Вне времени

Гермиона уверенно шагала по светлым коридорам. За окнами, несмотря на то что стояла середина сентября, светило яркое, почти летнее солнце. До заката оставалось еще пару часов, и их она хотела провести с пользой, ведь с недавних пор свободного времени ей совершенно не хватало: здесь дописать эссе, тут проверить задания Гарри и Рона, помочь Джинни и другим ученикам с младших курсов. К вечеру, когда Гермиона с трудом добиралась до своей кровати, голова просто взрывалась, но девушка упорно продолжала все это делать. Она не могла ни отказать друзьям, ни отвернуться от сокурсников, ни проигнорировать младших. Такой уж был у нее характер: помочь всем нуждающимся. Она — гриффиндорка, синдром спасателя у нее в крови. На этот вечер у девушки запланировано много дел, одно из которых — заглянуть в библиотеку, чтобы подготовиться к завтрашнему уроку по ненавистному зельеварению. Сам предмет, конечно, неплохой, наоборот, интересный и даже полезный, а вот про его преподавателя думать не хотелось. Но причина, по которой Гермиона не могла провести столь ценное время за книгами, была очень даже интригующей. Сегодня за ужином декан факультета Гриффиндор, профессор Макгонагалл, подошла к ней и попросила заглянуть перед отбоем. В голове сразу пронесся вихрь мыслей. Ничего сверхординарного она не делала. Они вообще в этом году ведут себя очень порядочно. Да, возможно, пока. Значит, дело не связано с плохим поведением или, чего хуже, наказанием. За последние пару лет она ни разу не была на отработках, и вообще за ней закрепилась слава блестящей ученицы, которая всегда соблюдает правила, выполняет задания и слушает преподавателей. Конечно, эти люди не знали всех их приключений, но это даже к лучшему. Однако, вопреки желанию Гермионы, ее часто посещает мысль о Турнире Трех Волшебников. Что это такое? Кажется, ничем хорошим это дело обернуться не может. Чутье подсказывало: эта история точно будет связана с ними, с их «Золотым трио». Иначе просто быть не может. Они правда старались держаться подальше от всех приключений, но те словно сами их находили. Девушка ускорила шаг, приближаясь к кабинету декана. Нервная дрожь пробила Гермиону, отчего она очень удивилась: никогда не боялась профессора Макгонагалл, так что же случилось сейчас? Профессор обладала большим терпением и никогда не срывалась на учеников, гриффиндорцы боялись ее только на первом курсе, потом она всегда становилась для них Наставником. Другие факультеты тоже уважали профессора, они не допускали ни шуток, ни оскорблений в ее сторону. Гермиона часто восхищалась ею, женщиной, что своим характером и отношением к ученикам и другим профессорам получила уважение всей школы. Девушка постучала в дверь и, дождавшись разрешения, вошла. Кабинет профессора был, как всегда идеален. Вдоль стен тянулись шкафы с книгами и различными свитками. Иногда Гермиона удивлялась тому, как Макгонагалл совмещает и должность преподавателя, и заместителя директора, и декана Гриффиндора. Она определенно восхищается этой женщиной. По углам комнаты и в нижних секциях шкафов хранились различные предметы для трансфигурации, начиная с чайных ложек и заканчивая желтыми канарейками, проживающими возле окна, которые, когда она вошла в кабинет, приветливо защебетали. — Вы просили подойти, профессор Макгонагалл, — Гермиона села на стул, расположенный напротив декана. За эти несколько лет она стала для всех гриффиндорцев настоящим Наставником, который поддержит в трудную минуту, поможет найти решение, казалось бы, нерешаемой проблемы, а в нужные моменты подтолкнет к действию. Никогда до этого в жизни Гермионы не было такого человека. Наставника с большой буквы. Иногда казалось, женщина понимает своих учеников без слов. Кто-то обидел маглорожденного студента с Гриффиндора? На следующем уроке Трансфигурации у обидчиков проверка домашнего задания в виде теста. У их декана была слава самого справедливого педагога, который даже к своим ученикам проявляет строгость, но Гермиона знала, чувствовала всю любовь Макгонагалл к своему факультету, для которой были необязательны слова, ведь в конечном итоге все решают действия. Это тоже были слова их декана. — Да, Гермиона. Возьми печенье, — женщина протянула девушке вазу с имбирным печеньем, пока за ее спиной чайник стал сам заваривать напиток. Женщина одарила Гермиону добрым взглядом и как-то загадочно улыбнулась. — Я вижу, что в последнее время тебе достаточно сложно справиться со всеми заданиями, хоть ты и отказалась от некоторых предметов… — Нет, что вы, профессор, у меня все под контролем, — Гермиона изумленно моргнула, испугавшись, что декан предложит отказаться от еще нескольких предметов, настойчиво попросит поберечь себя и снизить нагрузку, а гриффиндорка вновь не сможет отказать. Слова декана всегда имели огромное значение в ее жизни. Именно она пришла одним августовским утром в дом Грейнджер, чтобы сообщить родителям, обычным маглам, что их дочь — волшебница и что эту маленькую одиннадцатилетнюю девочку со спутанными волосами ждет блестящее будущее в Хогвартсе. Профессор стала для нее проводником в этот волшебный, замечательный мир, жизнь без которого Гермиона теперь не представляет. — Я верю в это, мисс Грейнджер. Но у меня есть то, что будет вам полезным. Немного в ином ключе, который вы знаете, но полезным. Гермиона, твой вклад в знания гриффиндорцев неоценим. Я вижу, как ты засиживаешься допоздна в библиотеке, разбирая вместе с первокурсником сложное зелье, или в двадцатый раз повторяешь движение палочки, чтобы Долгопупс понял, что он делает не так и как правильно надо взмахнуть. Я это невероятно ценю, таких учеников во все времена было мало, по пальцам сосчитать можно, — профессор вновь улыбнулась той самой свойственной только ей улыбкой. Чайник принялся разливать дымящий напиток по кружкам, а девушка все еще не понимала, зачем же профессор пригласила ее. Только чтобы похвалить? Гермиона взяла кружку и сделала глоток чая, остывшего до комфортной температуры, а Макгонагалл продолжила говорить: — Я понимаю, на какие риски мы идем, но все же вам это надо. Считайте, это моя благодарность, — и профессор достала из кармана что-то золотистое на длинной цепочке, глаза Гермионы округлились от осознания. — Неужели это… Не может быть, профессор… Они еще остались? Но они ведь под строгим учетом! — на руке Макгонагалл лежал, отбрасывая блики на стены, небольшой Маховик Времени, совсем как тот, что был у нее в том году. Она думала, что его вернули в Министерство после ее третьего курса, когда она поняла, что не справляется с такой нагрузкой. Сейчас она вновь испытывает трудности, и декан предлагает ей решение. — Я даже не знаю… Тот год показал мне, что не стоит много взваливать на себя… Третий курс выдался для девушки очень тяжелым: начиная с постоянных ссор с Роном, мучительным присутствием дементоров, напряжением, исходящим от всех учеников, которые и ждали поимки Сириуса Блэка, и безумно его боялись, заканчивая последним путешествием и ощущением, словно прошел не год, а целых два. Вечером, перед их отъездом, Гермиона вернула Маховик, думая, что прощается с ним навсегда. Да, в какой-то мере она привязалась к этому предмету. Он был с ней все время, приятная тяжесть ощущалась в самые трудные минуты спасательным кругом. На какой-то год в ее руках было все время. — Да, ты молодец, что усвоила это, однако ты все так же усердно учишься. Порой необходимо находить время для себя. И отдыха, — профессор посмотрела на заходящее солнце и протянула Маховик Гермионе. Соблазн был велик, Маховик, словно узнав предыдущую хозяйку, отбросил особенно яркий блик на ее лицо, и девушка поддалась. Знакомый металл приятно холодил кожу. Невольная улыбка промелькнула на лице Гермионы. Теперь она столько всего успеет! — Используй его разумно. Последнее напутствие не смутило Гермиону, она помнит базовые правила путешествий во времени, но все же в голову забрались подозрительные мысли. Разумно… Случаем, не помочь ли Чемпиону от Хогвартса? Несомненно, профессор любит не только свой факультет, но и школу и желает для нее все самое лучшее, но насколько это честно? С другой стороны, Гермиона и сама с радостью поможет, только если это не ученик Слизерина. С этим она ничего поделать не могла, соперничество и осуждение живут слишком глубоко в ней. Она никогда не поможет ученику со Слизерина. Интерес подстегивал Гермиону. Как давно она не держала его в руках! Разум, рациональная часть Гермионы, говорила, что, может, стоит вернуть его, она же в том году осознала, как это тяжело. Зачем вновь пробовать? Казалось, с того момента прошло несколько лет. Мальчикам она сказала, что сразу же вернула Маховик, что устала от такой жизни, но внутри плескался азарт. Воспоминания оживали в сознании Гермионы: и укромные места, которых премного в замке, и та волшебная возможность быть в двух местах, и то тянущее чувство полета. Почти забытые движения рук всплыли в памяти Гермионы, и глупая мысль пробежала в ее голове: «Если я вернусь совсем на чуть-чуть, ничего же не случится». Профессор сказала, что надо отдыхать. Значит, то время, что они разговаривали, она может посвятить отдыху, а потом сразу побежать делать зельеварение. Или, наоборот, сделать сейчас задание, а вечером с ребятами отдохнуть, помочь Джинни с картами звездного неба, наблюдая за игрой Гарри и Рона в волшебные шахматы. Как хорошо, когда мальчики не ссорятся ни друг с другом, ни с ней. Но сам выбор очевиден. Она помнит правила. Надо сохранять тайну, использовать лишь при необходимости. Но разве сейчас не необходимость? Девушка зашла в знакомое углубление на лестнице, скрытое ото всех глаз. Это место было ее любимым, но Гермиона поняла всю его прелесть, лишь отдав Маховик. В конце прошлого учебного года гриффиндорка пришла сюда и просидела почти весь вечер, тогда же она обнаружила странную надпись, которая затерлась от времени, и буквы практически невозможно было различить, все, что разобрала Гермиона, представляли собою лишь пару несвязанных символов: «Сл… Ге». Конечно, ей было приятно думать, что «Ге» обозначает Гермиона, но понимала, насколько это глупая мысль. Она никак не могла оставить здесь эту надпись. Еще одной странностью, что она заметила здесь, была небольшая выемка на полу, оставшаяся словно от каких-то розыгрышей близнецов, где обязательно что-то взрывается. Но одним из главных плюсов стало то, что отсюда легче всего добраться до любой части замка, а бонусом шло то, что никакой случайный ученик не станет зрителем ее путешествия, а тем более отсюда открывается прекрасный вид на Запретный лес, что больше всего удивило девушку. Непонятно, конечно, кто придумал здесь сделать окно, но это лишь одна из Загадок Хогвартса, и, наверное, самая маленькая. Подумаешь, потаенный уголок с прекрасным видом. Гермиона еще раз выглянула в окно, как тогда, в первое путешествие, которое сопровождал Дамблдор. Он рассказал все правила пользования и напомнил о предосторожностях. Тогда они пробыли в прошлом лишь десять минут, но она запомнила это на всю жизнь. Маховик весело блеснул на солнце, словно поддразнивая Гермиону. Пальцы мгновенно вспомнили те самые движения и привычным действием раскрутили Маховик. По телу прокатилась волна предвкушения. Она была готова почувствовать знакомое легкое тянущее ощущение, словно удочка легонько потянула ее за собой. Но что-то было точно не так. Маховик с каждой секундой, даже когда Гермиона отпустила его, раскручивался все быстрее и быстрее, от него во все стороны летели разноцветные искры, что вводило девушку в панику, потом стекло из маленьких песочных часов, находящихся внутри, лопнуло, и из него посыпался песок. Гермиона в панике не могла двигаться, казалось, вся жизнь мелькнула перед глазами, а в ушах зазвучало наставление профессора Макгонагалл, которое она дала перед первым путешествием: «Гермиона, ты умная девочка, и я уверена, будешь использовать Маховик только для действительно важных вещей. Помни, время — вещь очень могущественная и опасная, с ним нельзя играть, как вздумается. Перед путешествием надо десять раз подумать, проанализировать и одиннадцать раз опровергнуть идею, и только тогда все-таки сделать это. При крайней необходимости». О нет. Она подвела их доверие. Всех тех, кто был уверен в ней и ее ответственности. Черт, что же делать? Если ее расплющит, то не надо будет и оправдываться перед учителями. В крайнем случае, когда-нибудь он остановится, а потом, она надеется, и вернет обратно. Гермиона потерянно посмотрела на артефакт в руках и попыталась схватить высыпающийся песок, но все было тщетно, песок, а вместе с ним и время утекали от нее. Она хотела вскрикнуть, но не могла. По лестнице сновали тысячи учеников за секунду, а она не прекращала свое перемещение. Голова девушки болела все сильнее, тело отказывалось воспринимать случившееся. Казалось, ее голову обложили со всех сторон ватой, хорошенько встряхнули и потянули сквозь очень узкую трубу, периодически подбрасывая, словно во времени могли быть кочки. Сколько длилось путешествие, она не знала. Может, пять секунд, а может, весь час, но когда все закончилось, ноги подкосились, и она упала. В голове проносились сотни, если не тысячи мыслей. Гермиона не сразу поняла, что полет сквозь время закончился и она стоит на коленях в неизвестном ей времени. Этот укромный уголок хотя бы не изменился. И если он такой же, как и в ее времени, то она на некоторое время спрятана от людских глаз и сможет придумать план, то ли как вернутся домой, то ли как выжить в этом времени. Точно, надо будет узнать, какой сейчас год. Девушка подняла голову и не смогла сдержать ругательства: — О, Мерлин. Закон о секретности полетел к чертям, как и ее Маховик, который взорвался, стоило ей поднять взгляд, оставив лишь изящную цепочку и пыльный след. Это место выглядело так же, как и в 1994 году, но вот было не так заброшено. У противоположной стены стоял светловолосый парень. Он смотрел на Гермиону с таким же шоком, с каким на него смотрела она. В голове пролетели сотни отмазок и попыток все-таки сохранить все в тайне. Но одна деталь, что в первую минуту ускользнула от гриффиндорки, сейчас спасла ей жизнь. Девушка закашлялась от разлетевшегося во все стороны пороха и дыма, оставшегося от Маховика, и не сразу поняла, что держит в руках парень. Она и рассмотреть-то его толком не успела: сразу начала думать об объяснениях и последствиях. В руках юноши был тот самый Маховик. А под Гермионой разрасталась выбоина, появившаяся в результате взрыва. До боли знакомая.