В окне напротив

             Это произошло в очередной раз: Том кинул взгляд на окно дома через узкую улицу.       Опять…       Как бы он ни старался не смотреть, но взгляд раз за разом возвращался к происходящему за стеклом — еще бы, если его сосед игнорировал существование портьер и тюли, — к его маленькой слабости. Тайне.       Правильно: зачем нужно что-то вешать и закрывать обзор на нечто прекрасное? Тем более всем же лучше: такие, как Том, могут беспрепятственно пялиться. Пялиться и стенать о невозможности потрогать.       Возможно, стоило самому задернуть шторы, чтобы не провоцировать себя, но дело же было не в этом… Хотя взгляд оторвать стоило: зря он, что ли, приехал сюда? На красавчиков целыми днями смотреть? Есть дела поважнее: те, ради которых он и летел во Францию. Конечно, пока лучше всего удавались «просмотры», чем дела, но Том понимал, что в случае образовавшейся у него легкой обсессии только и оставалось, что не пялиться особенно активно. Не хватало еще и спалиться на таком. Этот диагноз ему никто не ставил, но Том и сам понимал, что столько смотреть на другого человека — что-то неправильное… С другой стороны, тот ведь сам провоцирует. Кто-то бы другой удержался? Никто.       Разрешив мысленную дилемму и с чистой совестью позволив себе смотреть, он вернулся взглядом к знакомому телу с прорисованными мышцами. Тому казалось, что он запомнил даже родинки, что, естественно, было неправдой.       Соседушка наверняка помешан на спорте, иначе откуда взяться таким сокровищам?..       Сам Том старался ходить в зал — еще в Лондоне, — регулярно, ведь про таких, как он, говорили: «не в коня корм», а это никак не способствовало рельефу и прорисованным мышцам.       Взгляд опустился на руки, что сжали зад незнакомого для Тома парня и потискали, а он уж грешным делом стал думать, что выучил всех пассий соседушки. По телу прошла дрожь — лапают кого-то, а реагирует он, — и Том словно физически ощутил прикосновение.       А он бы хотел… И одновременно уговаривал себя, что ему это не нужно.       В мгновение сосед толкнул пассию к стене рядом со стеклом, тем самым предоставив прекрасный обзор… на все. В том числе и на кухню, где эти двое тискались.       Кто вообще трахается на кухне? Не слишком гигиенично.       Том заставил своего внутреннего «жандарма» замолчать и приготовился к шоу. Ежедневному шоу — развратному и будоражащему.       Он схватил баночку с нарезанной смесью фруктов: чипсы Том не любил, но кто ж смотрит представление без еды?.. Если уж пялиться на кино для взрослых, то только как в телевизор.       Упав на диван, Том вытянул ноги, скрестив их в лодыжках, и устроился удобнее.       То, как он начал спешить домой к раннему вечеру, отдавало чем-то ненормальным: за окном лето, незнакомая страна и тьма всего нового, что должно хотеться увидеть, а он лежит ежедневно на диване.       Приоритеты, мать их.       Все началось месяц назад… или раньше? Может, он ступил на дорожку разврата еще тогда, когда родители завели речь о лете в Париже?       — Я не ожидала подобного, — произнесла мать и поджала губы.       Еще бы. Она ведь привыкла, что он во всем лучший, а тут курс по французскому — навязанный — подпортил картину. Он получил всего семерку за него. У него никогда не было семи, так еще и поставленной чуть ли не из жалости. Всегда десять — по всем предметам.       Мать еще больше скривилась — видимо, думала так же.       — Я попробую это исправить, — спокойно произнес Том и хотел открыть рот, чтобы добавить, что сожалеет, как последовал язвительный комментарий мамы:       — Уже исправил.       Она раздраженно подхватила маленькую чашку с кофе и сделала глоток с таким видом, будто ранена в самое сердце и ничто, кроме напитка, не сможет ее оживить.       — Полетишь в Париж, — подал голос отец и откладывает столовые приборы, упираясь в Тома взглядом.       — Когда?       — Через три дня. Прощайся с друзьями и собирай вещи — остальное я решу.       Пришлось сдержаться, чтобы не высказаться. Он бы мог решить эту проблему более простым путем.       — Может, не будем торопиться? — предпринял попытку Том.       — У тебя мертвый язык и ложный уровень, — выплюнула мать. — Хоть людей послушаешь.       Том едва ли не закатил глаза. Он учил французский всего ничего, но мать почему-то считала, что раз какая-то его бабка прекрасно говорила, то и Том не должен забывать корней… а отец — ему было все равно. Как и любой англичанин, он думал только о собственных корнях, но жене не перечил.       Том и сам поначалу не видел никакой проблемы в изучении нового языка. Когда это кому-то вредило? И так он думал до того, как оказался в летние каникулы, пока все отдыхают, во Франции: в квартире недалеко от Сорбонны, куда был зачислен на курс французского. Мать была довольна. Том — не очень. Лето вылетало в трубу, а у них со старшим Лестрейнджем было столько планов… Только теперь Рудольфус улетел вместе с Забини на виллу, а Том один сидел в Париже и фапал на соседушку.       Город любви в первые дни его даже впечатлил узкими улочками, стариной в стиле барокко и, казалось, сексом повсюду. Даже в квартире напротив, где партнеры менялись как перчатки.       Именно тогда Том и понял, что, похоже, многие здесь, в отличие от консервативной Англии, относятся к сексуальным связям достаточно просто. Однако, если нужно, можно найти одноразовое знакомство везде.       Если и ему попытаться, то, может, лето и не станет самым худшим… Вон, он уже начал втягиваться в местный колорит: нашел собственную домашнюю порнозвезду. Ладно, нашел — слишком большое преувеличение, ведь сосед жил здесь до переезда Тома.       Он помнил, как в один из первых вечеров в Париже распахнул тяжелые ставни, расправил тонкий тюль и оставил… Оставил и через несколько часов увидел, как сосед напротив трахается — со смаком так — со своим парнем. Том решил, что у них постоянные отношения, но умозаключение было разбито вдребезги, когда через день этот парень притащил к себе уже другого…       Ему было любопытно, как зовут этого сексуального гиганта, но никаких действий он не предпринимал, возможно подозревая, что это нарушит особое очарование. То, которое возникает лишь при наличии тайны.       Том уже заценил, что у них с соседушкой есть много общего: им обоим нравятся парни, потому что партнерш замечено не было, хотя и стоило отрицать факт, что рано или поздно подобное могло произойти — парень был слишком активным.       Но попыток познакомиться Том не предпринимал, потому что прекрасно понимал, что все происходящее — скорее фантазия, которую он сам себе придумал: выдумал своего рода прозвище, заменяющее имя, черты характера, жизнь, чем бы тот мог заниматься — наверняка студент, как и Том — и прошлое. Выдумал и преспокойно с этим жил…       Соседушка в этот момент начал медленно опускаться поцелуями от шеи по груди — голова его очередной пассии запрокинулась, а рот — приоткрылся. Все мысли вылетели из головы Тома, как пробка из шампанского на Рождество.       Том сглотнул вязкую слюну и облизнул губы, как только сосед прижался губами к низу живота растрепанного светловолосого любовника.       Видно было плохо — обзор то и дело закрывали, — но все внимание все равно было сосредоточено на том одном, кто занимал мысли… Как бы ни хотелось отрицать сей факт.       Как назвать то, когда человек не выходит из головы и бежишь к окну при любой удобной возможности, чтобы увидеть его?       «Ебанутость», — подсказало подсознание.       Том отмахнулся от него и замер, когда соседушка окончательно опустился, встав на колени, и обхватил головку члена губами.       Том резко выдохнул, отставляя в сторону пластиковую коробку, — не до еды. «Вид» сегодня был чрезвычайно горяч.       «Видимо, сказывается недотрах», — решил он, не сводя глаз.       Парень как раз принялся медленно вбирать в рот член до самых яиц. Скользить.       Нет, с ракурсом сегодня повезло: обычно парень не заморачивался, чтобы его так хорошо было видно. Сегодня, спустя пару дней «тишины», тот будто красовался перед зрителями.       Но не мог же тот знать, что Том смотрит: он даже свет выключил.       Парень медленно соскользнул по члену, выпустил головку, отчего потянулась ниточка слюны, и принялся обводить кончиком языка. На его лице проступило наслаждение.       Чертов порноактер.       Соседушка вдруг повернул голову и будто бы нашел Тома глазами. Он смотрел так, словно что-то обдумывал — его губы искривились в усмешке: многозначительной такой, мол, знаю, что ты там.       Бред. Но ситуация стала острее.       Волна возбуждения прошла по всему телу Тома, сконцентрировавшись внизу живота; волоски на теле встали дыбом. Вспыхнул легкий стыд: он как какой-то сталкер наблюдал за соседом и возбуждался.       Но пойти и закрыть шторами окно, будто ничего и не было, Том не решился — сидел и смотрел, как соседушка продолжает дразнить своего любовника, который совсем поплыл, стоило только взять у него в рот до яиц.       Если прикрыть глаза, то можно было представить, как темноволосая макушка склоняется над его пахом, как его впускают в горячую глубину горла, а Том начинает вколачиваться в него. Резко. Сильно. До выступивших слез.       Это он и сделал, наслаждаясь фантазией. Рука сама потянулась к паху и сжала член, болезненно упирающийся в шов брюк.       Этого еще не хватало! На соседа он еще не дрочил во время шоу — только в душе, прокручивая воспоминания…       Нельзя… Но почему же?       Вжикнула молния, и Том едва не застонал, вытащив член из белья. Он погладил головку, размазывая выступившую каплю, — немного больно и остро одновременно. Рука начала двигаться медленно, прямо в такт движениям головы напротив.       Любовник соседушки, похоже, постанывал — Том видел, как приоткрываются губы — и сжимал пальцы рук в кулаки. Светлые волосы растрепались, а несколько прядей прилипли ко лбу. Его пальцы запутались в волосах соседа, потянули за них и буквально насадили на член — все, как хотел сделать Том.       Дыхание участилось.       Соседушке подобное отношение, похоже, не понравилось — Том взял на вооружение информацию, сделав мысленную зарубку, — ведь тот взбрыкнул и толкнул любовника животом на стол, окончательно стягивая брюки до лодыжек.       Симпатичные ягодицы.       В ход пошла смазка: соседушка начал растягивать любовника — Том задвигал кулаком быстрее, ощущая, как возбуждение растет, однако растягивая удовольствие: не подгоняя себя к оргазму, а балансируя на грани.       Один палец. Два. Три.       Том следил.       Сегодня все происходило иначе: даже растягивали пассию будто бы для него, демонстрируя со всех сторон и позволяя оценить вид. Либо не только для него… но и для всех тех, кто мог смотреть в окно.       Бедные соседи. Например, пожилая мадам Делакур, которая в столь жаркую погоду то и дело распахивала окна и садилась в кресло-качалку поближе. Том каждый день видел ее.        Он мотнул головой, прогоняя мысль о мадам с четвертого этажа, а то эрекция начала падать, и сосредоточился на действе напротив, где сосед пальцами стал активно трахать блондинчика.       Очередной вздох сорвался с губ Тома. Он откинул голову на спинку дивана и сполз немного ниже по обивке; рука опустилась прямо к яйцам, и он сжал их. До шипения.       Кто бы мог подумать, что свои вечера в Латинском квартале он будет проводить так… насыщенно.       «Насыщенно было бы, если бы ты трахался сейчас с ним», — запротестовал внутренний голос.       Том цокнул недовольно, быстрее задвигав ладонью по члену, то и дело задевая головку.       Хорошо.       Возбуждение вернулось моментально.       С трудом удалось сдержать стон, стоило соседу приспустить домашние штаны, раскатать по стволу резинку — опять же будто красуясь, — а потом войти одним слитным движением. Войти и замереть.       Том на мгновение зажмурился — даже пальцы замерли, пережав головку: он готов был спустить в ту же секунду.       Он летел в пропасть, и это был полный пиздец.              

***

      — Добрый день, молодой человек, — мадам Делакур сверкнула своей протезированной улыбкой и поправила локон, выбившийся из аккуратной прически.       В этом француженкам не было равных: во внешнем виде даже в столь… зрелом возрасте.       — Добрый, мадам Делакур, — расплылся Том в ответной улыбке, спускаясь по лестнице.       Той, что точно давала понять «я не намерен общаться о всякой ерунде». Захотелось поторопить даму, чтобы та начала двигаться к сути. Пока она зачем-то тянула время, Том открыл почтовый ящик и стал забирать почту, которая приходила хозяйке: та выписывала газеты и журналы. Это стало его ежедневным ритуалом, от которого он не отступал ни на шаг: такая рутина позволяла хоть как-то контролировать ситуацию в чужой стране.       — К вам утром забегал милый молодой человек, — поведала мадам Делакур, понизив голос до доверительного шепота.       — Ко мне ли? Я никого не ждал.       И никого не было.       — Я заприметила его еще пару дней назад, а у нас из одиноких только ты. Еще есть, конечно, месье Филч, но разница в возрасте с приходящим уж больно большая…       Сердце застучало быстрее.       Нет. Вряд ли это соседушка — точно кто-то другой…       Том не мог назвать себя чересчур общительным, иначе подружился бы уже с десятком людей, но разговаривал буквально с парой-тройкой человек. Да он с Лестрейнджами начал общаться лишь потому, что они сами приходили к нему, болтали и куда-то вытаскивали, поначалу надоедая своим присутствием. Это потом все переросло в дружбу, но не за месяц или два — понадобилось много времени.       Чуть ближе — выделял минут десять-пятнадцать в день — Том общался с одной девушкой из их группы изучения языка: такой же заучкой, как и он сам. Они чаще спорили, чем разговаривали.       — И вы в курсе, кто к кому ходит в целом подъезде? — Том елейно улыбнулся.       — Милый, я живу здесь почти всю свою жизнь.       — Думаю, это все же кто-то к мистеру Филчу.       — И поэтому он положил записку тебе в ящик?       Хитрая улыбка озарила ее лицо, а Тому совершенно не хотелось знать, откуда той известен данный факт. Вот совсем.       — Спасибо, что предупредили, мадам Делакур, — тянет он и, сцапав почту, поднимается наверх, игнорируя ощущение предвкушения. — До скорой встречи.       — До встречи, милый. Не отказывайся от шанса.       Он бы, может, и не отказался, если бы вообще понимал, что происходит. Однако Том был реалистом, поэтому не верил, что мог понравиться кому-то, а скорее подозревал, что одному из однокурсников — какому-нибудь особенно стеснительному — могла понадобиться помощь, и тот решил так креативно о ней попросить.       Долго он не выдержал — открыл небольшой конверт прямо в коридоре, даже не закрыв дверь, и уперся взглядом в строчки:       

      «Tu me plais! J'adore ton regard»

             Том несколько секунд пялился, раз за разом перечитывая — он успел уже несколько раз перевести два простых предложения.       Кто это?       Отложив записку, написанную порывистым почерком на комод у входа, он начал прокручивать в голове всех, кого знает и кому был известен его адрес. Выходило, что это вполне себе мог пошутить Лестрейндж — с него станется.       Или, может, это та самая заучка послала кого-то из своих знакомых, выведав адрес? Больше и некому.       Том нахмурился, да так, что почувствовал, как появляется складка между бровей, и сам разгладил ее указательным пальцем, следом нервно отведя локон с лица, на который ранее и не обратил внимания. Моргнул.       И зачем он поднялся обратно в квартиру? Ах да, точно: чтобы сложить на полку макулатуру, что в руках, а уже потом отправиться в магазин.       Одинокая жизнь без помощников по хозяйству, которых привлекала мать, например поваров и садовников — здесь последний, правда, был не нужен, — оказалась не такой уж и простой. Как-то выяснилось, что готовить он не умеет, как и заниматься другими бытовыми вещами. Одежда тоже вдруг не стала стираться сама, да и гладиться — тоже. Особенно как предпочитал Том: до идеальности (без заломов и со стрелками).       Всему этому пришлось экстренно учиться. Но с едой ситуация обстояла куда сложнее: теперь он готов был молиться на мультишеф и полуготовую еду в супермаркетах. Его «закинул-вынул» не могло сравниться с теми блюдами, что подавали к ужину дома, но позволяло не умереть с голоду.       Казалось, можно все время проводить в ресторанах. Здесь даже самое обычное было выше уровнем, чем большинство в Лондоне, если, конечно, не говорить о французский ресторанах, но отчего-то отец решил, что пришло время ограничить его траты. Видимо, с подачи матери, считающей, что он должен становиться взрослым. Вовремя.       Но Том предпочитал думать обо всем этом как о новом этапе в жизни: это пригодится, если они решат снимать квартиру вместе с Руди в этом или следующем году. Речь об этом они уже вели, поэтому все происходящее больше напоминало курс подготовки к будущей самостоятельной жизни. Рудольфус был из такой же семьи, как и он сам, и имел столь же малую приспособленность к самостоятельной жизни. Лестрейндж будто считал, что если бросить грязные кружки на столе, то их возвращает сверкающими на кухню как минимум фея чистоты. Домовой эльф.       Кстати о Руди…       Том дотянулся до телефона и набрал в чат:

      Рудольфус

      

10:36

Это ты прислал хрень с курьером, что жить не можешь без моих глаз?

             Тишина длилась ровно пару минут.              10:38       Тебе кто-то прислал такую слащавую писанину? Он тролль или на полном серьезе?              Руди вполне себе мог издеваться, хотя, судя по сообщению, это все-таки был не Лестрейндж, и он сам открыл тому все карты.       Черт. Руди будет припоминать об этом еще очень и очень долго.              10:38       Значит, у тебя появился тайный воздыхатель? :)       

10:39

Не-а.

              Звучало как-то совсем уж убого. Не хватало лишь сочувствующего «наконец-то». Однако доля правды во всем этом, быть может, и была: Том еще хуже сходился с людьми, когда дело касалось отношений. Он умел заинтересовать, но был не из тех, на кого вешаются пачками. Не был популярен, как на полке сладкого в супермаркете.       Может, всему виной была некая отстраненность от людей и то, что в романтическом плане ему самому мало кто нравился? Возможно.              10:39       Оторвись там за нас.              Последнее сообщение вызвало улыбку.       Кто еще будет отрываться: он, сидящий в квартире в одиночестве и фапающий — теперь уже в самом прямом значении — на соседа или Руди, зажигающий в гостях у Забини? Поэтому кто и оторвется, так это Лестрейнджи. А Том… Том продолжит расклеивать стикеры с французскими словами по всей квартире и пытаться подготовить все задания к курсам: он же ответственный.       А мог бы давно познакомиться с соседушкой и хорошо проводить время в гостях, но только недолго: больше чем на два раза там никто не задерживался. Непостоянство, как выяснил Том, было одной из основных черт этого человека.       Том уже собрался уходить, как уперся взглядом в окно напротив и замер посреди гостиной. Тот, кто занимал все его мысли, преспокойно пил кофе в одиночестве, прислонившись к балконному ограждению. Из-за изнуряющей жары, что стояла несколько недель, тот явно не подумал, что есть более подходящая одежда, чем облегающие алые боксеры. Те, что были представлены на обозрение всем прохожим.       Задорный мужской свист, перемешанный с женским смехом, разнесся по улице.       Том не удержался и выглянул на улицу.        Знали бы они, что совсем не во вкусе соседушки…       Том, кстати, тоже не был, как уже успел отметить, ведь сколько раз он наблюдал прямо противоположный ему типаж — светлые волосы, невысокий рост и наверняка светлые глаза.       Доказывать, что он лучше или интересней, не собирался — не совсем же помешанный.       Том представил, как бы это выглядело для незнакомого человека.       Еще несколько секунд полюбовавшись на тело во всей красе, уже собирался развернуться, как заметил, что сосед с улыбкой на половину лица осмотрелся по сторонам, мазнув взглядом по окну Тома. На миг Тому показалось, что именно ему отсалютовали небольшой чашкой с кофе наверняка без молока. Бр.       Но рот предательски наполнился слюной. Том до сих пор не выпил ни капли кофе, ведь планировал сначала зайти за продуктами, а потом устроиться в Le grand bistrot, что неподалеку от дома. Там, в шуме города и разговоров, он смог бы позаниматься. Почему-то это успокаивало больше, чем тишина. Наверное, из-за постоянного шума в их огромном доме, где то и дело его матерью устраивались многочисленные бранчи, вечера и праздники. Если бы он не научился адаптироваться, то никогда бы не начал нормально учиться. Одним словом, в кафе была привычная атмосфера.       Он вышел, закрыл за собой тяжелую дверь, несколько раз провернув ключ, и спустился по лестнице во второй раз за утро.       Торопливо выйдя из подъезда на ту же часть улицы, на которую выходили окна, Том почувствовал на себе внимательный взгляд. Он замер, повернулся и запрокинул голову, решившись посмотреть, но увидел лишь растрепанную макушку, спину и алые боксеры, прежде чем дверь на небольшой балкон прикрылась.                     

***

             — Когда закончатся курсы и ты вернешься домой? — вздох Руди слышен, кажется, через сотни километров.       — По планам еще три недели, но мать настаивает, чтобы я остался до конца августа…       — Это он, что ли, не приедет? — грустно уточнила Белла на заднем плане.       — Я на громкой?       — Угу.       В трубке раздался плеск воды и визги — видимо, кто-то прыгнул в бассейн.       Том с тоской подумал, что сейчас мог бы кривить губы и открещиваться от веселья, происходящего вокруг, потягивать коктейль и сидеть на лежаке, уткнувшись в книгу, пока его друзья плещутся в воде.       Вновь раздался визг и отборный мат.       — Кого-то скинули в бассейн?       — Рабастана, — тут же охотно поделился Рудольфус. — А что он сидел с кислой миной?..       Том опустился на диван, инстинктивно кинув взгляд в окно — вроде никого. Уже неделю соседушка не возвращался домой (или Том его не видел). Не то чтобы Том следил — еще как, — но шоу прекратились так же, как и начались: резко. Он даже чувствовал себя странно: вроде был рад, что больше не увидит соседа ни с каким любовником, но одновременно боялся не увидеть того вовсе.       Том даже стал обдумывать мысль — сотню так раз — о том, чтобы познакомиться. Но дальше не зашло.       Он не понимал, что его останавливало: небольшая неловкость в вопросах, касающихся отношений, прошлый опыт или понимание, что ни к чему хорошему подобное не приведет.       Однако факт оставался фактом: он страдал по человеку, о котором ничего не знал, но делиться подобным не собирался ни с кем — даже с Лестрейнджем, — ведь привык сам решать такого рода вопросы.       Даже если в случае с соседом решение означало отсиживание на диване.       — Что замолчал? — спросил Руди вроде как обеспокоенно.       — А ты что хотел, когда спрашивал о возвращении? — перевел тему Том, опять посмотрев на окно — свет так и не зажегся.       Ему стоило, наверное, выйти из дома и пойти прогуляться жарким вечером: это помогло бы проветриться и не раздумывать о всяком.       — Да думал, может, тебе удастся приехать к нам хотя бы на неделю — мы бы поехали кататься на яхте, плавали бы голышом в открытом море, взяли бы с собой… — Рудольфус замялся, будто под внимательным взглядом, — кого-нибудь для тебя. Или гуляли до утра. Или катались на сап-досках…       — Разве все это вы не можете делать без меня? — хмыкнул Том.       Он заставил себя отвернуться.       — Уже не то, — за Рудольфуса ответил Рабастан.        Том узнал его по голосу.       — Мы бы читали книги и ложились спать до полуночи, — он выдавил из себя смешок.       — Либо отобрали бы у тебя книги и утянули петь в баре до утра всей компанией, — хохотнул Лестрейндж в ответ.       Со стороны послышались приглушенные разговоры — показалось, что Забини на заднем плане обсуждает коктейли. Том прислушался.       Точно.       Все подтвердилось через секунды, когда Рудольфус протянул:       — Мне лучше джин.        Том же в который раз заставил себя не смотреть на окно. Время приближалось к вечеру, но до включения света оставалось еще часа четыре — у него у самого стояла «темнота», — поэтому даже если соседушка находился дома, то увидеть что-то было равносильно умению колдовать.       Прогулка — да. И до самого утра, только чтобы не следить, вот только в столь идеальном плане всплывало одно огромное «но»: где он будет торчать до утра?       Том представил, как тоскливо бродит по пустынному городу, когда все заведения закроются и нормальные люди лягут спать… или начнут трахаться, как его соседушка неделей ранее.       — Ты там так многозначительно молчишь, что я уверен, тебе хочется к нам. Может, возьмешь билет и прилетишь на выходные? — по-своему трактовал тишину в динамике Лестрейндж.       Его предложение звучало чертовски хорошей идеей, но Том упрямо ответил:       — Посмотрим, хорошо? Возможно, чуть позже.       Не говорить же, что он на сухом пайке и денег почти нет.       — Зануда.       Скомкано попрощался и тоскливо начал посматривать в сторону кухни, вновь не представляя, что мог приготовить из того набора продуктов, что под влиянием момента купил в магазине.       Нутелла — импульсивная покупка, — кофе, растительное молоко, батат, баклажаны, цветная капуста, несколько пачек итальянского прошутто — а он вообще не ел свинину, — сырные крекеры, ягоды и морковные палочки.       Странный ужин. Хоть макай морковные палочки в шоколад. Специфично. Лучше бы взял все для пастушьего пирога, который обожает, но тут нужно уметь готовить…       Том со вздохом подошел к холодильнику и заглянул туда. Пока на ум приходили только тушеные овощи. Поход в ресторан начинал становиться все более привлекательной идеей даже в режиме экономии, стоило представить, какую бурду он может сделать.       Звук вибрации телефона прервал тоскливые размышления.       Незнакомый номер.       Том несколько раз перечитал сообщение на французском, пока до него до конца дошел смысл:              

Неизвестный номер

      19:23       Coucou. C’est ton amie qui m’a donné ton numéro.       J’aimerais bien te connaître un peu plus mieux, t’en penses quoi?              Том ненадолго задумался и быстро напечатал ответ, надеясь, что там не так много ошибок:       

19:25

qui tu donner?

             19:25       Germi. J’ai bien compris tu es dacc de chatter?       Je suis Harry.              Стало понятно, откуда растут ноги.       

19:26

Tom

      19:26       je connais déjà:)              Вроде бы ничего особенного ему не писали, но приходилось использовать словарь, чтобы перепроверить каждое слово, — Том ощущал, как начинает нервничать.              

19:28

sorry tu parler anglaise?

      19:29       ouais              Вот так становилось легче: можно было переписываться и не думать над каждым словом и быть уверенным, что правильно донес мысль.              

19:30

      так будет значительно легче.       

я плохо знаю французский

      19:30       более-менее понятно. Ты всего лишь стабильно ошибаешься в спряжении глаголов 🙂       19:31       давно учишь язык?

19:31

Семестр

      19:31       тогда все отлично

19:32

А ты давно учишь английский?

      19:32       Всю жизнь lol       19:33        я переехал в Париж, когда мне было одиннадцать

19:34

Я приехал на лето

      19:35       сделаю вид, что не знаю       Я видел тебя с Герми в Сорбонне

19:35

сделаю вид, что тоже тебя видел

      19:35       MDR       все возможно

19:35

mdr — это дерьмо?

      19:36       это lol       mort de rire

19:36

Живи и учись :)

      Том отложил телефон в сторону, стоило паузе затянуться, и после тяжелого вздоха начал резать овощи, скидывая их в чашу мультишефа. Крупно так резать.       Да уж. Не владеть ему холодным оружием. Про таких, как он, говорили «бытовой инвалид», но как уж есть.       Он добавил приправ, которые попались под руку, надеясь, что баклажаны не превратятся в кашу или не станут горчить — что делать с последним Том не представлял.       Занимаясь готовкой, он то и дело кидал взгляд на темный экран телефона, параллельно гадая, почему Гарри не пишет. Однако стоило признать, что такой тип общения ему нравился больше, да и знакомства — тоже. Ему всегда было легче написать, чем поговорить с человеком с глазу на глаз. Иногда, когда дело касалось отношений, Том чувствовал себя слепым котенком, который тычется носом: не знал, как и что сказать правильно, да и стоит ли вообще говорить. И становился отстраненным. Многие же принимали эту самую отстраненность за потерю интереса или за высокомерие…       Но никто не решался заглянуть глубже, поэтому все заканчивалось одноразовыми встречами, парочкой свиданий и несколькими близкими контактами, что тоже остались лишь дымкой прошлого.       Том выставил программу и захлопнул крышку.       Телефон загорелся — в уведомлениях появилось сразу несколько сообщений.

Гарри

      20:04       Извини, прощался с друзьями       20:04       Мы как раз договорились о тусе на днях — не хочешь?       20:05       или еще рано?       Том несколько раз перечитал этот поток сознания, прежде чем до конца осознал, что его, кажется, приглашает на свидание незнакомый парень.

20:06

Может, пока остановимся на чем-то нейтральном?

      20:07       Секс, вино и утро, в которое даже кофе не спасет?

20:07

Еще нейтральнее

      Признаться, Тома беспокоило только то, что они могут не понравиться друг другу, когда увидятся лично — может, его собеседник только в сообщениях такой смелый, — а так есть вероятность, что, пообщавшись, будет уже неважно. Том и сам смелостью в плане отношений не отличался — не ему что-то говорить, а внешность… на оболочку он падок не был. Если не считать соседушку.       Вот кто был действительно хорош собой; вот на кого он откровенно залипал, стоило только увидеть в окне. Может, поэтому он стал отодвигать встречу?       Том в бесчисленный раз посмотрел на окно, где загорелся свет.       Кто-то дома.       Он на автомате облизал губы, а потом переключился на дела: начал монотонно расставлять посуду в посудомойку, чтобы как-то занять шаловливые ручонки, которые от одной только мысли тянулись к резинке домашних штанов. Ладно. Не совсем так — все-таки совсем уж извращенцем он не был. Но мысль о красавчике напротив все же не покидала: томительная и завлекающая.

Гарри

      20:10       Я дома, если тебе интересно       Не будь букой: насильно принуждать не буду ;)       Это выглядело даже очаровательным. Его собеседник пытался, хотя, похоже, уже понял, что Том бывает тем еще занудой.              20:11       Если бы ты пошел со мной на свидание…       

20:12

То что?

      20:12       То я бы показал тебе потрясающее место       Вообще знаю много крутых мест, где можно пообедать.       Современное или что-то французское?              

20:13

Люблю французскую кухню

      20:13       Еще бы. Лучшие рестораны Лондона — французские              Том тоже так считал.              20:13       Значит, на мое усмотрение?       

20:14

Я еще не согласился

      20:15       Вопрос времени ;)              

20:15

Давай попробуем узнать

друг друга лучше, прежде чем увидимся

             Когда Том писал это предложение, он точно не ожидал, что в следующую секунду раздастся звонок. Продолжая пялиться на экран, он еще раздумывал, стоит ли вообще поднимать трубку.       Наверное, если бы он этого не сделал, то выглядело бы все по меньшей мере странно: вроде только что переписывались.       — Здравствуй, — сипло произнес Том, ощущая, как ком встает в горле.       — Я захотел услышать тебя — давно гадал, какой у тебя голос, — тут же ответили ему.       — Значит, давно за мной наблюдаешь?       — Достаточно…       Повисла недолгая тишина. Том размышлял, когда именно Гарри впервые его увидел и когда заинтересовался… Но спрашивать не стал.       — Не разочаровал? — на автомате уточнил он в тот момент.       — Ни капли — скорее, наоборот.       Оставалось надеяться, что неловко не только Тому.       — Ты всегда такой откровенный?       — Кхм, — Гарри, кажется, задумался. — Думаю, да. Жизнь слишком коротка, чтобы увиливать, мяться и раздумывать. Ты вообще подгон от моего бывшего…       Очередная откровенность.       — Что?       — Нет-нет, мы не спали с одним человеком, — по-своему интерпретировал Гарри его вопрос. — Он увидел тебя в Сорбонне в первых числах июня и сказал мне, что ты полностью в моем вкусе, а я любопытный — решил проверить. И да…       Это немного смущало. Нет — много. К нему никто и никогда не проявлял столько интереса, если дело не касалось совместных проектов в университетах, лекций и помощи с материалом. Здесь же чувствовался «любовный» интерес. Нет, это не говорило, что он даже за ручку ни с кем не держался, но никто еще не был столь настойчив.       Может, до первой встречи или первого секса, как уже было со Стивеном: несколько свиданий, на которых особо и инициативности никакой не было, быстрый перепих и пока-пока — Том тогда решил, что дело в нем.       Ситуация вполне себе могла повториться.       — Я тебя испугал? — немного смущенно спросил Гарри, явно замявшись. — Прости.       — Да нет, — протянул Том. — Гадаю, как ты выглядишь… Немного непривычно, когда собеседник знает о тебе больше, чем ты о нем — даже в такой мелочи.       — Нравится все контролировать?       — Предположим.       Гарри низко рассмеялся, отчего по телу будто бы прошел разряд. Том улыбнулся. Признаться, ему нравилось то, что он слышал: как звучал чужой голос. И он поражался, как реагировал на тембр.       — Можешь произнести что-нибудь на французском?       Гарри несколько томительных секунд молчал.       — Pas de questions, — последовал ответ.       — Quoi? — не понял Том, что Гарри имел в виду.       Ему тоже пришлось говорить по-французски, но на слух он ориентировался еще хуже, чем при чтении.       — Рas de problème. Tu veux que je dise quoi?       Том молчал чуть дольше необходимого, переваривая сказанное и наслаждаясь каждым произнесенным словом, которое Гарри словно перекатывал на языке.       — Ce que tu veux.       Раздалось хмыканье, а следом — низкая проникновенная речь, от которой Том не понимал, куда себя деть:       — Si nous nous étions rencontrés cette nuit je t’aurais plaqué contre le mur afin d’entendre tes gémissements, de caresser ton corps. Ma voix t’excite, n’est ce pas?       Том не мог сказать, что многое понял, но почему-то звучало слишком… неприлично, хотя, возможно, это был всего лишь эффект самого языка: соблазнительный.       — Ты молчишь потому, что ничего не понял? Или потому, что понял все? — спросил Гарри с легкой обеспокоенностью — тут же раздался смешок. Нервный.       — Ты меня раскусил, — усмехнулся Том. — Я мало что понял, но звучало… интересно.       — Может, оно и к лучшему.       — Почему же?       Очередная пауза.       — Скажем, это сподвигнет тебя учить язык, — шутливо ответил Гарри. — И на этом сделаем небольшую паузу. Должна же во мне остаться какая-то загадка, — продолжил веселиться он. — Я позвоню тебе завтра, хорошо?       — Да. До завтра.       — Спи сладко, Том.       Гарри повесил трубку.       И пусть еще не время было ложиться, Том знал, что теперь точно долго не уснет.              

***

      Мысли о соседушке всплывали в голове, но уже чуть реже — не каждую гребаную секунду, — видимо, благодаря новому знакомому, с которым они общались все чаще, хотя больше и посылали друг другу сообщения в ватсап, и лишь изредка созванивались.       Первая проба была слишком… поспешной. Им обоим стоило сделать несколько шагов назад в столь быстром сближении, потому что откровенность на грани связывала похлеще, чем парочка сообщений «С добрым утром».       Сам Том попыток сближения не предпринимал, а Гарри, как ему показалось, решил замедлиться.       Будто приручение какое-то.       Но… это нравилось. Обычно инициатором чего-то — спокойным, даже размеренным и понимающим, что именно он хочет от отношений — был Том. Он же всегда куда-то приглашал тех, кто его интересовал, но на соседушке и Гарри все дало сбой. Ружье выстрелило дважды.       Но Том оставался доволен не только их общением, но и тем, как Гарри себя вел. Тома будоражило то, как тот выдерживает грань: настойчиво проверяет границы, подходя близко-близко, но не переступая. И попыток встретиться больше не предпринималось. Этот вопрос даже не поднимался.       А Том начал об этом думать. И чем больше размышлял, тем больше ему казалось, что страх — никто об этом никогда не узнает! — встречи становится странным в их ситуации: он чуть ли не выглядит аки невинная барышня, которая боится увидеть сосватанного партнера.       Поэтому буквально пару недель спустя, собрав в кулак все мужество, Том набрал номер Гарри. И сам поднял тему встречи, потому что не дело было выглядеть так…       — Я много думал, — голос немного осип. — Хочется узнать, как ты выглядишь. Какой ты… Может, где-нибудь пообедаем?       Он уже просчитывал варианты, куда можно предложить пойти, как Гарри замычал что-то невнятное и ответил:       — Я подумаю.       Серьезно, блядь, — передумал?       — Хорошо, — почти что сквозь зубы согласился Том.       Нужно было как-то сливаться: придумывать отмазку, чтобы не продолжать своеобразную пытку и не калечить самооценку еще больше, а то та могла ведь и не выдержать. Шутка, но все равно.       И вроде бы Том не был склонен к сильной рефлексии, как ему самому казалось, но только если дело не касалось отношений. Там уже начиналось классическое: он мне сказал это, потому что имел в виду то-то? Или просто не подумал?       Может, внешне он ничего и не показывал, но такое заставляло нервничать, а этого Том не любил. Спокойствие во всем…       Возможно, поэтому у него так ни с кем и не сложилось — не было фейерверка чувств, и холодная голова так и осталась ледяной (за исключением раза с соседом).       Однако сейчас разум выходил из окна, задорно махая ручкой и оставляя только эмоции. И сколько раз он себя уговаривал, что не стоит терять голову и погружаться в иллюзии о человеке — при знакомстве они всегда были?.. А в текущей ситуации и подавно: тяжело близко узнать человека по переписке и редким разговорам.       Была и еще одна проблема: при общении в сети нельзя было точно сказать, с какой интонацией человек пишет — приходилось додумывать.       Может, он и флирт надумал, а Гарри ничего такого и не имел в виду?       Том начал подозревать, что все пошлые шуточки, что раньше казались намеком, представляли собой всего лишь манеру общения. Это разозлило. Пришлось экстренно брать себя в руки и как можно равнодушнее произнести первую фигню, которая пришла на ум, — пусть думает, что хочет.       — Оу. Уже двенадцать, а я и не заметил — завтра на занятия…       — Надеюсь, ты не…       В голосе Гарри сквозило беспокойство, но Том прервал его прежде, чем тот успел сказать еще что-то:       — Нет, конечно. Давай созвонимся позже?       — Наберешь меня, как освободишься? — с надеждой, которую тот даже не скрывал, спросил Гарри. — Мне хочется тебя услышать…       — Да-да. Спокойной ночи! — спешно попрощался Том.       Он не успел положить трубку, как до него долетело:       — Bonne nuit.       Звонок закончился, а Том ощущал себя так, будто его окунули в ледяную воду. Даже мурашки появились, и совсем не от последних слов — по крайней мере, ему хотелось так думать.       Том начал метаться по комнате, краем глаза даже отметив, что сосед, которого он почти что перестал замечать, потому что намеренно начал закрывать шторы по вечерам, выбрался на кухню и стал готовить.       Почему-то показалось, что тот расстроен.       Коллективное расстройство.       «Может, и его сегодня послал один из многочисленных любовников, поэтому грустит в одиночестве», — подумал Том и принялся фантазировать дальше о том, что могло случиться.       Возможно, кто-то узнал, что не единственный на празднике жизни у соседушки, или просто понял, что не его человек — да тьма вариантов.       Сам Том не стал ужинать: кусок в горло не лез.       И вроде попытался раньше лечь спать, чтобы не крутить в голове разговор и не обдумывать раз за разом сказанное, ища потаенные значения и логичные объяснения, но, как назло, не смог уснуть — крутился с бока на бок. И так в течение нескольких часов.       Утром ему действительно нужно было на занятия — Том не соврал, поэтому стоило закрыть глаза. Не помогло даже то, что он начал считать овец, но потом бросил это детское, казалось, давно забытое занятие.       Внутренний голос никак не хотел замолкать: повторять мягкий отказ — и каждый раз тот обрастал в сознании новыми подробностями.       Задремав почти под утро, с оглушающим звонком будильника он почувствовал себя так, словно всю ночь вагоны разгружал. Принимал душ, умывался, одевался Том точно в таком же состоянии: нестояния. Как и выползал из дома.       И это же надо было именно в этот день и в эту секунду — словно поджидал его — из подъезда выпорхнуть соседушке. Тот направился прямиком к нему, что, впрочем, было не так уж и далеко: ровно до середины узкой улицы.       Черт.       — Bonjour. Tu voulais me voir donc je suis ici, — сказал соседушка и просиял как начищенная монета.       Том захлопал глазами, чувствуя себя не в своей тарелке: все-таки разговаривать с тем, на кого капаешь слюнями столько недель, он не планировал, даже если обдумывал ранее возможность «пообщаться». Словно провидение его услышало.        Голос у парня был красивый, даже чуть знакомый, а вот что тот сказал — осталось загадкой. Слишком тот быстро говорил, и слишком Том плохо слушал.       — Je ne vous comprends pas, — с трудом проблеял он.       Теперь настало время соседушке теряться, а Том воспользовался ситуацией, сказав по-английски — и пусть думает что хочет:       — Вообще не говорю на французском. До свидания.       Он смерил того равнодушным взглядом с ног до головы, обошел и пошел по улице с высоко поднятой головой и ровной спиной, будто кол проглотил.       И только потом, когда прошел по улице и «проиграл» в голове произошедшее несколько раз, пришла обыкновенная мысль:       «А может, стоило поболтать, раз выпал шанс?»       Но тот уже был упущен, поэтому, как говорится, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть. И вроде бы ему понятно, что бездействие приводит лишь к осознанию собственной никчемности из-за гнетущего ощущения упущенной возможности, а действия — к опыту и новым урокам, какие бы они ни были.       Каким же малолетним идиотом он себя ощущал: будто бы испугался симпатичного парня, словно в глаза таких не видел.       Том остановился на секунду, но сдержал глупый порыв — не оглянулся. Несколько секунд он сомневался, а потом продолжил идти, только через пару мгновений почувствовав металлический привкус во рту, — даже не заметил, как прокусил губу.       Да что с ним вообще такое?!       Он попытался выкинуть из головы необычную, если не сказать странную встречу. Мало того, что он не понял, почему соседушка вообще подошел к нему — может, спалил, что Том постоянно пялится в окно, — так еще и не смог перевести, что ему сказали. Стоило поднажать с языком… И Том осознавал, что быстрым этот процесс не будет, но хотелось как-то его ускорить, что ли. Подтолкнуть.       Был и проще вариант: как только курс закончится, сразу собрать вещички и улететь домой, отправив мнение матери и отца подальше, однако не станет ли это слабостью? Он сдастся на половине пути: вроде бы попытался, чтобы никто ничего не сказал, но стоило столкнуться с трудностями, так свалил, поджав хвост, с удручающим результатом.       Том поморщился.       Ну нет.       За три месяца он, вероятно, и не выучит, но зато подтянет французский.       «Чтобы подтянуть любой язык, на нем нужно общаться, — пропел внутренний голос с каким-то злорадством. — Для этого стоило бы согласиться пообщаться с милым соседом или с Гарри».       В чем-то подсознание было право, но Том… Том знал, что с соседушкой потренировать выйдет только французский поцелуй и такой же секс — уж точно не до разговоров будет.       А с Гарри… вот если бы они встретились — от чего тот отказался, — то Том бы точно предложил попрактиковаться…       Господи, да почему все звучит так пошло?       Он подозревал, что все потому, что мысли такие. Но от них следовало избавляться, ведь фантазии, как уже показала практика, совершенно не соответствовали действительности.       Том попытался вообще забыть свой двойной за сутки проеб. Это стоило назвать неудачным днем или охарактеризовать, как «звезды не сошлись», но все дело ведь было в нем одном.       Один отшил его, а второй… был отшит им, ну просто равновесие во всей его красе.       Однако стоило ему опять вспомнить, как он блеял в реальном разговоре, так поспешил на занятия, чтобы хоть как-то справиться с трудностями, если отверг живое общение.       Все занятия у него получалось не думать ни о Гарри, ни о соседушке. Если о первом он хоть что-то узнал за время общения, то о втором не мог сказать ничего, кроме как: красивый, крутое тело и шикарная сексуальная активность.       А Гарри… Гарри, как и он сам, любил старые фильмы, учился в частной школе и часто в компаниях чувствовал себя чужим, хоть многие и считали его душой этих самых компаний. Об этом они как-то проговорили почти целый день. Еще тот разбирался в вине, судя по разговорам, круто готовил и… любил жизнь. Наслаждался ей. Последнего Тому сильно не хватало.       Том старался ни о чем из этого не вспоминать.       После обеда, стоило закончить учебу и отправиться домой, пришло сообщение от Гарри. Том почувствовал, как улыбка сама расползается по губам: наверняка глупая.              

Гарри

      15:36             Привет. Много думал о том, что ты предложил встретиться       Я не против, но, так как мне показалось, что тебя самого это пугает, появилась идея              

15:45

Какая?

      15:46       Ты знаешь самую красивую точку, откуда открывается вид на город?       

15:46

Эйфелева башня?

             Это показалось логичным. Разве нет? Можно посмотреть на город в ресторанах Madame Brasserrie — если хочется наслаждаться видом на Сену и площадь Трокадеро — или Le Jules Verne. Пусть они и были дорогими, а последний — вообще удостоен звезды Мишлен, но подходили, чтобы любоваться видам города.              15:47       Фу. Пошло. Как насчет того, чтобы я показал тебе кое-что поинтереснее?       

15:47

Это свидание?

      15:48       Можно считать и так. Тебя ждет подарок и незабываемые впечатления        Сразу мелькнула мысль, что после того, что произошло утром, стоило засунуть свои обиды глубоко — а они были, — и все-таки дать Гарри шанс, хоть первый тот и упустил.

15:49

Что мне нужно делать?

             Не то чтобы Том никогда ни с кем не ходил на свидания, но с каждым новым человеком это было по-разному.              15:50       64 Bd Haussmann, 75009       Приходи через полтора часа

15:51

Хорошо

      Нельзя было сказать, что он не нервничал или не обдумывал, как пройдет встреча и какой Гарри в жизни. Он не мог выкинуть эти мысли из головы, ни пока шел до дома, ни пока переодевался, ни пока гуглил, что это за адрес тот ему прислал… Торговый центр? Гарри предлагал вместе закупиться одеждой? Но как шопинг был связан с разговором?       Это, несомненно, стало бы интересным свиданием — такой первой встречи у него точно не было: будто «примерка» роли пары.       Однако реальность оказалась менее воодушевляющей: раскатал губу. У Тома начали закрадываться подозрения, что он опять надумал себе что-то ровно в тот момент, когда Гарри написал, что он может подниматься на последний этаж торгового центра. Что он и сделал.       Оказавшись на небольшой крыше, с которой действительно открывался вид на город, он остановил взгляд на нескольких свободных столиках и направился к одному — как раз с видом на башню.       Оказалось намного уютнее, чем Том мог себе представить — здесь многое было каким-то более ярким, в отличие от Лондона. Возможно, все дело в новизне — другая страна, чужой язык и все незнакомое, — или в сером городе, который он все же любил?       Однозначного ответа не было.       — Добрый день, — прервал его мысли официант на английском и положил перед ним меню. — Вы ведь Том?       Том же моргнул растерянно и кивнул.       Это что еще за поворот?       — Тогда одну минуту.       И взъерошенный парнишка испарился, как туман летним солнечным утром.       — Ну хорошо, — себе под нос буркнул Том, совершенно переставал что-либо понимать.       Ему сейчас выведут Гарри или что? Конечно, это все было более чем сомнительно, но хотелось все же какого-то настоящего свидания. Человеческого. Том же настроился.       Может, Гарри опаздывал?       Том даже немного заерзал на стуле, вцепившись в телефон, — сначала неосознанно, а потом, чтобы не начать нетерпеливо постукивать пальцами по столешнице.       Официант вернулся через пару-тройку минут, и, естественно, никто рядом с ним не шел — розовые фантазии Тома разбились о жестокую реальность. Второй раз за день.       — Вам просили передать, — сообщил парень с улыбкой на половину лица и положил на край стола конверт.       Он убрал рыжий локон, который на глаза сдуло ветром, и добавил:       — Вы бы хотели сделать заказ?       — Чайник черного чая и самый вкусный ваш десерт.       — Я могу предложить…       Но Том не дал ему закончить, с большим нажимом повторив:       — Самый вкусный.       На французском он не сказал ни слова. Стоило бы, наверное, попытаться поговорить, но раз уж на его вполне себе неплохо изъяснялись, грех было не воспользоваться ситуацией.       Он дождался, пока официант кивнет и испарится, и только тогда вскрыл конверт, с удивлением обнаружив внутри фотографии. Множество фотографий его самого. Вот Том недалеко от своего дома в любимой булочной покупает свежий хлеб, чтобы вечером макать его в намазки из овощей, вот рядом с Сорбонной крупным планом — он помнил тот день: Том тогда разговаривал с Ричардом, знакомым из параллельного класса для изучающих язык, — а на следующей он прогуливается по узким улочкам…       Это было немного пугающе и мило одновременно: тот момент, когда готов помереть от кринжа, но не знаешь, чем он обернется — тогда-то и рождается любопытство.       Телефон мигнул пришедшим сообщением.             

Гарри

      16:08       Понравился подарок?              

16:08      

Немного непривычно и нестандартно: такого мне никто не дарил

             16:08       Мне нравится быть первым ;)              Возможно, если бы Том не был в шоке, то покраснел бы, но он только хмыкнул.              

16:08      

И часто ты за мной следишь?

      16:09       Как и ты за мной              Он растерялся. Опять. Вообще-то, такое происходило очень редко, но точно не сегодня.        Том был уверен, что не следил за Гарри. Точно не следил. Единственным человеком, которого можно было бы косвенно назвать объектом его слежки, был соседушка.       И тут его настигло озарение. Вспышка.       Отвечать он не стал, в какой-то прострации дожидаясь заказа. Теперь утренний разговор приобретал совсем иные вайбы, а Том чувствовал себя невероятным идиотом, который даже не может сложить два и два.       Гарри в этой ситуации стоило отдать должное — сам бы он, случись подобное с ним, точно бы не сделал второй шаг, но они и отличались психотипом с соседом… с Гарри.       Когда перед ним поставили чайник с чаем, Том, казалось, еще вечность ждал, пока тот остынет, а потом выпил несколькими глотками. А вот пахнущий нотками корицы тарт, который подошел бы больше прохладному осеннему дню, растягивал.       Думы, еда и атмосфера сложились во что-то цельное, и Тому показалось, что даже стало холоднее. Будто летний ветер, ощутимый на крыше сильнее, начал забираться под тонкую рубашку.       Вот как он мог не догадаться? Как не понял?       Том вздрогнул.       — Счет, пожалуйста.       И расплатившись, забрал с собой конверт с фотографиями.       Может, иногда на все стоило смотреть под другим углом?       Эта мысль не покидала вплоть до дома, куда он плелся с трудом переставляя ноги, словно ставшие тяжелыми.       Впечатления действительно, как и было обещано, оказались незабываемыми.       И что теперь делать?       Все усложнилось в одночасье. Том только-только выкинул из головы соседушку и переключился, как выяснилось, что заинтересовался одним человеком за месяц дважды. ЗдорОво ли это? Или своеобразный знак, что у них могло бы что-то да получиться?       Нет. Ерунда. Нельзя построить отношения на обмане.       «Но он тебе так нравится», — попыталось вставить комментарий подсознание, но Том тут же подумал обо всех тех многочисленных любовниках, которых наблюдал за это время.       Точно не вариант… Не вариант.       Однако он повернул и подошел к чужой двери подъезда: той, что была прямо напротив его собственной.       Наверное, это было лишним…       Том помялся у нее, пытаясь понять, какая кнопка относится к квартире Гарри. Раз уж решился и подошел, то им однозначно стоило поговорить с глазу на глаз, но, как это будет, он и представить себе не мог: одно дело обсуждать что-то через сообщения или даже по телефону, а совсем другое — лицом к лицу.       Его мысленную дилемму, смешанную с желанием развернуться и пойти домой, прервал незнакомец, распахнувший дверь и вышедший на улицу. Решив, что это был знак, Том вошел. Он прошел по холлу, толкнул внутреннюю массивную дверь и замер около лестницы.       Нельзя разворачиваться на половине пути: не в его правилах было сомневаться. Том всегда придерживался мысли, что лучше действовать, а не мяться, хоть не всегда получалось ей следовать. Но не сегодня — он медленно стал подниматься, слыша скрип деревянных ступеней под ногами, пока не остановится на том же этаже, что и у него.       Какая из дверей нужная он раздумывал секунду, а потом отрывисто постучал, давая себе возможность сказать «я же попытался», если никто не откроет.       Но дверь распахнулась через пару минут.       — Оу, — только и произнес Гарри. — Привет.       На английском он говорил чисто, как и тот, кого Том слышал в динамике телефона — он никак не мог смириться, что это один и тот же человек.       Тот запустил в волосы пальцы и взъерошил их, растерянно рассматривая его. Кто ж мог подумать, что что-то может смутить такого балабола, как Гарри.       — Не помешаю?       Не хотелось наткнуться на одного из многочисленных любовников, а потом стоять и мямлить, что ничего важного, в общем-то, и не хотел и прервал просто так.       — Проходи, раз пришел.       Гарри отошел в сторону, позволяя войти. Если часть квартиры Том видел из окна, то незнакомая прихожая встретила классическим для Парижа интерьером — у него самого почти такой же — и светом, который лился через стеклянные витражи дверей.       — Рад, что ты понял, — усмехнулся Гарри — уголок губ дернулся.       Он закрыл за ними дверь и прошлепал на кухню.       А вот это помещение Тому уже было знакомо, как и стол, который парадоксально хотелось вытереть после сеансов встреч, которые он наблюдал постоянно.       — Поэтому ты не хотел встречаться сегодня?       Он надеялся, что тот поймет его «поэтому».       — Меня отшили.       Гарри развел руки, мол, как так.       — Если не представляться, то такое бывает, — едва ли не язвительно парировал Том.       — Так скучно жить.       Гарри с весельем подмигнул ему и остановился, отчего Том чуть не впечатался в него — они оказались слишком близко. Глаза Гарри замерли на его губах, будто обведя контур, прежде чем тот поднял взгляд и прошептал:       — Ничего не мог с собой поделать.       Гарри облизнул нижнюю губу — точно намек.       — И с чем же?       Такая же провокация: реакция на чужие слова.       Гарри молчал, подавшись еще ближе к нему. Губы почти коснулись губ, когда тот выдохнул:       — Не делай вид, что не понимаешь.       От близости сразу бросило в дрожь. Но Том упрямо гнал от себя все мысли и пристально рассматривал каждую черточку на чужом лице, воспользовавшись моментом. Если до этого он смотрел на Гарри через окно и думал, что тот красив, то сейчас мог сказать, что он потрясающий — с небольшим шрамом на лбу, легким естественным загаром на коже, которого сам Том старался избегать, и несколькими родинками, больше похожими на точки, на щеке. Том едва сдержался, чтобы не протянуть руку и не обвести их.       Вот теперь он точно мог сказать, что знает родинки на теле соседушки. Ладно, почти знает… не все.       — Есть хочешь? — спросил Гарри легко, разрушая атмосферу.       Это позволило отвлечься и перевести внимание на то, что творилось вокруг: рассмотреть кухню-гостиную, убедиться, что нет никаких любовников, традиционно разложенных на кухонном острове. Зато на нем лежало мясо, овощи и травы.       — И что сегодня на ужин?       Гарри усмехнулся и подхватил нож, явно возвращаясь к нарезке мяса.       — Бёф бургиньон.       Возможно, Том был немного эгоистичен, но знал, что его точно на приготовление подобного не хватит, поэтому кивнул.       — Помочь?       — А ты умеешь?       — А ты сомневаешься?       — Признаться, — начал Гарри с нескрываемым весельем, — очень. Я же наблюдал за тобой: ты готовишь то, что особо и готовить не нужно.       Том едва сдержался, чтобы не закатить глаза.       — Но это не значит, что я не умею держать нож, — вкрадчиво пояснил он.       — Тоже верно, — Гарри кивнул будто самому себе, дернул за ящик и достал классическую поварскую модель — Samura.       Неплохо. Хотя рассказывал же, что готовка — его страсть.       Гарри передал ему нож рукоятью вперед, мимолетно коснулся руки, когда Том его забрал, и отстранился, словно ничего и не было. А у Тома, несмотря на обыденный жест, дыхание перехватило. Он сглотнул. Гарри, похоже, это увидел, но никак не прокомментировал, а только сверкнул понимающий ухмылкой.       Та тут же была проигнорирована.       Тому вручили и доску, на которую положили несколько морковок, одну большую луковицу и с дюжину маленьких — пашот.       — Ты знаешь историю этого блюда? — спросил Гарри, разделяя мясо на куски, и стоило отрицательно качнуть головой в ответ, как тот продолжил: — Его когда-то готовили крестьяне из не самых лучших кусков мяса — другого не было. Продолжительное тушение позволяло сделать то пригодным для еды, да и добавляли то, что было под рукой — это сейчас меньше пятидесяти евро в ресторанах оно не стоит.       — В вине тушат? — сделал Том вывод, наткнувшись взглядом на закрытую бутылку.       — Ага. Не в себя — в мясо, — хмыкнул Гарри, — если только тебе не хочется расслабиться.       Выжидающий взгляд.       Тому почудилось и это намеком.       — Намекаешь, что хочешь меня? — в лоб спросил он, даже не став ходить вокруг да около.       Было заметно, как Гарри на мгновение растерялся, а потом неопределенно повел плечами.       — Не отказался бы — хожу за тобой столько недель, как на привязи.       — Сталкер.       — Не без этого.       Они оба замолчали — тишину прерывал только звук работы: редкий стук ножа о разделочную доску, когда Том стал нарезать морковь. Указаний по этому поводу он не получил, поэтому делал так, как мог.       — Тоже произвольно, — кинул Гарри, стоило ему зависнуть над луком.       Происходящее было странным. Том шел, чтобы обсудить все, что волновало, а по итогу готовил замысловатый ужин с красавчиком, на котором слегка зациклился. Жизнь — удивительная штука.       — Ты мне интересен — думаю, ты это уже понял в процессе общения, — вдруг вернулся Гарри к прошлой теме. — Я редко кого-то куда-то зову.       Тому показалось, что он замялся. Опять повисла тишина, словно Гарри перебирал слова, но все-таки спросил:       — Скажи честно, я тебе нравлюсь?       Неожиданно. И придется врать, как никогда, потому что Том ненавидел фразу, которая начиналась со слов «честно».       — Не думаю, — с усмешкой произнес он.       Гарри с прищуром на него, и Тому показалось, что еще немного и этим самым ножом разделят на части его.       — Я понял, — чуть недовольно протянул Гарри. Даже слегка раздраженно.       — И что же тебе ясно? — уточнил Том и хмыкнул.       Губы тронула улыбка.       — Понятно, что ты патологический врун…       Он приподнял бровь, мол, поясни, в чем конкретно.       — А как же! Если бы я ничуть тебе не нравился, то тебя бы здесь не было, — продолжил болтать Гарри. — И да, я чертовски хорош, великолепен и вообще — слишком красив, чтобы не вызывать интерес.       И такая невинная улыбка, словно не только что назвал себя чуть ли не самым лучшим в этом городе, что отчасти, конечно, было правдой — для Тома так точно. Интересный собеседник, в его вкусе: залипательный и самомнение до небес.       Понятно, почему Том поплыл два раза.       Но что ответить, он не нашел, поэтому, чтобы сгладить момент, начал раскладывать на пустые тарелки, явно подготовленные Гарри для заготовок, нарезанные овощи. Уткнул в них взгляд.       Мысль сама собой вернулась к сексу, стоит начать рассматривать кухонный остров, который повидал столько любовников, что не счесть — Том сам видел. Именно поэтому на нем бы он не трахался точно. Не хотелось быть очередным.       — Ты очаровательно реагируешь на меня — мне нравится.       — Думаю, мы могли бы подойти друг другу, — хмыкнул Том, вскидывая взгляд. — Откровенность, признаться, подкупает.       Еще был бы Гарри откровенным во всем остальном, а не только в том, как и кого он хочет.       А то это, так или иначе, подталкивало Тома к вопросам, сколько таких, как он, побывало в этой квартире. Но все зависело от того, как подойти к этой проблеме…       — Мы сойдемся, — кивнул Гарри и посмотрел так, будто вопрос этот уже решенный.       — И ты так уверен?       — Не попробуешь — не узнаешь, — он отошел от стола, скидывая посуду в раковину, а потом вернулся к острову и расставил тарелки около варочной поверхности в одному ему ведомом порядке.       — Ну что, готовим? Раз первая часть сегодняшнего свидания оказалась немного чересчур, то предлагаю продолжить чем-то… проще, — задумчиво протянул Гарри и одновременно поставил большую сковороду с толстыми стенками на плиту. — Подойдешь?       Значит, все-таки свидание.       — Посмотрю со стороны.       — Мне казалось, что ты смелее, — в голосе послышался вызов. — А тебя испугала близость?       Том закатил глаза.       — Это немного по-детски, не находишь?       — Все средства хороши, — произнес Гарри притворно сокрушенно. — Давай подходи — не пугайся.       И стоило бы покачать головой и послать того — да и уйти самому, — но интерес был, и скрыть его никак не получалось.       — Часто практикуешь такие свидания?       Гарри напрягся, прищурил свои невозможные глаза и осмотрел так, будто раскладывал сказанное на части. Его губы едва заметно поджались, а между бровей залегла складка.       — Обычно просто трахаюсь, но тебе не стоит беспокоиться, — он показательно похлопал по столешнице, мол, сюда.       Да и правда, что это Том упрямился как осел? Но выпад можно было расценивать по-разному.       Он обошел стол, что разделял их, и встал напротив сковороды — своего рода мастер-класс от шефа, разве нет? Ему стоило расценивать происходящее именно так — нервы будут спокойнее.       — Вдохновляюще, конечно, — язвительно произнес Том.       Но не успел он даже подумать, как отреагирует Гарри, как тот приблизился и прошептал на ухо, почти что прижавшись сзади.       — Расслабься. — И начал раскалять сковороду. — Нас ждет длительное времяпрепровождение, но если выдержим друг друга, то у нас будет шанс.       Теплое дыхание защекотало шею, и Том вздрогнул.       — Планируешь меня здесь запереть?       Он слегка повернулся и кинул взгляд назад.       — Для этого блюда требуется терпение, как и для того, чтобы выдержать меня в жизни, хотя ничего сложного ни в одном, ни в другом случае нет.       Да Том мог назвать себя чемпионом по терпению, судя по тому, сколько заглядывал в чужое окно и фантазировал.       — Думаю, что справлюсь.       Гарри просиял, одновременно плеснув масла на сковороду, прижавшись грудью к его спине. Никакого пространства не осталось, но Том и не стал бы кричать и строить из себя невинность.       — Тогда вперед к новым свершениям. Сейчас запечатываем мясо, — Гарри начал выкладывать то на сковороду и интимным шепотом добавил: — Не знаю, заметил ли ты, но я обсушил его полотенцем.       — Считаешь, что я буду готовить это блюдо еще раз?       — Долгими холодными ночами, когда будешь меня ждать, — Гарри подался так близко, что казалось, еще мгновение и его губы соприкоснутся с кожей.       Его пальцы накрыли руку Тома, которая уже сжала лопатку. Очередная волна дрожи прошла по телу. Какая уже?       Ждать… Как тот глубоко ошибался — он не стал говорить, что в конце августа соберется и вернется в Лондон. Не стал уточнять, что все происходящее — лишь временное явление, которое продлится до начала учебы — да и то, если все же не окажется в компании друзей даже раньше.       Тогда почему бы ему не позволить случиться всему, что душе угодно? Многие люди используют шансы, которые им дают бог, вселенная или мироздание. Том же привык хватать их за хвост, если те выпадают.       — Возможно, я и не вспомню о том, что было, — протянул Том провокационно.       — Поверь, ты запомнишь навсегда.       — Не привык, когда бывшие любовники не стоят под дверью и не умоляют повторить?       — Не привык, — покладисто согласился Гарри. — Потому что знают, что я лучшее, что случалось с ними в жизни.       Он потерся носом о шею Тома.       — Как самонадеянно.       Гарри фыркнул, но переключился на готовку.       — С мясом закончили. Теперь бекон, — прошептал он низко.       Они вдвоем переложили мясо на тарелку, а бекон — на тефлон. Том повернулся корпусом и, едва касаясь губами губ, выдохнул:       — А мне нравится такой процесс обучения. Можно ли воспользоваться всеми возможностями и нечто подобное организовать с французским?       Вовремя вспомнил. Ну а вдруг? Гарри прекрасно говорит на языке — изучение станет незабываемым. А потом, как только лето закончится, разойдутся как в море корабли.       — Bien sûr. Je vais te faire payer par le sexe.       Сказанное было понятно без проблем: кто бы сомневался, что Гарри это предложит?       Том не удержался и закатил глаза.       — Je crois, — сказал он и вернулся к готовке.       А потом даже потерял счет времени, хотя, казалось, чужая близость будет плохо способствовать концентрации. Том выкладывал друг за другом овощи, а потом собирал все в большой форме с крышкой. Стоило ее закрыть, как Гарри отстранился. Наверное, Том должен был выдохнуть, но ощутил разочарование и стойкое желание вернуть все как было.       — А теперь соус, — шепнул Гарри, оказавшись рядом с ним, чуть ли не ерзающим на стуле. — Так и готовить научишься.       — И зачем мне это?       Гарри, кажется, ненадолго растерялся.       — Как зачем? А кто будет готовить мне? — нашелся он почти сразу. — Я люблю вкусно поесть, а что делает отношения хорошими? Взаимная любовь к грязному сексу, вкусной еде, общие впечатления и щепотка взаимопонимания.       С этим Том поспорить не мог.       — Ладно, показывай, — со вздохом согласился он.       И пока Гарри расслабленно готовил соус, что-то мурлыча под нос, Том наблюдал, подмечая, как ловко тот смешивает текстуры — все выходило так… легко. А ему самому даже ровная нарезка давалась с трудом.       Но все это отвлекало: не давало начать обдумывать все намеки на серьезные отношения. Да и какие отношения в их случае? Никаких. Так только прекрасно провести время и потрахаться в удовольствие. Или не совсем: все зависит от того, насколько Гарри хорош.       Нет, это точно не должно быть плохо, потому что Том столько раз видел, насколько тот «неплох»: насколько оставались довольны его любовники.       — Можешь объяснить мне один момент? — Он опять постарался переключиться.       — М?       — Никак не возьму в толк, что такое это ваше meuf или ouf? Откуда берется?       Ну а что? Все равно молчали же.       Гарри поднял глаза от сотейника и расплылся в довольной улыбке.       — А, это верлан. Что-то вроде сленга с игрой слов. Иногда меняются местами первый и последний слог, а иногда пропадают гласные. То есть что мы имеем: разделение слов на слоги, инверсию, иногда усечение нового слова и элизию некоторых звуков, — Гарри на автомате помешал соус. — Изначально использовался, чтобы шифроваться от фриков, а теперь молодежь шифруется от родителей.       — И это нужно выучить?       Том нахмурился, начав постукивать пальцами по столу.       — Да просто нужно знать самые распространенные слова, — Гарри задумался и продолжил, как только добавил специй: — Как пример: J'ai pécho un gars. Или совсем проще: musique становится zikzik.       — Как?.. — переспросил Том, пытаясь перевести фразу.       Он приподнял бровь и, подавшись вперед, уточнил:       — Что такое pécho?       — Это от слова поймать, но в сленге…       Перевод больше не требовался — Том прищурился и пристально посмотрел на того, прекрасно поняв намек.       — Прям уже и закадрил. Уверен?       Гарри помедлил, прежде чем ответить: выключил соус, отставил его — растягивал паузу, гаденыш — и подошел. Наклонившись так, что их лица оказались близко друг к другу, Гарри выдохнул:       — Хочется на это надеяться. Жизнь так коротка, чтобы тратить ее на ерунду вроде мыслей: нравишься ли ты, понравишься ли в будущем, что ты сказал, как другой на это отреагировал — это все такая херня. Нужно просто жить и наслаждаться каждым мгновением, что бы оно и ни принесло, да, Том?        А Том ведь так и думал когда-то. Он не стал рассказывать — заткнул Гарри, впившись в губы поцелуем. Тот тут же расслабился, позволил его языку скользнуть в рот и прижался к Тому всем телом.       Ощущения были странными: будто кинули в воду и заставили барахтаться. Воздуха также не хватало. Пальцы впились в чужую спину, точно оставив следы, но Том не остановился — надавил еще сильнее, вырвав хриплый стон.       Язык Гарри коснулся его, словно в попытке перехватить инициативу — рука Тома поползла вверх, пока не запуталась в вихрах волос и не потянула. Поцелуй разорвался.       Он дразняще коснулся губ и хмыкнул, стоило Гарри протянуть:       — Это же не попытка домашнего насилия?       — Шутник. Дом есть? Насилие… возможно.       Смех, звонкий и мягкий, разнесся вокруг.       — Тогда насилуй качественнее, — шутливо посоветовал Гарри, отсмеявшись.       — Любишь, когда больно?       — В меру — обожаю.       Том сглотнул. Сложно было сделать такой вывод по тому, что он видел в шоу в окне. Еще больше складывалось впечатление, что все это, выверенное и притягивающее взгляд, устраивалось специально. Раздумывал Том недолго, ведь зачем париться о том, что говоришь — слова Гарри, — и уточнил:       — Мне показалось, что ты больше из тех, кому нравится доминировать над партнером, разве нет?       Между бровей того залегла складка — Гарри задумчиво пожевал нижнюю губу.       — Можешь называть меня Хамелеон. Personne ne sait ce qui se passe. Quel bordel, — Гарри явно пошутил, потому что расплылся в улыбке во все тридцать два.       — Какой бордель?       — Беспорядок, — вздохнул он. — Это беспорядок, моя испанская корова.       — Это же не комплимент?       Том прищурился.       — Нет, но я шучу. А если без приколов — хотя куда ж без них, — то с тем, кто мне нравится, я готов быть в любой роли, — Гарри дернул плечом. — Могу сыграть для тебя покладистого милашку, агрессивного, напористого доминанта или пассивное бревно — выбирай.       И вновь губы тронула улыбка.       — Может, просто будешь собой?       — Зануда.       Гарри мазнул губами по скуле Тома.       — Вся наша жизнь — игра, а человек в ней — клубок ролей и коробка игр, в которых он участвует.       — Алиса в стране чудес, — вздохнул Том, оценив выбор произведения: того, когда за детской книжкой скрывается вполне себе взрослый смысл. — Ты действительно сейчас хочешь поговорить на тему ролей, игр, транзакционного анализа и треугольника Карпмана? Мы второй раз поднимаем эту тему.       — Может, позже, — покладисто запротестовал Гарри. — Я просто хотел донести, что лучше не относиться ни к чему серьезно, иначе можно чокнуться от самобичевания по поводу неоправданных ожиданий, — он помедлил, — и напряжения.       — Поэтому предлагаешь игру интереснее?       Это было очевидно.       — Мне доставляет удовольствие, когда меня понимают, beau gosse.       — Я открыл портал в ад, — шутливо пробурчал Том, больше комментируя иностранный язык, чем действия Гарри.       Том положил ладони на бедра того и дернул на себя. Гарри завалился на него с нескрываемым весельем, обвив руками шею Тома и прижавшись плотнее, потом немного поерзал и стал устраиваться сверху на коленях, скользнув бедрами по его паху. Том прерывисто выдохнул.       Не сломать стул. Да… стул.       — Заткнись, — шепнул Гарри и теперь уже сам поцеловал.       Его руки заскользили по рубашке Тома, опустились ниже явно в попытке вытащить ту из пояса брюк и прикоснуться к коже. Это словно сорвало окончательно все тормоза. Том сам забрался руками под футболку, прижался к разгоряченной коже и едва не застонал. Показалось, что он падает в бездну — фигурально выражаясь.       Все происходящее напоминало вспышку, как в фильмах, когда герои только что разговаривали, а потом раз, и уже трахались на полу, у стены или на любой горизонтальной поверхности.       Опьяняюще.       Язык скользил во рту, исследуя: обвел кромку зубов и погладил чужой и проник в глубину. Том будто бы ощутил вибрацию зарождающегося стона, толкнулся внутрь несколько раз, пока Гарри не дернул его за локон.       И тогда окончательно повело. Но видимо, не только Том это чувствовал.       — Я словно что-то курнул, — на грани слышимости произнес Гарри, оторвавшись от губ.       Он расфокусировано посмотрел на Тома.       — Где спальня? — спрашивает Том, пока они смогли оторваться друг от друга.       — La chambre, j’m’en fiche.       Да, на хуй спальню. Хотя…       Он хмыкнул и, опустив ладони на его ягодицы, сжал и сам чуть было не застонал.       — А потом мы оба будем выслушивать от мадам Делакур, которая, похоже, не меньше меня обожает шоу из твоей квартиры, о том, как задорно мы трахались. Нет уж, спасибо.       Еще не хватало, чтобы весь район знал.       — Ах, мадам Делакур, — с пониманием протянул Гарри. — Хорошо.       Он слез с колен, напоследок чмокнув в губы, будто бы не мог прекратить, и подошел к плотным портьерам, начиная задергивать их.       — Мои шоу были для одного человека, — вдруг сказал Гарри, прерывая молчание. — Но сейчас мне назло хочется раздеться и устроить самое развратное действо из всех, что здесь происходило…       Он развернулся и посмотрел на Тома искрящимися глазами.       — …Но понимаю, что ни к чему это не приведет. Тем более в первый раз. Может, подарим любопытной старушке видео с нашим участием на Рождество — пусть наслаждается.       — До Рождества почти полгода.       — И что? — Гарри фыркнул с нескрываемым весельем. — Но ладно, оставим пока все готовиться пару часиков без нас, а ты сможешь насладиться всеми частями моего тела.       А то, что совсем скоро между ними все закончится… Стоп. Гарри всегда такой откровенный?       Это интриговало и пугало.       Гарри отошел от окна и направился к Тому, позволяя ему убедиться, что у него дома все же присутствуют портьеры и тюль, которыми тот не пользуется по назначению. «Если бы пользовался, то ты бы даже не познакомился с ним», — подсказал внутренний голос, который был тут же заткнут очередным прикосновением губ, после которого уже не осталось никаких мыслей. Испарились.       — Здесь?       — Комната, — настойчиво произнес Том.       — И зачем я только шторы закрывал, — притворно сокрушительно пожаловался Гарри, но пожал плечами и переплел их пальцы, фактически потащив за собой в одну из соседних комнат.       Свет включать не стал, но оно и понятно: все и так было видно в лучах вечернего солнца, а только подвел Тома к постели и толкнул.        — Вот я и привел тебя в самую высокую башню.       Гарри нагло усмехнулся, на что Том приподнял бровь и прищурился. Вопросительно.       Это его так сейчас назвали Фионой? Или Рапунцель? Он больше не мог вспомнить ни одну из принцесс в заточении. Не то чтобы его возмущало это сравнение… хотя постойте, возмущало. Минимум, на который он мог бы согласиться, это Мулан.       — Чего надулся?       Удивительно, как быстро Гарри считал изменения в настроении.       — Ты сравнил меня с кем?..       — С ослом из Шрека, которого Дракониха заперла в своей башне для утех.       Том моргнул несколько раз, пока до него дошел смысл сказанного. Гарри сверкнул глазами, а потом даже подвигал бровями для пущего эффекта.       — Даже не знаю, мне оскорбиться или принять это за комплимент?       — Да расслабься — не напрягайся: хорошая из них парочка вышла.       Том закатил глаза, только сейчас понимая, с каким шутом связался, но ведь это было любопытно, потому что для него подобное было немного в новинку. Сам Том всегда был другим. По большей части он только острил в моменты, когда становилось неудобно, и прятался под маской ядовитой змеи, показывая всем видом, что к нему лишний раз приближаться не стоит.       Может, и для Гарри это тоже была своего рода защитная реакция?       — Забей на все, — продолжил Гарри, начав расстегивать на Томе брюки и приспустив их.       Ладонь забралась под белье и сжала наполовину вставший член.       — М-м-м, хороший размер. Тебе придется меня хорошо подготовить, — почти что по слогам выдохнул он. — Я давно не был снизу.       Том едва сдержал рвущийся сиплый выдох, как вдруг Гарри резко остановился: перестал дрочить так, что внутри все сжималось, потянулся к тумбочке и достал из нее смазку и пачку презервативов.       — Надеюсь, они тебе подойдут. — Ладонь вновь вернулась на место, отчего тело прошибло удовольствием.       Том вскинул бедра, теряя самообладание: невозможно было больше ждать… Он же не евнух какой-то, чтобы терпеть так долго, когда член и яйца в чужих руках.       — Прикрой глаза, — посоветовал Гарри.       Пришлось подчиниться.       Горячее дыхание сначала ощутилось где-то в районе живота, и Гарри поцеловал костяшку, а потом… Тома тряхнуло и выгнуло. Он поймал враз пересохшими губами воздух и сипло выдохнул. Казалось, перед глазами взорвалось яркое ночное небо, переполненное звездами, — все вспыхнули разом. Влажно. Тесно. Почти так же, как могло бы быть, войди он в Гарри.       Он сильнее сжал губы на члене и почти что насадился горлом.       Слова застревали в горле — оставалось только вскидывать бедра в попытке продлить удовольствие и усилить его.       Язык идеально скользил по плоти, доводя до исступления, а пальцы в какой-то момент до боли сжали бедра — зафиксировали. Гарри выпустил член изо рта с хлюпающим звуком.       Том распахнул глаза, чтобы увидеть умопомрачительную картину того, как язык расслабленно облизывает головку.       Черт.       — Думаю, — он прочистил горло, — стоит поменяться, пока я не кончил.       — Или я трахну тебя…       — Меняемся.       Том собрал мысли в кучу — а то совсем поплыл. Гарри оказался хорош.       — Я уже говорил, что ты зануда? — хрипло спросил он и подмигнул. — Ладно, делай со мной, что хочешь.       Он откатился в сторону и развалился, посматривая сквозь полуприкрытые глаза так, что невозможно было не залипнуть на взгляде.       Что бы ни случилось дальше — даже если это не зайдет дальше одного раза, — он еще долго будет вспоминать его… и долго видеть перед собой, когда дрочит. Картинка будто отпечаталась на сетчатке.       — Передумал?       — Любуюсь, — буркнул Том. — А то когда еще увидишь подобное.       Гарри рассмеялся.       — Хоть завтра. У нас с тобой не слишком быстрое развитие отношений.       И подмигнул.       Не быстрое? Это еще как посмотреть.       — Ну а что? — будто прочитал Гарри его мысли. — Герми прислала твои фотки еще в начале июня. Я дрочил на них — сколько? — считай, пару месяцев. Даже думал тебе еду заказать из ресторана, а то как-то неудобно.       Вот тут уже прыснул Том: у него всегда было чересчур живое воображение.       — Значит, я понравился тебе намного раньше, чем ты решил подкатить?..       Гарри выдохнул и быстро облизал губы.       — Я присматривался. Назовем это собеседованием.       — И на какую должность я претендую?       Том стал снимать с него, слишком уж одетого, шмотки — звук пряжки ремня показался оглушающим.       — О, это необычная вакансия: здесь ищут того, с кем будет комфортно, кого будут обожать и с кем — много трахаться.       Балабол.       Том хмыкнул и стянул с бедер джинсы. Почему Гарри дома в них?       — Не успел переодеться.       — Вон из моей головы…       — Да у тебя все написано на лице, — Гарри приподнялся на руках и, подавшись, накрыл его губы.       Баррикады, от которых и так ничего не осталось, рухнули под напором — губы приоткрылись сами собой. И вновь чертов фейерверк, который невозможно было остановить.       Том обвил пальцы вокруг чужого члена, нырнув ладонью под хлопковую ткань, большим пальцем погладил влажную головку и обхватил вокруг.       Гарри откинулся назад и прикрыл глаза, вновь бегло облизав губы, а Том смотрел и смотрел: будто пожирал взглядом. Не мог оторваться. Его имя словно застыло на приоткрытых губах Гарри — в мольбе.       Растяжка казалась вечностью. Пальцы погружались один за другим, стоило только тому привыкнуть к растяжению.       Да уж. Гарри точно давно не был снизу, а Том так никогда… Он вообще попытался вспомнить, когда оказывался с кем-то в постели: прошлый опыт, кажется, вылетел из головы напрочь. Видимо, в прошлой жизни. Его опыт точно был значительно меньше, чем у Гарри, который менял любовников как модник перчатки в холодную зиму, а его, если исключить ежедневную дрочку, можно было по пальцам пересчитать. Зато было желание доставить удовольствие.       — Давай же, — умоляюще направил Гарри.       Том же упрямо покачал головой, мол, рано — уж с подготовкой Том мог разобраться без контроля и помощи со стороны. Он двинул пальцами, и Гарри ломко выгнулся, насадившись сильнее — до самых костяшек, — и замычал. Ресницы дрогнули. Том сглотнул, не в силах оторвать взгляд от лица: от длинных ресниц, слегка наморщенного лба и прикушенной губы, в которую Гарри сильнее впился зубами — болезненнее.       Очередной палец погрузился в будто пульсирующий анус. Вновь резкое движение, и Гарри застонал так, что по телу прошел разряд тока. Кажется, тысячный. Том перестал считать.       Проникновение порывистое, даже торопливое — казалось, что он не сможет сдержаться; не сейчас, когда было так охуительно узко и горячо. Но он и сам словно горел: дыхание стало обжигающе сухим, а щеки жгло, как и тело, — или это было всего лишь игрой разума?       Том замер и бегло коснулся поцелуем уголка губ Гарри, тут же перешел на щеки, пока не замер у виска, прихватив мягко кожу. Гарри стиснул до боли его бока коленями и чуть ударил пятками по пояснице.       Толчок. Следующий…       — Жестче, — шипяще потребовал Гарри.       Том подчинился: ритм стал быстрее. Яйца ударялись об промежность со звуком шлепков. Он просунул руку между их телами и обхватил член Гарри, погладив явно покрасневшую головку. Обвел ее по кругу.       Кровь стучала в ушах — Том зажмурился, словно это могло помочь: звук, наоборот, стал громче. Как и ощущения — сильнее. Он будто сфокусировался на каждом, двигаясь в одном ритме. Утопая в нем.       Гарри рвано толкался в его руку. Ощущение было, что тот разрывается: либо увеличить давление на члене, либо опуститься до самых яиц, но сделать все, чтобы почувствовать полнее.       Волны оргазма накрыли, как цунами, сначала Тома, а затем заставили Гарри выгнуться, изливаясь толчками.       Почти одновременно.       Том упал рядом на постель, прикрывая глаза буквально на секунду, и попытался отдышаться. Сил хватило только стянуть презерватив и завязать узлом. Куда дальше его дел — как-то не запомнил.       Ему показалось, что матрас немного отпружинил — видимо, Гарри поднялся, — но не мог сказать с полной уверенностью: не до конца уже понимал, где заканчивается реальность и начинается сон.       Потрясающе…              

***

      Пробуждение подарило ощущение посторгазменной неги, прекрасное настроение и стойкое желание поесть. Том кинул взгляд на наручные часы, обнаружив, что почти утро. Понимание стало подобно ушату воды на голову. Внутри зашевелились сомнения, и даже тепло чужого тела рядом никак не способствовало спокойствию.       Нужно было сматываться самому, пока не выставили за порог как других. Почему-то словам Поттера — даже после случившегося — не слишком верилось — представлялось, что все те, кто был здесь до него, были выставлены вон, стоило наступить утру. Гарри вполне себе мог трындеть, чтобы потрахаться: все люди лукавят, когда хотят получить свое.       Он как можно тише поднялся, поморщился, когда стопы коснулись прохладного паркета, и едва не начал чертыхаться, когда стал собирать часть своих вещей, которые он даже не помнил, как снимал. Или это сделал Гарри? Неважно.       Домой-домой. Потом разберется со всем тем, что наворотил.       Одевался он впопыхах, почти что в темноте натягивая на себя вещи и надеясь, что пока будет идти домой, не будет выглядеть так, словно украл их у прохожего и сразу натянул, как пришлось.       Гарри завозился, а Том замер, наблюдая.       Нет, не проснулся.       Он вышел из комнаты, даже не став прикрывать за собой дверь — вдруг скрипнет, и замер напротив кухни. Захотелось попробовать то, что они приготовили — очередная глупость, пришедшая на ум.       Нужно было хотя бы выключить: если они оба уснули, то от блюда ничего не осталось. Но вроде не пахло паленым, только едва уловимо — мясом и овощами.       Том не удержался и все-таки вошел на кухню, только чтобы убедиться, что все выключено. Да-да.       Таким оно и было — Гарри оказался намного более ответственным при всем своем вроде бы пофигизме.       Только он хотел повернуться, как раздался голос:       — И куда это мы собрались?       Темная фигура стояла, прислонившись к косяку двери, — Том с трудом узнал Гарри, а то так и до сердечного приступа было недалеко.       А нечего сбегать в ночи…       — Часы пробили полночь — скоро карета превратится в тыкву.       Гарри недовольно цокнул. Вспыхнул свет, ударив в глаза, и Том увидел того, одетого в одни боксеры и… очень недовольного.       — Да что ты говоришь. — Его глаза демонстративно уперлись в часы на духовке. — Четыре десять утра, bordel de merde! Полночь давно осталась позади, поэтому еще раз спрашиваю: куда-то торопишься?       — Домой, — с напускным равнодушием ответил Том.       — И даже ничего не скажешь?       — А что тут скажешь?       — Ну, хотя бы: спасибо за потрясный секс, когда повторим в следующий раз? — предложил свой вариант Гарри сквозь зубы.       — Зачем? Думаю, ты бы хотел, чтобы я побыстрее смылся, как остальные твои одноразовые любовники.       — Ты загоняющийся идиот, Том, — припечатал Гарри с еще большим раздражением. — Я тебе отношения предложил, а ты уже шмотки собрал и сваливать собрался — кто из нас еще предпочитает одноразовый секс и выбирает легкий путь?       Том даже моргнул, почувствовав, как перехватывает дыхание от возмущения.       Это он сделал такой вывод о нем?       Том уже мысленно подбирал не слишком лестное сравнение, когда Гарри оказался близко-близко и поймал его губы. Толкнулся языком, а Том… Том позволил. И сам ответил.       Сколько длилось это сумасшествие — непонятно, но ему казалось, что он окончательно потерял разум… ну или оставил в чьей-то постели — как посмотреть.       — И как это все можно расценивать?       Точно ли ему тем самым предлагали отношения?       — Как просьбу остаться, — Гарри немного замялся. — Хотя бы до утра. А потом вечером можем пойти в один из старейших ресторанов Парижа. Или покататься по Сене. Ты катался по Сене?       Том отрицательно качнул головой.       — В смысле, не катался, — пояснил он.       — Я понял, — Гарри мягко улыбнулся. — Так что? А пока, раз уж мы проснулись, то можем устроить ранний завтрак и попробовать, что у нас вышло? Пока ты спал, я приготовил припущенный горошек и картофельное пюре по рецепту Робюшона.       — Молчи. Ты заставляешь меня чувствовать себя неполноценным в кулинарии…       Том прихватил его нижнюю губу, потянул и прикусил, а потом прижался лбом ко лбу — хорошо, что они были одного роста. И все для того, чтобы скрыть радостно-тупую улыбку.       — Ты чего так странно смотришь? Не хочешь пюре? Тогда могу предложить макать багет в соус и есть так.       Было заметно, как тот нервничает: словно первый раз кого-то кормит на этой кухне, а может, так оно и было.       — Все, что предложишь…       Том коротко, даже смазанно поцеловал — еще раз.       Захотелось познакомить его со всеми друзьями, возможно, провести у Блейза последнюю неделю лета вместе… Мечты-мечты. Но до этого было еще далеко: Тома ждало продолжение курса в Сорбонне и множество свиданий с очаровательным соседом. С Гарри. Жизнь в мгновение ока перевернулась с ног на голову, но Том и не был против. Будь что будет.