Вне времени

Конец мая 1975 года

В кабинет профессора Макгонагалл, тихо постучав, вошла Сивилла Трелони. Профессор, удостоив ее быстрым взглядом, кивнула на парту, стоящую перед ней, заполненную свитками. — Сивилла, на сегодня твоя задача разделить свитки по темам эссе, — прикрыв глаза, она со вздохом пробормотала: — Первые курсы совершенно не приучены к порядку. Уже третий вечер Сивилла приходила сюда на отработку. Так получилось, что именно во время занятия у Макгонагалл эти выскочки решили ее донимать. Почему они не верят, что она действительно видит будущее? Сивилла сделала им предсказание, да, возможно, местами жестокое, но кто знал, что в это время за ней стояла профессор. Макгонагалл не понравилось, что Сивилла занимается не трансфигурацией, и влепила ей неделю отработок. Теперь каждый вечер когтевранка вынуждена приходить сюда и разбирать эти свитки или, чего хуже, переписывать бумажки. Время тянулось слишком медленно, солнце все никак не хотело отпускать день, и Сивилла была вынуждена сидеть тут. В какой-то момент ее глаза стали слипаться. Макгонагалл подняла усталый взгляд от очередного эссе и замерла от шока. Трелони стояла посредине комнаты, в лучах заката ее кожа казалась кроваво-красной, глаза закатились, обнажая белок. Потом она заговорила, но то был не ее, а чужой, потусторонний голос, который звучал повсюду, словно доносился из стен:

Она одна пришла сквозь время,

И тьма сгустилась вкруг нее.

Теперь она несет то бремя

Со страхом под руку, вдвоем.

Наследник на пути незримом,

Свое он ищет назначенье.

Коварный змей и искуситель

Откроет таину спасенья.

***

Этой ночью не спала не только Гермиона. Два уставших человека уже в который раз склонились над Омутом памяти, вновь и вновь просматривая воспоминания профессора Макгонагалл, но они так и не стали ближе к разгадке пророчества. Директор пока не рассказывал другим учителям, так как стоило сначала понять, насколько серьезное это пророчество: решает ли оно судьбу человечества или это просто выходка Сивиллы? Профессор Макгонагалл относилась к пророчеству с большим предубеждением, однако Дамблдор понимал, насколько опасны путешествия во времени, и если в пророчестве что-то и говорилось про Гермиону, они обязаны понять, в каком ключе. — Надеюсь, вы не станете вновь отрицать, что это настоящее пророчество, Минерва. Все сходится, — прервал тишину Дамблдор, отходя от Омута памяти. Его глаза были очень уставшими, но он не оставлял попыток решить эту загадку. — Хорошо, допустим, Альбус, Сивилла изрекла настоящее пророчество, и Гермиона начала его исполнение, но почему вы решили, что именно оно поможет нам с победой? Спасение может быть любым. Хоть даже от моих отработок, — парировала Макгонагалл, отходя к окну. Весь замок умиротворенно спал, своим спокойствием вызывая у профессора легкую улыбку. Иногда ученики не хотят разрушить Хогвартс, удивительно. В окнах такой знакомой и родной башни Гриффиндора горят огни. Отбой уже был, а они не спят. Все, как обычно. Поколения сменяют друг друга, но ее факультет, кажется, не меняется: устроить посиделки до ночи или устроить дуэль со Слизерином — так было двадцать лет и будет так же через тридцать. — Да, они, на самом деле, все очень хорошие. Мне даже трудно представить вечер без того, чтобы мне привели кого-нибудь за очередной проступок, — сказал Дамблдор, ухватив мысль Минервы. Он подошел к ней и встал за плечом. — Ох, директор, порой это дорого стоит: просто видеть их всех. Я понимаю, что скоро они выпустятся и попадут в самое пекло войны. Порой я думаю об этом и так не хочу, чтобы они покидали стены замка, пусть даже разрушат его до основания. — Что ж, Минерва, таков их путь, и мы не станем их удерживать тут, зато можем дать им силы и знания, чтобы они могли победить в этой войне. А насчет пророчества… это мое предположение, в котором я твердо уверен. В трудные времена часто приходит помощь, откуда не ждешь, поэтому нам надо понять, что за змей поможет нам. К тому же к таким серьезным пророчествам в наших обстоятельствах надо относиться с серьезностью. Во время войны именно предсказания определяют ход истории, как бы нам ни хотелось это изменить, — мрачно сказал Дамблдор, усаживаясь в свое кресло и открывая записную книгу. — Возможно, это связано с кем-то из Слизерина, ведь от них мы и не ждем помощи, — задумчиво произнесла Макгонагалл. — Вполне вероятно, к тому же, я думаю, пророчество не про одного человека. У нас есть Гермиона из другого времени и какое-то ее бремя, есть наследник и змей, — сказал Дамблдор, подпирая рукой голову и делая мысленно пометку: наследник со Слизерина. Древний род. — У вас есть идеи, директор? — спросила профессор Макгонагалл, но получила в ответ лишь молчание. — Мы устраиваем эти заседания лишь вдвоем, потому что вы не можете полностью довериться другим учителям так, как мне, так что я жду от вас полной честности и искренности, — сказала Минерва, садясь в кресло напротив директора. В ответ вновь тишина. — Ищете людей для сопротивления? — спросила Макгонагалл, хотя знала: надежных лиц сейчас не хватает, и, как бы ей этого не хотелось, скоро в противостояние вступят ее ученики, верные и преданные Ордену. Директор давно ищет разные методы противостояния Волдеморту, но все они разбиваются о количество приспешников. Идеология Тома очень привлекает древние семьи, и они ничего не могут с этим сделать. Слизнорт, декан факультета, где учится больше всего чистокровных, пытался влиять на своих учеников, проявляя лояльность к Дамблдору, но все портили заседания его Клуба, где присутствовали лишь значимые лица и активно распространялись идеи превосходства. — Не совсем, Минерва, ты же знаешь, как у нас все плохо с учителями по защите от темных искусств. Сейчас это особенно важно, а профессор Вейн сказал, что задержится максимум до зимы, поэтому я уже ищу подходящую кандидатуру, — директор тяжело выдохнул и вычеркнул одно имя из списка. Макгонагалл поняла, это был недавно убитый аврор. Их Орден вновь редеет. С каждым месяцем находить все новых людей, готовых сражаться за свободу от идей Реддла, становилось все труднее. В сопротивление уже вступали маглы из семей полукровок, ведя войну в тылу. Но самым тяжелым испытанием для всего преподавательского состава Хогвартса стала необходимость каждый год искать новых профессоров ЗОТИ. Никто не задерживался на этой должности дольше года. — У меня есть адреса школьных знакомых, на каникулах я навещу их и предложу должность, директор, — сказала Макгонагалл и встала, готовясь уйти. — Хорошо, спасибо, Минерва, твой вклад в наше дело неоценим. Профессор Макгонагалл улыбнулась, это не доставляло ей труда, наоборот, она видела цель жизни в противостоянии злу и защите Хогвартса. Трудно представить, но она училась с Томом Реддлом. Минерва почти не помнила его. Когда она поступила на первый курс, он уже был на последнем. Она знала, что слизеринец был в Клубе Слизней, пользовался уважением у многих учителей, как бы им стыдно ни было признавать это сейчас, хорошо учился и уже тогда собирал приспешников, правда все эти впечатления были смутными, размытыми и давно забытыми, и лишь сейчас их приходилось доставать наружу. Но самое жуткое и страшное воспоминание о нем накрепко засело в памяти. Зима. Сугробы лежат по колено, а первокурсники Гриффиндора и Пуффендуя идут в сторону теплиц, излучающих теплый свет. Первое занятие, утро, но на улице все еще темно из-за надвигающейся метели. Тот год стал самым тяжелым для дворника Хогвартса. Внезапно, Луиза, что шла первее всех, резко вскрикнула, отпрыгнув в сторону, стоящий за ней Майк ошеломленно сделал шаг назад. По всей толпе детей проходит дрожь, и они начинают перешептываться, не в силах сдвинуться. Минерва стояла последняя и совсем не видела, что там произошло. Позже она корила себя за такое любопытство, ведь сцена, увиденная ею, часто снилась в кошмарах. Кровь окропила белоснежный снег, как ягоды граната, а прямо перед Луизой лежало сердце животного. Может, то было игрой воображения, но Минерве показалось, что оно билось. Из замка за учениками бежал профессор гербологии, милый старичок лет семидесяти. Все это занятие он отпаивал настоями бедных первокурсников. Как же они узнали, что это был Реддл? Он не скрывал. Зашел во время урока в теплицу и извинился за устроенный беспорядок. По руке медленно стекала капля крови. Именно тогда в его улыбке Минерва увидела безумие.