Мама

Мегуми смотрел в окно, подперев щёку кулаком и накренившись вперёд, сгорбив плечи. Вся его поза выражала его скучающее настроение. Тест по математике был лёгким, даже слишком для второгодников старшей школы, но покидать кабинет преподаватель настойчиво запретил. До конца урока оставалось ещё минут двадцать пять, и Мегуми не знал, чем можно себя занять. На улице пригревало, солнечные лучи били в окна, стучались, как будто хотели присоединиться к ломающим головы школьникам. На стадионе бегали первокурсники. Девочки в коротких шортиках и обтягивающих белых футболках потягивались, нагибались и выпрямлялись, парни в спортивках размахивали руками и бегали на месте, разогревая мышцы. Ничего интереснее них Мегуми в данную минуту не видел. На стадионе было хоть какое-то движение. Чириканье карандашей по бумаге перебивали шелест шпаргалок и беспокойные шёпотки. Большинство шёпотков было обращено к Мегуми. Он их настойчиво игнорировал, будто и не слышал вовсе. Репутация в классе у него задалась скверная: нелюдимый, прямолинейный и заносчивый. Мегуми не давал списать, не пропускал в очереди в столовую, если оказывался в ней, отказывал даже самым красивым девочкам, спорил с учителями и никогда не улыбался. Но если повезёт урвать с его тестового бланка хоть что-то — все лодыри класса будут однозначно спасены. Так было, пока Мегуми не раскрыл их аферу и не начал писать липовые ответы, которые стирал и исправлял на верные за несколько минут до того, как собирался сдать листок. И с таким скучным (на первый взгляд), молчаливым и чёрствым почему-то дружил отзывчивый и добрый Итадори Юдзи. С конца первого учебного года в старшей школе Итадори начал болтаться рядом с ним, как собачка на поводке. Стоило один раз подраться бок о бок, как Итадори вдруг решил, что теперь они друзья (видимо, потому, что в том месиве ненароком обмазались кровью друг друга). Мегуми достаточно быстро оставил попытки заставить его отвязаться, изменив своей бараньей упёртости: против Юдзи бодаться оказалось бесполезно, оставалось терпеть и ждать, когда ему самому это надоест. Пока Итадори это не надоело, он всячески Мегуми из себя выводил. Вот и сейчас: его громкий (или так казалось из-за тишины в классе) шёпот дёргал за ниточки оголённых нервов. – Фушигуро. Фушигуро! Мегуми делал вид, что физкультура у первокурсников, всё же, самое занимательное зрелище в его жизни. – Фушигуро-о-о-оо! У Мегуми задёргался глаз. Была у Итадори одна особенность: главным органом центральной нервной системы он пользоваться не умел. Эта штука ему всё никак не поддавалась. Только вот страдать от его неосведомлённости Мегуми желанием не горел: если препод услышит, что он даёт Итадори списывать, тест аннулирует обоим. Такое себе он бы не простил, а Юдзи бы задушил за школой и закопал в саду. – Фушигуро! Мегуми медленно обернулся, прикусив щёку изнутри. Брови свелись к переносице. Он считал, что должен был выглядеть грозно. Видимо, так и было, потому что Итадори, поймав его взгляд, на секунду съёжился, но тут же вернулся в своё беспомощное, поражённое математикой состояние: – Что в одиннадцатом? Этот вопрос, видимо, интересовал не его одного. Затылком, лбом и висками Мегуми чувствовал, как навострили уши одноклассники. Наверняка мысленно подкидывали Юдзи в воздух, как своего спасителя. Мегуми несколько секунд сверлил учителя взглядом, после чего бросил Итадори: – Шесть целых тридцать две тридцать первых. Снова зашуршали карандаши. Идиоты. Ни за что бы он не сказал ответ так просто. Итадори это знал. Если в ответе получалась смешанная дробь, он всегда называл на одно число меньше правильного и менял местами числитель и знаменатель. – А в четырнадцатом? – Минус двадцать. Значит, просто двадцать. Без минуса. Это тоже понимал только Итадори. – А в седьмом? Фушигуро! Мегуми снова отвернулся к окну. Хватит с него сегодня, не мать Тереза. Но и сладостно рассчитывать, что Итадори без его помощи завалит тест, тоже не приходилось: никто не умел списывать так искусно, как он. Если придется, Итадори с лёгкостью отделит душу от тела и проберётся к столу учителя, чтобы увидеть ответы. Возможно, только из-за этого таланта он и прошёл вступительные в эту школу. Они, вообще-то, были не сложными, но на уровень выше вступительных в другие старшие школы Токио. Класс, однако, сформировали глупый и странный. Видимо, забросили всех, кто прошёл на порог, а Мегуми с кем-нибудь спутали. В другие классы, правда, не принимали, мол, мест нет. Ничего не оставалось, как просиживать штаны в обществе этих недоумков, которые только и хотят, что списать у него каждый тест и покурить на крыше. Долгожданный звонок показался самым приятным звуком за последний час. Мегуми схватил сумку, закинул на плечо и вышел из кабинета как можно быстрее, не дожидаясь своего приятеля. С Итадори они встретились только через несколько минут у дверей туалета, и он выглядел раздражающе беззаботным. Он закинул руки за голову и скрепил ладони в замок на затылке, потягиваясь. – Что там по расписанию следующее? Мегуми отряхнул руки от капель воды. – Биология. Итадори издал полный печали стон. Они двинулись по коридору, маневрируя между вернувшимися с улицы первогодками и членами волейбольного клуба, страстно обсуждающих предстоящий матч. Юдзи то и дело смотрел в окна. Мегуми уже предполагал, что за этим последует. – Ну и зачем нам идти на биологию? Такая хорошая погодка, а мы здесь тухнем! Что я там на этой биологии новое услышу? – он рассерженно притопнул. Мегуми было стыдно идти с ним рядом, хотелось закрыться и заверещать «я в домике», а лучше просто телепортироваться куда подальше, – Фушигуро, а давай свалим? Мегуми школу без уважительной причины не прогуливал. Старшая школа — это билет в университет. Своим он собирался воспользоваться. Получить высшее образование, устроиться в хорошую фирму и не сотрясаться за своё будущее. Это тренировка дисциплины, первый шаг к зрелости. Пример заядлого прогульщика был у него с детства: отец. Этот факт он никогда не скрывал, как будто даже гордился, хотя и глупым его назвать Мегуми не мог. После школы учиться не пошёл, сразу на заработки каким-то разнорабочим. Чем он занимался сейчас Мегуми не знал, но деньги в семью приносил, безбедно жить вполне хватало. И всё же отец — безответственный разгильдяй. Мегуми не хотел быть, как он. И дураком, как Итадори, тоже не хотел. Когда вышеупомянутый пощёлкал пальцами у него перед лицом, Мегуми понял, что задумался. – Земля вызывает Фушигуро! Как слышно? – Юдзи стоял напротив него почти вплотную, из его рта пахло клубничной жевательной резинкой. Когда Мегуми несколько раз моргнул, подтверждая, что слышит его, лицо Юдзи приобрело озабоченное выражение, – Ты в порядке? – Да, просто задумался, – Фушигуро потёр лицо, – О чём ты говорил? – Я говорил, давай свалим? – Не хочу. Итадори, определённо ожидавший такого ответа, для вида закатил глаза. – Ты скучный. Не успел Мегуми ответить, как его с душой схватили за руку и потащили через весь коридор к выходу на улицу. Мегуми своего негодования не скрывал: изо рта неясным потоком лились междометия и имя Итадори, свободная рука взметалась в попытке ударить, хотя бы шлёпнуть. Мегуми размахивал и ей, и ногами, но Итадори виртуозно уворачивался, как будто видел или предугадывал его движения. Весь коридор хихикал, а в некоторых углах откровенно ржал. Он представлял, как комично выглядит в глазах других школьников: как жук, трепыхающийся в руках громадного человека. – Отпусти! – Не-а! – Итадори! – Не-а! Таким образом Итадори и вытащил его сначала в школьный дворик, зеленеющий с каждым днём все сильнее, а потом и за пределы школы. Мегуми удалось отцепить его от себя только близ пешеходного перехода, который пролегал в трех метрах от школьных ворот. Он пнул приятеля в сильную икру, заставив опасно накрениться к пешеходнику. – Ты что творишь? – Мегуми всем видом старался выразить, донести своё недовольство: нахмуренные брови, сжатые в тонкую линию губы, сложенные на груди руки и напряженная спина. – Привношу в твои будни гораздо больше красок, чем ты сам себе можешь позволить, – Итадори пожал плечами, потирая икру, в которую ранее пришёлся пинок, – Вселенная не схлопнется, если ты прогуляешь несколько уроков. Расслабься. Давай я тебя в такое место отведу! Бабл-чай пил когда-нибудь? Мегуми скривился. – Нет. А должен был? – Серьёзно? Вообще ни разу? Значит, сегодня я лишу тебя бабл-чайной девственности. Недавно открылась кафешка, в которой много всякой всячины. В том числе бабл-чай! А ещё там много еды, она выглядит аппетитно! У меня всё не было времени поесть там, но каждый раз, как проходил мимо, слюнки текли! Последние слова Итадори заставили Мегуми скорчить ещё более недовольную гримасу. Юдзи жрал всё подряд. Однажды в столовой он съел пирожное вместе с салфеткой и даже глазом не моргнул, поэтому сомневаться в качестве и внешнем виде еды, на которую у Итадори «текли слюнки», он имел все основания. – Она всего в двадцати минутах отсюда, если свернем к автобусной остановке! Идём! И снова по-свойски схватил за запястье и потащил в указанном направлении. Не таким уж бестактным Итадори и был: вежливый, обходительный (когда надо), со слабыми и немощными осторожный, заботливый. Вот только в периоды сильного перевозбуждения забывался, как глупый щенок, которому бросили пищащий мячик, и тогда нарушал всевозможные границы и раздражал больше обычного. Отпустить запястье он сообразил только после того, как они перешли дорогу. Дорога до кафе и правда заняла не больше двадцати минут для идущего бодрым шагом Итадори. Мегуми же, изо всех сил старающийся за ним поспеть, ощутил нехватку сна в полной мере. Несмотря на то, что разница в росте составляла всего несколько сантиметров, время от времени Мегуми заметно отставал. Итадори шёл, спрятав руки в карманы школьных брюк, и напевал себе под нос нескладным голосом песню группы «Reol»: «Просто хочу вырваться, до завтра одним махом долететь, хоть я и не увижу закат и парня, что вчера был здесь, всё и так, всё и так хорошо». Музыкальный вкус у Итадори был таким же, как предпочтения в еде: никаким. – Ты вообще никогда не прогуливал? – вдруг завёл разговор он, когда они свернули направо. Теперь от школы виднелась только макушка. – Без уважительной причины — никогда. – И никогда не хотелось? – Нет. Он немного соврал. Конечно, хотелось. Всем детям иногда хочется прогулять школу. Но Мегуми не мог себе позволить, хотя отец бы и слова не сказал, если бы узнал, что он не проявлялся на занятиях. Должно быть, другие дети, не имеющие возможности прогулять уроки, завидовали бы, если бы узнали. – Ботан, – фыркнул Итадори. – А ты тупой. – Я знаю. Расстроенный, что оскорбление, пусть и не серьёзное, никак не задело, Фушигуро занёс руку и стукнул Итадори в плечо, над лопаткой. Тот хихикнул, как будто это было щекотно. – Всему тебя, получается, надо учить, всем прелестям молодости. Это тебе повезло, что я отзывчивый, а то так бы и гнил среди своих учебников. Мегуми закатил глаза. – Я и не жаловался. – Ботан, – снова повторил Итадори. Мегуми ткнул факом ему в лицо. Улочки в районе были пустынными, добрая часть граждан либо сидела в учебных заведениях, либо в офисах. Мимо пронеслась малышня на самокатах, неторопливо шаркала старушка с треснутой тростью. Итадори перестал насвистывать «Reol», зато начал Шакиру. Английский у него был вполне внятный, вот только таланта к пению от этого не прибавилось, и уши у Мегуми потихоньку вяли. Кафе, в которое завёл его Итадори, представляло собой коробку цвета известняка с наклейками анимешных котов на двери и попсой из колонок. Помещение было узкое, у левой стены в ряд располагались четыре чёрных круглых стола, к каждому, параллельно друг другу, были придвинуты такие же чёрные стулья. Напротив столов была касса и прилавок, за которым суетилась невысокая молодая девушка с косой челкой и низким хвостом. На её круглом личике расцвела улыбка, когда колокольчик на двери зазвенел. – Добрый день! – она сложила маленькие ладошки на груди и поклонилась, – Рада вас видеть! Юдзи с улыбкой поклонился ей в ответ. – Добрый день! Мегуми поклонился без улыбки. Он подтянул лямку школьной сумки и изучил ассортимент. На одной витрине была выставлена ароматная выпечка: пирожные, булочки, бенто-тортики и чизкейки. На другой покоились данго, моти и пышный зефир. Меню висело неподалеку. Из напитков в нём предлагался кофе, чай и тот самый бабл-чай, за которым его сюда и привели. – Какие у вас есть вкусы? – уже интересовался Итадори. – У нас есть шоколадный бабл-чай, персик-клубника, киви, черника-банан и яблочный, – ответила ему девушка. – Эй, Фушигуро? Ну что, какой будешь? Мегуми похлопал глазами. – Э-э-ээ…шоколадный, – быстро ответил он. – Тогда два шоколадных бабл-чая и…ты есть будешь? – Итадори снова обернулся к нему. – Нет. – Тогда два шоколадных бабл-чая и клубничное пирожное, – он подарил официантке ослепительную улыбку. На этот раз Юдзи салфетку не съел. Мегуми без особо энтузиазма принял свой стаканчик и повертел. – Сколько я тебе должен? – Чего? – с набитым ртом ответил Итадори. За один раз он успел откусить половину от пирожного. – Сколько я должен тебе за это? – повторил Мегуми и потряс стаканчик в воздухе. Итадори махнул рукой. Прожевав, ответил: – Расслабься, ты мне ничего не должен. Я ж угостил. – Итадори. – Расслабься, говорю. Мегуми было некомфортно. Итадори был сиротой, жил только с дедушкой, и объедать пенсионера он не хотел. Он тоже воспитывался только одним человеком, но что-то подсказывало, что отец приносит домой больше, чем Итадори-сан. Юдзи, однако, так не думал. Он был щедрым, возможно, даже слишком для человека с такой сложной ситуацией. Ну, горбатого только могила исправит. Он сделал первый глоток через неудобную пластиковую трубочку. Сладко. Через трубочку в рот проскочил один шарик тапиоки. Вкус его Мегуми почувствовать не успел. Вся эта субстанция не внушала доверия, приторных вкус неприятно оседал на языке. Мегуми неспеша потягивал его через трубочку. Допьёт, потому что заплатил Итадори. Тот расправился с пирожным и высасывал содержимое своего стаканчика. – Фушигуро. – Что? – Почему именно эта школа? К твоему дому есть ближе. Мегуми проглотил ещё один шарик тапиоки. – Уровень образования. Сотрудничество с университетом Хитотсубаси. Этого уже достаточно. – Ты собираешься поступать Хитотсубаси? А я думал, такой перспективный, как ты, будет метить на Токийский университет. – Поступить в Токийский университет — лучший из вариантов. Конечно, я буду поступать и туда. Но если не примут, попасть в Хитотсубаси мой план «Б». А ты? Ты-то в этой школе что забыл? Итадори потянулся на маленьком стульчике, вытянул ноги, заехав кроссовкой по брюкам Мегуми, и задрал руки. – Дедушка отправил. Ну, когда переехали, она просто оказалась ближе. Итадори происходил из префектуры Мияги и в Токио переехал по окончании средней школы. Мегуми, сколько себя помнил, жил в Токио и в других префектурах почти не бывал. Кажется, в Канагаве и Сайтаме — они были близко. Наверное, переезжать, ещё и в другую префектуру — это здóрово. – На каникулы, кстати, я уезжаю в Мияги. На весь месяц. – О, – Мегуми не знал, как должен отреагировать, потому что эта новость его никак не тронула. Уедет и уедет, ему-то что? – Не хочешь со мной? Хотя б на недельку. Дедушка, думаю, не будет против. Если Тодзи-сан согласится и даст тебе деньги на билеты — будет супер. Отец согласится. Потому что отцу в принципе всё равно, как он проводит каникулы. Он пробормотал в ответ, дёрнул плечами и скучающе ткнул шарики тапиоки на дне стакана трубочкой. – Отец не отпустит? – Итадори начал расстраиваться раньше времени. Казалось, такие колючие волоски, формировавшие причудливую причёску, поникли. – Отпустит, наверное, – ответил Мегуми. – Тогда давай я сам ему скажу! Ну, сначала у деды спрошу, а потом скажу! – Да не надо, – вяло буркнул Мегуми, но у Итадори меж булок уже завёлся моторчик. Он перечислял все достоинства родного края, потом аргументы, почему Мегуми все же должен согласиться поехать с ним, всё то время, что потягивал субстанцию из трубочки. Когда в стакане ничего не осталось, он вскочил на ноги. – Пойдём. – Куда теперь? Итадори почесал затылок чистым концом трубочки. – Может, прогуляемся до парка Хибия? Мегуми мысленно прикинул: далековато. Если бы ему нужно было добраться туда по делам, он бы доехал на общественном транспорте или взял такси. Но сегодня они прогуливали школу (он всё ещё не принял этот факт), а значит, и пройтись до парка можно. Погода, тем более, позволяла добраться без конфузов в виде дождя или сильных порывов ветра. – Может. Дорога до парка Хибия была преисполнена дрыганьями Итадори под каждый шорох (в какой-то момент Мегуми начал бояться, что увидит тверк), шумом машин, скользящих по проезжей части, и догонялками солнечных лучей по тёплому асфальту. Время к тому моменту закономерно близилось к трем часам дня. Народу стало прибавляться: матери с колясками, студенты, даже школьники. Кто тоже прогуливал, кто покинул стены учебных заведений во время окна, кто оказался счастливчиком закончить рабочий день так рано. Они остановились. Итадори поднял согнутую в колене ногу, на бедро закинул сумку, чтобы вытащить из неё бутылку воды. В школьной сумке Итадори ютились не только школьные принадлежности и вода, но ещё и пластыри, спутанные белые наушники, недоеденный протеиновый батончик, карточки с персонажами аниме и…коробочка детских мелков. Как только они попали Итадори в руки, глаза его вспыхнули. Он вертел коробку и так и сяк, заглянул, проверяя её содержимое. Он вытянул голубой мелок. Он крошился и пачкал руки, пыль осела на нём. Белая школьная рубашка Итадори была в серьёзной опасности. Итадори с прищуром уставился на стену старенького здания. Он провёл мелком по стене, тот сразу же развалился. Маленький кусочек Итадори поднял и выбросил, а тем, что оказался побольше, продолжил старательно выводить закорючки, больше похожие на запись древнеегипетских письмён. – Что ты делаешь? – А ты не видишь? Рисую. – Вижу. Зачем? Это не бумага, если ты не заметил. Итадори красноречиво фыркнул. – Не душни. Я просто немного порисую здесь, что такого? Мегуми закатил глаза, но останавливать Итадори не стал. Закорючки из себя ничего дурного не представляли. Это были не гениталии, не ругательства, не нацистская символика. Голубые борозды объединялись в кривой рисунок. Мегуми не сразу понял, что это Барт Симпсон. Лупоглазое лицо выглядело тупым, нос вышел кривой, волосы слишком пышными. От усердия Итадори высунул кончик языка. Он был так сосредоточен, что не замечал мира вокруг. Мегуми смотрел, как лёгкий ветер ерошил его пушистые пудровые волосы. Выглядели и пахли они как взбитые сливки. На ощупь, наверное, тоже были как взбитые сливки: мягкие, воздушные, гладкие. Под Бартом Симпсоном появилась надпись на английском языке. Вернее, начала появляться. Юдзи начал выводить буквы, когда раздался велегласный вопль: – Это что такое, вандалы малолетние?! Они обернулись. К ним спешил на всех старческих парах охранник небольшого магазинчика неподалеку. Невысокий старичок с больными коленями семенил опухшими ножками и тряс в дряблой руке дубинку. Вдруг охранник заметно ускорился. Итадори подобрался, Мегуми опешил. — Бежим! – Итадори рванул с места, и Мегуми недолго думая ринулся следом. В их адрес продолжали сыпаться возмущения и оскорбления. Что мог сделать им пожилой мужчина? Ничего. Но нет гарантии, что на помощь ему не придут здоровые бугаи. Пятки пересчитывали все неровности тротуара, дыхание сбивалось каждые несколько секунд, и Мегуми не успел его восстанавливать. Они лихо пробежали несколько кварталов, прежде чем Итадори затормозил, и Мегуми почти врезался в его спину. Итадори согнулся, упёрся ладонями в бедра и шумно задышал. – Хорошо до парка сходили…аж…норматив перевыполнили… Мегуми уселся на тротуар, чтобы отдышаться. Коленки тряслись. Давно он столько не бегал. Может, и зря они так, да только иметь дело с кем-то серьёзнее дряблого охранника не хотелось определённо. Он огляделся. Бежали они не глядя, не разбирая дороги, но забрели удачно: до дома Мегуми всего один квартал. Дойдёт без особых приключений. – Ты идиот, – с тяжёлым выдохом произнёс он. Итадори рвано крякнул. – Знаю. Зато было весело, скажи, а? – Мы дорогу на красный перебежали два раза. Зачем мы вообще так далеко неслись? – Это адреналин. – Нас сбить могли. – Не сбили же. Юдзи засмеялся. Он вытащил из сумки бутылку, сделал два больших глотка, протянул Мегуми. Тот осушил её и вернул. – Это ты у физрука на хорошем счету, а я по сравнению с тобой лох. Пожалел бы хоть. – Укрепляй организм. Есть куда расти. Мегуми предостерегающе закинул руку — так делал отец, когда хотел хлопнуть по затылку. Итадори закрылся руками и рассмеялся. – Я домой, – Мегуми поднялся на ноги, отряхнулся и взъерошил волосы, – Больше с тобой прогуливать ни в жизнь. От тебя одни неприятности. – И тебе хорошего вечера, – озорной тон Юдзи только раздражал. Топая домой, прокручивая весь день в голове, Мегуми всё же подумал: прогуливать с Итадори было весело.