Исправляя встречу, покрывая руку

Хуа Чену не удавалось удерживать внимание на чем-то одном. Ему совершенно не хотелось покидать свое божество сейчас. Когда с момента их воссоединения прошло так мало времени. Когда он вновь благословил Хуа Чена своим присутствием. Особенно сильно не хотелось его покидать, потому что его восстановление было таким еще новым и свежим. Но Его Высочество сам попросил его об уединенности и свободе. Очевидно, что это было тем, чего его лишали, такой длительный период времени и Хуа Чен никогда не посмел бы ему отказать в этом. Это оставляло ему пару свободных часов. Пару часов, когда Его Высочеству не было нужно его присутствие рядом. На всякий случай он подглядывал за ситуацией через бабочек и всегда держал игральные кости под рукой. Но сейчас его выгнали из комнаты, и дали четкий наказ не возвращаться, пока его не позовут. Что также поднимало вопрос о встрече, которая должна была состояться завтра. Встреча, которая была запланирована многие месяцы назад. Встреча, о которой он ни разу вспоминал, с тех пор как нашел Его Высочество, пока ему о ней не напомнил Инь Юй. Очень заманчиво было ее просто отменить, но Его Высочество не хотел, чтобы Хуа Чен постоянно крутился около него. И раз он хотел бы проводить меньше времени в компании опасного Князя Демонов, то иметь на руках заранее подготовленный предлог спасало бы их от неловкости. Конечно же, это не было решением, которое он принял бы за них двоих. Его Высочество заслуживал иметь возможность самому решать, как располагать своим временем. А пока у Хуа Чена был долг, который уже давно ожидал его внимания. И Хуа Чен никогда не забывал о взыскании долгов. Темница, в которую он направлялся, находилось глубоко под землей, и была надежно укрыта от посторонних глаз. Эти темницы были достаточно крепкими, чтобы удерживать даже небожителей, если бы он захотел их там держать. Не то чтобы у него возникало желание принимать небесных гостей в своем поместье на долгое время. В не зависимости от того, где именно бы они были размещены. Нет, это все к тому, что держать человека в этой камере было убийственным излишеством. Не в буквальном смысле слова, конечно же. По крайней мере, не сейчас. Хуа Чен собирался растягивать удовольствие. Пройдет еще много времени, прежде чем человеку будет доступны милосердные объятия смерти. В воздухе стоял неестественный штиль и ощущался холод. Для всех существ, которые все еще утруждали себя таким процессом как дыхание, это делало его утомительно тяжелым. Это место было мертвой зоной. Оно поглощало любой свет, и звук посмевший проникнуть сквозь слои из камня и железа. Единственным исключением являлся звон серебреных украшений на ботинках Хуа Чена. Он шел по каменному полу и на ходу менял свой облик. Его нынешний облик был образом истинной элегантности. В этом образе он был немного ниже своего настоящего облика. Его лицо украшали острые скулы и выдающийся нос. Глаза были больше, а цвет их темнее и мягче. Волосы были неизменно темны и собраны в замысловатую прическу заколотую гуанью. Сейчас он представлял собой весьма привлекательного и внушительного господина. Самого настоящего молодого лорда. С начала Хуа Чен раздумывал над тем, чтобы принять невероятно ужасающий лик, перед тем как спустится к узнику. Но еще чуть поразмыслив, решил, что это было бы несправедливо. В конце концов, не гротескное чудовище пленило и истязало Его Высочество. Не чудовище посещало его во время ночных кошмаров. И именно поэтому к узнику пойдет не чудовище. Он тоже научится приходить в ужас от абсолютной развращенности, на которую способен был лишь человеческий род. Тут не было двери, которую можно было бы открыть. Тут был только барьер, который был способен сдерживать все что угодно, кроме самого Хуа Чена. Он просто продолжал идти пока не пересек его. Ему было прекрасно видно то мгновение, в которое человек осознал, что больше не был один в камере. Мгновение когда, тот смог услышать звон серебра на ботинках Хуа Чена и тихий шелест роскошных одеяний тянувшихся по полу. Человек весь сжался в жалкий клубок, от которого несло вонью и страхом. Замечательно. “Прошу, прошу, отпустите меня,” - рыдал человек. Его голос был больше похож на сухое карканье. Сегодня был первый раз, когда у Хуа Чена нашлось время чтобы прийти сюда. А у Инь Юя не было привычки здесь задержаться. Он не был тем, кому нравилось ходить к узникам в свободное время. И если брать в учет то, что они оба были заняты, в камеру никто не приносил больше еды или воды, кроме той которую оставили с человеком, когда того бросили в эту камеру. На теле Его Высочества были явные признаки истощения. Его мышцы иссякли, было четко видно кости сквозь кожу, и у него был подозрительно осторожный подход к приему пищи. Его Высочество не мог умереть. И как же долго ему приходилось “не умирать” пока его морили голодом? Сама мысль о том, что Его Высочество, который накормил Хуа Чена со своего алтаря, вынужден был существовать без еды, вызывала у него отвращение. За этой мыслью приходила еще одна. Он начинал задумываться о том, как долго бы этот смертный протянул при таком же обращении в свою сторону. Задумываться о том, получил ли бы он удовлетворение, наблюдая за этими или было бы это слишком скучным исходом для человека, чтобы это позволить. “Понимаешь ли ты за что ты тут?” - спросил Хуа Чен, разглядывая “червя”, который извивался у его ног. “Я...я сделал ставку…проиграл…Прошу вас, я не хотел…” “Ты не хотел ставить на кон свою жизнь? Или ты не хотел проигрывать?” В ответ человек только продолжил рыдать, но Хуа Чен и так знал ответ на свои вопросы. “Однако ты без раскаянья ставил на кон чужую жизнь.” Это заставило человека уставиться на него, широко распахнутыми в непонимании, глазами. “Вы про…про демона? Парень…Ааа!” Хуа Чен надавил своим ботинком на гвоздь, который теперь торчал из мясистого плеча человека. Старая спекшаяся кровь, которой были заляпаны одеяния человека вокруг гвоздя, снова становилась яркой, когда Хуа Чен сильнее начинал давить на гвоздь носком своего ботинка. Он мог практически слышать, как гвоздь начинал тереться о кость. Это было почти мелодично. В какой-то степени схоже с тем, как по краю поющей чаши водили молотком. Человек судорожно всхлипывал, но это не смывало то, как он позволил слову парень скатиться с его языка. “Молю, мой Господин,” - кричал смертный. “Разве он не пришелся вам по вкусу? Прошу, прошу, я не виноват, я не…” “А с чего вина должна иметь хоть какое-то значение?” - спросил Хуа Чен. “Был ли виноват Се Лянь, когда ты похитил и издевался над ним? Или же это было просто развлечением для тебя? Может быть, мучить тебя принесет удовольствие мне.” “Се…? Я не..” “Ты даже не знал его имени,” - понял Хуа Чен. “Но это не остановило тебя от того, чтобы вбить ему в голову гвоздь и мучать его.” “Я думал, что это демон!” - и затем, когда он, казалось бы, осознал кому он это сказал, он начал рыдать еще сильнее. В конце концов, Хуа Чен убрал свою ногу и позволил смертному снова свернуться клубком на полу. У того все еще были связаны руки за спиной, прямо как они были связаны у Се Ляня. Честно говоря, они были завязаны намного слабее, терпимее для человека. Это конечно было сделано для того, чтобы тот не умер от сепсиса на руках. Ну и не мог избавиться от гвоздя. Все, что он мог делать, это катится по полу как мерзкая личинка. “Хочешь ли ты знать, кто он на самом деле?” - спросил Хуа Чен, так будто бы они просто беседовали. “Что пожелаете, что пожелаете.” “Его имя Се Лянь. Он наследный принц Сяньлэ. Бог Войны Увенчанный Цветами. Он мое божество.” В ответ на это человек поднял на него глаза. Глаза, полные пронизывающего его ужаса, который он не смог бы скрыть даже если бы попытался. “Я не знал,” - прошептал он. “Я клянусь вам, я не знал что он бог. Я никогда…никогда…если бы я знал. Я клянусь…” “Ты не стал бы пытать его, если бы знал, что он божество?” “Нет, нет, не стал,”- сломанным голосом клялся смертный. “Ты не стал бы насиловать его, если бы знал, что он божество?” “Нет, ни в коем случае!” “Божество, конечно же, не заслуживает такого отвратительного обращения?” “Нет!” Ленивым шагом Хуа Чен подошел к прибитой, на одну из стен, полке. Также лениво он стал рассматривать те, приборы которые там лежали. Честно говоря, у него не было необходимости в инструментах. Они не приносили ему такого же уровня удовлетворения как то, когда он делал все своими руками. Но было нечто такое приятное в том, как плотно намеки и угрозы застревали в мозгу людей, которых он ненавидел. Он все еще приходил в восторг от того, как те двое вздрагивали и корчились от малейшего намека на его призрачных бабочек. Парочка трусливых генералов. “Тогда тебе должно быть обидно, что ты богом не являешься, не так ли?” - подменил Хуа Чен. Хуа Чен не знал, когда Его Высочеству снова потребуется его присутствие, так что он не позволит зря пропадать тому времени, которое у него было сейчас.

***

Проснулся Се Лянь в холодном поту. Сон, от которого он так резко проснулся, уже распадался на фрагменты и исчезал в темноте его сознания. Но он, все равно, оставил после себя чувство липкости, которое не покинуло его и после пробуждения. Даже зная, что этот пот был всего лишь результатом беспокойного сна, который заставлял его ворочаться с бока на бок, он резко вскочил с кровати. Вскочил на шаткие, словно у олененка, ноги, пока его желудок крутило от отвращения. “Шшш,” - бросил он в сторону ближайшей бабочки. Та лишь порхнула крыльями, всем видом показывая свое неодобрение, но спокойно последовала за Се Лянем, когда тот пошел в сторону ванных комнат. Полностью отказавшись от попыток сохранить лицо, он шел, опираясь на мебель, стоящую у него на пути. Таким образом, ему удалось дойти до нужной комнаты без происшествий. Сейчас большая медная ванна была пустой. Эхо в комнате было таким ощутимым, что она казалась заброшенной. Как это часто бывает с каждой комнатой, не предназначенной для ночных посещений, находиться здесь казалось нарушением негласного правила. Но тут находилась стопка полотенец, аккуратно сложенная на полочке. А на соседней полке можно было найти кувшин наполненный водой издающей цветочный аромат. Се Лянь взял их и сел в углу комнаты. Ему было легче чувствовать стабильность, когда он был в контакте сразу с двумя стенами и полом. Так было легче дожидаться того, как его разум снова придет в соответствие с реальностью. Дожидаться пока тот пытался вспомнить, что Се Лянь больше не находился в темной избушке с гвоздем торчащим из его головы. Что он сейчас был в прекрасно обустроенной комнате, несмотря на то, как липко он себя чувствовал. Хорошо помогало погружать пальцы в кувшин с водой. Та была чистой и прохладной. Ее запах так сильно отличался от пота и мускуса, что он с трудом остановил себя от того, чтобы просто вылить ее себе на голову. Вместо этого он принялся омывать ей лицо, грудь и руки. До тех пор, пока не начал чувствовать свежесть ночного воздуха, пришедшего на смену нестерпимой жары. И затем, просто потому, что он мог, он выпустил Жое на свободу, чтобы та принесла ему гребешок. К нему возвращалось спокойствие, когда он проводил им по волосам. Так ему было легче помнить о том, что они больше не были оскверненными. Волосы теперь были чистыми и гладкими. Гребешок лишь иногда цеплялся за узелки, появившиеся в результате активно проведенного дня и беспокойного сна. Он продолжал проводить гребнем по волосам, наблюдая за тем, как бабочки лениво порхали над его головой, образовывая светящиеся спирали. Было нечто расслабляющее в том, чтобы спокойно сидеть в чистоте и прохладе. Когда можно было быть полностью свободным от ожиданий и требований в его сторону. Ему не хотелось вставать и портить такой прекрасный момент, так что он так и остался сидеть на полу, наслаждаясь им.

***

В этот раз Се Лянь проснулся с бабочкой, сидящей у него на носу. Он скосил глаза от удивления и чихнул, что заставило бабочку резко улететь от его лица. Было нечто осуждающее в ее дальнейшем порхании. В том, как она шевелила крыльями над его головой. “Может быть, тебе стоило подумать, прежде чем там приземляться,” - сказал ей Се Лянь, параллельно пытаясь подняться на ноги опираясь на стену. Он был в легком замешательстве от пробуждения в ванных комнатах. С учетом того, что он был в них всего один раз, все в них было ему незнакомым. Но нужно сказать, что они были прекрасным местом для пробуждения. Ничто в них не казалось зловещим, скорее даже наоборот. Лучики солнца, проникающие в комнату, заставляли медь и фарфор сиять. А стены покрытые растениями делали комнату похожей на продолжение сада. Се Лянь потянулся до ощутимого хруста в спине пятясь размять тело, которое затекло, от уже второго, пробуждения в сидячем положении. В сопровождении своих бабочек-компаньонов, он распахнул двери в основную комнату. “Доброе утро, гэгэ.” Выходя из ванных комнат, Се Лянь нашел Хуа Чена сидящим за столом. Тот читал расстеленный перед ним свиток. “Ах, доброе утро. Надеюсь, тебе не пришлось долго ждать моего пробуждения?” Тот отрицательно покачал головой. “Я и не ждал совсем. Ты волен спать, сколько тебе заблагорассудится. Я могу уйти, если мешаю… Я просто хотел воспользоваться свободным местом для того, чтобы заняться пустяковой работой.” “Ох, и что же входит в список дел Князей демонов?” - спросил Се Лянь, двигаясь в сторону ширмы, чтобы переодеться из спальных одеяний. “Всякая всячина. Я, в основном, стараюсь делать как можно меньше. Да и не то чтобы у демонов была привычка заниматься бумажной волокитой, как это делают на небесах. Так что я просто делаю, что мне захочется, а остальное скидываю на других. Пусть хоть передерутся между собой. Гэгэ, тебе хотелось бы завтрак сейчас или попозже?” С учетом того, что даже путешествующим по Миру смертных даосам было известно о Призрачном городе, у Се Ляня возникал здоровый скептицизм от того, с каким пренебрежение Хуа Чен говорил о себе и своей роли в управлении этим самым городом. Но вместо того, чтобы заострять на этом факте внимание, как только Се Лянь привел свои одеяния в порядок, он сказал: “Можно хоть потом, хоть сейчас.” Он уже давно отвык от того, чтобы носить множество слоев. Даже будучи наследным принцем, он одевался в тяжелые одеяния только для официальных мероприятий, отдавая предпочтения тому, в чем можно было легче двигаться. Тому, в чем он свободно мог тренироваться и самосовершенствоваться. Но сейчас он замечает, какой комфорт ему приносит тяжесть расшитой ткани, сидящей на его плечах. Её вес помогает приводить мысли в порядок. Ее вес помогает ему чувствовать себя приземление и одновременно с этим создаёт барьер между ним и другими. Между ним и всеми, кто мог бы захотеть хватать или трогать его. То, как одеяния стелятся вокруг него, когда он садится, как будто шепча всему миру что это, тут, его личное пространство и только его. Это все помогает ему усмирять искорку тревоги, которая поселилась у него глубоко внутри. Только подойдя к столу, он наклоняется, чтобы взглянуть над чем работает Хуа Чен. “....Это какое-то заклинание?” Чем бы это ни было, природа у него смотрится точно демоническая. И совершенно не читаемо для глаз Се Ляня. Не то чтобы, он когда-то утруждал себя изучением магией связанной с созданием талисманов. Только настолько, насколько это было положено для небожителей. К его удивлению, вместо того, чтобы пустится в длительный монолог о том, как это было заклятие для защиты города или еще чего-то подобного, Хуа Чен с каждой секундой начинал выглядеть все более неловко. Чтобы он не пробормотал в ответ на это, уши Се Ляня не способны были это уловить. “Что, прости?” “Я сказал, что это финансовый отчет,” - сказал он, прочистив горло. “У меня была назначена встреча с одним из должников ближе к вечеру, но раз мы решили пойти сегодня в оружейную я могу просто сказать ему, чтобы проваливал и перенести ее на другой день, если гэгэ захочет.” “Тебе не нужно переносить ради меня встречу,” - отрешенно произнес Се Лянь, пока был занят изучением свитка. “...Ты хранишь все свои записи зашифрованными? Или ты при жизни говорил на другом языке?” Вид Хуа Чена приобретал все больше и больше отчаяния. “Нет, гэгэ. У меня просто такой почерк.” И наконец-то Се Ляню удалось разобрать несколько знакомых слов среди ужасно кривых столбцов. Он разглядел пару чисел, даты, и пару заметок. Что-то похожее на “кормил рыб” и “счет за обед”. Все это было похоже на то, как если бы счетовода постигла по-настоящему жуткая смерть, и он тут же восстал из мертвых ради того, чтобы сразу же вернутся к своим расчетам. Ради того, чтобы схватится за кисть полусгнившими пальцами, и писать ей со всей той злобой, которая скопилась у него в сердце. Смотрелось так будто бы ураган, полностью состоящий из злых намерений, ухватился за этот свиток и кружил его до тех пор, пока все написанное на нем не перемешалось в хаотичном порядке! Без малейших сомнений это был самый грубый почерк, который Се Лянь, когда-либо видел проносящимся по свитку. Сама мысль от того, что великий и ужасный Князь Демонов, сам Искатель Цветов под Кровавым Дождем, сидит и кропотливо заполняет финансовые отчеты, с таким безумным энтузиазмом, который должно быть и послужил причиной такого яростного письма, была невыносима. Се Лянь совершено не мог удержать себя от распирающего его смеха и громко захохотал. “Гэгэ,” - беспомощно произнес Хуа Чен. “Прости, прости меня,” - сказал Се Лянь, с трудом пытаясь вернуть себе серьезное выражение лица. “Только у Сань Лана может быть такой выразительный почерк. С таким выраженным характером. Ему он очень хорошо подходит. “ “Ты хотел сказать с выраженным безумием.” Се Лянь смело настаивал: “Очень легко обладать “хорошим” почерком, который бы смотрелся, как и тысячи свитков до него, но обладать столь выраженным…характером…” В ответ на это Хуа Чен вымученно вздохнул. “Хотелось бы мне писать лучше, но не, то чтобы у меня был кто-то, кто мог бы меня научить. Ты уже видел местное сборище. Повезет если они, хотя бы, смогут узнать иероглифы собственного имени.” “В этом нет никакой хитрости,“ - вслух размышлял Се Лянь. “Возможно, гэгэ согласился бы меня научить?” “Я? Сомневаюсь, что моя каллиграфия будет хороша. Прошло уже долгое время с тех пор как я в последний раз практиковался…и я не хотел бы научать и перетягивать бразды правления на себя…” “Но мне постоянно кажется, что я перетягиваю и на себя и постоянно научаю,” - сказал Хуа Чен. “Для меня было бы честью, если бы гэгэ согласился обучать этого бедного студента.” “Ох, ну если так, то я согласен. Но, пожалуй, в другое время…” “Сначала оружейная,” - согласился Хуа Чен. “Сначала оружейная,“ - сказал Се Лянь, который с трудом мог думать о чем-то, кроме нее с того момента, как проснулся. На самом деле, если быть полностью откровенным, даже с того момента как он ложился спать. Конечно же, не беря в расчет кошмар. К этому моменту раздался звук в дверь и в комнату вошел Инь Юи с завтраком. Се Лянь неожиданно вспомнил их с Хуа Ченом разговор прошлой ночью. “Ох, точно. Инь Юй, я хотел бы задать тебе вопрос, если ты не против.” Инь Юй, в этот момент расставлял тарелки на столе и так и замер. Его белая маска повернулась в сторону Се Ляня и уставилась на него. “...Конечно. Я отвечу на любой вопрос от почтенного гостя.” Столь формальное обращение вызывало в Се Ляня странные ощущения. С одной стороны он мог понять то, как Хуа Чен дурачился с ним и окружал его заботой столь причудливым образом. Се Лянь пришел к выводу, что у Князя Демонов просто напросто было слишком много свободного времени на руках. И что по каким-то, неведомым ему причинам, тому приносила удовольствие забота о Се Ляне. И все же ему хотелось бы знать, что такого Хуа Чен сказал своему ассистенту, что заставляло бы того оказывать ему такое почтение. Так или иначе, он привел выражение своего лица в порядок и сказал: “Сань Лан утверждает, что демонам совсем не нужно спать, но я ему не верю. Можешь ли ты сказать так это или нет на самом деле?” Маска Инь Юя слегка склонилась в бок, скорее всего для того, чтобы посмотреть в сторону своего работодателя, о котором его сейчас вынуждали сплетничать. Но Се Лянь не собирался сдаваться. Он был твердо намерен дразнить Хуа Чена полученной информацией. “Я уверен, что Градоначальник Хуа имеет больше знаний о демонической природе, чем я,” - в конце концов, произнес Инь Юй. “Мммм, и он не начинает капризничать, если не спит?” - настаивал Се Лянь. “...Я бы так не сказал,” - произнес Инь Юй. “Свободен,” - резко сказал Хуа Чен, который действительно не спал в последние дни. С поклоном, Инь Юй удалился из комнаты, пока Се Лянь скрывал свою усмешку за миской с похлебкой и слегка острыми овощами. “Гэгэ так беспощадно издевается над этим демоном,” - жалобно произнес Хуа Чен, улегшись на стол. Вне зависимости от того издевались над ним или нет, Хуа Чен был рад привести Се Ляня в оружейную после завтрака. Так же как и Се Лянь был рад на нее посмотреть. Однако эта радость никак не повлияла на то, с какой скоростью они до нее добирались. После целого дня проведенного в неторопливой прогулке по саду под руку, Се Лянь без колебаний обвил свою руку вокруг локтя Хуа Чена. Это помогало ему, и в этот раз, сохранять легкий темп прогулки и было для него опорой. В основном. Нужно сказать, что Се Лянь с трудом сдерживал желание начать тащить Хуа Чена за руку от нетерпения. Он мог поклясться, что Хуа Чен чувствовал это и специально начинал замедляться. Возможно, так тот мстил за упоминание его капризности… демонам ведь следует быть мстительными, не так ли? Это была бы единственная обоснованная причина того, что они еще не добрались до места назначения. “У гэгэ так много энергии сегодня,” - дразнил его Хуа Чен, когда они прибыли к дверям оружейной. Двери были выполнены из прочной стали, на которой была гравировка в виде ужасающих зверей. Эти звери, будто бы, оживали и расходились в стороны, когда к ним подошел Хуа Чен, тем самым позволяя дверям открыться. Убийственная аура, которая, наполняла эту комнату, была столь густой, что ее можно было почти ощутить на вкус. В любой другой ситуации это заставило бы Се Ляня напрячься, но не в этом случае. Сейчас он уже знал чего ожидать и знал, почему она вызывала такие ощущения. Зайдя внутрь, Се Лянь не мог делать ничего кроме как смотреть в оба глаза на все это. Это было самое великолепное место, которое он когда-либо видел. С этой оружейной могла соперничать только оружейная самого Цзюнь У! Конечно же, спальня, ванные комнаты и сады были прекрасный, но тут Се Лянь мог чувствовать как у него закипает кровь от этого великолепия. Он не мог сдерживать себя не секундой более. Он отошел от Хуа Чена, и буквально впорхнул в комнату, желая пристально рассмотреть все, что было в этой комнате. “Гэгэ нравится?” - спросил Хуа Чен, следуя за ним в комнату. “Да! Да! Можно…можно мне потрогать?” “Как пожелаешь.” После этой фразы больше не было ничего, что удерживало бы его восторг. Се Лянь порхал по комнате, бросаясь в сторону того, что в это мгновение привлекало его внимание. Он знал, что позже поплатиться за это. За то, как он позволял своему вниманию так беспечно разрываться сразу во все стороны, но он ничего не мог с собой поделать. Он ощупывал плетения на разных кнутах, любовался на орнаменты на щитах, чувствовал тяжесть разных копий в руках, и изучал меч за мечом. И о каждом оружии, о котором спрашивал его Се Лянь, у Хуа Чена всегда было что рассказать. Это могла быть информация о его происхождении или история о том, как они попали в эту оружейную. Каждый раз когда на Се Ляня нападала усталость, или у него начинала кружиться голова от такого бешеного темпа, он опирался о стену и вытягивал первое, попавшееся ему под руку оружие, и требовал рассказать его историю. Историю того как оно было создано. Или историю того, как оно сюда попало. Или о том, какими особыми свойствами оно обладало. Се Ляню казалось, что он мог слышать неприкрытую забаву в голосе Хуа Чена, когда тот отвечал безудержному восторгу Се Ляня, но он был так сильно увлечен этой блистательной коллекцией, что не обращал на это внимание. И так они провели час в оружейной, а затем и еще один. Они поддерживали такой ритм до тех пор, пока Се Лянь больше не мог игнорировать накатывающее на него чувство усталости. Он попытался присесть на пол около полочек, но Хуа Чен внезапно подхватил его под руки и направил в сторону сундуков, наполненных различными цепями, чтобы он мог сесть на них. Се Лянь с трудом заставил себя просто сидеть на них, вместо того чтобы распахнуть их и начать изучать цепи, которые так небрежно туда бросили Сейчас Се Лянь мог только проклинать свою глупую голову за то, что из-за нее приходилось прекращать это веселье. Но и игнорировать ее пульсацию уже не получалось. Теперь он мог видеть и воспринимать намного больше информации, чем когда в его голове все еще оставался гвоздь. Но такой большой объем информации, да еще и за такой короткий промежуток времени его переутомлял. Так же как и яркие цвета сада до этого. Было очевидно, что нахождение в комнате, где ему хотелось увидеть и потрогать все и сразу рано или поздно привело бы к головной боли. И то, как он носился от одной вещи к другой, совершенно не помогало его состоянию непреходящей тошноты. Он был сильно благодарен Хуа Чену, когда то сел рядом с ним и не проявил ни малейшего признака дискомфорта, когда Се Лянь улегся ему на плечо, как на подушку, и прикрыл глаза. “Стоит мне позвать обед?” - спросил Хуа Чен. “Полагаю, под текущую атмосферу хорошо подошло бы жареное мясо. Конечно, если у гэгэ нет других предпочтений?” Находится за крепкими каменными стенами в окружении самых лучших из когда-либо созданных орудий, поедая при этом жареное мясо, вместе со всевозможными гарнирами, которые могли подать к мясу, звучало как идеальный способ проведения второй половины дня. Так сильно хотелось Се Ляню согласиться. Он уже и не помнил, когда в последний раз у него была возможность испытать что-то настолько прекрасное. Что-то, что так сильно соответствовало его желаниям. Но его неспокойный желудок не мог ему этого позволить. Если они сейчас позовут за едой, вся его часть точно будет потрачена впустую. И почему же он не мог проявить больше осознанности? Почему не мог усмирять свой темп? Он ведь знал, к чему это приведет. Вздыхая, он сказал: “Можно мы немного посидим до того, как позвать за едой?” “Конечно,” - легко согласился Хуа Чен. “Как тебе угодно, гэгэ.” И вместо того, чтобы закончить на этом диалог, как этого ожидал Се Лянь, он почувствовал на себе оценивающий взгляд Хуа Чена, когда тот осторожно спросил: “У тебя болит голова?” Как чертовски проницательно! Хотя, не то чтобы Се Лянь прилагал усилия для того, чтобы скрыть этот факт. Что же еще могло оторвать его от изучения оружейной, как не пульсация в голове и шторм в желудке? Хуа Чен, наверное, уже начинал привыкать к весу Се Ляня, когда того начинало укачивать. “Нет,” - соврал Се Лянь, на тот случай, если это стало бы завершения их времени тут. Хуа Чен вздохнул, явно не веря в его слова, но и не стал спорить. Вместо этого он спросил: “Понравилась ли тебе оружейная?” “Конечно, понравилась!” “Так сильно понравилась?” “Конечно же, да!” “Нашел ли гэгэ, что-то, что особенно сильно зацепило его взгляд?” Ох, и с чего бы Се Ляню мог начать? Коллекция Хуа Чена была, в действительности, непревзойденной! Се Лянь не смог бы, даже с усилие, пренебречь ни одним из хранящихся тут орудий! “Все из них! Каждое орудие здесь это настоящее произведение искусства!” Губы Хуа Чена растянулись в улыбке и его темные глаза хитро прищурились. Он явно хотел сказать что-то еще, когда их диалог прервали разносящимся по комнате звуком распахивания двери. Се Лянь совершенно забыл про весь оставшийся мир, и слышать сейчас другой голос среди полок и стоек с красивейшим орудием, было почти пугающим. “Градоначальник Хуа?” Хуа Чен, с другой стороны, не выглядел испуганным. Нет, он выглядел так, словно хотел убить того, кто посмел их прервать. Очень кровожадно. “Что?” - рявкнул он. Это не заставило Инь Юй покинуть их, но тот стал держаться прямее. Се Лянь мог ему только посочувствовать. Ему наверняка пришлось искать их по всему поместью, так что то, о чем он хотел сообщить должно быть чем-то действительно важным. “Я пришел убедиться в том, что градоначальник помнит о его встрече с Черной Водой Погибелью Кораблей. Которая уже совсем скоро. Обычно вы предпочитаете готовиться к встрече заранее…” Хуа Чен открыл рот, уже готовый начать спорить, но затем запахнул его с ощутимым щелчком и выругался себе под нос. И только после этого Се Лянь вспомнил о финансовых отчетах, который сегодня изучал Хуа Чен и то, как тот упомянул о назначенной на сегодня встрече. Он также упоминал о том, что хотел перенести ее, но это, конечно же, было до того как все его время захватил Се Лянь. Конечно же, у него не было времени, чтобы ее действительно перенести. “Забудь про него. Я скажу ему что убирался,” - сказал Хуа Чен и поднес свою руку к виску, чтобы связаться с тем по личной сети духовного общения. Се Лянь резко схватил его за запястье и потянул руку вниз. Рука этому с легкостью поддалась, лишь на секунду напрягшись от прикосновения. И затем с легкостью сплелась рукой Се Ляня. “Не делай так!” “Гэгэ…” “У вас была предварительная договоренность и тебе незачем ее нарушать.” - ругал его Се Лянь. Хуа Чен надулся. “Я бы лучше играл с гэгэ.” Се Лянь не знал плакать ему или смеяться. “Разве твои родители не учили тебя тому, чтобы расставлять приоритеты, Сань Лан? Работа должна быть важнее игр.” “Нет, поэтому я и Князь Демонов,” - невозмутимо произнес Хуа Чен. “Во мне нет ни единой доблести, одни лишь пороки.” И в эти, предполагаемые, пороки должна была входить забота об инвалиде, которого он спас в своем же игорном доме? Хуа Чен был безнадежно неискренен. “Кроме того,” - продолжал Хуа Чен, “Я хорошо знаю свои приоритеты. Черновод в них не входит.” “Разве он не такой же Князь Демонов? Сань Лан, с твоей стороны было бы безответственно не поддерживать хорошие отношения с другими князьями. В таких ситуациях в первую очередь страдает простой народ. И у меня все равно болит голова, так что будет лучше, если я вернусь в комнату и немного отдохну перед тем, как мы сюда вернемся.” “Так у гэгэ все-таки болит голова! Позволь этому господину вернуться с тобой и…” “Нет, нет, ни в коем случае! Я и так уже занял так много твоего времени. Ты провел большую часть последних пары дней со мной! Тебе нужно управлять городом, а мне нужно отдохнуть. Инь Юй, пожалуйста, отведи Сань Лана на его встречу. Я и сам могу вернуться в комнату.” Хуа Чен послал в сторону Инь Юя угрожающий взгляд. В этом взгляде явно читалось то, что такой игривый настрой он позволял себе только в общении с Се Лянем и от своего ассистента он бы такое терпеть не стал. Се Лянь больше не обращал на него внимания. Вместо этого он концентрировался на том, чтобы встать на ноги, несмотря на свою голову. Голову, в которой все еще происходил острые, как осколки, вспышки боли, которые только нарастали с того момента, как он присел. “Ты уверен, что все в порядке, гэгэ?” “Да, да! Просто оставь мне одну из бабочек, чтобы я не потерялся по дороге, хорошо?” Хуа Чен эту просьбу выполнил, и они разошлись в разные стороны. Се Лянь направился в свою комнату, а Хуа Чен исчезал вглубь поместья в сопровождении Инь Юй, предположительно во что-то похожее на офис или комнату для приема гостей. Се Лянь лениво размышлял над тем, каким мог быть второй Князь Демонов, и том были ли они с Хуа Ченом друзьями. У него возникла мысль о том, что было бы интересно встретить еще одного Князя, с учетом того как хорошо они ладили с Хуа Ченом, но он быстро от нее отказался. Он не был уверен в том, что ему хотелось бы сталкиваться с кем-то новым сейчас. Может быть спустя время, но точно не сейчас. И уж точно не с тем, кто был достаточно силен, чтобы зваться Бедствием. Или же с кем-то кого упоминал в одном предложении с Бедствием в Белых Одеяниях. В любом случае, отдых пошел бы его голове на пользу.

***

Тень проскользнула через Дом Блаженства. На протяжении всего поместья было уже достаточно теней, но эта тень двигалась не вслед за положением солнца на небе. Достигнув двери эта тень вспенилась и тоненько вытянулась, чтобы проскользнуть под ней как ручеек темной воды. Как только она оказалась по другую сторону двери, тень начала расти и менять свою форму. Хотя то, что ступило вперед, не сильно отличалось от скопления теней, не с его редкими повисшими волосами или волочащимися по земле черными одеяниями. Оно осматривало коридор своими острыми впалыми глазами, похожими на монетки-близняшки, сияющие с глубин, усыпанных кораблекрушениями. Затем фигура выдохнула и потянулась всем телом до хруста в спине. Эти “финансовые собрания” Алого Дождя были, возможно, одними из самых ненавистных для Хэ Сюаня обязанностями. Что о многом говорит с учетом того, как много времени он проводит в Небесных Чертогах, разыгрывая из себя суррогатного Мастера Земли и внештатной нянькой для некоторого Мастера Ветра. К сожалению Хуа Чен был ему нужен. А это значило, что ему придется терпеть этого несносного засранца и его требовательные замашки контроля. Что также означало сидеть на этих дурацких встречах, пока Хуа Чен игрался с ним, словно кот с куском веревки. Время от времени они действительно обсуждали полезные вещи или строили значимые планы но, по мнению Хэ Сюаня эти случаи совершенно не балансировало чаши весов. Вот поэтому Хэ Сюань и начал в последние столетия себя развлекать. Это началось со спора о том, как Хуа Чен нанимал прислугу во дворец. Точнее сказать, как он этого не делал. Возможно, это было лицемерно, на что ему раздраженно указал Хуа Чен, но Хэ Сюань активно препятствовал всяким посещениям острова черных вод. У него для этого были костяные драконы и целое море, поглощающее корабли, как только они заходили в его воды. Он не утаскивал людей в свой дом, чтобы тыкать им в лицо их долги. А вот Хуа Чен этим и занимался. А это значило, что раз в год или два, Хэ Сюань оказывался перед дверьми Дворца Блаженства и раздражено ожидал, пока кто-то не откроет перед ним эти чертовы двери, чтобы они могли как можно быстрее уже покончить с этим всем. Независимо от того под каким углом на это смотреть, было что-то заведомо унижающие в необходимости прохлаждаться перед дверьми своего кредитора и Инь Юй никогда не торопился их открывать. Хэ Сюань был уверен в том, что Хуа Чен дал тому четкие указания. А именно заставлять Хэ Сюаня стоять около дверей до тех пор, пока он не начинал выглядеть как полнейший идиот, прежде чем соизволить все-таки его впустить. Так что в какой-то момент прошлого столетия Хэ Сюань просто…прекратил это делать. В конце концов, он был Бедствием. Он, конечно, не был Собирателем Цветов под Кровавым Дождем, но он был достаточно способным, чтобы играть небесными чертогами, словно на гуцинь. Мелкий взлом с проникновением был, как если бы гуцинь заменили простенький двухструнной скрипкой. Для него не составляло никаких трудов, позволять своему физическому телу растворятся и беззвучно проскальзывать на территорию поместья, даже не смотря на то, что он не мог долго поддерживать такую форму вдали от воды. И как только он оказывался внутри, начиналась гонка. (Нет, это, конечно же, не было игрой. Они оба были древними мстительными Князьями Демонов. Они были бизнес партнерами. Они не играли в игры. Но если бы они играли, то Хэ Сюань стремился победить.) Действительно важным было то, насколько этот выводило Хуа Чена из себя. Не то чтобы тот не устраивал погром во владениях Хэ Сюаня, когда ему вздумается, но он ненавидел, когда Хэ Сюань неожиданно оказывался у двери его кабинета словно тень, как будто бы это не он назначал эти хреновы встречи. И чем ближе он оказывался к Хуа Чену до того как тот осознавал, что Хэ Сюань уже на территории поместья, тем сильнее он злился. (Можно поспорить о том, что было бы непродуктивно обсуждать свой долг со злым кредитором, но по его опыту Хуа Чен в любом настрое отличном от “хандры по его мертвому богу” был предпочтительнее. Даже столь вычурное поместье могло выдерживать не так много уныния и Хэ Сюань еще приносил с собой своё.) Так что трюк был в том, чтобы найти Хуа Чена в этом дурацком разросшимся поместье до того как его засекут, что было проще сказать чем сделать. Даже если не брать в расчет дурацкие печати путешествия на тысячу ли, которые этот умалишенный встроил в различные двери по всему периметру поместья, было еще много опасностей способных застать врасплох даже самые расчетливые умы. Ему приходилось двигаться быстро и осторожно если он хотел, чтобы у него был хотя бы шанс поймать Хуа Чена врасплох, до того как сработают предупреждающие чары и он учует Хэ Сюаня. С этой мыслью, он незамедлительно стал скользить беззвучной походкой в первый же замеченный им коридор, нацеленный оставаться в тени, продолжать двигаться, и пытаться понять, где этот подонок прячется сейчас. Скорее всего, сидит с унылой мордой рядом с очередной полу законченной статуей. И он еще думает, что это у Хэ Сюаня проблемы. Он прошел через дверь (без защитных чар) и еще два коридора, прежде чем он столкнутся с кем-то. Точнее сказать, не буквально, но это все равно застало его врасплох. Он не думал, что когда-либо увидит еще одно тело в поместье помимо Алого Дождя и Инь Юй, так что он замедлился и убедился в том, что его шаги все также беззвучны. Проскальзывая, словно по воде, его ноги были лишь частично материальны под его одеяниями, когда он пересекал пол, подкрадываясь вперед. Хэ Сюань не мог толком разобрать эту фигуру, кроме того что у него были длинные волосы и был облачен в простые белые одеяния. Он уходил в другую сторону от Хэ Сюаня с одной рукой проводящей по стене рядом с ним, что делало его походку странной и неестественной. Он выглядел совершенно не примечательным. Может ассистент, как Инь Юй? Посланник Восходящей Луны для того, чтобы балансировать его Посланника Убывающей Луны? Или же жалкий служка? Трудно сказать. Настоящей дилеммой было то, стоит ли Хэ Сюаню приближаться к нему или же избегать контакта. Если он сможет заставить слугу сказать ему где, в этом лабиринте, прятался Хуа Чен это бы значительно повысило его шансы застать того врасплох. Но с другой стороны, он уже пытался провернуть это с Инь Юй и тот сразу же сдал его по духовной связи. Стукач. Это была, одна из самых худших, его попыток проникновения. Хуа Чен был невыносимо самодовольным на протяжении всей той встречи. Но у Хуа Чена не было никакой причины делиться паролем от духовной сети с каждым случайным демоном, заходящим в его дом. Игра может стоить свеч. Все что ему нужно было сделать это застать того врасплох, чтобы у него не возникло никаких больше мыслей помимо того, что перед ним внезапно оказался демон свирепого ранга, тогда он может сказать Хэ Сюаню все, что тот спросит до того, как он поймет что этого не стоило делать. Ну и еще было бы увлекательно побыть, наконец-то, ужасающим мстительным Бедствием. Хотя бы на пару мгновений. Особенно с учетом того, как долго ему приходится носить маску божества в небесных чертогах. Даже если для этого ему придется напугать незначительного слугу или мелкого демона. Так что он ударил. На наполовину жидких ногах он проскользнул через коридор, такой же тихий и стремительный как прилив, с рукой вытянутой вперед, готовый схватить плечо и… И затем он внезапно оказался в воздухе. И потом с неожиданной силой его тело ударилось о дверь. Дверь, которая разбилась на куски и отправила Хэ Сюаня в столкновение с полом до того, как он мог вообще понять что, черт возьми, только что произошло. Хэ Сюань не понимал, в чем именно он просчитался. И вот сейчас он лежал на куче щепок и глядел в потолок одной из вычурных комнат поместья Хуа Чена. Пока он лежал, ему пришлось признать, что он действительно допустил ошибку. Слушайте, он не был богом войны. Застряв на небесах, вынужден слушать, как эти идиоты постоянно меряются с друг другом членами, он был в этом абсолютно уверен. Он был, в лучшем случае, стихийной силой, и в глубине своего сердца он оставался ученым. Но он все еще являлся чертовый Князем Демоном, так что блять сейчас произошло? У него даже не было шанса озвучить эту мысль, потому что одна из бабочек Алого Дождя оказалось у него перед лицом. Так будто бы раздражение Хэ Сюаня не могло даже быть сравнимо с чувствами этого маленького злобного комка. “Ау! Хватит! Блять, Алый Дождь, уймись уже!” - прорычал он, пытаясь отогнать ее от себя, пока та бросалась в его сторону с крыльями острыми как бритва, мгновенно прорезая и сдирая кожу. “Простите, прошу прощения!” - раздался возглас над ним, и неожиданно пара рук сомкнулась вокруг этого злостного летящего ножа, для разделки мяса. И вместо того, чтобы мгновенно начать калечить пальцы, держащие ее в клетке, бабочка спокойно уселась и Хэ Сюаню пришлось посмотреть на вверх, прямо в широко распахнутые глаза, принадлежащие мужчине в белых одеяниях и наполненные беспокойством. На таком расстоянии, он мог видеть, что его одеяния, на самом деле не были простыми, но были весьма старательно пошиты и имели элегантную вышивку на них. “Вы в порядке?” - спросил тот. “Я совершенно не заметил, как вы приблизились, среагировал по привычке! Я совершенно не хотел отбрасывать вас с такой силой, мне так жаль.” Не заметил…. он и не должен был что-то замечать! Хэ Сюань специально скрывал свою ауру! Он даже не ходил! Так как же он вообще смог ударить его в ответ, да еще и с такой силой? “Не стоит извиняться перед мусором, гэгэ. Просто перебросить его через стену потом.“ Хэ Сюань сел со стоном. Ближайший к нему человек в коридоре был, конечно же, мужчина в белом. На таком расстоянии становилось очевидным, что демоном он не был. Во-первых, он дышал и часто сглатывал слюну, так будто он был болен или сильно нервничал или еще что-то. Что не особо что-либо разъясняло, потому что он точно не был божеством. Мин И нельзя было назвать общительным, но у него было достаточно клонов расставленных по небесным чертогам, чтобы быть пассивно знакомым со всеми другими божествами. Но никто из чиновников средних небес или людей не должен быть способен откинуть его так, словно он был кучей старого тряпья. Вторым человеком в коридоре был, естественно, Собиратель Цветов под Кровавым Дождем. Потому что, конечно же, ему надо было появиться именно тогда, как Хэ Сюаня так унизили. Вот только Хуа Чен не выглядел так, будто пришел, чтобы позлорадствовать. Он выглядел, как оказалось, так, будто был в абсолютной ярости. И не в “раздражен тем, что Хэ Сюань снова проник во Дворец Блаженства” ярости. Скорее в “уничтожу все места поклонения небожителей за одну ночь” ярости. Тут все еще была одна бабочка, безопасно сидящая у мужчины в руках, но теперь, с приходом Хуа Чена к ней прибавилось целое облако вокруг его головы и они уже не выглядели такими расслабленными. Хэ Сюань заколебался и стал стремительно переоценивать ситуацию. После такого полета, он ожидал увидеть самодовольного Хуа Чена или хотя бы раздраженного. Скорее всего, даже такого, который хотел бы добавить к его долгу. Он не ожидал столкнуться с тем демоном, который снился небожителям в кошмарах. Хуа Чен изучил его взглядом полным острого льда, прежде чем перевести все свое внимание на мужчину в белых одеждах, протягиваю руку, чтобы взять того под локоть и притянуть ближе. И парень в белых одеяниях это позволяет, без малейшего беспокойства от того, что им управляет Бедствие. По правде сказать, он даже с легкостью опирался на грудь Хуа Чена с закрытыми глазами, так будто это было самым естественным действием. И что более странно Хуа Чен стоял и позволял ему это. Что тут вообще происходит? “Гэгэ, ты в порядке?” - прошептал Хуа Чен. Гэгэ? Хуа Чен, восьмисотлетняя сущность, полностью состоящая из ненависти, называл кого-то гэгэ? “Да, да, меня просто застали врасплох,” - сказал тот и у него хватило наглости состроить лицо так, будто бы он был смущен этой ситуацией. Так будто бы бросить Князя Демонов через дверь было нелепой ошибкой, которая могла случиться с каждым. Парень чуть приоткрыл один глаз, переводя внимание на Хэ Сюаня. “Боюсь, я был немного нервным. Прошу прощения.” Внимание Хуа Чена тоже вернулось к Хэ Сюаню, но в нем не было мягкости его спутника. “Лучше бы тебе иметь вескую причину нахождения здесь, Черновод.” Ну это было уже слишком. “Ты сам назначил эту встречу!” “И это я заставил тебя проникнуть в мой дом без разрешения или нападать на моих гостей?” - сказал Хуа Чен смертельно ровным голосом, пока его проклятый ятаган дрожал в свирепом согласии. Хэ Сюань хотел бы сказать что-то колкое в ответ, но был спасен от потенциального суицида человеком в белом, который прикрыл лицо свободной рукой, той, что не цеплялась так бесстыдно за Хуа Чена и простонал. “Вы должно быть господин Черная Вода Погибель Кораблей. Мне действительно очень жаль. У Сань Лана должна была состояться встреча с вами, прошу, не позволяйте мне вам задерживать. Это все просто напросто недоразумение.” “Сань Лан?” - скептически переспросил Хэ Сюань, но его проигнорировали. “Никакого недоразумения, гэгэ. Я прекрасно знаю этого безденежного тунеядца, и ты сделал все правильно. Лучше выкидывать мусор именно так.” “Можем мы уже покончить с этим?” - проворчал Хэ Сюань, с трудом отрывая взгляд от них двоих и вместо этого переводя свое внимание на то, чтобы отряхнуть с себя древесную стружку. Если ему не собираются ничего объяснять, то лучше как можно скорее закончить с делами и свалить отсюда нахуй. Он был уже сыт по горло взаимодействием с другим Бедствием за сегодня. Даже на ближайший год. А может и на целую декаду. “Будь благодарен, что гэгэ просит милосердия,” - предупредил Хуа Чен, голосом, в который моментально вернулось нечто мрачное и убийственное. “Мне следовало бы разорвать тебя на части и скормить твоей же рыбе за то, что ты посмел до него дотронутся.” Так будто бы он смог приблизится достаточно близко, чтобы его коснутся. Единственными касаниями между ним и парнем было то, как тот схватил его за запястье и отбросил, словно рыбешку на крючке. “И кто конкретно этот “гэгэ”?” - потребовал Хэ Сюань, потому что его прах еще не развеяли, так что он может продолжить задавать вопросы. Ему оставалось только надеяться на то, что это не перерастет в схватку между двумя бедствиями в ближайшее время. В схватку, в результате которой его владения были бы сравнены с землей. Потому что это всерьез начинало становиться причиной для беспокойства. Хуа Чена нельзя было назвать дружелюбным даже в лучшие дни. В независимости от того, что за жеманство происходило сейчас. Неужели этот идиот умудрился попасть под чары или еще что, пока Хэ Сюань не видел? Хуа Чен мгновенно ощетинился от его тона, но человек в белом просто отошел от него на шаг и поклонился. Поклон был не глубоким, но с учетом того как его начало колебать даже после него, возможно это было лучшее на что он был способен. Как вообще кто-то выглядящий так болезненно мог сделать то, что он сделал? “Прошу простить меня. Имя моей семьи Се и мое названое Лянь.” Не может быть. Ни хрена себе! Что ж, по крайней мере, он теперь знал, что Собиратель Цветов не был под чарами, и ничто в этой ситуации не было чем-то не характерным для него. Просто все остальное в этой ситуации было полнейшим безумием. “Ты нашел своего блядского бога и даже не сказал об этом?” - рявкнул он. В конце концов, у него все еще был активный наказ следить за любыми слухами, связанными с Посмешищем трех миров. Как много времени и усилий было бы потрачено, пока Хуа Чен не решил бы поделиться этой, весьма значительной новость? “Своего..?” - начал было говорить Се Лянь, со слегка сведенными бровями и стойка Хуа Чена внезапно стала прямее и напряжение. Хэ Сюань посмотрел на них, немного растерянно, пока до него не дошло. Ты вообще рассказал ему как ты сох по нему на протяжении восьми сотен лет? спросил он по духовной связи. Как, блять, ты вообще умудрился его сюда привести? Как ты заставил его звать тебя Сань Ланем? Если ты скажешь еще хоть что-то, Черновод, я заставлю тебя пожалеть о том, что я не скормил тебя рыбам, сказал Хуа Чен, прежде чем добавить в слух, “Гэгэ, прошу меня извинить, по-моему у меня есть встреча нуждающаяся в проведении.” Никакие слова во всех трех мира не были произнесены с таким количеством ледяной угрозы и ненависти как эти. Это будет очень длинная встреча.

***

“Так он знает, что я небожитель,” - размышлял Се Лянь, лежа на кровати и обращаясь к бабочкам, которые порхали над ним. На данный момент окно было плотно закрыто, погружая комнату в мягкие сумерки, пока он старался смягчить пульсацию собственной головы. То, что было одиноким треском боли в оружейной, давно разрослось, словно вдребезги разбитый кувшин, по всей голове Се Ляня. Она была словно, ботинок наступающий, раз за разом на уже разбитые осколки пока они не становились чем-то столь острым и разрушенным, что они никогда бы уже собрались в их первоначальную форму. С каждым новым пульсом и треском Се Лянь чувствовал, как начинает ускользать и выпадать из реальности, падать во что-то очень далекое от мягкой кровати, в которой он оборонительно пытался свернуться. Он уже знал, что небрежно отнесся к своему хрупкому здоровью еще в тот момент, как они вышли из оружейной. Как будто в тот момент, как он покинул Хуа Чена и его энтузиазм и эти прекрасные орудия, боль возрастала. Прогулка была таким трудом, что ему казалось, будто бы макушка его головы готова была оказаться у него под ногами, если он начинал двигаться слишком быстро. Ему не удавалась сделать больше пары шагов за раз без того, чтобы постоянно останавливаться. А пока, он собирался крайне жалко ковылять до своей комнаты, рухнуть на кровать, и желательно отоспаться. И хотелось бы, чтобы он успеет поспать достаточно для того, чтобы ушел весь дискомфорт до того, как у Хуа Чена закончится его встреча. До этого момента, у него еще сохранялся оптимистичный настрой на то, что после отдыха он будет чувствовать достаточно хорошо для того, чтобы возвратится в оружейную вечером. А потом там был кто-то. Скорее даже, присутствие кого-то рядом, у него за спиной, и он тянулся к нему. К его голове. Это было так будто все кошмары стали реальностью. Се Ляню на минуту показалось, что он просто напросто рухнет прямо там. Он был слишком напуган, чтобы думать, бежать или даже кричать. В этот самый момент, в его пульсирующей голове не возникло ни единого вопроса. Человек каким-то образом проник сюда, и он собирается вернуть гвоздь на его законное место. И так Се Лянь позволил своему телу реагировать без единой мысли, если не брать в расчет, прожигающий удушающий страх. Он схватил того, кто тянулся к нему и отбросил его как можно дальше от себя. И только опыт, накопленный за всю его продолжительную жизнь, не позволили ему самому рухнуть в момент, когда все его зрение заволокла белизна, размывая края острым и бурным всплеском. И так, он пошатнулся и с трудом остался стоять. Особенно трудным это было в тот момент, как оглушающий звук, разлетевшегося на мелкие щепки, дерева врезался ему в уши, и стресс когтями впился в его тело, заставляет мышцы одеревенеть, пока его сердце билось бешеной дробью, ожидая того, что произойдет дальше. (....ожидая пока Человек встанет. Он будет в ярости. Ожидая, как он схватит его за грязные, спутанные волосы. Как он заставит его упасть на колени. Как будет бить его снова и снова. Как его мир снова развалиться на части, словно перья подхваченные ветром. Как он разрушит этот прекрасный сон, и он оставит ему ничего кроме жестокой реальности. Реальности, в которой он вновь будет в избушке и…) И, конечно же, ничего из этого не произошло. Вместо этого, тут были только он, в пустом коридоре. С головой, которая, казалось бы, пыталась вывернуть себя наизнанку и которая, болела так сильно, что он с трудом мог видеть что-то помимо света и боли. Он стоял там вместе (с умирающей бабочкой в его руке, с добрым Сань Ланом, жестоко брошенным на пол, с…) с незнакомцем, который не был достаточно осмотрительным и теперь лежал в остатках разрушенной деревянной двери, которая рассыпалась вокруг него словно сломанные крылья. Вина, охватившая его, была почти так же сильна, как и боль, и полностью поглотила его неуместный страх. Се Лянь запутался в своих ногах, извинения вырывались с его языка пока он старался поймать бабочку, которая казалось бы, твердо решила доказать Се Ляню, что Хуа Чен не лукавил, когда сказал ему, что они были оружием. Все выходило из под контроля. Даже мир начинал кружиться. Все вокруг было таким неустойчивым, оно кружилось вокруг него, словно мир внезапно стал огромным удавом, которой решил его опутать. Он с трудом различал лицо находящегося перед ним человека или слова, которые были произнесены. И он думал, что он сейчас умрет, только он не мог умереть, и не умер. В основном от того, что после того, как он вздохнул один раз, и перед его следующим вдохом, рядом с ним внезапно появился Хуа Чен. В тот момент, как рука оказалась на его локте, и его голову склонили к знакомому алому плечу, все вокруг остановилось. Его голова продолжала пульсировать, его желудок сводило, вина все еще рычала у него в костях, но зал был неподвижен, и его зрение озаряло красным, и он снова мог дышать. Ему стоило бы чувствовать себя еще более виноватым за то, как он тянулся к комфорту после того, как создал такой беспорядок, но он чувствовал только благодарность. (Вот вам и призыв к тому, чтобы Хуа Чен поддерживал хорошие отношения с другим Князем Демонов, потому что настолько разгневанным Се Лянь его еще не видел. Хотя с другой стороны, он полагал, что кто угодно будет гневаться если в его дом заберутся без приглашения.) (Если Черная Вода Погибель Кораблей мог подобраться, то кто мог утверждать, что никто больше не смог бы? Кто мог утверждать, что Человек не смог бы?) Се Лянь вздохнул и прижал свое лицо плотнее к подушке, отгоняя от себя эти мысли. Разница между демоном высокого ранга и простым разнорабочим была комична. И только потому, что один был способен на что-то, не делало способным на это же второго. Се Лянь был в безопасности, и неразумно было в этом сомневаться. (Это, все еще, заставляло его покрываться дрожью и вызывало желание всегда держать глаза слегка приоткрытыми, чтобы следить за дверь в спальню. В конце концов, это не обязательно должен был быть Человек, это мог быть кто угодно. Кто угодно мог желать завладеть мишенью, которая была бы слабой, доступной и уже достаточно сломленной, чтобы….) И Хуа Чен уже знал, что он небожитель. И он уже искал его, если верить словам господина Черновода. Возможно, это не должно было его удивлять. Хуа Чен был необычайно начитанным, знаком даже с древними тематиками и любил коллекционировать интересные вещицы. Было ли это так удивительно, что кто-то как он мог, наткнутся на имя Се Ляня, одного из Четырех Великих Легенд и его позабавило бы иметь дважды изгнанного посмешище среди Небес? Может быть, Хуа Чен действительно выиграл его как интересную безделушку. Это бы объясняло то, как много времени он на него тратил на протяжении последних дней. В конце концом, кому бы ни понравилась играть с новой игрушкой? И, конечно же, посмешище должно было быть увлекательно? От этих мыслей у него сводило болью желудок, и он положил себе руку на лицо, чтобы плотнее закрыть глаза от света, который пытался прорваться под его веки и впиться ему в череп. И все же это не было чем-то шокирующим. И не он ли гадал, что мотивировало Хуа Чена не только спасти его, но и приложить так много сил к его восстановлению? И это даже не было плохим времяпрепровождение. Если это было тем, как обращались с любимой диковинкой, то это было действительно приятно, уж точно лучше, чем было до этого. И с небольшой удачей (ха) когда интерес Хуа Чена перейдет на что-то другое, он позволит Се Ляню уйти самому вместо того, чтобы… что еще. Нервы покалывали. Никоим образом ему не хотелось определять причину, потому что он действительно начал бы чувствовать вину за то, что плохо думает о Хуа Чене, после того как тот, был так добр и внимателен к нему, но игнорировать это было невозможно. Он полагает, что мог бы уйти сам. Выскользнуть через окно, забраться по стене вокруг имения, прорваться через любые чары, и затем найти выход из Призрачного города. Его руки больше ничего не сковывало. Больше не было гвоздя, останавливающего его ноги или уничтожающего его мысли. Ничто не останавливало его. Вот только он совсем не хотел уходить не попрощавшись. (Вот только он совсем не хотел уходить.) Ну и бардак был у него в голове, и она болела слишком сильно для того, чтобы он мог начать его разгребать сейчас. Он действительно жалеет о том, что не дал Хуа Чену отменить эту встречу, чтобы он могли и дальше развлекаться в оружейной и он мог бы продолжать оставаться в неведение еще немного. Он привык терять вещи, но это не значило, что ему не хотелось держать их крепче. Стук в дверь был меньше похож на стук и больше на то, что по двери мягко провели костяшкой. Если бы в комнате не стояла такая тишина, Се Лянь и не услышал бы его. Он издал утверждающий звук, потому что слова сейчас были для него чем-то далеким. Его голова сильно болела, и весь мир казалось, способен был сломаться как лед под ногами и погрузить его во что-то темное и холодное, если он не будет осторожен. Дверь открылась. Он слышал легкий звон серебра, которое украшало ботинки Хуа Чена. “Гэгэ?” - прошептал Хуа Чен, так тихо, словно это было дуновение ветра. “Ммм.” “Болит голова?” - угадал тот. “Ммх.” “Я уйду.” “Ннг.” Единственной вещью, которую он отчаянно желал сейчас, было совсем не это. Если кто и мог поднять его и унести с ломающегося под ногами льда, это был Хуа Чен. Возможно, это было нечестно с его стороны, хотеть от него так много за такой короткий промежуток времени, но вся эта боль, стресс и путаница мыслей отодвигали его сдержанность как можно глубже. Все что его волновало сейчас это эта боль и то, что он хотел, чтобы она прекратилась. За последние пару дней у Хуа Чена, неизвестным ему образом, получалось эту боль приглушать. Так что пока у него была возможность так эгоистично за него цепляться, он не хотел прекращать это. Он вытянул свободную руку вперед и сделал ей хватающий жест. Сначала была тишина, сомнения, и потом шелест тканей и звон серебра, прежде чем одна сторона кровати прогнулась, и на одеялах рядом с ним появился вес. Се Лянь не стал открывать глаза, но повернул лицо в эту сторону, так, чтобы оно оказалось прижато к ноге Хуа Чена. Это помогало блокировать свет. Снова нерешительность, и затем на его волосах оказалась рука, поглаживая его голову с легкостью перышка. Се Лянь вздохнул. Кожа Хуа Чена была такой холодной, и чувствовать это было замечательно. “Если гэгэ хочет, я развею его прах” - прошептал Хуа Чен. “Мммм, не надо.” Снова тишина. И Се Лянь не то чтобы уснул. У него слишком сильно болела голова для того, чтобы уснуть. Все что он чувствовал сейчас было, то как гвоздь которого-теперь-не-было двигался туда сюда в его черепе, словно поршень, словно бедра Человека беспощадно ударяли по нему, словно… Во рту появилась горечь. Он сглотнул ее и плотнее прижал свое лицо к ноге Хуа Чена, перекидывая одну руку через нее, чтобы он мог лечь еще ближе. Он старался представить вкус меди вместо этого, но от этого не становилось лучше. Он пробовал представлять чай и булочки на пару. Он совершенно точно был отвратительной компанией к тому времени как полдень перетек в вечер, пока у него самого то появлялась, то пропадала осознанность окружения. Она пропадала и появлялась так же, как это было до того, как он перестал быть собственностью Человека и стал принадлежать Хуа Чену. Каким-то образом это было даже больнее. Больнее возвращаться в такое состояние после такого приятного отдыха от него. Хватило трое суток полных роскоши и заботы, чтобы лишить его всякой обороны. Он задумался о том, какие есть еще вещи, к которым будет так больно возвращаться после того, как у него была возможность вылечиться от них. Даже у Се Ляня вызывало скуку и раздражение необходимость так долго быть прикованным к постели. Для Хуа Чена это должно был быть действительно ужасно с учетом того, что тот был неусидчивым большую часть времени. И все же он был тут, пленен под рукой Се Ляня пока тот, не делал ничего даже отдаленно развлекающего. “Будет ли, гэгэ, есть?” - спросил Хуа Чен в какой-то момент, спустя неопределенное количество времени. Стол был так далеко. Он не мог пошевелиться. Он не мог встать и подвинуть его ближе. Его могли перенести. Он не хотел, чтобы его переносили. Он не хотел, чтобы его хватали за гладкие чистые волосы. Он не хотел касаться твердого пола, пока у него была такая мягкая кровать. “Не надо, прошу..” - прошептал он в бедро Хуа Чена. И если его глаза наполнялись слезами, это была тайна, разделенная только Се Лянем и тканью одеяний Хуа Чена. Хуа Чен продолжал гладить его волосы и издавать успокаивающие звуки. “Я не стану,” - пообещал он. “Я не стану делать ничего, кроме того, что пожелает гэгэ. Ты в безопасности. В полной безопасности. Я не позволю никому тебе навредить.“ Се Лянь усилил хватку, на случай если бы он решил бы и себя тоже включить в эту категорию и оставить Се Ляня совсем одного в темноте. Но он не пытался уйти. “Будет ли гэгэ есть, если я его покормлю?” - спросил Хуа Чен позже, когда комната полностью погрузилась во тьму. “Тебе не нужно будет двигать. Только чуть-чуть?” Не двигаться было…если ему не придется двигаться, тогда все должно быть в порядке. Он не чувствовал голода и во рту оставалась горечь, но он полагал, что мог бы поесть. Хуа Чен хотел, чтобы он поел. Было бы хорошо, если бы он поел. Он едва заметно кивнул. Хуа Чен осторожно двинулся, отнимая ногу от лица Се Ляня, и тот застонал от потери. “Гэгэ. Еда.” Се Лянь легонько приоткрыл один глаз. Его зрение продолжало быть размытым, даже после такого длительного отдыха. Что-то оказалось прямо перед его ртом, и на секунду он был уверен в том, что его вырвет. Вот только это оказалось не чем иным как сушеным плодом зизифуса. Они должны были быть полезными при стрессе и помогали телу расслабиться, не так ли? Все, что ему нужно было сделать, это открыть рот и Хуа Чен бы его накормил. Это было так необычайно снисходительно, что в его глазах слезы стали собираться все более яростно, пока он аккуратно жевал сладкую мякоть плода. Он чувствовал себя изнеженной вещью. Избалованным принцем. Он считал себя недостойным такой заботы, когда для нее не было веской причины. Он не был ранен. Он вымотал себя самым наиглупейшим образом и затем еще больше истощил себя, когда атаковал делового партнера Хуа Чена. Его зубы наткнулись на твердый камень в центре плода. Как же жалок он был. “Гэгэ, я заберу косточку.” Это было уже слишком. “Мне жаль,” - сказал он, потому что у него не было сил, чтобы объяснять остальные мысли, которые врезались в друг друга и рассыпались словно бусины, ударяющие по барабанам. “Это всего лишь косточка, гэгэ. Все в порядке.” Это всего лишь косточка. Это было больше чем просто косточка. Хуа Чен целенаправленно не понимал его и он был так благодарен за это, потому что если бы он попытался превратить, хоть что-то из стука барабанов в его голове в слова, она уж точно бы раскололась. Он выплюнул косточку в ожидающую руку Хуа Чена и тот ее убрал. Скорее всего, бросил в миску, о которую та стукнулась, и поднес следующий плод к губам Се Ляня. Так будто бы это было самый естественным действием. Се Лянь съедал каждый плод, который ему давали, и Хуа Чен забирал каждую косточку. “Гэгэ больше бы хотелось тишины или чтобы я ему почитал?” Если он был безделушкой, которую можно было выиграть или выбросить, то Хуа Чен действительно был самым лучшим владельцем. Он не знал, как он умудрился наскрести достаточно удачи, чтобы оказаться тут. “Почитай, пожалуйста.” И он начал читать. Се Лянь практически не улавливал слова, но это все равно позволяло его мозгу сконцентрироваться на чем-то одном и помогало затолкать все остальное как можно дальше, пока единственным что оставалось не оказались он, и эта мягкая кровать, и мягкая нога Хуа Чена, и его мягкий голос. В конце концов, он уснул. Удивительно, но ему совсем ничего не снилось этой ночью. Как только темные мысли начали затягивать его в глубину, его сознание умудрялось прорываться достаточно для того, чтобы услышать журчащий над ним голос и тьма расходилась достаточно для того, чтобы он снова проваливался в сон.