Милый мальчик

      «Ради тебя будут страдать, и вместо болтовни ради тебя не грех предать, разрушить целый мир» из песни И. О. Минаева «Мания»       Миха смотрит на меня взглядом, который я ненавижу. Обиженного злыми людьми голодного щеночка. Бедного, замученного взрослыми проблемами, с..., подростка. И это значит, что я услышу какую-нибудь невероятную вещь, которую в очередной раз должен провернуть Андрюха ради группы. И, конечно, я действительно получаю архиважное поручение.       — Князь, так ты сходишь?       Пытаюсь прикинуться дурачком. Ни разу ещё не прокатило, но почему не попытаться и сегодня.       — Куда, Мих? У нас вроде только репа по плану. А с разгрузок нас обоих выгнали, если ты не помнишь.       — К ней. Заодно извинишься.       Оу, не надо, пожалуйста, я лучше поселюсь с концами на Миллионной или второй раз отслужу.       — Б.…, Мих, нет! Как ты себе это представляешь? Она меня прямо с порога пошлёт далеко и надолго.       И будет права, если честно. Я бы себя ментам сдал сходу.       — Андрюх, ну нам нужна крутая фотосессия, понимаешь? Чтобы прям показать наши задумки, ё-моё.       — Так я сам могу пофоткать или, давай, этих пацанов позовём… Как их там? Мишу или Андрея.       — Ты видел её снимки?       — Ну.       — Что ну, Князь? Опять, блин, тебе влом было на выставку сгонять?       — Да видел я.       Ни хрена я, конечно, не видел. Но лучшая защита — это нападение.       — Мих, ты издеваешься? Мы разошлись вчера в одиннадцать. Пока я до дома дошкрябался, а ещё задник расписывать. Я заснул, наверное, в полшестого. А в десять ты уже барабанишь мне по телефону со своими идеями.       — А неделю до этого?       Приходил, блин, в себя от встречи с фотографшей… фотографессой… фотографиней… Как, в… м…, женщину с фотокамерой назвать?       — Тянул до последнего, Князь?       — Будешь меня отчитывать, Мих?       — Это же ради группы. Мы же все должны вкладываться.       А я больше всех. У меня и так на личную жизнь особо времени нет.       — Нет, Мих. Дел по горло. Я занят.       — Ну, Андрюха.       — Я никуда не пойду.       — Она симпатичная.       — Мих, она старше меня на вечность. Мне нравятся ровесницы или помоложе.       — Князь, пожалуйста. Тебе не завалить её надо, а просто поторговать лицом.       — Пусть Пор сходит.       — Ему Юля голову оторвёт.       — Тебе Анфиса, а Балу — Инка?       — Ты сам всё понимаешь.       — Во-первых, у меня Алёна.       — Андрюх, ты же понимаешь, что если есть несколько причин, то первой можно пренебречь.       — И что я ей скажу?       — Что мы — молодая перспективная панк-группа, и нам подходит её мрачный стиль.       — Прям мрачный?       — Мог бы и сходить на выставку. Целый месяц была…       — На вашей Ржевке она была. Вам из дома вышел, вот и здрасьте.       — Да ты у Шурки трижды минимум ночевал.       — И с утра мы вместе почему-то шли за пивом, а не в музей.       — Потому что тебе пох.. на музеи. Всё, Князь, решили, ты берёшь ноги в руки и идёшь договариваться.       — Так у нас денег нет.       — Она нередко работает бесплатно, если ей интересно. Даже сама предлагает.       — Но нас ведь не заметила.       — Так заинтересуй её, Андрей!       — Чем, б.…? Пением фальцетом?       — Чем хочешь. Можешь своими детскими фотоработами.       Ох…., Мих. А нельзя было выдать мне задачу полегче? ----------------------------       — Агат, так может мы просто и осядем в Германии?       — Нет, Люб, я и из Москвы сюда свалила, чтобы немного выдохнуть.       — И чтобы жить в поездах и самолётах.       — Я слишком люблю чай в стаканах с подстаканниками.       Бла-бла-бла. Дешёвый бабский трёп ни о чём. А я ещё и сам никогда за границей не был. Подслушивать вроде как нехорошо, но они сами перекрыли доступ к уборной.       — Молодой человек, повторите нам коньяк и сигареты с ментолом какие-нибудь.       Чего, блин? Какие на хер сигареты? Я что-то ни фига не понял. И с места они, конечно, не сдвинулись. Стою дальше.       — Что-то ещё? Автограф?       — Мой?       Две баб… жен… дев… ладно, пускай будут девушки, переглядываются и начинают смеяться. Я втягиваю щёки.       — Очень милая шутка. А можно побыстрее, а то мы жить торопимся и чувствовать спешим.       Я тоже спешу вообще-то. В туалет. Видимо, моё недовольное лицо им показалось недоумённым. Чёртова бровь.       — Вы Онегина не читали? Вы что, не русский?       Та, что повыше, чем её подруга, уставилась на меня взглядом училки из школы: Князев-почему-ты-такой-тупой.       — А ты?       — Что я?       Б.…, что я творю?       — Ты читать умеешь?       — Не поняла.       — Где на мне бейджик, что я разношу напитки борзым шала…       Она не прекращает меня гипнотизировать, и я затыкаюсь. Отталкиваю её плечом и попадаю наконец в тубзик. Когда я выхожу, она уже курит свои дебильные сигареты с ментолом. Сама сходила, ножками, не развалилась. Она убирает ноги, пропуская меня и выдаёт мне в лицо с насмешкой.       — Ну ты точно не читаешь.       Я начинаю медленно закипать, а она демонстративно переводит взгляд на дверь, из которой я вышел. На ней пиктограмма с треугольником. Вершиной вверх. А потом она кивает в сторону, противоположную той, из которой я пришёл.       — Мужской дальше по коридору. Ты мог бы просто спросить.       Да пошла ты со своими советами! Огибаю её подругу и иду себе прочь.       — Агат, а вдруг он и правда не мужик?       — Тихо, Люб, он ещё продемонстрирует сейчас.       Разворачиваюсь на середине обратного пути, возвращаюсь к этим ржущим воркующим кумушкам и подхожу к той повыше, которая с волнистыми волосами.       — Хочешь увидеть?       Она нервно сглатывает, видимо прикидывая как быстро сможет мне садануть коленом между ног.       — Тогда смотри.       Почти с треском опускаю ворот гольфа у неё прямо перед носом, чтобы она убедилась в наличии у меня кадыка. Она, затихнув, почему-то опять смотрит мне в глаза, забыв про свою сигарету в руке. Отпускаю горловину и наконец возвращаюсь через дверь в наш соседний клуб. ---------------------------       — Мих, слышишь, это просто п..... какой-то. Две древние шлёндры перегородили проход, ну и я, блин, там темно ещё так…       — Андрюх, давай потом. Распашонку свою надевать будешь?       Шурка сушит дёсны. Сам пошил, сам угорает надо мной. Медленно выдыхаю и беру пиво из ящика.       — Яше оставь, он сказал, что до выхода не будет.       — Обойдётся. А Лёшка пришёл?       — В соседней трётся. Андрюх, мало времени, не ходи.       Лучше б я послушался. Идти и пить одновременно было плохой идеей. Чреватой столкновениями.       — Т… м…, ты и здесь меня нашёл. Надеюсь, в механизм ничего не попало.       Опять эта кудрявая. Как можно так трястись над какой-то вещью?       — С…, я мокрый насквозь, а на тебе пара капель. Что ты ноешь? Вытри, б…., тряпкой свою игрушку и успокойся.       — Ты хоть знаешь, сколько этот объектив стоит?       — Сколько?       — Всех твоих органов не хватит. Тем более, если ты вливаешь в себя такую х.....       — Ну извини, я не такой привереда, как ты, чтобы доё........ до спиртного. Твой старик тебе пускай новый купит.       Орг выскакивает у меня из-за спины и начинает частить.       — Агата Вячеславовна, что же вы через подвал? Предупредили бы меня, я бы вас встретил. Ну хоть на пейджер…       Я захожу к Лёхе. Ну надо же, какая важная тётя с дорогими цацками. ---------------------------       Фиговая была идея поставить пиво на сцену. Что-то я пока перебарщиваю, ноги шатаются, и сцена тоже. Хорошо, что поёт в основном Миха. О, подошёл ко мне, говорит что-то. Я наклоняю к нему ухо.       — Ай, ну драться зачем?       — Ты петь собираешься, Князь?       — Легко.       Подхожу к краю сцены, опираюсь на какую-то длинную палку и понимаю, что мне надо высказаться.       — Мне женщин много на пути Встречалось, юных и не очень. Бывали — глаз не отвести, Но больше тех, с кем только ночью, Когда погаснет свет Луны Я мог скрестить свои объятья. О, девы, слуги сатаны, От вас парням одни проклятья.       Стойку микрофона под моими раскачиваниями ведёт, я шлёпаюсь на задницу, а чёрная железная хрень улетает в зал и стукает по лбу кого-то с надписью «ВИП» на груди и фотоаппаратом в руках. ---------------------------       Интересно, у неё уже шишка сошла? Или всё-таки букет бы не помешал? Но у меня денег нет. И что? Сейчас же лето. Где здесь газон позаброшенней? Чёрт, Миха! Я в своей самой нормальной майке, рубашке, белых джинсах и кроссовках. А посреди этой стерильной стальной галереи смотрюсь, как парень из Купчино. Таких сотни на мой рабочий район. Особенно по-идиотски выглядит охапка одуванчиков у меня в руках.       — Они же уже в семенах и наполовину осыпались.       — Но цветами от этого быть не перестали.       Она улыбается.       — Пришли извиниться?       Ага, сейчас! Я ничего не сделал. Ну кроме обрушенной стойки. И залитой камеры. И идиотской истерики на ровном месте. Да, ёлки-палки…       — Да, я хотел…       Как звать-то её, забыл, блин.       — Малолеток коллекционируешь?       Парень, чем-то напоминающий Мишку, но с более грубыми чертами и лет на пять старше, подходит к ней, выныривая из-за моей спины.       — Какой класс, пацан?       — Мне двадцать шесть.       Пытаюсь сделать челюсть пожёстче. Незнакомец ухахатывается, будто я сморозил глупость.       — А у тебя, Агат, я смотрю определённая динамика уже намечается. Я бы даже сказал: арифметическая прогрессия. Я на четыре тебя младше, этот на восемь.       — Кир, отвали.       — Нет, Нигровская. Не сегодня. Достаточно ты помотала мне нервы. Теперь держись, я тебе предсказываю. А ты же знаешь, что у меня на роду цыгане водились. Следующий твой муж будет моложе тебя на двенадцать лет. Вот так. Живи с этим, детка.       Он тянется поцеловать Агату в щёку, она отшатывается от него. Он пожимает плечами.       — Пока, переросток. Тебе здесь ничего не светит.       Парень щёлкает меня по носу и выходит из галереи. Агата с неловкостью смотрит на меня, и я вижу, что она пытается подобрать слова, чтобы извиниться самой. У меня же пересыхает во рту. Но я был бы не способен проглотить слюну, даже если бы она у меня ещё оставалась. Меня просто парализовало на месте. Мне в феврале стукнуло двадцать два. Получается, что я следующий. ----------------------------       — А говорил, что не получится, а ты волшебник, Князь!       Мих, если бы ты… Я не знаю, кого я больше ненавижу: его, тебя или себя. Зачем я не ушёл из галереи вслед за Агатиным бывшим? Зачем я слушал, как Агата рассказывает про свои фото? Зачем я спросил, понравился ли ей наш концерт? Зачем я согласился на съёмку?       — Я волшебник, не врубающийся в азы магии.       — А не по хер, если у тебя получается?       — А вдруг я творю зло?       — В тебе нет зла.       Агата пришла. Сюда, к нам, в нашу жалкую студию, где не продохнуть и не разогнуться. Где галимый свет и где все смотрят на неё, как на завуча, который сейчас всех построит и расскажет, как правильно заполнять дневники.       — То есть, ты можешь, конечно, совершать плохие поступки, но в основном по глупости. Это не твоя цель.       Мне обидно.       — Если мне суждено быть волшебником, я бы хотел быть тёмным, это интереснее.       — Играть со смертью?       — А почему нет?       — Потому что если конкретно ты попадёшь во тьму, ты погибнешь. Для тебя — это ловушка.       — Много ты понимаешь.       — Вокруг меня демоны, Андрей. Всегда. И это ни х.. не смешно.       — Я их тоже вижу.       — Тебе просто кажется.       — Андрюх, хватит, не лезь в дебри.       — Подожди, Мих. Она считает, что пара лет разницы дают ей право строить из себя великого знатока жизни. А что ты знаешь о жизни, Агата?       — Я знаю про смерть.       — И в чём её смысл?       — Быть антагонистом любви.       — Любовь — это договор. Ты мне, я тебе.       Агата смеётся.       — Я не шучу. Её значение преувеличено.       — Эй, пацаны, брейк. Давайте по теме съёмок.       Хорошо, что Миха влез. А то бы я точно опять наговорил. Странно, в галерее мне было с ней легче болтать. Но и она сама там была, как мешком пристукнутая.       Миха придумал забраться на верхотуру башни ДК имени Кирова. Поиграться со всякими арматурами. Надо тоже подкинуть идею для съёмки.       — А, может, охотник и его жертвы?       — Подбавим крови?       Я не совсем это имел в виду, но Мишка загорелся. И Агата, кстати, тоже.       — А ткань чёрная у вас есть?       — Достанем.       — Шурка сейчас домой сгоняет. Пор, а ты рабочие инструменты притарабань. Яш…       — Сегодня Маша придёт на прослушивание.       — Какая ещё Маша?       — Ну скрипачка, я говорил тебе, Миш.       — Что ты…       — Расскажи мне про охотника       — А, что?       Агата стоит возле меня. Блин, я проговорился, что пишу тексты. А Мишка, как назло, зацепился языком за Яшу.       — Э, ммм, это… Он охотится.       — Ясно.       Она собирается отойти к столу. Ну мы сами позвали училку на школьный праздник, придётся развлекать.       — Пошли прогуляемся.       — А съёмка?       — Пока все подгребут, успеем подышать.       — Фотик брать?       — Я даже не знаю, как проще. Лучше, наверное, кинь свою технику пока здесь. Сюда никто не лазит, а на районе я, конечно, отмахаюсь, но за её целость не ручаюсь.       — А за мою?       — Не был бы уверен в своих силах, не позвал бы на прогулку.       Т… м…, что я несу? Видела бы меня Алёнка. А когда я ей последний раз звонил? Придурок я, одним словом. ----------------------------       — Ты же говорил, что нужно ещё темнее.       — Светлее. Я перепутал.       — Да проще переснять уже тогда. Раз такие сильные претензии по свету.       Прости меня, пожалуйста.       — Да это только у меня. Я этот, как его…       — Перфекционист?       — Точно.       — Я тоже. На самом деле мне по балансу белого не всё нравится.       Агата увлечённо рассказывает про съёмку, а я ни х.. не слышу. Я вижу, как она заправила прядь за ухо, часть волос стянула резинкой и из гульки торчит карандаш.       — Я уже месяц вам торчу фотки.       Месяц. Как долго я смогу дурить парням голову? Сколько я ещё безнаказанно смогу быть рядом с тобой…