил. И наконец ему удавалось просто жить, даже счастливо жить. Без извечной борьбы. Это славно сказалось и на учебе, его постоянная тревожность и гиперответственность постепенно сходили на нет, и все задачи, на удивление, стали как будто в разы проще, получались сами собой. А со всеми трудностями у него был надежный личный помощник.       — Если честно, я тоже не думал. Благодаря тебе научился.       — Видимо, мы научили этому друг друга.       — Получается, так.       — А у меня хорошая новость. — Немного погодя, проговорил Костя. — Михаил Юрич замолвил словечко за меня в театре, и, кажется, меня берут помощником режиссера. А там дальше, глядишь, и до своих постановок дорасту…       — Что? — еще не мог своим ушам Влад, но тут же кинулся его обнимать. — Это же очень круто! Кость! Поздравляю, ты столько работал ради этого, ты это заслужил! Я тобой очень горжусь.       — Я уже тебе говорил и еще много раз скажу, без тебя бы ничего не случилось.       Немного подумав о чем-то своем, Костя достал из рюкзака блокнот и протянул Владу.       — Знаешь, я тут набросал кое-что. Ну так, на досуге. Думал, тебе может понравиться.       Влад взял тетрадь в руки и пробежался взглядом по строчкам. Ему все еще было трудно поверить, что теперь Костя вот так запросто делится с ним своим самым сокровенным. А свой старый, потрепанный жизнью и временем блокнот, к слову, он выкинул. Влад, когда узнал об этом, был немного шокирован, всё-таки это такая важная вещь для Кости. Но тот его заверил в том, что больше призраки прошлого ему не нужны. И тогда Влад подарил ему новый красивый блокнот, вложив туда их небольшую совместную фотографию. Приклеивать не стал, вдруг Косте бы это не понравилось? Но тот собственноручно сделал на первой странице целый коллаж с их счастливыми летними снимками. А Влад, когда увидел это, даже прослезился.       Это значило, что им больше не нужно было защищаться. Ни от себя, ни друг от друга.       И сейчас, читая строки, написанные чуть угловатым почерком, Влад чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.       — Я даже не знаю, что сказать. Кость, это очень… просто, очень. — едва совладав с собственным голосом, проговорил Влад.       — Я подумал, это станет хорошим началом.       И это действительно было их новым началом. Новой тетради, нового творчества, новой жизни. В которой что-то создавать можно было не только из боли.       — Отличное начало. И я тебя очень сильно люблю.       На залитой осенним солнцем маленькой кухне целовались два человека, так кстати ставшие спасением друг для друга. А на развороте забытой на столе тетради было аккуратно выведено: Я сижу, закинув руки, в тишине, С неба сыплет листьями в моём окне, Ноги на столе, На кухне греет чай тот, которого на счастье повстречал, А вокруг идёт прекрасная жизнь, счастливая жизнь, Пусть в душе течёт, Ты просто скажи, просто скажи мне, Обними — упадёт камень с души, камень с души, И растают миражи, Я люблю тебя — держись.       Теперь, наконец, все действительно было правильно.