Москва никогда не спит

***

      Евгений Юрьевич Уродов не горел желанием возвращаться в Москву, но спорить с Ворыпаевым не имел ни желания, ни возможности. Да, они дружили уже долгие годы, ни один десяток лет, но попадаться Илье под горячую руку он не рисковал. А друг в последнее время был на взводе, сам уехать прямо сейчас в Россию не мог, в Мюнхене оставались некоторые дела. Вот и пришлось Евгению прямо с утра, в срочном порядке покупать билет, собирать небольшую сумку с вещами на первое время и мчаться в аэропорт. На месте, в городе, следить за ситуацией было куда проще. Тем более, совсем скоро в «Зималетто» пройдут выборы президента, им тоже требовалось подготовиться к такому важному событию. Таксист Евгению попался молчаливым, радио негромко бормотало на немецком, Уродов мог спокойно собраться с мыслями, настроиться на то, что в ближайшее время придется изрядно поработать и пожить в ритме мегаполиса. Москву Уродов никогда не любил, как и своего младшего брата Георгия. В очередную волну эмиграции с удовольствием уехал в Штаты, а оттуда перебрался в тихую, правильную Германию вместе с Ворыпаевым. Они сумели добиться неплохих стабильных доходов, но Илье как всегда хотелось большего. И он вспомнил о том, что в Москве все еще существует компания «Зималетто», и ей управляют их драгоценные родственники. Точнее, одним из создателей был Юрий Воропаев, а Георгий Урядов числился простым начальником отдела кадров и не имел никакого веса в совете директоров. Несмотря на разницу в фамилиях в одну букву Юрий и Илья, Георгий и Евгений были родными братьями, дороги которых однажды разошлись и долгие годы не пересекались. Правда Илья Александрович Ворыпаев прекрасно общался со своей племянницей Кристиной и та отвечала ему взаимностью. Кристина и сыграла главную роль в их плане — она сразу же после похорон родителей нашла в отцовских документах настоящее завещание и приберегла для особого случая. К Ждановым, и Кире с Александром у нее имелись претензии, высказывать которые она собиралась только в присутствии адвоката, тщательно подготовившись перед решающим разговором. Евгению Кристина не очень-то нравилась своей скрытностью, он никогда не понимал, что у нее на уме, но Илья ей верил, а он в свою очередь почти полагался на его знаменитое чутье. Надеялся, что единственная из семьи Кристина сделает правильный выбор и заберет то, что принадлежит по праву. А они, разумеется, получат свою выгоду не без ее участия. В Москве все это время находились проверенные люди и сын Ильи — Станислав. Он-то и нашел Пушкарёву в клубе, подмешал в коктейль один препарат с «убойным» действием и быстрым выведением из организма. Только вот все пошло немного не так, как планировалось — Стаса спугнули, Пушкарёву нашел Роман Малиновский, отвез в больницу и благополучно спас. Дальнейшая ее судьба какое-то время оставалась неизвестной, пока не удалось вычислить ее съемную квартирку — она, как полная дура, провела за собой слежку прямиком от вокзала. А вот дальше ее следы терялись и Евгений собирался заняться делом сам. Одного Стаса явно не хватало, остальные парни годились только на то, чтобы устранить физически, выполнить прямой приказ. А тут нужно было действовать гораздо аккуратнее и тоньше, сделать все так, чтобы никто ничего не заподозрил и не понял. По иронии судьбы Евгений Юрьевич прилетал в Шереметьево в один день с Пушкарёвой, но он не мог этого знать. Вел себя более расслабленно, чем обычно. Одетый в светлый джинсовый костюм, в светлой кепке и солнцезащитных очках, легко слился с толпой и не привлекал к себе внимания.

***

Для Катерины все складывалось удачно — она «прилетела» в Шереметьево в положенное время. Рейс, которым она должна была вернуться, приземлился в восемнадцать тридцать. Родители, твердо намеренные встретить и отвезти ее домой, стояли в пробке. Зато Зорькин уже почти подъезжал и старого друга Катя была рада видеть как никогда. Ей нужен был совет, и, как обычно — светлые мозги. Она поначалу хотела разобраться во всем сама, но вовремя поняла, что эта ноша для нее слишком неподъемна. Тем более Колька и так знал ее маленький секрет с преображением, и молчал все это время, как партизан. В том, что на Колю можно положиться, Пушкарёва знала всегда, но сейчас ситуация вокруг «Зималетто» складывалась по-настоящему опасной. Для себя она давно решила, что поможет незнакомым людям, только вот сомнения грызли изнутри — имела ли она моральное право рисковать другом? Его жизнью, свободой и безопасностью? Он не оставит ее одну разбираться со всем этим, хотя бы из чувства благодарности. Из рефлексии Катерину выдернул громкий и радостный вопль: — Катюха! Привет! К ней мчался Зорькин, нелепо размахивающий руками, радостно улыбающийся во все тридцать два. — Привет, Коля. А ты чего не с родителями? — А я не из дома. На собеседование ходил. — И как? — Никак. Давай лучше свой чемодан. — Да он не тяжелый. Коль, мне нужно будет с тобой серьезно поговорить. — Поговорим. Сначала вкусный ужин, а потом и разговоры. — Какой ты меркантильный, Коля! — Я нормальный. Между прочим, твоей маме только в радость меня накормить. — Да я не спорю. — Вот что ты опять ввязалась, Пушкарёва? — Коль, давай не здесь. Я тебе все-все расскажу, но только дома. — А Елена Санна? Она же может услышать… — У меня будет отвлекающий маневр. Вячеслав Семёнович обещал заехать, папа будет нейтрализован, мама будет обихаживать гостя. И мы спокойно поговорим. — Не нравится мне твой тон. — Мне тоже, Коль, все это не нравится. — И вот не могла ты спокойно в свою Германию слетать, а? Вечно найдет приключения. — Колька, я подслушала разговор. Случайно. В отделе и в Дортмунде, в казино. Целой семье грозит опасность. — У тебя точно температуры нет? Похоже на какой-то детектив про шпионов. — Да ну тебя, Коль! — Катя раздраженно скинула со своего лба Колину ладонь. — Я тебе серьезно говорю. — Ладно, не кипятись. Лучше и правда расскажешь все дома. А то у меня от голода мозги плохо соображают. Пушкарёвы приехали, сразу же позвонили Кате, Валерий Сергеевич долго сокрушался, что не удалось приехать заранее, и назвал координаты, по которым можно было их найти. На огромной парковке Катерина точно бы потерялась, если бы не Зорькин — он спокойно осмотрелся и потащил ее куда-то вправо. — Катенька, доченька, как же мы соскучились! — стойко пережив мамины причитания и объятия, Катя заверила родителей, что все хорошо и просто замечательно, обрадовала, что начальство ею довольно, заплатило неплохую премию и что ее шеф хочет с ними сегодня вечером встретиться, поужинать. Точнее, это она, Катя, пригласила шефа и тот принял приглашение. — Ну, Катерина, умница. Не посрамила честь Пушкарёвых! — восторгался Валерий Сергеевич, не отвлекаясь от дороги. Коля играл в тетрис, непонятно где найденный, а Елена Александровна выспрашивала подробности. Катя послушно отвечала, но переводила разговор на что-то другое, чтобы не болтнуть лишнего и не запутаться во вранье. До дома добрались без проблем. Родительская квартира показалась ей какой-то чужой, обветшалой, с незнакомыми запахами, словно застывшей в прошлом веке. — Катенька, иди мой руки, переодевайся и за стол. Она послушно кивнула в ответ. Быстро сполоснула руки, ушла в свою комнату. Достала из шкафа домашние блузку и юбку, влезла в них, чувствуя себя нелепой, а одежду в руках — максимально непривлекательной. «Как я вообще могла это носить!» От самокопания ее избавил Колька, постучавший и заглянувший в комнату. — Когда там твой шеф приедет? — Надо узнать, — Пушкарёва полезла в сумочку за телефоном. Стильная серебристая раскладушка смотрелась куда уместнее «кирпича», перемотанного изолентой. Поймав взгляд друга, Катя поспешила его утешить. — Тебе тоже купим новый телефон, какой захочешь. Но в пределах разумного. Выяснив, что Шнайдеров приедет минут через двадцать, Катерина сбегала на кухню и сказала родителям. — Папа там табуретки проверяет, мама готовит… — Рассказывай, что такого произошло в Германии, что ты вернулась сама не своя, — скомандовал Коля и плюхнулся рядом с подругой на диван. — Я подслушала разговоры двух мужчин. Они собираются устранить главных акционеров компании «Зималетто», поставить на их место своего человека. Ну и постепенно прибрать все к рукам. — Офигеть… И что ты собираешься делать? — Устроюсь в «Зималетто» секретаршей, у них как раз вакансия открыта. Вместо ответа Зорькин заржал. — Извини. А теперь, пожалуйста, давай по порядку и в подробностях.