Мой нежный альфа

— Осаму, передай пожалуйста саке, — попросил Чуя, выливая в блендер взбитые яйца и добавляя к ним две мерные ложки мирина. Как только Дазай протянул Чуе бутылку саке, тот отмерил одну ложку и добавил её содержимое к яйцам, после чего туда же отправилась ложка мёда и сахара. — Кстати, нарежь ханпен, чего сидишь? — добавил он, посмотрев в карие омуты. Дазай недовольно поморщился, приступая к нарезке ханпена, проронив: — Чуя, я заебался. Накахара обтёр руки о фартук, продолжая смотреть в глаза возлюбленного, и сказал: — Интересно, от чего это ты так сильно вдруг заебался? — Блядь, мне надоело стоять у плиты, я думал выброшу эти твои грёбаные креветки через окно, пока их чистил. Сколько мы уже блюд с тобой приготовили? Семь, восемь? Говорил же, что нужно было заказать осэти рёри из ресторана, но ты настоял на своём. Неужели вы с Мори проводили 31 декабря почти весь день на кухне, готовя хуеву тучу еды на праздничный стол собственноручно? — Нет, — ответил Чуя. — Еду готовил Акутагава. Но я не хочу, чтобы наши с тобой отношения и приготовления к празднику хоть чем-то напоминали дни, проведенные с твоим отцом. — И что ты хочешь сказать, что из-за того, что Мори не любил готовить, ты теперь будешь каждый раз припрягать меня на кухне? Не, меня такая перспектива не радует. — Я не собираюсь тебя припрягать каждый раз, но разве это не романтично: готовить вместе праздничный ужин? — Да нам столько никогда не съесть, — возразил Дазая, заканчивая с нарезкой ханпена. А мы ещё только половину задуманных тобой блюд приготовили. — Не забывай, что мы гостей пригласили, — напомнил Чуя. — Анго с Одой не придут. Нэо заболел. — Почему сразу не сказал? — спросил Накахара. — Потому что мне позвонил Анго минут десять минут назад. Вот я и говорю, что нам столько еды нахрен не сдалось. — Хорош ныть, Дазай. Давай сюда ханпен. Дазай встал со стула и пододвинул досточку с нарезанным ханпеном к Чуе ближе, затем подошёл к нему сзади и приобнял, целуя в шею. — Давай я сделаю заказ в ресторане, — прошептал он на ухо Чуе и лизнул его в шею. — Мы могли бы найти для себя более интересное занятие, чем готовка, тебе не кажется? — Дазай, не будь занудой, — сказал Накахара и шлёпнул Осаму по руке, которая пробралась под его футболку. — Мы этим занимаемся каждый день, но никогда не готовили вместе. — Да что у тебя за странное рвение, Чуя? — капризным тоном проныл Дазай, впрочем, не убирая руки от возлюбленного, оглаживая его, заметно округлившийся, животик. Я тебя хочу, — с этими словами Дазай развернул Чую к себе лицом и впился в его губы жадным поцелуем, чувствуя, как сбивается его дыхание и учащается сердцебиение. Осаму прекрасно знал, как действуют на любимого такие поцелуи, и знал, что Накахара не сможет ему отказать. Сначала Чуя попытался оттолкнуть от себя Осаму, однако он чувствовал, как с каждым движением языка альфы во рту, внизу живота горячей волной разливается возбуждение. Закинув руки на шею Дазая, Чуя принялся отвечать на поцелуй, а пальцы того пробрались под его одежду и принялись ласкать спину. Дазай запустил одну руку под спортивные штаны Накахары, а затем в трусы и сжал ладонью возбуждённый орган, двигая ею вдоль ствола. С губ Чуи сорвался, приглушённый поцелуем, стон, а затем Дазай слегка отстранился от него, глядя парню в глаза расфокусированным взглядом. — Я люблю тебя, — прошептал Осаму, снимая с Чуи фартук и утягивая того в одну из спален их новой четырёхкомнатной квартиры, расположенной в элитном районе Токио. — А как же датемаки? — пробормотал Накахара, однако упираться не стал, а Дазай оставил его вопрос без ответа. Затащив Чую в комнату, Осаму быстро освободил того от одежды и уложил на огромную двуспальную кровать, после чего быстро разделся сам, устраиваясь рядом и вновь накрывая желанные губы поцелуем. Оглаживая тело возлюбленного руками, Осаму ощущал чужие пальцы на своей спине, Чуя страстно отвечал на поцелуй, чувствуя, как возбуждённый орган альфы упирается в его бедро. Поцелуй был горячим и мокрым, а затем Дазай принялся целовать шею Чуи, феромоны которого в этот момент просто сводили с ума. Спустившись поцелуями ниже, Осаму затянул в рот один из сосков парня и, слегка прикусив его зубами, немного оттянул, лаская языком. С губ Накахары сорвался стон, и он зарылся пальцами в густую шевелюру возлюбленного, слегка прогибаясь в спине, ощущая феромоны возбуждённого альфы. Дазай выпустил изо рта сосок Чуи и провёл языком по его груди и животу вниз, оставляя влажную дорожку, затем затянул в рот головку вставшего члена и принялся её посасывать, сорвав с губ любовника протяжный стон. Протолкнув внутрь омеги два пальца, Осаму нащупал простату и принялся двигать рукой, доводя возлюбленного почти до безумия. Накахара постанывал и выгибался, двигая бёдрами навстречу движениям Осаму, а тот заглотил его член до конца, пропуская в гортань. Чуя не смог сдержать нового стона, всё быстрее двигаясь навстречу партнёру, ощущая внизу живота нарастающий жар. Неожиданно Дазай выпустил изо рта его орган и вытащил пальцы, подтягивая Чую к себе ближе, устраиваясь между его, широко разведенных в стороны, ног. Накахара ощутил давление на свою дырку, а затем Осаму толкнулся в него, но вошёл лишь головкой довольно крупного члена, тут же выходя из Чуи и толкаясь в него снова, входя головкой. — Ах... — сорвалось с губ Накахары, когда Осаму сделал третий толчок, однако он не вводил в него член глубоко, будто дразня, и Чуя не выдержал, простонав: — Войди. — Какой ты нетерпеливый, — усмехнулся Дазай, вновь выходя и слегка проникая внутрь. — Ты же не хотел заниматься сексом. — Ты издеваешься? — спросил Чуя, пытаясь самостоятельно насадиться на член, но Дазай его удержал. — Нет, — невозмутимо соврал тот, в очередной раз входя в Чую с краю и не позволяя ему принять себя глубже. Накахара больно ущипнул Осаму за плечо, и тот айкнул. — Если сейчас же не войдёшь полностью, я тебя придушу. Дазай ничего не ответил, а сжав бёдра Чуи пальцами, резко потянул его на себя и толкнулся вперёд, входя до конца. Накахара вскрикнул, почувствовав приятный разряд внизу живота, и двинул бёдрами Осаму навстречу, насаживаясь на член полностью, а затем обхватил его за талию ногами, ощутив очередной толчок. Дазай подался назад, затем медленно толкнулся вперёд, проникая на всю длину своего члена, и Чуя не смог сдержать очередного стона, когда член возлюбленного проехался по простате, обдав всё внутри горячей волной. Осаму двигался довольно медленно, будто пытался растянуть удовольствие, и Чуе нравился такой темп, однако жар внизу живота всё нарастал и хотелось большего. Накахара, встретив очередной толчок альфы, движением своих бёдер ему навстречу, простонал, до боли впиваясь пальцами в его плечи: — Ускорься. — Не-а, — ответил Осаму, вновь медленно проникая в омегу, и тот снова его ущипнул. — Эй, ты издеваешься? — Я просто хочу растянуть удовольствие, — последовал ответ. — Сука! Ускорься! — почти прорычал омега двигая бёдрами вперёд. — Иначе, клянусь, я тебя убью! Ах! — выкрикнул Чуя, когда Осаму резко толкнулся в его тело, а потом ещё и ещё. — Так? — спросил Осаму, в очередной раз толкаясь в разгорячённое нутро омеги и неотрывно глядя в его глаза. — Да-а-а! — простонал Чуя подаваясь бёдрами ему навстречу. Осаму вышел из Чуи полностью, затем произнёс: — Меняем позу, становись на колени. Накахара ничего не ответил, а встал в коленно-локтевую позу, тут же ощутив довольно грубый толчок альфы, от которого всё внутри обожгло жаром. Дазай, удерживая Чую за бёдра, вышел из него полностью, а затем резко толкнулся в разгорячённое тело, проникая до конца и срывая с губ омеги очередной стон. Снова выйдя из возлюбленного, Осаму резко толкнулся в него, входя полностью и двигая парня на себя. От каждого грубого толчка партнёра, Накахара вскрикивал и постанывал, ощущая внутри настоящий пожар. Член альфы заполнял его полностью, а каждое его движение, распаляло пламя внизу живота всё сильнее. Чуя двигался в такт движениям любовника, а тот всё быстрее и резче насаживал его на свой орган, проникая внутрь с характерными хлюпающими звуками. Дазай всё более ускорял движения, уже буквально вбиваясь в партнёра, а Чуя всё громче постанывал, насаживаясь на его член без остатка. Внизу живота бушевало пламя, а каждый толчок альфы распалял его только сильнее. В какой-то момент жар внутри стал невыносим, а когда достиг критической точки, Накахара задрожал всем телом, прогибаясь в спине и выкрикивая имя возлюбленного, кончая на простынь. Несколько раз сильно сжавшись вокруг члена альфы, Накахара спровоцировал разбухание узла, и Дазай с хриплыми стонами излился в его тело, резко насадив омегу на свой член, прижимая его бёдра к своим. Дазай потянул Чую на себя, усаживаясь на кровать и таким образом усаживая партнёра на свой член полностью, отчего тот вскрикнул, прижимаясь к вспотевшему телу и кончая во второй раз. Вскоре за вторым оргазмом последовал третий, и Чуя поёрзал бёдрами на бёдрах Дазая, изливаясь на кровать, а Осаму в него. Оглаживая живот Накахары, Дазай оставил несколько поцелуев на его шее, затем поцеловал в плечо, в ожидании, когда узел спадёт, и они с Чуей смогут расцепиться. — Я люблю тебя, — прошептал Осаму, по-прежнему удерживая руки у него на животе, ощутив толчок изнутри. — Я тебя тоже, — произнёс Чуя, накрывая своей ладонью руку Осаму, ощущая ещё один резкий толчок из своего живота. — Но кажется ребёнку не слишком понравилось, что его побеспокоили. — А мне кажется, что наоборот. Дети ведь любят качели. — Ты это теперь так называешь? — спросил Чуя, откидывая голову назад и глядя в глаза возлюбленного. — А что? По-моему подходящее название. Чем не качели? — Ну да, — Чуя хмыкнул, а затем узел спал и Дазай смог из него выйти. Поцеловав Накахару в живот, Осаму сгрёб грязную простынь с кровати и прошёл в ванную комнату, где закинул простынь в машинку и быстро помылся, затем натянул на себя одежду, которую так же прихватил с собой. Накахара сменил простынь и тоже вошёл в душевую, быстро приняв душ. Когда он вышел, Дазай пил саке и перемешивал в блендере, засыпанные в него ингредиенты. — Даже так? — спросил Чуя, удивлённо приподняв левую бровь. — Ага, — кивнул Осаму, а затем вылил содержимое блендера в подготовленную форму, застеленную листом пергамента для запекания, после чего отправил форму в разогретую до двухсот градусов духовку. — Ну ничего себе! — произнёс Накахара, а потом вдруг схватился рукой за дверной косяк, явно, пытаясь удержаться на ногах. — Что случилось? — спросил Осаму, подбегая к нему и поддерживая под руку. — Голова, — только и произнёс Чуя. — Где твои таблетки? — В шкафу в гостиной. — Присядь, — сказал Дазай, усаживая Чую на стул, а сам вышел из кухни и вернулся туда с упаковкой таблеток. Передав её Накахаре, Осаму наполнил стакан водой и поднёс его к губам Чуи, когда тот закинул в рот таблетку. Запив её водой, Чуя поставил стакан на стол и произнёс: — Неужели меня всю жизнь будут мучить эти боли? — Мне жаль, но, вероятнее всего, так и будет. — Я не хочу. Когда начинает болеть голова, мне кажется, что её катаной разрубили напополам. Это ужасно. Ещё и ждать приходится, пока обезболивающее подействует. — После родов перейдёшь на более сильные препараты. — Проклятый Огай! — с ненавистью прошипел Чуя, сжимая руками виски. — Он сделал меня инвалидом. — Не преувеличивай, — возразил Осаму. — Ведь кроме мигрени у тебя не осталось других последствий после аварии, ты даже уже не хромаешь почти, а со временем хромота исчезает полностью. К тому же, мой отец заплатил за свой поступок сполна. — Да. Я рад, что он в могиле, иначе собственноручно отправил бы его туда. — Не могу не согласиться, хотя мы с тобой всё ещё под подозрением у полиции. — Да. Как же мне надоели эти допросы! — Полиция ничего не докажет. Иначе мы бы уже сидели в тюрьме. По крайней мере, я. Всё, что у них есть — это дырки от пуль в стене, и то, им неизвестно, когда они там появились. Настоящую причину смерти Мори установить не удалось, но судмедэксперт написал в заключении, что он умер в результате резкого скачка давления, так как в глазах и в мозгу полопались сосуды, что привело к инсульту, да и кровь из носа подтверждает его теорию. — Да, я знаю. Но, всё равно неприятно, что они нас тягают. К тому же, пока дело не закроют, мы не сможем вступить в права наследования. — Ничего страшного. Подождём. — И чего они всё копают, если эксперт считает, что Мори умер от инсульта? — Есть там один дотошный полицейский, который не верит, что Мори умер своей смертью. Хотя это дело ведёт даже не он. Видимо, общается со своими коллегами из Йокогамы. — Ты говоришь о Рампо? — Да, ведь он вёл дело о наезде на тебя, и Мори был его главным подозреваемым, поэтому его внезапная смерть вызывает у него много вопросов. Он считает, что это мы с тобой его убили, чтобы отомстить, да и заполучить наследство. Мотив действительно железный, однако у полиции нет доказательств. Дазай привлёк Чую к себе и чмокнул его в макушку, спросив: — Тебе легче? — Немного, — ответил парень, поглаживая Осаму по руке. — Что там у нас дальше по плану? — Камабоко, — ответил Чуя. Дазай со вздохом надел фартук и, достав из холодильника филе рыбы дорадо, измельчил его в кухонном комбайне, после чего добавил к фаршу яйцо, имбирный сок, масло, кукурузный крахмал, морскую соль и всё хорошо перемешал в миске, после чего разделил на две части. Сформировав из них рулеты, он завернул их в фольгу. К тому времени датемаки был уже готов, и Осаму вытащил его из духовки, выложив на бамбуковую циновку. Сняв с него пергаментную бумагу и сделав небольшие надрезы, он завернул омлет в соломенный коврик, после чего отложил его в сторону, так как он должен был пролежать в таком виде не менее двух часов, а после этого отправил в духовку камабоко. Головная боль у Чуи прошла, и он решил тоже приступить к готовке. Выложив на сковородку сушёные сардины, Накахара добавил к ним кунжут и обжаривал в течение пятнадцати минут, после чего выложил блюдо на тарелку, застеленную пергаментной бумагой. В сковородку Чуя вылил две мерные ложки саке, добавил ложку сахара и столько же мёда, немного растительного масла и ложку соевого соуса. Когда соус загустел, Накахара высыпал в него сардины и хорошо всё перемешал, после чего выложил рыбу на пергаментную бумагу. Пока Чуя готовил тадзукури, Осаму принялся за готовку нисики тамаго. Отварив десяток яиц, он протёр белки через сито, после чего плотно уложил их в металлическую форму и добавил две ложки сахара, ложку крахмала и щепотку соли. Желтки измельчил отдельно и тоже добавил к ним щепотку соли и три мерные ложки сахара. Часть желтков он отложил на отдельную тарелку, остальные добавил к белкам и размял вместе с ними, посыпав сверху отложенными до этого желтками. Положив формочку в пароварку, Дазай накрыл её крышкой, а через пятнадцать минут выключил под ней огонь. Нужно было, чтобы блюдо остыло, перед тем, как выкладывать его на тарелку. Камабоко тоже было готово, и Осаму отключил духовку, вытаскивая из неё рулеты. — Напомни мне, Чуя, что там нужно, чтобы пад-тай приготовить, — произнёс Осаму, к тому времени омега закончил с приготовлением сушёных сардин. — Отвари для начала куриную грудку, — ответил Накахара и заглянул в интернет, проверяя ингредиенты для приготовления блюда, затем добавил: — Нам понадобится тофу, рисовая лапша, сушёные креветки, чеснок, рыбный соус, сахар, сок тамаринда, жареный арахис, три яйца, ростки сои, лайм, зелёный лук. Накахара открыл холодильник и вытащил из него тофу, рыбный соус с яйцами, ростки сои, зелёный лук и лайм, после чего принялся открывать дверцы подвесных шкафчиков, перекладывая специи и тарелки с места на место, будто что-то искал. — Да где же креветки? — спросил он, затем посмотрел на возлюбленного. — Дазай, где сушёные креветки? — Чуя, — сказал Дазай, после того, как помыл мясо и положил его в кастрюлю для того, чтобы сварить. — Кажется, я забыл их купить. — Что? — Накахара отвесил Дазаю подзатыльник, и тот айкнул. — Я же переслал тебе список всего необходимого ещё двадцать девятого числа в СМСке, пока ты был на смене. — Да, но я что-то напутал, видимо. В списке были и обычные креветки. И вообще, вчера я ужасно устал на работе и голова плохо соображала после ночной смены. — Зачем ты себя так мучишь? — спросил Накахара, подходя к Осаму и приобнимая его сзади, прижимаясь к его спине. — Ведь теперь тебе необязательно работать на износ. Ты учишься, денег у нас достаточно. Почему не уволишься? — Мне нравится эта работа, к тому же, после окончания университета, меня ждёт повышение. Я не хочу увольняться. — Но я тебя почти не вижу. — Неправда. Теперь я работаю через день. — Но ты ещё и учишься. Поэтому мы видимся редко. А что будет, когда родится ребёнок? Тебя целыми днями не будет дома, а я один тут совсем загнусь, ещё с этими болями. — Наймём кого-нибудь, чтобы тебе помогал, — сказал Осаму, разворачиваясь к Чуе лицом и целуя его в губы. — И будем жить вместе с чужим человеком под одной крышей? Мне эта идея не нравится. — Но ты же жил под одной крышей с Акутагавой. — Это другое. Мы жили в огромном особняке, и Акутагава не мешался под ногами, а тут сравнительно небольшая квартирка и чужое присутствие будет слишком заметно. — Небольшая? По-твоему семьдесят квадратных метров — это маленькая жилплощадь? — Но не двухэтажный особняк. — Не переживай. Возьму отпуск на пару месяцев, как только малыш появится, и помогу тебе, чем смогу, в свободное от учёбы время. — Ты думаешь, тебе его дадут? — Уверен. — Тогда дуй в магазин, — неожиданно сменил тему Чуя. — А может, ну его, этот пад-тай? — с надеждой глядя в голубые озёра, спросил Дазай. — У нас достаточно еды. — Нет. Хочу, чтобы у нас был под-тай на новогоднем столе. — Ладно, — вздохнул Осаму и, сняв с себя фартук, пошёл переодеваться.

***

В ближайшем магазине, расположенном, неподалёку от дома, где Дазай с Чуей недавно приобрели квартиру, сушёных креветок не оказалось, поэтому Осаму зашёл в ещё два, но и там не нашёл то, что искал. Взяв свой автомобиль, который стоял на платной стоянке, Дазай прокатился ещё в несколько магазинов и, наконец, в одном из них обнаружил сушёные креветки. В супермаркете работали несколько касс, но на каждой из них была довольно большая очередь. Однако выхода не было: пришлось стать в конец одной. Неожиданно кто-то тронул Дазая за плечо, он, ощутив знакомый запах, обернулся, встречаясь взглядом с фиолетовыми глазами. — Фёдор, — произнёс Осаму. — Какая встреча! — Да, — усмехнулся тот. — Не ожидал тебя здесь увидеть сегодня. Как у тебя дела? — Прекрасно, а у тебя? — Неплохо, правда скучаю по тебе. — Не начинай, — буркнул Осаму, отворачиваясь. — Да я и не начинаю, — проговорил Достоевский, становясь так, чтобы смотреть Дазаю в глаза. — Ты всё ещё живёшь со своим омегой, как там его? — Можно подумать ты не знаешь. — Конечно знаю, — с улыбкой сказал Фёдор. — И знаю, что скоро у вас свадьба. Пригласишь? — Не думаю, что это хорошая идея. Чуя знает о нас и вряд ли рад будет тебя видеть в качестве почётного гостя. — Да я и не претендую на место почётного гостя. — Да какая разница? — Ладно, я шучу. — А что ты делаешь в Токио? — спросил Осаму. — После нашей последней встречи, Николай перебрался сюда и возглавил наш токийский финал, — пояснил Достоевский. — В тот день, когда ты всех убил на минке отца, я принял решение расстаться с Николаем, но со временем понял, что мне его не хватает. Всё-таки мы были вместе много лет. Вот приехал, чтобы попытаться с ним помириться, — сказал Фёдор и продемонстрировал Дазаю бутылку дорого коньяка. — Желаю удачи. А что там с Портовой Мафией? — Практически уничтожена, но Шибусава и Коё Озаки сбежали. — Ясно, — сказал Осаму, а Фёдор окинул взглядом очередь. — Да уж, — проговорил он. — Простоим тут не меньше часа, с учётом того, что у каждого горы покупок. Достоевский посмотрел на Осаму и спросил: — Что у тебя? — Только это, — ответил Дазай, протягивая Достоевскому пакет с креветками. — Давай сюда, — сказал тот и, взяв из руки Осаму пакет, пошёл в начало очереди. Кассир как раз пробивал по кассе товар одному из покупателей, следующий, который стоял в очереди, начал возмущаться, что Фёдор встал перед ним, но тот окинул его ледяным взглядом и бросил одно слово: — Заткнись. Покупатель хотел что-то ответить, но не решился, видимо, во взгляде фиолетовых глаз различил угрозу, а Достоевский бросил на ленту к непробитому товару пакет с креветками и поставил бутылку коньяка. Покупатель к покупкам которого неожиданно добавился новый товар, возмущённо посмотрел на Достоевского, кто-то сзади в очереди тоже начал возмущаться, а Фёдор, протянув первому покупателю несколько купюр крупного номинала, сказал: — Мы вместе. Тот возражать не стал, а когда кассир пробил коньяк и креветки, Фёдор забрал покупки и направился к выходу, Дазай последовал за ним. Выйдя из магазина, Достоевский протянул Осаму креветки и произнёс: — Подбросить? — Я на машине, — ответил Дазай, затем с улыбкой добавил: — Нужно у тебя поучиться делать покупки. — Учись, сынок, пока я жив, — усмехнулся Фёдор. Когда вышли на улицу, там шёл снег, который быстро притрусил снежинками верхнюю одежду и головы парней. — Ну что ж, — произнёс Достоевский, — я, наверное, поеду. Удачи тебе и с наступающим праздником. — Тебя тоже, — сказал Осаму и направился к своему автомобилю. Мобильный Дазая завибрировал, и он ответил на звонок: — Слушаю тебя, Чуя. — Дазай, тебя только за смертью посылать. Ты где так долго шляешься? — Креветки твои долбанные искал по всему Токио. Скоро буду, уже еду. — Ладно, жду тебя, — последовал ответ, и Накахара сбросил вызов. Минут через тридцать после разговора с Чуей по телефону Осаму поставил машину на стоянку и побрёл по направлению к дому. Снегопад усилился, и когда альфа вошёл в подъезд, то больше напоминал снеговика. Чуя открыл дверь, и Осаму сделал шаг, однако Накахара выставил руки перед собой и замотал головой. — Нет-нет-нет, — сказал он, а затем добавил: — Выйди в подъезд, отряхни одежду. Не хватало ещё грязь развозюкать в коридоре. — Ой, да ладно, — возразил Дазай. — Ты хочешь, чтобы меня соседи живьём сожрали за грязь в подъезде? — Не сожрут. Ты сам кого хочешь сожрёшь. — Изверг. Тебе меня не жаль? — Нет. — Накахара сложил руки на груди и замотал головой. — Пока не отряхнёшься, домой не пущу. — Ты просто домашний тиран, — посетовал Дазай, но всё же отступил на несколько шагов и принялся отряхивать с себя снег. — Доволен? — спросил он, оглядывая себя со всех сторон. — Почти, — улыбнулся Чуя и, выйдя в подъезд, принялся отряхивать снег с тёмных волос возлюбленного, а тот притянул его к себе и впился в губы нежным поцелуем, однако Накахара поспешил оттолкнуть Осаму, запротестовав: — Отвали от меня. Ты весь мокрый. — Тебе не угодишь: то в снегу, то мокрый. — Ладно, заходи уже, — сказал Чуя и первым прошёл в квартиру, Осаму последовал за ним. В квартире витали приятные ароматы еды, и Дазай вдруг ощутил, что жутко голоден. Пока Чуя что-то делал на кухне, Осаму быстро снял верхнюю одежду и обувь, немножечко наследив в коридоре, а затем убрал одежду и обувь в шкаф и тоже прошёл на кухню. Помыв руки, он спросил: — Помощь нужна? — Да я уже почти всё приготовил, пока ты ездил за креветками, — ответил Накахара, посмотрев на часы: — 20:25, — озвучил он. — Что можно похавать? — задал вопрос Осаму и потянулся рукой к кадзуноко, однако тут же получил по пальцам. — Скоро за стол уже будем садиться, — сказал Чуя, — потерпи. — Ни хера не скоро. Только девятый час, — возразил Осаму. — Не стоит перебивать аппетит, — настаивал на своём Накахара, а Осаму тяжело вздохнул и проронил: — Изверг. Накахара лишь хмыкнул, а Дазай извлёк из шкафа бутылку виски и наполнил свой стакан, бросив в него шарик льда, однако заметил, что бутылка исчезла. — Чуя, куда ты виски дел? — спросил Осаму, открывая шкаф и не находя на привычном месте бутылку. — У тебя в стакане, — буркнул тот. — Блядь, пожрать нельзя, выпить нельзя, — недовольно поморщился альфа. — Ты и правда какой-то садист. Сегодня вообще-то праздник, все бухают. — Вот и будешь бухать в двенадцать ночи, а сейчас ещё рано. — Какой ты скучный. — Заткнись, весельчак, — огрызнулся Накахара. — Да после того случая, неделю назад, тебе вообще нужно запретить прикасаться к спиртному. — Да ладно, подумаешь, немного перебрал с Одасаку в баре. Не вижу в этом ничего криминального. — Ну да, только почему-то именно мне пришлось за вами ехать и развозить по домам. — Ну а кто бы ещё за нами приехал? Ведь у Анго нет водительских прав, — произнёс Осаму, делая глоток виски из стакана, пока Чуя распаковывал креветки и высыпал их в вок, где уже лежали кусочки обжаренного мяса с тофу и, только что выложенный, натёртый чеснок. Сделав большой огонь, Накахара принялся помешивать содержимое сковородки с узким дном деревянной лопаткой, а минуты через две добавил к нему лапшу со специями, соком тамаринда и рыбным соусом, которые были уже смешаны и лежали в отдельной ёмкости. Обжарив всё вместе с лапшой, Чуя сдвинул её в сторону и влил взбитые яйца. Как только они приобрели вид омлета, Накахара добавил к ним соевые ростки, зелёный лук, рубленный арахис, обжарив блюдо ещё в течение нескольких минут, непрерывно помешивая. Посмотрев на Осаму, Чуя положил на тарелку немного пад-тая, украсив его сверху ломтиком лайма, и поставил блюдо перед ним вместе с палочками. С тяжёлым вздохом Накахара произнёс: — Ешь. — Да вы — сама доброта, — не удержался от сарказма Дазай, глядя на Чую с искренним удивлением. — Лучше не провоцируй меня, — пробурчал Чуя, а Осаму спросил: — Всё или ещё что-то собираешься готовить? — Хорош, — решил Чуя. — Нам этого хватит на несколько дней. Хотя, — протянул он и посмотрел на возлюбленного, — может и нет. — На что ты намекаешь? — задал вопрос Дазай. — Да так, ни на что, — последовал ответ, и Чуя вытер рукой испарину со лба, затем подошёл к раковине и вымыл руки, после чего снял фартук и сказал: — Пойду переоденусь, а ты прибери тут всё и можешь заняться сервировкой стола. — А с чего это мне заниматься уборкой и сервировкой, пока ты будешь наводить марафет? — А с того, что, кто ест последний, тот и моет посуду, с сервировкой, ладно, не парься, а то ты насервируешь, лучше я сам, — с серьёзным видом заявил Накахара и вышел из кухни, а Дазай допил виски и доел свою еду, после чего принялся за уборку. Наведя порядок на кухне, Дазай прошёл в их с Чуей спальню, так как того всё не было, однако, включив свет, увидел Накахару спящим на их общей кровати. — Чу-уя, — позвал Осаму, думая, что тот решил поприкалываться, однако Накахара не ответил, и Дазай, подойдя к нему и понаблюдав какое-то время, понял, что тот действительно спит. Осаму прикрыл возлюбленного одеялом и посмотрел на время: до нового года оставалось чуть больше двух часов, Накахара спал, а стол был ещё не накрыт. Осаму уже привык к тому, что Чуя мог уснуть или задремать в самый неподходящий момент, да и понимал, что это с ним происходит из-за беременности, поэтому решил не будить парня, а заняться сервировкой стола самостоятельно. Конечно, Дазай лично этим никогда не занимался прежде, но примерно представлял, как и где следует расставить блюда и напитки. Поставив в центре довольно низкого квадратного стола рисовые лепёшки, соорудив из них пирамидку, Осаму водрузил сверху на неё мандарин, а рядом поставил пузатую тёмную вазочку с ветками бамбука, украшенными кусками клейкого риса моти в форме рыбок, который так же стоял на полу возле панорамного окна и в коридоре у входа. Рядом с пирамидкой Осаму поставил главное общее блюдо — запечённый в фольге муксун с веточками розмарина и дольками лимона. Поставив два небольших подноса справа и слева ближе к дивану, Дазай расставил на них порционные блюда, а рядом положил бамбуковые салфетки. На полную сервировку стола у Осаму ушло минут тридцать. Последним штрихом стала расстановка алкоголя и безалкогольных напитков, а также ароматизированных свечей с ароматом пачули и цитруса в красивых разноцветных фужерах. Закончив сервировать стол, Осаму взглянул на время: до Нового года оставалось около двух часов, но Чуя всё ещё спал, и Осаму жаль было его будить. Накахара выглядел довольно мило, утопая в мягкой подушке головой и посапывая. Стараясь не шуметь, Дазай открыл шкаф-купе и переоделся в другую одежду, одежда же Чуи, которую он собирался надеть в новогоднюю ночь, лежала на стуле. Осмотрев ещё раз стол, Дазай удостоверился в том, что ничего не забыл, затем побродил по квартире, выпил немного виски на кухне и поправил новогодние украшения на бамбуковых ветках, стоящих в спальне и в гостиной, потом всё же решил разбудить Накахару, так как времени оставалось всё меньше. — Чуя, — прошептал он ему в ухо, оставляя нежный поцелуй на щеке, тот пробубнил что-то нечленораздельное и повернулся на другой бок. — Просыпайся, соня. Новый год проспишь. Дазай оставил на щеке парня ещё один поцелуй, оглаживая его плечи, а Накахара смахнул руку альфы, буркнув: — Отстань, я сплю. — Я вижу, — проронил Дазай. — Новый год встречать не будешь? — А? — переспросил тот, разлепляя сонные веки. — Который час? — 23: 35, — ответил Дазай. — Что? — переспросил Чуя, принимая сидячее положение и пытаясь сбросить с себя остатки сна. — Почему ты раньше меня не разбудил? Мы же ничего не успеем. Накахара поднялся с кровати и принялся быстро одеваться. — Милый, всё готово. — Что готово? Я знаю, что всё готово, но надо ещё стол накрыть. — Уже, — проронил Дазай, и рука Накахары замерла в воздухе, когда он застёгивал верхнюю пуговицу на рубашке. — Ты сам что ли накрывал? — спросил он, всё же застёгивая пуговицу и натягивая на себя брюки. — Нет, вызвал официантов из ресторана, — усмехнулся Осаму. — Серьёзно? — Нет, шучу. — Ты можешь хоть иногда обойтись без своих тупых шуточек? — задал вопрос Накахара. — Нет, не могу, — ответил Дазай, поднимаясь с кровати и выходя из комнаты. Минут через пять Накахара покинул спальню и прошёл в гостиную, остановившись возле стола, окидывая его внимательным взглядом. Дазая в комнате не было, и Чуя заглянул на кухню: там его тоже не оказалось. Вернувшись в гостиную, Накахара выглянул на балкон, так как Осаму выходил туда курить, чтобы он не дышал дымом. Приоткрыв дверь, Чуя сразу увидел высокую фигуру и немного поежился от холода. Дазай тут же развернулся к нему. — Чуя, зачем ты вышел? — спросил он. — Иди в дом. Холодно. — Хорошо, ты только не долго. Накахара устроился за столом в ожидании Осаму и включил настенную плазму. Через две минуты в комнату вошёл Дазай и занял своё место. — А ты прекрасно справился с сервировкой стола, — произнёс Чуя, поджигая свечи и вдыхая приятный аромат. — Даже не ожидал. Вряд ли ты занимался этим когда-либо лично. — Верно, не занимался, — ответил Осаму. — Но порядок и расположение блюд помню. — И всё же нужно было меня разбудить раньше. — Зачем? Ты сегодня, наверное, вымотался. — Да. Что-то под конец так спина разболелась, да и бедро тоже начало о себе давать знать. Думал, полежу минут двадцать, и сам не заметил как уснул. — Почему не сказал, что спина болит? — спросил Осаму, наливая себе виски, а Чуе сок. — Я бы сделал тебе массаж. Дазай развернул Чую к себе спиной и принялся массировать его плечи. Тот слегка отклонил голову в сторону, поведя плечами. — Да у меня, в общем-то, поясница болит. В последнее время она у меня болит всё чаще и чаще, а когда долго нахожусь на ногах и вовсе разламывается. — Ну да, это вполне естественно в твоём положении, — сказал Осаму, продолжая массировать плечи возлюбленного. — Шестой месяц пошёл всё-таки. — Только шестой, а значит, дальше будет ещё хуже. Может, это из-за травм? — Если боли здесь, — Дазай провёл пальцами по спине Чуи вниз и остановился в районе поясничного отдела. — То вряд ли они связаны с травмами. В этом районе у тебя не было переломов или каких-то серьёзных повреждений, разве что ушибы, но они давно прошли. Боль в бедре тоже может отдавать, но лишь с той стороны, где у тебя была травма. — Как хорошо, когда будущий муж — врач, — усмехнулся Чуя, облокачиваясь о спину Осаму. — Не нужно бежать в больницу, проходить обследование, если что-то беспокоит. Сразу же дома и поставит тебе диагноз, без всяких рентгенов и узи. — Тебя обследовали вдоль и поперёк, пока лежал в больнице. Ничего серьёзного у тебя болеть не может, но если хочешь поговори с Одасаку, он лучше меня в этом разбирается. — Да нет, я тебе верю. Да и не хочу лишний раз его напрягать и так заебал уже, наверное, со своей ногой. — Это его работа, к тому же, он за тебя переживает, поэтому и осмотры проходишь у него чаще, чем кто бы то ни было другой. Накахара посмотрел на часы. — Новый год через две минуты, не хотелось бы пропустить, — произнёс он, подсаживаясь к столу ближе и поднимая свой стакан с соком. Дазай сходил на кухню за льдом и бросил один кусочек в свой стакан, снова занимая прежнее место. По телевизору показали выступление главы государства, а затем он поднял бокал, поздравляя всех граждан с наступающим Новым годом. Дазай с Чуей чокнулись своими стаканами, поздравив друг друга и пригубив каждый из своего, затем скрепили поздравления нежным поцелуем и приступили к еде. Чуя ел с удовольствием, а вот Дазай — неохотно, всё больше налегая на спиртное. — Почему ты не ешь? — спросил Чуя, посмотрев в карие глаза. — Да что-то нет аппетита, — ответил Осаму. — А я говорил тебе, чтобы не перебивал аппетит. Попробуй хотя бы запечённую рыбу. — Сейчас попробую, — сказал Дазай, накладывая в ярко-зелёную тарелку рыбу и кладя туда веточку розмарина. Рыбу запекал Чуя сам, без помощи Дазая и, попробовав её, Осаму похвалил кулинарное мастерство своего возлюбленного. — Где ты научился готовить? — между делом спросил он. — Когда жил один, — ответил Накахара. — Приходилось готовить, так как я не мог позволить себе питаться в ресторанах. Хотя ничего особенного или изысканного я никогда не готовил. Даже не потому, что денег не хватало, просто считал, что мне одному это не особо нужно. — Значит, многие блюда из тех что на столе, ты сегодня готовил впервые? — Ну да, впрочем, как и ты. Ты наверняка всегда в ресторанах питался. — В основном, но иногда кое-что готовил сам. Например, что-то простое и лёгкое, когда не хотелось после учёбы есть, а потом вдруг просыпался аппетит, но идти куда-то было уже лень. — Ну да, «что-то лёгкое и простое?» — переспросил Чуя, с недоверием глядя на Осаму. — Ты сегодня приготовил несколько довольно непростых блюд и даже в интернет не заглянул при этом ни разу. — Было у кого учиться, — ответил Осаму. — Это ты сейчас о ком, об Акутагаве? — прищурив глаза, спросил Накахара. — Ну почему же? Не только. Бывало наблюдал за тем, как готовит прислуга, если нечем было заняться, ещё в доме своего деда. Вот и запомнилось кое-что. — Ты хочешь сказать, что запомнил несколько рецептов, будучи совсем ребёнком? — Ну да, что-то вроде того. Но готовить по ним не пробовал. Да и сейчас не горю желанием повторить нечто подобное. — А зря. У тебя прекрасно получается. Датэмаки, камабоко и нисики тамаго получились превосходно. — Да ладно, ты мне льстишь, — с улыбкой сказал Осаму. — Вовсе нет, — ответил Чуя. — Талантливый человек должен быть талантлив во всём, верно? Дазай ничего не ответил, лишь поднёс к губам стакан с виски и сделал из него несколько глотков, а Чуя продолжил: — Ты запомнил рецепты в детстве и спустя столько лет смог воспользоваться ими. Если это так, то у тебя просто феноменальная память. — Чуя, о чём мы, вообще, говорим? — произнёс Дазай, кладя ладонь на руку Чуи и поглаживая её пальцами. — Меня не интересует тема готовки в принципе. — Очень жаль. А мне понравилось готовить с тобой вместе. В ужине из ресторана нет души, ты его не готовишь собственноручно, не прилагаешь каких-то усилий, другое дело, когда готовишь сам. — Ну а я предпочитаю съесть бездушный ужин из ресторана, чем провести пол дня у плиты, вкладывая душу в то, что можно использовать лишь раз. — Почему раз? — Чуя с непониманием посмотрел на Дазая, а заметив его улыбку, расхохотался, когда до него дошло в каком смысле говорит возлюбленный. Накахара стукнул Дазая в плечо, сквозь смех проговорив: — Да ну тебя! Умеешь же всё извратить, да ещё и за столом говоришь о таком. — О чём «таком»? — невинно глядя на Чую, спросил Осаму. — Это ты делаешь какие-то выводы и умозаключения, а я ничего «такого» не говорил. — Ладно, закрыли тему, — произнёс Чуя и сделал несколько глотков сока, затем взял в руку палочки и подцепил ими маринованный гриб, закидывая его в рот. Дазай снова наполнил опустевший стакан виски и бросил в него лёд. — Тебе сока долить? — спросил он у Чуи. — Да, не откажусь, — ответил тот, и Осаму наполнил его стакан. Снова стукнувшись с Чуей стаканами, Дазай произнёс: «С Новым годом!» — С Новым годом! — ответил Чуя, отпивая несколько глотков сока, ставя стакан на стол и цепляя палочками одну из креветок, приготовленных на пару́. Дазай опустошил свой стакан наполовину, затем взял его в руку и вышел на балкон, чтобы перекурить. Когда он вернулся, Чуя выключил телевизор и включил романтическую музыку. — Это намёк? — спросил Осаму, присаживаясь на диван рядом с ним и ставя на стол пустой стакан. — Какой намёк? — Чуя посмотрел в карие омуты, а Дазай взял возлюбленного за руку и вытащил на середину комнаты, приобняв за талию и проговорив: — Надеюсь, ты научился за эти пять с лишним месяцев танцевать. Накахара ткнул Дазая в плечо кулаком, произнеся: — Да, только и делал, что танцевал особенно на костылях в больнице. Дазай ничего не ответил, а прижал Чую к себе ближе и накрыл его губы своими, закружив в медленном танце. Чуя ответил на поцелуй, а когда он закончился, просто обнял Дазая, стоя на месте и прижимаясь к нему всем телом. — Наверное, сейчас это плохая идея, — тихо сказал он и поднял глаза на Осаму. — Я и так не умел танцевать, а сейчас мне это делать ещё более неудобно. — Ну хорошо, — не стал спорить Осаму, оглаживая спину омеги. — Но когда-нибудь я тебя научу танцевать. — Я не против, но вряд ли мне захочется сделать это в ближайшее время. — Опять пойдём есть? — Что-то уже не хочется. — Тогда пойдём прогуляемся. На улице снега навалило, красота. — Отличная мысль, — подхватил Чуя и направился в прихожую, чтобы надеть верхнюю одежду, Осаму последовал за ним.

***

Выйдя из подъезда, парни осмотрелись по сторонам: кругом лежали горы снега, а деревья были, укутаны им словно мягким воздушным покрывалом. В специфическом отсвете фонарей снег серебрился и сверкал загадочными отблесками. Дорогу, видимо, расчистили, так как на ней сугробов не было. Вдоль неё то в одну сторону, то в другую сновали пары, Чуя прижался спиной к Осаму, проговорив: — Как красиво. — Да, очень, — согласился Осаму, приобнимая возлюбленного и оставляя горячий поцелуй на его прохладной щеке. — Настоящая новогодняя сказка. Правда у такой погоды всё же есть небольшой минус — и это холод. — Да, действительно, немного прохладно, но я пока не замёрз. — Я тоже. Куда пойдём? — Не знаю, просто давай прогуляемся. Чуя взял Дазая за руку и они пошли вдоль дороги, которая имела небольшой уклон вниз, мимо них пронёсся подросток на лыжах, в горнолыжном костюме и шапке, а за ним ещё один. — Ну не хрена ж себе, — усмехнулся Чуя, провожая парней взглядом. И это в центре Токио! — Ну а чего ты хотел? — ответил Осаму. — Малолетки. Пусть веселятся, пока на плечи не давит груз бытовых проблем. — Да, это точно, — сказал Накахара, и в его голосе Дазай различил, грустные нотки. — Ну, ты чего это раскис? — спросил Осаму, поворачивая Чую к себе лицом и глядя в голубые озёра. — О чем-то жалеешь? Например, о том, что не можешь оказаться на их месте и почувствовать себя беззаботным подростком? — Даже не знаю, — ответил Чуя. — И да, и нет, наверное, — Накахара сделал паузу, затем пояснил: — Я ни о чём не жалею, Дазай. Я имею в виду нас с тобой, наши отношения и любовь. Но когда вспоминаю некоторые события из недавнего прошлого, мне становится тошно. — Понимаю, — произнёс Осаму, продолжая смотреть в лазурные глаза. — Ты через многое прошёл, и это непросто, воспоминания иногда могут слишком сильно ранить. Но ты должен помнить, что я рядом, и чтобы не случилось, я всегда буду рядом с тобой и нашим малышом, — говоря это, Дазай положил руку на живот Чуи и, склонившись к нему, слегка коснулся его губ своими. — Да, я знаю, — произнёс Чуя, закидывая руки на шею Дазая и сам целуя его в губы. — Я очень сильно тебя люблю, — добавил он, когда поцелуй закончился. — И ещё я хочу сказать, что даже несмотря на весь кошмар, который мы с тобой пережили, — Чуя подчеркнул слово «мы», — я ни о чём не жалею. То, что произошло, помогло нам лучше понять друг друга, и наши чувства выдержали проверку серьёзными испытаниями. Если бы не это, может быть, мы бы никогда не поняли, что на самом деле значим друг для друга. — Серьёзно? — только и нашёл, что сказать Дазай. — Но не думай, что оправдываю твою измену, — тут же добавил Чуя, сжимая руками ворот пальто Осаму. — Я говорю о другом. И вообще, забудь, всё это какие-то сентиментальные глупости. — Ладно, — не стал спорить Осаму, а затем кто-то запустил в небо феерверк, и парни молча стояли и наблюдали за салютом. Где-то неподалёку шумно веселилась какая-то компания, молодая пара, проходившая мимо, так же остановилась, глядя в небо, а потом снова начал срываться снег, и Дазай спросил: — Помнишь, в июле мы посещали с тобой Сады Хамарикю? — Конечно, — произнёс Накахара. — Мне тогда очень понравилось там, да и, вообще, я часто вспоминаю тот день, и всегда с улыбкой, даже больницу ужасов, хотя на тот момент мне было совсем невесело. — Я помню, — Дазай усмехнулся. — А помнишь, мы говорили о новогодних праздниках и о том, как было бы хорошо посетить парк именно в эти дни? — Да, я как-то совсем забыл об этом. — Теперь у нас есть возможность побывать там, если хочешь. — Конечно хочу, я ещё тогда представлял себе, что там происходит на Новый год и даже не думал, что когда-нибудь смогу побывать там снова, да ещё и с тобой! — Хочешь? Мы можем сходить туда после обеда или вечером? — Да, очень хочу! — Чуя смотрел в глаза Осаму, а тот заметил, как они сверкнули каким мистическом отсветом в лунном сиянии и освещении фонарей. — Тогда, пойдём домой. Надо проснуться хотя бы к обеду. — Пойдём, — кивнул Накахара. Взявшись за руки, альфа и омега пошли по направлению к дому.