С любимыми не расставайтесь

      Негромкий нежный звук гитарных струн витал по гостиной и будто заглядывал в каждый уголок.              Слегка огрубевшие пальцы бегали от верхней к нижней струне, извлекая обрывистую мелодию.              Брови хмурились; на переносице залегла глубокая морщинка; время перевалило почти за полночь.              Как хорошо, что у него не было соседей, которые могли бы пожаловаться на поздний шум.              Что-то воздушное и одновременно печальное вырывалось из музыкального инструмента. Что-то слишком знакомое и в то же время неуловимое.              И возникало это, когда он думал о Юре.              Его до сих пор не покидало странное чувство незавершённости в разговорах с бывшим другом.              Не доставало какой-то ясности для полноты всей картины. Беспокоило то, что Аня не рассказала о Юре больше. Волновало то, что никто из его нынешних друзей ни разу не обмолвился о том, что они были настолько близки. Тревожили собственные эмоции по отношению к Юре.              Володя бы соврал, если бы он сказал, что не расстроился Юриному отказу. Конечно, прямо он его не приглашал, но когда упомянул Герду, то тайно понадеялся, что Юра… Продлит их вечер?              Это было наивно и глупо с его стороны. Пальцы как-то зло скользнули по гитаре. Володя злился на самого себя за несдержанность.              Он же всегда был осторожен в этом вопросе. Не лез на рожон.              Не открывался так скоро.              А с Юрой все невидимые грани стирались, хотелось больше вседозволенности, а ещё присутствовала необъяснимая потребность прикоснуться к нему.              И Володю это отчасти пугало. Он точно знал, что с Димой и Игорем у него такого не было.              С Юрой ощущалась… Душевность. Какое-то единение… Словно… Словно они и правда были сто лет знакомы.              Володя на секунду скосил глаза на телефон, валявшийся неподалёку на диване и безмолвно молчавший вот уже вторую неделю.              Игорь улетел со своей семьёй в отпуск, куда-то на берега Турции, и не беспокоил Володю звонками и просьбами о встрече.              И Володя даже был рад этому. Особенно сейчас, когда в его жизни происходили, несомненно, знаковые события.              Медленно касаясь струн, Володя всё воспроизводил и воспроизводил до мельчайших подробностей сегодняшний день.              И все его думы вертелись вокруг Юры.              Вокруг его грустных глаз и светлой улыбки; его попыток спрятать отголоски боли при некоторых неудобных для него вопросах; его восхищения, когда он видел перемены значимых мест.              И Володя понимал, что их действительно многое связывало. Взять хотя бы рассказы Юры об их совместном времяпрепровождении.              «— Ты любил брать с собой радиоприёмник, — с мягкой, как свет жёлтых фонарей, улыбкой рассказывал Юра;       — О, то ли ещё было, — он смешливо тряхнул головой, и одна длинная прядка упала ему прямо на лоб. Володя подавил в себе желание протянуться через весь стол и откинуть мешающие волосы. — А как мы Саню Шамова потеряли. Честно, я тогда думал, что ты уедешь наутро;       — Я про твою партию только и делал, что слушал, — хохотнул Юра, совсем расслабившись».              Володе симпатизировало видеть его таким, как и симпатизировал Юрин смех, потому-то он и хотел продлить их совместный вечер, чтобы просто ощутить себя в каком-то отдельном мирке, в котором существовал бы только он и Юра.              Глаза посмотрели в потолок. Пальцы застыли на мгновение.              Да что же с ним происходит?..              Вроде взрослый мужчина. В любовь-то и не особо верящий, а тут… Что-то необъяснимое. Пока ещё контролируемая тяга, которая, как уже догадывался Володя, таковой останется ненадолго.              Он начнёт больше думать о Юре. Погрязать в его общении. Стремиться к нему, как бедный, глупый мотылёк на яркий свет.              Володя и страшился этих чувств, и был к ним очень любопытен. Потому что сейчас всё развивалось иначе.              С Димой у него не было такого трепета, а с Игорем вообще сложилось всё случайным образом.              Юра же представлял из себя клубок тайн и загадок, которые Володя жаждал распутывать.              Он внимал тому, что они абсолютно разные личности. И очень хотел понять, как же так вышло, что их общение стало настолько близким.              Вот бы почитать те письма, что он когда-то писал! Может, у Юры осталось хоть несколько таких? Может, Володя смог бы что-то понять.              Вероятно, в своё время Юра открылся для него с той стороны, которая и привлекла Володю.              Возможно, даже больше, чем просто дружба.              Володя снова вернулся к вопросу: мог ли он быть тайно влюблён в Юру?              На это практически ничего не указывало, кроме крохотных воспоминаний, но и те были слишком расплывчатыми, чтобы верить им до конца.              Пальцы снова невесомо прошлись по гитаре.              «Какой странно-знакомый аккорд», — промелькнуло в мыслях. Володя попытался повторить, но во второй раз вышло иначе.              Итак, что он имел? Призрачного человека из прошлого, так сильно похожего на Юру, и никаких подтверждений тому, что между ними что-то было.              Мог ли Юра ему соврать?              Пальцы на секунду застыли в некой задумчивости. Словно это они занимались мыслительным процессом.              Вполне мог. Но… Володя тряхнул головой.              Нет, Юра не стал бы ему врать. Не после всего, что они вместе пережили, судя по его рассказам.              Ранее Володя уже делал для себя выводы, что, вероятно, мог испытывать контролируемое влечение к Юре. Но он мог держать себя в руках, мог не позволять желаниям выйти за рамки дозволенного. А вот мог ли он ему признаться в своё время?.. Знал ли Юра в те годы Володину тайну? Что, если Юра был настолько близким другом, что Володя доверял ему всё? А потом… Потом в итоге испугался сам себя. Бросил писать Юре и сделал ему тем самым больно.              Пальцы снова застыли. Володя на секунду прикрыл глаза.              Как много дум одолевало.              И спросить об этом было как-то неловко.              Отчего-то Володя был уверен, что если бы что-то и было, Юра бы ему признался. Он просто не мог о таком умолчать!              Такое совершенно точно нельзя скрывать.              А ещё Володе абсолютно точно не нравилось, что он думал о человеке, о предпочтениях которого ничего не знал. Не хватало ему ещё влюбиться в натурала. А пока Юра представлялся именно таким. И даже если на крохотную долю секунды предположить, что у них было взаимное притяжение в лагере и которое по каким-то весомым причинам не переросло во что-то более крепкое, то спросить об ориентации у Юры Володя напрямую всё равно бы не смог: по крайней мере, это было нетактично. А выспрашивать у Юриных друзей — стыдно и точно неправильно.              Вот и оставалось гадать.              — Как бы это проверить… — невзначай пробормотал Володя. Герда, до этого прятавшая уставшую морду в передних лапах, будто хотела скрыться от всего мира, приподняла чёрный носик и смешно задёргала им. Взгляд её был сонным. — И стоит ли вообще проверять? А вдруг меня ждёт разочарование…              Кинув взгляд на часы, Володя недовольно поджал губы. Ему бы пойти и отдыхать, а не предаваться волнительным думам, но сон, как назло, не шёл.              Слишком много эмоций он пережил за прошедший день. Да и кошмары на фоне всего этого начали вновь тревожить.              Только в эти разы ему не снились звуки перестрелок или зыбучий песок с ураганной пылью, скрипящей на зубах. Сны просто были… Беспокойными.              Один раз ему приснилась Аня. Они стояли в незнакомом помещении, и Володя сжимал её плечи. Внутри он чувствовал невероятной силы опустошение вперемешку с бушевавшей яростью.              «— Что. Ты. Сделала?», — во сне он повторял этот вопрос снова и снова, не получая на него ответа. Он чувствовал, как истерично колотится его сердце, как гнев окутывает со всех сторон, и от этого ему приходилось просыпаться.              Володя всё гадал: было ли такое на самом деле? Или его воображение придумывало всё за него?              В другой раз ему снился незнакомый парень. Он стоял в белой футболке и задавал странный вопрос:              «— Где же ты был всё это время?»              Когда он приснился Володе, Володя ненароком подумал, что это тот самый любимый человек, о котором когда-то говорил Александр Тимурович.              А может Володя имел в виду Юру? Мог ли он действительно любить его в прошлом?              Слегка заныла голова. Володя отложил гитару. Её бы следовало настроить, а ещё лучше — купить новую. Какую-нибудь современную. Но руки никак не доходили до этого.              — Может, предложить Юре сходить в магазин с музыкальными инструментами? — бормотал он вслух, пока искал блистер с обезболивающим. В небольшой аптечке шуршали пачки с разноцветными таблетками.              И опять Юра не выходил из головы. Даже покурить. Засел там, как король на троне, и Володе ничего не оставалось делать, как подчиниться мыслям.              Что это было за помешательство, Володе ещё предстояло выяснить.              Блистеры зелёного и серебристого цветов блестели в свете ламп кухни, и Володя наконец нашёл то самое лекарство.              С досадой осознал, что осталась всего одна таблетка, и это было очень некстати. Он знал, что Игорь вернётся в конце недели, как раз на следующий день после окончания концерта, но ему не особо хотелось встречаться с ним.              Казалось, с появлением Юры нужда в Игоре отпала сама собой.              Володя прекрасно понимал, что проводить время с Юрой ему было приятно. Что ему нравилось смотреть, анализировать, ловить ответные взгляды, видеть слегка смущённое выражение лица. Всё это делало Юру очаровательным.              Володя коротко улыбнулся, вновь вспомнив Юру. Что-то ему подсказывало, что и в лагере он делал это слишком часто.              Так выглядит влюблённость?              Володя не знал наверняка. Знал только, что хочет поскорее вновь увидеть Юру и коснуться его хотя бы на краткое мгновение.              Снотворное подействовало в ближайшие полчаса, и Володя, погрузившись в искусственный сон, созданный препаратом, уснул.              Проснулся он за несколько минут до будильника и, на удивление, совершенно выспавшимся.              Яркие солнечные лучи тяжело прорывались сквозь плотные ночные шторы, пытаясь достучаться до Володи и сообщить ему, что уже — утро.              Но Володя и без них знал, что ему пора вставать. Он прислушался к своим ощущениям, но внутри было спокойно. Он словно и правда отдохнул.              Пока овсяная каша бурлила в небольшой металлической кастрюльке, дно которой было испещрено мелкими царапинами, как лёд зимой от лезвий коньков, Володя крутил в руках телефон. Его пальцы то и дело касались кнопок, но он не решался на что-либо.              Не будет ли это слишком навязчиво?              То, что у него теперь есть номер Юры, по факту не открывало перед ним никаких врат. Он всё ещё не был уверен, что может взять и запросто написать сообщение. Или позвонить.              Когда он стал таким… Трусливым? У него за плечами был такой жизненный опыт, что не снилось и его врагам, если таковые имелись. А тут робеет перед другим мужчиной… Володя задумчиво поскрёб щёку. Это явно было не похоже на него.              Взгляд снова упал на телефон. На раздражающие кнопки, которые так и хотелось нажать. Но что он скажет, когда услышит Юру? Какую причину придумать столь раннему звонку? Возможно, Юра ещё спит. А возможно, даже не ждёт его звонка.              Володя как-то сильнее сжал телефон, а затем отложил его в сторону. Не нужно мучить себя глупыми мыслями!              Однако в голове то и дело всплывал короткий диалог по обмену номерами.              «Володя всё же уговорил Юру прогуляться по обновлённой набережной.              Они подошли ближе к реке: на бетонированном берегу сидело очень много парочек. От воды веяло долгожданной прохладой.              Он чуть прикрыл глаза. Сердце озарилось непонятной надеждой: а вдруг рядом с Юрой он что-то вспомнит? Вдруг что-то почувствует?              Но, на удивление, ему и так было хорошо.              Просто спокойно и размеренно дышала его душа, тревоги отошли на второй план, и, казалось, он наконец-то плывёт по течению.              Была ли это иллюзия? Придумал ли он всё себе сам или всё же дело было в рядом стоящем человеке?              Человек-загадка.              Вот как бы охарактеризовал его Володя.              Послышался какой-то рваный выдох, и Володя, резко открыв глаза, повернул голову в сторону Юры. Тот стоял и смотрел перед собой: его глаза словно покрыла пелена, и казалось, что он не здесь.              Что он где-то так же далеко, как и Володя.              «О чём ты думаешь?», — в это мгновение хотел спросить Давыдов, но не решился. Казалось, такой вопрос был слишком личным.              Небо окрасилось в тёмные цвета — последние лучи солнца наконец скрылись за горизонтом, и на сцену вышли еле мерцающие звёзды. Их практически не было видно из-за городских огней, но слабый отблеск всё равно покрывал небесное полотно.              Вечер подходил к концу. Мог ли Володя его продлить? Имел ли право задержать Юру ещё на какое-то время?              — Хороший вечер, — внезапно Юра прервал молчание. — Мне кажется, — Володя скосил на него взгляд и заметил, как Юра зарылся в свои волосы и, расставив пальцы, пригладил их. — Я уже давно не испытывал чего-то подобного. Не знаю. Просто хорошо. Нет какой-то спешки. Напряжения. Я уже и позабыл, что такое расслабляться, — он слабо улыбнулся. — Спасибо, что пригласил.              Володя тоже не сдержал короткой улыбки. Их взгляды встретились.              И в этот миг вокруг всё разом перестало существовать. Володе кажется, буквально на крохотную долю секунды, что он видит Юру в красном галстуке, в красной кепке, с хитрицой и счастьем в глазах. И он не знает: правдивы ли его видения, но точно знает, что Юру нельзя отпускать.              И речь не про то, что он вскоре уедет, а про то, что Володя всеми силами и способами должен попытаться сохранить их связь.              Посредством писем, звонков и личного общения.              — Ты сказал, что потерял мой номер, — мысль ещё не успела сформироваться — Володя действовал на опережение. — Что скажешь, если мы… — о, он и правда стал смущаться? Володя точно слышал волнительные нотки в голосе. — Обменяемся номерами? Негоже терять связь. Что скажешь?              Он мог поклясться, что видел, как в лице Юры промелькнуло ничем неприкрытое сожаление. Но потом оно снова стало прежним.              — Да, ты знаешь, я готов поддержать эту идею, — и, на удивление Володи, Юра сам полез в карман, а затем протянул Володе компактный мобильник. Пока Володя набивал свой номер в телефонную книгу, Юра усмехнулся. — Что за чудо техники, да? Раньше поговорить можно было только из дома или в телефонной будке. А если это был межгород или, не дай Боже, международный звонок, то тушите свет. Зависели от каких-то тётенек на телефонной станции связи. А сейчас берёшь и звонишь, когда хочешь.              Володя нажал на кнопку с зелёной трубкой и удивился, какой она была мягкой на ощупь. Через несколько секунд у него в кармане завибрировал телефон.              Когда они с Юрой разошлись, Володя вбил в телефонную книгу новый номер и подписал его владельца, как «Юрочка».              Почему он сделал именно так, Володя не смог ответить даже самому себе».              Телефон снова напомнил о том, что в его недрах есть номер одного прекрасного человека и, чтобы услышать его голос, необходимо нажать всего пару кнопок.              Но Володя так и не поддался. Зло поглядев на телефон, будто эта бездушная вещь виновата в его метаниях, он ушёл в сторону ванной комнаты, чтобы привести себя в должный порядок и приехать на репетицию пораньше.               Сегодня погода с утра была прохладной. Резко набежали тёмно-серые тучи, скрыв вчерашнюю жару за своим неплотным слоем. Солнце пыталось бороться за первенство на небосводе, но явно претерпевало поражение: солнечные лучи были бледны и холодны, а порывы северного ветра, пусть и совсем лёгкие, охлаждали кожу, заставляя её покрываться мурашками.              На открытой парковке филармонии было ещё холоднее: здесь ветер гулял, как хозяин по своей площади. То и дело он ударял в лицо, качал листья далёких деревьев, заставлял людей прикрывать лица воротниками от столбов пыли, которую играючи поднимал в воздух.              Володя открыл тяжёлую дверь филармонии, и его тут же встретил охранник — дядя Ваня. Усатый и говорливый мужчина с феноменальной памятью на лица. Если бы милиции нужен был фоторобот предполагаемого преступника — это сразу к Ивану Анатольевичу.              — О, Вова, доброе утро. А разве музыкальный кружок не закончился неделю назад? Мне казалось, я слышал, что в этом году всего лишь три недели выделили.              — Всё верно, — Володин взгляд метнулся на подвесную полку с ключами, но Володя не обнаружил там ключ с красной ленточкой, который открывал малый актовый зал. — Я здесь по-другому поводу. Может, слышали про немецкую джаз-группу? Выступают тут через пару дней.              — А как же не слышал? Слышал, конечно. И приходят ни свет ни заря. По крайней мере, сегодня так точно. Один уже там, в зале, а ты чего это, с ними, что ль?              — С ними, с ними, — кивнул Володя и поспешил в малый зал. Если пришёл кто-то один, то это мог быть только…              Юра в этот раз сидел на стуле. Корпус его тела был откинут на спинку, голова слегка опущена, а в его руках Володя заметил бас-гитару.              На секунду затормозив, Володя позволил себе запечатлеть момент, когда Юра держал в руках другой инструмент. Было слегка непривычно наблюдать за этим явлением, всё же Юре больше всего шли клавиши, но Володя не отказал себе в удовольствии сканировать взглядом открывшуюся картину.              Ему было видно, как Юра старался перебирать струны; как его пальцы лежали совершенно неправильно, и от этого по залу прокатывалось скрипуче-надрывное эхо.              Неужели Юра до этого никогда не держал гитару?              — Доброе утро, — Володя прочистил горло, и Юра, вздрогнув, вскинул голову.              — О, доброе утро, — кажется, Юра стал немного смущённым. — А я тут… — он опустил глаза на гитару. — Вдруг что-то захотелось попробовать. Но, как и всегда, я не преуспел. Похоже, гитара — всё же не моё, — он уже собирался отложить её в сторону, как Володя порывисто сказал:              — Постой, — он подошёл совсем близко. — Давай покажу, как пальцы правильно держать, — и после сказанной фразы внутри поселилось необъяснимое чувство уже пережитого.              Юра таращился на него во все глаза, но Володя не придал этому значения, погрузившись в собственные ощущения. И пока ему не дали от ворот поворот, Володя быстро поднялся на сцену и также быстро встал за Юриной спиной.              Он всерьёз собрался это сделать?              Однако отступать, кажется, было уже поздно. Он наклонился, медленно, но вместе с тем даже как-то стремительно, и аккуратно, ласково положил свои пальцы поверх Юриных.              Момент замер. Словно кто-то взмахнул волшебной палочкой, и стрелки всех часов мира остановили свой ход.              Существовали только Володя и Юра.              И этот миг.              Володя слышал собственное биение сердца, ощущал тёплые руки под своими.              И было так хорошо. Так спокойно.              Словно в уютном коконе.              — Зажми здесь, — Володя будто слышал себя со стороны. Сейчас ему казалось, что голос действует по своему велению, не завися от мыслей и суждений в голове. Володя говорил то, что хотел. Его дыхание коснулось Юриной щеки, и Володя невольно втянул воздух. У Юры был приятный парфюм. А ещё свой личный неповторимый запах. — А теперь правой веди по струнам. Но только нерезко. Плавно. Словно касаешься хрупкой вещи.              Он говорил это и сам вёл Юрины пальцы в верном направлении, испытывая при этом жгучий эффект дежавю.              Он на секунду прикрыл глаза. Под закрытыми веками всплыло что-то давно забытое: он и Юра в такой же позе, сидят в актовом зале, и Володя прижимается к Юриной щеке. Случайно или специально? Пытается найти ответ в глубине своей души, но та упорно отказывается помогать.              Он открыл глаза. Сглотнул. Случайно сжал Юрины пальцы от волнения. А Юра неожиданно прижался к его щеке. Вышло это совершенно самопроизвольно: Володя от переизбытка эмоций сам сильнее подался к нему, но это не отменяло того факта, что сейчас в зале происходило что-то невообразимое.              И смущение, и страх, и неведомое удовольствие овладевали разумом. Володя усилием воли отодвинулся в сторону, но, вероятно, это было его ошибкой: Юра резко повернул голову, и их лица оказались слишком близко.              Володя чувствовал это притяжение. Не мог больше закрывать глаза на свою симпатию.              «Что будет, если я сейчас его поцелую?», — вопрошал внутренний голос.              Не испортит ли это сиюминутное желание их отношения?              Володя, кажется, наклонился ещё ниже. Но остановился. Потому что хотел узнать кое-что прямо сейчас.              — Такое уже когда-то было? — тихо спросил Володя, не отодвигаясь от Юры ни на миллиметр. — Я уже когда-то показывал тебе, как играть? — сердце замерло в ожидании. А в глазах Юры Володя увидел проблеск… Надежды? Или чего-то другого?              — Ты… — Юрин голос шептал. — Ты… Что-то вспомнил?              Володя открыл было рот, чтобы ответить, но тут дверь зала скрипнула, и Юра резко отвернулся от него, тем самым разбив момент, который, кажется, мог что-то изменить…              В зал пришли Илья и Олаф. Володя удручённо выдохнул и выпрямился, отходя от Юры и пытаясь успокоить разбушевавшееся, как море во время шторма, сердце.              Пелена очарования постепенно начала пропадать, а ясность ума возвращаться. Вот он дурак! Чуть было всё не испортил. А ведь ещё немного — и он бы наклонился.              Чёртовы желания. Да как же так-то? Никогда прежде Володя не позволял себе нежного отношения к мужчине, о котором не знал наверняка.              — Доброе утро. Вы сегодня что-то рано, — Илья, улыбнувшись, поочерёдно пожал руки Юре и Володе. — Но, наверное, так и надо. Концерт уже в воскресенье, а сегодня… — он почесал затылок. — А какой сегодня день недели?              — Четверг, — подсказал ему Володя. Он и сам не заметил, как пролетели эти дни. Казалось, что вот только в понедельник он встретил Юру.              — Четверг. Матерь Божья, — ахнул Илья. — А мы билеты заказали обратно? Надо позвонить Марго.              Пока Илья разговаривал с менеджером, Володя проверял гитару, крепко при этом задумавшись.              Его ночные мысли нашли воплощение в словах Ильи.              На самом деле, сколько дней осталось до того момента, как Юра уедет? Концерт в воскресенье, быть может, они смогут задержаться здесь на день-два максимум, а потом… Что будет потом? Конечно, Володя всеми силами постарается сохранить общение, но…              Он уже чувствовал, что не хочет отпускать Юру.              — …Во вторник вечером? Да, думаю, это отличный вариант, — краем уха он слышал, как Илья советуется с Юрой.              Значит, у него осталось время до вечера вторника. Что он должен предпринять за эти дни? Сказать Юре, что у него к нему не совсем здоровое влечение? Получить по морде кулаком за такие откровения или же… Володя чуть нахмурил брови. Снова посмотрел на Юру. Тот уже на клавишах что-то показывал сосредоточенному на его объяснениях Олафу.              Могло ли его влечение быть взаимным?              Володе казалось, что будучи в лагере они оба могли что-то скрывать.              Мог ли Юра тоже испытывать что-то к нему, но в силу определённых обстоятельств так и не признаться в этом?              Однако спросить напрямую Володя отчего-то не решался.              Наверное, боялся увидеть недоумевающий взгляд или того хуже услышать отрицательный ответ.              Неожиданно Юра поднял на него глаза, словно почувствовал, что за ним наблюдают, и слабо улыбнулся.              Володя улыбнулся в ответ, и что-то очень тёплое, тягучее, как свежий мёд с пасеки, разливалось и разливалось в солнечном сплетении.              Можно ли было так много ощущать по отношению к одному человеку?              Сегодня репетировали дольше и изнуряюще. У Володи даже пальцы заныли с непривычки так много играть. Но он не жаловался: понимал, что нельзя облажаться.              Закончили около пяти вечера. Илья бегло попрощался с ребятами — его в дверях уже ждала семья. Сегодня они собирались посетить какой-то детский спектакль в театре кукол. Олаф тоже куда-то спешил, и Володя догадывался, что, возможно, немецкий музыкант хотел встретиться с его подругой.              В конечном итоге они с Юрой снова остались наедине.              И вот тут Володя снова воспользовался своим положением.              — Какие планы на вечер? — спросил он, аккуратно укладывая гитару на подставку, пока Юра чистил клавиши специальным раствором. Он на секунду прервался, взглянув на Володю очень задумчиво.              — Поужинать, это точно, — ответил Юра, возвращаясь к прерванному занятию. Его пальцы порхали над клавишами: даже казалось, что мягкая тряпка едва касалась гладкого материала, и Володя в который раз подивился аккуратности и бережливости своего бывшего друга. — А потом, — Юра пожал плечами, — особо и планов-то не было. А что, есть предложения?              Это ли не было зелёным светом? Володя счёл этот вопрос за скрытое приглашение.              — Мы можем поужинать вместе, а потом прогуляться или сходить в кино, или ещё куда-нибудь. Всё равно у меня тоже не было планов.              Он понимал, что идёт на большой риск. Юра может что-то заподозрить, но Володе впервые в жизни не хотелось анализировать.              Он всегда осторожничал. И с Димой, и с Игорем. Особенно, с Игорем.              А с Юрой было как-то проще с самого начала…              — Я не против, — как-то воодушевлённо ответил Юра, и Володе это дало шанс на то, что их взаимоотношения постепенно налаживаются. Что та яма, которую умудрился выкопать Володя будучи еще при здоровой памяти, начала постепенно исчезать.              Ужинали они в первом попавшемся кафе, которое выбрал Юра. Оно было практически неприметным среди вереницы магазинов, и народа там тоже было не так уж и много.              — Честно, не знаю, что там, — он кивком головы указал Володе на слегка выцветшую вывеску, кажется, она когда-то была ярко-лимонной, — но, думаю, это могло бы сойти за место, где можно неплохо поужинать. Знаешь, поначалу жизни в Германии я так и делал: заходил в каждое неприметное место общественного питания и открывал для себя поистине потрясающие заведения. Бывали, конечно, отвратительные места, не без этого, но это не отталкивало моё порой чрезмерное любопытство.              А Володя всё слушал и слушал. Хватал каждое сказанное Юрой слово. Собирал по крупицам его образ. Пытался понять его характер и его самого.              Разгадывал эту загадку, как самую лучшую в мире головоломку.              Забегаловка, по-другому Володя назвать её не мог, которую они выбрали, оказалась вполне сносным местом.              Из всего предложенного меню они остановились на плове и мантах.              — И всё же самые лучшие манты я пробовал у нашей соседки тёти Айдар. Она приехала из Казахстана не то ли в восемьдесят втором, не то ли в восемьдесят третьем и поселилась с дочкой на первом этаже. Говорили, она сбежала от мужа-пьяницы, но я в эти дворовые сплетни не вдавался. И вот она готовила чудесные манты. Ни у кого таких вкусных я больше не пробывал. Это, — Юра повертел оставшуюся одну-единственную манту на вилке, — даже не подобие. А как твой плов?              Володя пожал плечами.              — Плов как плов, ничего особенного. Мне кажется, моя мама готовит его лучше.              Юра усмехнулся.              — Значит, больше мы сюда не пойдём. Эта забегаловка отныне в моём личном чёрном списке.               Володе было легко. Ему казалось, что он знал Юру сто лет, хотя по факту он практически ещё только знакомился с ним заново.              Тогда отчего же возникали эти лёгкость и воздушность в общении?              Когда они вышли из общепита, сумерки уже опустились на город. День таял на глазах, по небу постепенно разливались розовые и фиолетовые краски ночи — это лучи заката давали последний шанс полюбоваться своими красками прежде, чем бархатная синева окончательно завладеет небосводом, а на нём одна за другой вспыхнут звёзды.              Прощаться ещё слишком рано. Володя чувствует: он не хочет уходить.              — Ну, куда теперь? — Юра расслаблен. И Володе нравится, что то напряжение, которое было спутником их общения на начальном этапе, постепенно растворялось.              Куда теперь?.. Володя крепко задумался. В Харькове было предостаточно мест для прогулок… И тут ему пришла очень интересная мысль в голову. Он поспешил её озвучить:              — Какое было твоё любимое место в Харькове?              Володе показалось, что он услышал сдавленный вздох. Это было что-то личное?..              — Эм… Мост Пассионарии.              Володя с удивлением взглянул на Юру.              — Это тот, который ещё носит неофициальное название «Мост влюблённых»?              Юра молчаливо кивнул, и Володя заметил мелькнувшую тоску в его лице.              Это было очень значимое место для Юры? Он ходил туда с… Кем-то, кто что-то для него значил? И зачем Володя вообще спросил…              — Хочешь прогуляться туда? — неожиданно уточнил Юра. Его голос был немного тише, чем до этого, но грусти в нём Володя не уловил.              — Даже не знаю. Просто хотел узнать, где ты чаще всего бывал, пока жил здесь. Может, тебе не очень приятно возвращаться в эти места… Извини, я совсем о тебе ничего не знаю. Есть истории, которые иногда отдаются болью в грудной клетке. Возможно, какое-то определённое место для тебя — это некая точка невозврата.              Юра неопределённо пожал плечами. И совершенно никак не прокомментировал Володины умозаключения.              — Всё нормально. Мы можем сходить туда. На самом деле, раньше там был чудесный сквер на другой стороне.              — Он до сих пор там и есть. Прилегает к территории Загоспромья.              Так как это было далеко от их нынешнего местопребывания, они решили добираться на Володиной машине. Юра сегодня в филармонию приехал на общественном транспорте.              — Захотелось прокатиться на старом «Лиазе». Получил порцию ностальгии, — усмехнулся Юра, когда Володя спросил, почему он приехал не на машине.              — И как впечатления?              — Все кочки Харькова были моими, — Юра покрутил колёсико радио и сделал это так по-хозяйски, что у Володи перехватило дыхание. Но не от возмущения, а от какого-то чувства единения.              По радио передавали последние новости, но Володя особо в них не вслушивался. Он спросил Юру о джазе, и тот пустился в длительные объяснения, которых вполне хватило до пункта назначения.              Мост Пассионарии пустовал. С обеих сторон его подсвечивали жёлтые фонари, а листва на деревьях, которые стояли на том берегу, едва слышно шелестела. Вообще приближающаяся ночь обещалась быть безветренной: однако здесь, на мосту, было чуть свежее, чем в другом любом месте города.              — Надо же, — Юра встал у подножия моста, не решаясь двигаться дальше. Его взгляд обводил знакомое место, руки были засунуты в карманы светлых брюк. — А он остался таким, каким я его запомнил. Разве что, — он слегка качнулся с носков на пятки, — замков стало больше.              Металлические замки действительно сверкали в свете фонарных столбов. Некоторые из них были свежи, а с некоторых уже давно облезла краска.              — Уверен, — Юра сделал шаг вперёд, — тут навешаны замки ещё с восемьдесят седьмого, — он пошёл дальше, и деревянный настил моста слегка заскрипел под весом чужаков. Володя молчаливо двинулся за ним.              Подойдя к одному из них, болезненно покрывшемуся коррозией, Юра повертел его в руках. Надписей на нём не было.              — Наверное, стёрлись временем, — пробормотал Юра, выглядя очень задумчивым.              Володя облокотился на перила.              — Почему именно это место? — полюбопытствовал он. Юра ответил не сразу. Он отпустил замок и тоже оперся руками о перила. Его локоть слегка касался локтя Володи.              Они устремили взгляды вдаль: но там была только непроглядная тьма. Внизу, под мостом проезжали редкие машины, но сейчас дорога, как и округа, пустовала.              — Я часто приходил сюда, когда был ещё совсем юн. В шестнадцать, в семнадцать, в восемнадцать… — с непонятной тоской говорил Юра. Голос его покрылся лёгкой хрипотцой, и Володе безумно нравилось его слушать.              — Ты оставлял здесь с кем-то свой секрет? — тихо, немного даже застенчиво поинтересовался Володя. Может, ему и не стоило в это лезть, но, как он уже ранее признавался самому себе: ему было интересно абсолютно всё.              — Нет, — выдохнул Юра. — Но, не скрою, когда-то мне хотелось сделать это с одним очень значимым для меня человеком. Но… Не сложилось.              Володя ощутил укол совести. Кажется, он разбередил душу, вынул забытые воспоминания, о которых Юра вспоминать и не хотел.              — Извини, — Володя поправил очки. Ему стало очень неловко. — Я не должен был спрашивать.              — Ничего, всё в порядке, — отмахнулся Юра, явно стараясь скрыть уязвление от печальных воспоминаний.              Володя хотел бы, чтобы Юра ему доверился. Но, вероятно, о доверии было рано ещё говорить…              — Знаешь, а я всё равно рад, что мы сюда пришли, — Володя почувствовал улыбку в словах Юры, и волнение немного отпустило его. По крайней мере, Юра не злился. — Спасибо, — они переглянулись, и Володя посчитал, что между ними натянулась ещё одна струна, сильнее соединившая их души.              Возможно, он ошибался в этом предположении, но хотел верить, что всё, что происходит сейчас между ними — не зря.              Позже он отвёз Юру в гостиницу, и они ещё долго не могли распрощаться, сидя в машине и находя какие-то незначительные темы для разговора.              И уже когда день себя исчерпал, Юра всё же открыл дверцу автомобиля.              И Володя бы с удовольствием хотел бы предложить ему ещё что-нибудь, но понимал, что не может найти причины, чтобы задержать Юру ещё подольше.              — Ну, до завтра, — он протянул руку на прощание, и Володя пожал её, слегка сжав и не удержавшись от одного не до конца обдуманного жеста: его большой палец погладил тыльную сторону Юриной ладони. Это можно было расценивать, как случайное прикосновение, но Володя знал, что сделал это целенаправленно. Что-то необъяснимое происходило с его разумом, душой и сердцем. У него внутри всё порхало, а эти дурацкие бабочки, о которых пишут в книгах, грозились проткнуть живот. Казалось, что внутри и не бабочки вовсе, а целый рой жужжащих пчёл.              Юра, вопреки некоторым опасениям Володи, руку не одёрнул, лишь коротко, даже смущённо улыбнулся и вышел из машины, бросив робкое «доброй ночи».              Володя смотрел ему вслед, не в силах оторвать взгляда от лёгкой походки, от прямой спины.              «Он понял», — вот, что билось в его голове, пока Юра не скрылся за стеклянными дверьми гостиницы. Его силуэт растаял в тусклом свете коридора, а Володя чувствовал, как колотилось сердце.              Юра точно понял его намерения и… Не оттолкнул.              По крайней мере, Володя не успел заметить негативных эмоций на его лице.              Конечно, какие-либо выводы было рано ещё делать, но… Общая картина была ясна?              Так, может, в лагере у них всё же было взаимное притяжение друг к другу, просто… Они скрывали это, как могли, даже от самих себя?              Стоило ли поднимать эту тему с Юрой? Или лучше не ворошить неприятные воспоминания? Ведь наверняка у Володи в те времена были определённые… Табу. Да и не верил он в то, что Юра мог скрыть от него что-то важное.              В который раз он сказал сам себе: если бы у них что-то было, Юра такое не скрыл бы.              Следующий день был изнуряюще долгим. Но Володя понимал, что до концерта — катастрофически мало времени, и оставшиеся часы использовались по полной программе.              Он так выбился из сил к концу дня, что даже не помнил, как упал на кровать и уснул.              Эмоциональная встряска за последние несколько дней дала о себе знать красочными снами.              «Поверхность лакированного стола была залита солнечным светом. Лёгкая прозрачная занавеска колыхалась, приоткрывая вид на зелёный дворик, а за окном шумел город.              Володя сидел за столом и держал обычную шариковую ручку в пальцах. Они задумчиво вертели предмет в разные стороны. Помимо солнечного света, на столе ещё лежал обычный лист А4. Он был белоснежным, и умом Володя понимал, что собирался что-то написать на нём.              Но прежде его взгляд обвёл незнакомую комнату. На одной из стен висели плакаты с «Машиной времени», грамоты, на другой — неизменный атрибут жителей Советского союза: ковёр. Кровать была идеально застелена, да и в целом в помещении царил образцовый порядок.              Володя чувствовал внутри смятение, разглядывая убранство вокруг. Казалось, когда-то он уже бывал здесь, но одновременно с этим всё вокруг отдавало чужим.              Лист призывно лежал на столе. Володя нахмурился, не понимая, что конкретно он должен нанести на белое полотно.              Записку? Или список продуктов? Быть может, какие-то данные для отчёта?              Слишком мало информации. Володя повертел головой из стороны в сторону, но ответов комната ему не дала. Тогда Володя оглядел стол ещё раз и обнаружил фото, стоящее в рамке.              Он отложил ручку в сторону и коснулся предмета, которого при первом осмотре явно не было.              Вот фотография оказалась знакомой. Её Володя видел не раз: этот снимок был сделан в «Ласточке». Молодой Володя стоял рядом с юным Юрой и обнимал его за плечи.              Сейчас Володя разглядывал её тщательнее: его улыбка никогда прежде не была такой искренней, как в застывшем моменте. Его взгляд лучился светом куда более ярким, чем полуденное солнце. И нет, он абсолютно не преувеличивал в собственных мыслях: его отражение со снимка — вот настоящий он.              И Володе кажется, что ни до, ни после он уже никогда так не улыбался.              Взгляд заскользил дальше. На Юрино лицо. Он тоже выглядел вполне счастливым. Глаза ещё не потеряли такой же свет, как у Володи, а взгляд был мягким и в нём не было затаившейся грусти.              Что же скрывалось в Юриной душе сейчас? Из мальчика-хулигана он вырос в успешного мужчину. Но жизнь, вероятно, потрепала его так же, как и Володю. У Володи это отразилось сединой в висках, а у Юры — в потухшем взгляде.              Пальцы невесомо прошлись по снимку, но потом Володя снова посмотрел на листок.              Это было… Письмо? Он кому-то что-то собирался поведать?              Пришлось закрыть глаза, чтобы собрать воедино разбежавшиеся мысли, но стоило письменному столу исчезнуть из поля зрения, как Володя ощутил в руках автомат, а следом послышался свист пуль.              В испуге открыв глаза, Володя огляделся. Он находился в полуразрушенном доме. Из-за обваленной стены выглядывало низкое зловещее небо. Оно будто давило на землю, и свинцовые облака, казалось, с каждым разом опускались всё ниже и ниже. Нарастающий гул из-под земли заставлял дрожать. Где-то вдалеке слышались нечеловеческие крики.              Володя прислонился к пыльной, треснутой пополам стене — того и гляди обрушится в считанные секунды.              Глухо прозвучали одиночные выстрелы, но сердце от них забилось сильнее. Володя сглотнул, ощущая сухость во рту.              Со стороны лестничного пролёта ударили сразу несколько автоматных очередей, затем кто-то перезарядил огнестрельное оружие.              Володя не мог пошевелиться. Его тело вдруг стало воздушным и не слушалась приказов головного мозга.              Хотелось вырваться из оков этого ужасного сновидения, но было тяжело заставить себя поверить, что это всего лишь сон.              Володя вдруг подумал, что он вернулся куда-то на войну. Туда, где умер и возродился заново. Туда, где жизнь была разрушена, а на её месте было выстроено подобие. Или перезаписан ремейк.              В ушах раздавался не то стремительный топот чужих шагов, не то бешеный стук собственного сердца — Володя уже до конца не мог разобраться. Он просто зажмурил глаза и когда почувствовал чьё-то присутствие рядом с собой, то…»              …Открыл глаза от того, что Герда облизывала его руку, немного скуля, словно волнуясь.              Волосы неприятно прилипли ко лбу, испарина покрыла лицо. Володя глубоко дышал, глаза ещё были закрыты, но сознание уже вырвалось из цепких лап неприятных снов.              Затем он всё же открыл глаза: в комнате было темно. Плотные шторы не пропускали лунный свет, встав щитом вокруг Володиного мира.              Володя аккуратно привстал, а затем облокотился спиной об изголовье кровати и включил ночник. Нашарил на тумбе очки, посмотрел на часы: те показывали три часа ночи.              Прогоняя последние эпизоды сновидения, Володя поджал губы. Эмоциональная встряска совсем не шла ему на пользу, а снотворное закончилось ещё несколько дней назад.              Он взял телефон в руки и зашёл в раздел с сообщениями. Долистал до переписки с Игорем. Они условились, что Володя никогда не должен писать, когда Игорь находится в отпуске с женой, но Володе сейчас нужна была врачебная помощь.              Он понимал, что если не напишет сейчас, то напишет не скоро. А так хотя бы Игорь будет в курсе его проблемы.              «Привет! Извини, что так поздно (или рано?), но у меня снова перебои со сном, а лекарство, которое ты мне выписывал ранее, закончилось.       Как будет время, напиши мне, когда я мог бы заехать за рецептом. Спасибо!»              Володя нажал на кнопку отправить, надеясь, что Игорь не слишком рассердится за такую вольность.              Герда запрыгнула на постель и сосредоточенно наблюдала за хозяином.              Володя с задумчивостью листал телефонную книгу.              Каким одиноким он оказался в этом мире. И позвонить, рассказать о таких проблемах ему попросту некому.              Только если…              Нет.              Юре он не может открыться сейчас накануне важного дня. Возможно, Юра будет думать об этом и переживать за Володю. Володя уже успел убедиться в его преданности, и ему не хотелось подводить Юру.              Быть может, он когда-нибудь расскажет о своей проблеме. Но… Точно не сейчас.              Поразмыслив ещё секунду, Володя со вздохом отложил телефон обратно. В конечном итоге ему не впервой справляться с этим в одиночку.              — Иди сюда, — Володя похлопал по пустующему месту рядом с собой, и Герда легла ему под бок. Обычно он не одобрял, когда она спала в его кровати, но сейчас ему нужно было живое существо рядом, и Герда прекрасно подходила на эту роль.              Пальцы утопали в мягкой шерсти, которая служила утешением всех бед. Володя постепенно успокоился, однако сон к нему так и не пришёл.              Задремать удалось только ближе к утру. Он проспал не больше сорока минут прежде, чем трель будильника прошлась по комнате и заставила снова встречать этот угрюмый день.              Герда проснулась первой и тут же спрыгнула с кровати. Володя приоткрыл один глаз, встречаясь с глазами-пуговками, смотрящими в ожидании. Он знал этот взгляд.              Герда хотела гулять.              С коротким вздохом он заставил себя встать, и уже через пятнадцать минут радостная Герда прогуливалась вдоль улицы.              Володя решил не уходить далеко, потому что времени до начала репетиции оставалось не так уж и много. И вообще он хотел приехать пораньше, чтобы настроиться на нужный лад.              Однако общее состояние и отражение в зеркале подсказывали, что нужного лада может и не случиться. Слишком явны были синяки под глазами и в целом уставший вид. Володя ненавидел такие ночи всей душой! Он уставал от них больше, чем от продуктивного рабочего дня.              Но так как выбора у него не было, ему после завтрака всё равно пришлось встречать этот день и ехать в Харьков.              Сегодня погода была слегка сонливой. Небосвод заволокла пелена перистых бело-серых облаков, и они не позволяли солнечным лучам жарить землю.              Было даже душновато в какой-то степени. Воздух словно являлся предвестником скорого дождя, хотя по прогнозу непогода обещалась явиться только в середине следующей недели.              В зале, как и вчера, присутствовал только Юра. На этот раз он сидел за клавишами и играл.              Володя остановился, не смея потревожить пришедшее к Юре вдохновение, и стал наблюдать за ним.              Глаза Конева были прикрыты. Одна нога слегка подрагивала в такт звучащей композиции, а музыка… Музыка стоила того, чтобы слушать её вечно.              Володя не смел пошевелиться. Не смел вдохнуть и выдохнуть.              Юра создавал музыку настолько живую и эмоциональную, которая будто заставляла сердце замирать или, наоборот, биться в унисон с ритмами.              Юра словно проживал каждую ноту и придавал им истинное сияние. И чем больше Володя смотрел, тем больше ему казалось, что тонкое и изящное исполнение перенесло его в иной мир.              «Он словно видел себя со стороны. Шёл по территории лагеря, ещё не заброшенной и ему не принадлежащий. Шагал быстро, словно искал кого-то. Когда впереди показался кинозал, Володя остановился. Он услышал чарующую игру пианино.              В следующий миг он уже стоит в кинозале — тот совершенно выглядит иначе: крыша цела, ряды кресел не прогнили и не покрылись страшной плесенью, а в полу нет зияющей дыры.              За пианино Юра. Сидит и играет так же самозабвенно, как сейчас делает это в малом зале филармонии.              Володя думает, что тот, кто сказал Юре, что он — бездарь, самый большой идиот на свете.              Юра не может быть бездарем. Бездари не играют так, что замирает душа.              Володя помнит эти мысли».              Глаза открываются. Картина непрошеных воспоминаний рассеивается, а уже взрослый Юра по-прежнему играет.              Но Володя весь в волнении.              Ему только что удалось вспомнить что-то важное. Он ощущал, что только что заново прожил все те чувства, овладевшие им, когда он впервые увидел Юру за пианино. За тем самым, которое стоит посреди танцпола бывшей «Ласточки».              Последний аккорд утихал в помещении зала. Юра открыл глаза, мимолётно улыбнулся чему-то своему, но потом, словно почувствовав, что за ним наблюдают, он повернул голову в сторону, ловя взгляд Володи.              — О, привет, — он махнул рукой. Сначала выглядел чуть напряжённо, но напряжение быстро сменилось лёгкостью. — А я тут вот разогреваюсь. Присоединишься?              Володя кивнул. Сначала подошёл молчаливо, но внутреннее восхищение слишком распирало его, поэтому он не удержался, выдав восторг:              — Ты прекрасен.              Юрины глаза слегка расширились от удивления, и Володя ненароком подумал: а не переборщил ли он с последним высказыванием.              Но затем Юра смутился. Володя мог поклясться, что даже при не самом лучшем освещении малого актового зала, он видел слегка розоватую кожу на Юриных скулах.              — Когда-то ты уже так говорил мне, — он отвёл глаза в сторону буквально на секунду, но потом вернул зрительный контакт. — Я тогда впервые сел за пианино, и ты услышал, как я играю.              «Вот, что это было за воспоминание», — проносится в голове у Володи.              — Значит, с тех пор ничего не изменилось.              Юрина тёплая улыбка осветила его лицо, и Володя ощутил, как радуется внутренне сам, когда между ним и Юрой возникают такие моменты. В эти минуты Володе даже кажется, что он и Юра — это нечто большее, чем друзья.              Чуть позже в зал подтянулись Илья и Олаф, и всё началось по кругу. Володя думал, что сегодня они так же будут репетировать допоздна, но уже ближе к четырём Илья сказал, что им пора расходиться.              — Завтра и так сложный день. Не нужно переусердствовать. Лучше сегодня расслабиться, естественно безопасными способами для тела, — он вдруг подмигнул, и Володя заметил, как Юра закатил глаза. Очевидно, у этих двоих был свой язык жестов. — И морально выдохнуть. Завтра приедем пораньше, порепетируем ещё до самого концерта. Не опаздывать. Ах да, Володя, — тут Илья полез в свой рюкзак и вытащил оттуда два билета на концерт, — вот, как ты и просил.              — Спасибо, — Володя улыбнулся. Он собирался позвать Олега и Юлю. Хотел ещё Иру и Женю, но на этих выходных их не было в городе, а также рассматривал вариант мамы и Брагинского, но потом вспомнил, что эти двое не очень-то любят джаз, а потому не стал даже заморачиваться.              — Ну всё, тогда до завтра. Побегу домой, у нас сегодня очередные семейные посиделки. Пока, парни, — он наскоро пожал всем руки и слишком воодушевлённый помчался на выход.              Юра и Олаф переглянулись. Володя начал складывать аппаратуру.              — Давно я его таким не видел, — задумчиво проговорил Юра и продублировал свою фразу на немецком. Олаф что-то ему ответил, Юра пожал плечами. — Я думаю, он просто рад, что тур заканчивается. Всё же такие мероприятия отнимают немало сил. Предполагаю, нас всех ждёт большой отпуск по возвращении в Германию.              Володя ощутил неприятный укол в сердце. А ведь и правда: сколько им осталось быть рядом друг с другом? Считанные дни. А потом… Он мельком глянул на Юру, который как-то слишком вдумчиво скручивал кабель, и ощутил непонятную и безумно знакомую тоску.              Он уже скучал.              Вряд ли стоило рассчитывать на то, что Юра захочет остаться в Харькове, а потому Володе необходимо было по максимуму использовать эти дни.              Когда они закончили со сборами, Володя подошёл к Юре.              — Не хочешь посетить какой-нибудь музыкальный магазин? Я всё же подумываю о новой гитаре.              Неожиданно почувствовал себя идиотом. Потому что думал только о себе в этот момент. Он звал Юру все эти дни куда угодно и даже ни разу на поинтересовался о Юриных планах. Быть может, он хотел бы навестить родственников или старых друзей?.. Ведь не каждый же день он приезжает в родной город…              Но Юра согласился. Как и в предыдущие разы.              — Почему бы и нет. Я люблю специализированные магазины. В Потсдаме один такой открылся совсем недавно прямо неподалёку от моего дома. У нас там частный сектор, но это, видимо, не спугнуло владельца. И хочу тебе сказать, прибыль у него неплохая. Такое чувство, — Юра усмехнулся, застегивая лёгкую ветровку небесно-голубого цвета, и Володя про себя отметил, что такой оттенок очень Юре к лицу. — Что все жители квартала музыкальные личности.              — Отлично, — улыбнулся Володя. — Тогда подожди меня здесь или на выходе, я хочу, — он потряс билетами, — отдать их Олегу. Он ещё должен быть здесь.              Олежа обнаружился в комнате отдыха. Он собирал какие-то бумаги в свой портфель, когда Володя постучался.              — Владимир Львович, — бывший пионер Рылеев растянул губы в широченной улыбке. Он всегда так реагировал на появление Володи. — Чем могу быть полезен? Как там ваши репетиции?              — Всё хорошо, Олег, — добродушно откликнулся Володя и прошёл в квадратную комнатушку, в которой стоял крохотный диван, рассчитанный для человека маленького роста; невысокий шкафчик с жутко скрипучими дверцами и уголок для небольшого чаепития. Обычно эту комнату выделяли для представителей каких-нибудь танцевальных, музыкальных или театральных групп. — Я тут кое-что принёс, — он протянул билеты. — Это тебе и Юле. Комфортные места.              Глаза Олежи засияли.              — О, да ладно? Спасибо, спасибо. Я давно хотел сводить Юльку куда-нибудь, — его детский восторг был искренним, и Володя почувствовал, как потеплело в сердце.              Юру он нашёл рядом со стендом с фотографиями заслуженных деятелей искусств города Харькова. Володя уже хотел окликнуть его, но остановил свои намерения, потому что Юра поднял руку и в задумчивости коснулся стекла, при этом как-то печально улыбнувшись. Но затем резко убрал пальцы и засунул руки в карманы, вмиг становясь серьёзным.              Володя сделал шаг и привлёк движением Юрино внимание. Тогда Володя подошёл ближе. Оглядел стенд. Опять в глаза бросился тот дирижёр Новиков Иван Витальевич.              — Увидел кого-то знакомого? — полюбопытствовал Володя. Если вспомнить, куда именно была протянута Юрина рука, то в том углу висели фотографии одних мужчин.              — Да, — охотно поделился Юра, — его, — и указал на этого Новикова. Внутри Володи зародилось непонятное раздражение по отношению к незнакомому человеку. — Стал знаменитым дирижёром. Странно, что я ни разу не видел его в филармонии.              — И не увидишь, — с каким-то злорадным удовлетворением заметил Володя. Он не понимал, что такого было в фотографии человека, которого он не знал, но она совершенно точно вызывала в нём ядовитую досаду и закипающую, подсознательную злость, которая ему совершенно не нравилась. Крылась ли причина такого его состояния в более потаённых глубинах его сознания, души? Или, может, дело было в Юре и его печальной улыбке при взгляде на фотографию старого друга?              — Это почему? — удивлённо спросил Юра.              — Из разговоров слышал, что он уехал к родственникам в Америку.              Юра приподнял одну бровь. Это выглядело забавно.              — Вот как, — протянул он. — Значит, — взгляд его на секунду метнулся на стенд, — всё же нашёл свою тётку и изменил мировоззрение.              Что именно подразумевал Юра под последней фразой, Володя уточнять не стал. Он уловил непонятный след внутреннего дискомфорта от ненавязчивого разговора. Испытал новый приступ раздражения, никак не беря в толк, отчего происходило всё это.              Дабы отвлечься, Володя покрутил головой из стороны в сторону.              — А где Олаф?              Юра как-то небрежно махнул рукой и даже несколько ворчливо произнёс:              — Он опять к Сидоровой побежал. Вот же Машка… — Володе показалось, что её имя Юра процедил сквозь зубы. Затем он снова махнул рукой. — Ну что, идём?              Как только они вышли из филармонии, в лицо хлестанул резкий порыв ветра, который заставил поёжиться.              — Что-то сегодня погода совсем не радует. Лето резко забыло, что оно лето? — Юра передёрнул плечами, словно ему вмиг стало зябко.              — Завтра уже вроде обещают потепление. Но ненадолго. Со среды по прогнозу дожди, — задумчиво проговорил Володя, посмотрев наверх. Полоски голубого и серого сменяли друг друга поочередно.              — Со среды… — эхом повторил Юра. — В среду меня уже здесь не будет…              И слова его отозвались тупой болью где-то в области сердца. Володя поджал губы, и Юра тоже замолчал. Воцарилось вязкое, неуютное молчание. Оно было гулкое и тяжёлое, как безмолвный гонг.              В эти невозвратимые промежутки, вероятно, у каждого из них в голове гуляла собственная мысль, какие-то вопросы, но озвучить или задать то, что терзало больше всего, почему-то оказалось невероятно сложно.              — Ну… — затяжная пауза закончилась, хотя Володя мог поклясться, что ощущал то невысказанное, что неожиданно повисло между ним и Юрой. Ощущал ли Юра то же самое? Володя не знал наверняка. — Какой хороший магазин музыкального оборудования ты мне покажешь? Помню, в Советские годы в центральном универмаге был один такой. Однажды я заходил туда, — Юра вдруг задрал голову и начал наблюдать за неоднозначного цвета тучами. В одной части небосвода они были серыми и почти прозрачными, словно кто-то случайно пролил серую краску на голубой холст, а с другой — темнота сгущалась. И ветер слегка усилил свои порывы, чтобы пощекотать волосы. — Была похожая погода. Только в сто раз отвратительнее даже для ноября. И вот я, пятнадцатилетний на тот момент парень, резво бежал по лужам, надеясь, что мой лоб не встретится со случайным прохожим, в тот момент тоже убегающим от дождя. В центральном универмаге на тот момент располагался самый огромный по площади книжный магазин. Я шёл туда целенаправленно, чтобы купить подарок, — Володя уловил, что тембр Юриного голоса на этом моменте подвергся изменению: он слегка дрогнул, как немного дрожит стекло окошка при интенсивном закрытии двери. — И вот в этом универмаге был ещё и музыкальный магазин. Я всегда обходил его стороной, потому что в то время всё, что было связано с музыкой, приносило мне боль. Так случилось, что ещё с детства мне привили любовь к пианино, но одно событие, произошедшее ещё в музыкальной школе, развернуло меня на сто восемьдесят градусов и отшвырнуло от искусства. Я был подавлен и разочарован, — Юра уже смотрел прямо и рассказывал эту историю так, словно погрузился в неё с головой. — Пока один человек не вернул меня к этому искусству, — тут Юра тепло улыбнулся и посмотрел на Володю.              И Володе кажется, что он понял, о ком речь, но он так боялся ошибиться.              — И кто этот человек..? — пугающе тихо спросил Володя. Ему даже подумалось, что Юра его не расслышал.              — Ты, — коротко и лаконично ответил Юра, на этот раз избегая прямого взгляда.              Опять какое-то невесомое напряжение повисло между ними. Володе хочется что-то спросить, но он не знает, что именно нужно спрашивать.              Как это произошло? Как он смог повлиять на Юру? Что мог сказать такого, что Юра его послушался?              От вопросов, что он был за человек в прошлом, у Володи иногда пухла голова. Он слишком много думал и анализировал, и это в большей степени раздражало, чем приносило должного комфорта от разного рода мыслей.              Какой был в том толк, если Володя всё равно ничего не помнил? Плохим человеком он не был это факт. Об этом говорят многие люди, с которыми он имел возможность общаться. В него влюблялись женщины, он был обходителен с детьми, всегда ладил с руководством. Наверное, сейчас он такой же, каким и был когда-то. Только вот… Он мельком посмотрел на Юру.              Что в итоге их связывало? Что послужило причиной резкого отказа от общения? Юра не знал ответа, но зато знал Володя. Точнее, мог бы знать, если бы помнил.              От разочарования на самого себя Володя внутренне зарычал. Он уже много чего думал в отношении Юры, но так и не нашёл ничего однозначного. Только предположения. Но такие предположения не могли заставить его спросить напрямую о том, было ли между ними что-то запретное.              Почему-то Володя испытывал стыд от мыслей о таком разговоре. Может, потому что он ещё недостаточно хорошо знал Юру? Или, может, потому что сам Юра ничего не предпринимал?              Он позволил что-то мимолётное, но… Не вернул ничего обратно.              Или Володя слишком много хочет на первых порах?              Володя прочистил горло. На данном этапе ему необходимо сосредоточиться на времяпрепровождении с Юрой, которого с каждой секундой становилось значительно меньше. Нечего парить в ушедших временах, пока настоящий миг утекает, как песок сквозь пальцы.              — Даже не верится, что я был способен на что-то такое, — он позволил себе мимолётную улыбку. — А того магазина, о котором ты говоришь, уже давно нет. Зато есть другой. Поедем или пойдём?              В итоге решили прогуляться. Их путь пролегал через городской сад имени Шевченко.              Это был чистый и уютный уголок, скрытый от городской суеты и шумных дорог рядом высоких дубов. Целый лабиринт просторных дорожек и аллей предлагал на выбор разные пути, а цветы, посажанные в клумбах различной геометрией, радовали глаз разноцветным сиянием.              Посреди аккуратного убранства располагалось целое озеро с фонтанами. Сейчас народа в парке было не особо много ввиду неудачной погоды, но в тёплое время возле фонтана практически не бывало мест.              — А он почти не изменился, — Юра оглядывался по сторонам. — Всё такой же ухоженный. И всё также можно сидеть на лавочке и наслаждаться жизнью.              Одна из дорожек, почти что вымощенная жёлтым кирпичом, привела их к окраине площади Свободы.              Володя бывал здесь не раз вместе с Аней. Очень часто в конце августа в саду Шевченко проходила выставка цветов, а потом они с Аней любили прогуляться по площади.              — Ох, — Юра затормозил. Володя затормозил вместе с ним.              — Что такое? — живо поинтересовался он. Юра огляделся по сторонам. И снова Володя увидел этот печальный проблеск в чайных глазах.              Юра стоял, в нерешительности заламывая пальцы, и молчал. Володя уже хотел было повторить вопрос, но Юра наконец ответил. Слишком тихо и даже как-то затравлено.              — Здесь я впервые тебя увидел. Автобусы в лагерь уходили с площади Дзержинского.              Володя чуть сдвинул брови.              — Но это… Площадь Свободы.              Юра повернул к нему в голову.              — Вот как? — задумчиво проговорил он. — Значит, переименовали. Ранее она называлась площадь Дзержинского. Но не суть, — он снова огляделся и указал куда-то в сторону. — Вон там стояли автобусы. Пионеры со всего Советского союза стекались сюда к определённому времени. Меня обычно привозил отец.              — И мы впервые встретились здесь? — Володя тоже оглядел площадь. Он приходил сюда не единожды, но никогда не знал, что история его путешествия берёт начало отсюда.              — Формально да. Но ты меня не видел. Это я… Случайно заметил нового вожатого.              — И какое же впечатление произвел я на тебя? — украдкой спросил Володя, пока они пересекали площадь. Памятник Ленину неизменно стоял на положенном ему месте.              Юра неопределённо пожал плечами.              — Ты был забавным, — ответил он, отчего вызвал очередную порцию волнительных стуков Володиного сердца, но их диалог прервался: они пришли к месту назначения.              Володя иногда забегал в этот магазин за новыми струнами. Он нравился ему своей компактностью и миловидным уголком с автографами различных музыкантов.              — А неблизкий путь мы проделали, — сказал Юра, толкнув стеклянную дверь. Висящие колокольчики мелодично звякнули, и за прилавком тут же появился продавец.              Магазин состоял из двух помещений. В первом на стеллажах, витринах и просто стенах находились всякие запчасти для музыкальных инструментов, лежали книги, инструкции, песенные сборники, на стеллажах также стояли пластинки, а во втором — сами музыкальные инструменты от мало до велика. Были здесь и губная гармошка, и арфы, и даже старинная стеклянная гармоника. Она представляла из себя стеклянные полусферы разного размера, которые размещались на горизонтальной вращающейся оси. Она уже давно стояла на витрине, без ценника, и Володя догадывался, что не продают её только потому, что надеются заполучить в покупатели коллекционера, который предложит немалую сумму за такую раритетную вещь.              — Здравствуйте! — приветственно обратил на себя внимание продавец. — Интересует что-то конкретное?              — Здравствуйте, — синхронно поздоровались Юра и Володя и усмехнулись своей сплоченности.              Потом они обсудили с продавцом ассортимент гитар, и тот отвёл их во второе помещение.              — Ещё больше у нас в каталоге, — рассказывал он, ведя молодых людей меж рядов музыкальных инструментов. — Сюда, к сожалению, мы всё завезти не можем. Хотите попробовать вот эту?              Володя перепробовал по меньшей мере пяти гитар, пока одна, очень красивая на вид, не привлекла его внимания. Она стояла поодаль своих соратниц. Продавец проследил за его взглядом.              — О, эта у нас эксклюзивная. Давно тут стоит. Почему-то никто не торопится её покупать, хотя она не хуже, чем все те, которые Вы уже держали в своих руках, — Юра в это время вертелся возле какого-то фортепьяно и нажимал с задумчивостью одну из белых клавиш. — Если говорить о её звучании, то оно характеризуется, как уверенное, сбалансированное, однако есть большой минус: если Вы левша, то играть на ней Вы не сможете. Почему-то здесь не предусмотрена возможность игры левой рукой. Но, — продавец поднял палец вверх, не давая Володе опомниться, — она считается одной из лучших бас-гитар для любителей джаза и рока. Нижние тона — глубокие, верхние — звонкие. И к тому же она прослужит долгую службу. Возьмите, попробуйте.              Гитара действительно была красивой. Верхнюю деку пересекали два цвета: белый и темно-коричневый по краям плавно перетекающий в красную, а затем чёрную окантовку.              — Извините, а можно Вас на секунду? — Юра прервал диалог Володи и продавца, подозвав последнего к себе.              Пока они о чём-то беседовали, Юра с дельным видом показывал на клавиши и нажимал на них, Володя отвлёкся на созерцание бас-гитары. Не то что бы он нуждался в новом инструменте, его старушка вполне справлялась со своей функцией, но иногда Володе просто хотелось что-то поменять в своей жизни. И это «что-то» могло быть необязательно масштабным. Достаточно сменить зубную щётку — и жизнь уже не течёт по привычному режиму. По крайней мере, несколько дней так точно можно восхищаться чему-то обновлённому.              Но сегодня он точно не будет ничего покупать. Что-то внутри останавливало его от этого. Да и он прекрасно понимал, что просто искал предлог побыть с Юрой ещё немного.              В скором времени они покинули магазин и отправились обратно к филармонии. На улице достаточно стемнело и стало ещё прохладнее. Гулять не хотелось вовсе.              — Почему ты ничего не купил? — поинтересовался Юра, когда они вновь вернулись в сад Шевченко. Сейчас по дорожкам ходили редкие, куда-то спешащие прохожие. Они шли, даже не оборачиваясь на красоту, что цвела вокруг них.              Володя пожал плечами.              — Не знаю. Как вспоминаю про свою гитару, так ощущаю себя каким-то… Предателем, что ли.              Юра понимающе хмыкнул.              — На самом деле разделяю твои чувства. Когда… — тут он опустил голову и пнул маленький камень, тот отлетел довольно далеко. И бросок этот получился… Каким-то раздосадованным. — Когда, — он заговорил вновь через несколько мгновений, — мы переезжали, то решили, что пианино, с которым я был едва ли не с самого детства, необходимо продать. Везти его за границу, естественно, никто не собирался. Хотя на какие-то мгновения я допускал мысли, что, может… Но потом понимал, что — нет. Что это не тот груз, который стоит тащить за собой. И вот ко мне пришёл мальчик, как сейчас помню, звали его Федя. Такой стеснительный, боялся лишний раз вздохнуть. Я сыграл вместе с ним, убедил его, что пианино может стать лучшим другом. И когда они ушли, я… Я находился в смятении. Я долго смотрел и смотрел на свою дорогую для меня вещь, ощущая, что я… Предаю его? И когда на следующий день грузчики забирали его, внутри я чувствовал некое разочарование от своего поступка. От того, что позволил этому случиться. Потом, конечно, отлегло, и сейчас я с радостью вспоминаю, как оно помогло мне полюбить музыку.              Володя коротко улыбнулся очаровательной истории. Как хорошо, когда рядом находились понимающие люди. Будь на месте Юры Игорь, то он непременно бы махнул рукой и пробормотал что-то в духе: «Вова, неодушевлённые предметы не могут вызывать столько чувств. Ты всё себе выдумал».              — Я подумаю. Может, всё же решусь на покупку вот той, последней гитары.              Юра кивнул, соглашаясь с выбором Володи.              Стемнело сегодня значительно раньше из-за пасмурной погоды. Они почти подошли обратно к филармонии.              Володя посмотрел на наручные часы.              Слишком рано, чтобы прощаться.              — Ты на машине сегодня? — уточнил Володя.              — Нет. Я всё также пешком. Есть своя прелесть в этих покатушках на общественном транспорте, — усмехнулся Юра.              — Тогда я могу тебя подвезти?              Юра согласно промычал, однако в нерешительности замер, когда они подошли к Володиному автомобилю.              — Ты, эм, — он не спешил садиться внутрь. Володя ухватился за ручку водительской дверцы, но так и замер, не открыв её. — В прошлый раз ты говорил, что Герда скучает по мне, — и почему смущение Юры было настолько милым? — Времени осталось не так много, может, я мог бы навестить её?              Володя сразу почувствовал себя окрылённым, словно внутри него бурлил источник неиссякаемой энергии.              Он кивнул, стараясь оставаться сдержанным.              — Конечно. В любое время, помнишь? Мы можем поехать прямо сейчас.              Юра провёл рукой по волосам, словно нервничал, и, посмотрев прямым взглядом на Володю, произнёс:              — Мы могли бы доехать до гостиницы за некоторыми моими вещами. И я… Мог бы поехать с ночёвкой. Если ты не против, — поспешно добавил он.              И почему так волнительно бьётся сердце, словно Володе реально не больше семнадцати? Не то чтобы он помнил, как это бывает, но что-то внутри подсказывало, что такие чувства могла вызывать только первая любовь.              И, может, Юра — и есть то, что он искал по свету?              — Не против, — мягко ответил Володя, стараясь не думать, к чему бы это всё могло привести.              Герда встретила Юру, как родного. Она поднялась на задних лапах и оцарапала Юрину ветровку под его звонкий смех.              Он почесал её за ухом.              — Хочешь погулять?              Герда завиляла хвостом, оставляя светлую шерсть на Володиных брюках. Юра взглянул на Володю.              — Пойдём вместе? — и этот озорной блеск в глазах отчего-то манил Володю. Всё ощущалось до одури правильно.              Они быстро переоделись в более тёплую одежду, так как в низине, там, где располагался лагерь, было прохладно.              Они, не сговариваясь, пошли туда.              Вместе.              Мог ли Володя что-то спросить у Юры сейчас, когда они оба уже привыкли к существованию друг друга?              Герда побежала вперёд, увидев какую-то мелкую птичку, что прыгала по разбитой плитке, а Юра остановился, оглядываясь.              Вместе с ним остановился и Володя.              Спустя столько лет он вдруг явно ощутил, что он дома.              Когда он бывал здесь один, его окутывало чувство тоски; когда он приходил сюда с Аней, ему казалось, что чего-то рядом не хватало, но сейчас… Прислушавшись сейчас к себе, Володя ощущал спокойствие.              — Сколько бы времени не прошло, а всё равно кажется, что мы были здесь вчера. Будто вчера собирали пятый отряд на построение, будто вчера брали лодку и катались до барельефа, переписывали сценарий и сбегали в тихий час отсюда. Будто вчера… — но тут Юра прервал свой монолог, покачав головой самому себе. — А ведь, — он посмотрел на Володю, и опять эта притаившаяся грусть показалась наружу, — на самом-то деле пятнадцать лет с тех самых пор кануло. Недострой так и остался недостроем. А крыша актового зала, где мы так много времени проводили за репетициями, ухнула вниз, к центру земли, — Юра сделал шаг вперёд, покрутился в разные стороны. — Вон там родной первый корпус, где располагался мой отряд. А фонтан видел? Раньше там стоял юный пионер с горном в руках. А корт, где играли в бадминтон? — Юра тараторил, будто пытался скрыть какое-то волнение. Хотя волноваться, по сути, было не о чем. Он ведь просто рассказывал про лагерь. — О, моё пианино, — они незаметно пришли к танцплощадке. Юра осмелился подойти ближе к нему. — Тут даже банкетка есть! Ещё и не иссохла, — он покрутил скрипучее сиденье винтового стула и вдруг… Уселся прямо за поломанный инструмент. — А вот клавишам пришёл окончательный капут, — он покачал головой в негодовании и протянул руку к вздувшейся крышке пианино и поломанным клавишам, напоминавшим сейчас неровные зубы, торчащие из пасти неизведанного чудища.              Володя же застыл на месте. Разглядывая профиль Юры, он всё больше и больше ощущал притяжение и пьянящее ощущение, когда думал о нём.              То ли какие-то неведомые инстинкты, то ли воспоминания из старого общего прошлого заставили его сделать несколько шагов и оказаться у Юры за спиной. Ветки под его кроссовками хрустнули, но он не отступил, наоборот — подошёл слишком близко, а Юра… А Юра взял и откинул голову назад, упираясь затылком в Володин живот.              И поза эта совсем не смущала. Как и не смущали собственные действия. Не отрывая взгляда от Юриного лица, Володя поднял руку и задумчиво-нежно очертил подушечками пальцев Юрин подбородок, поднимаясь выше — к скулам, захватывая и их. Кожа у Юры была тёплой и мягкой. Юра с запрокинутой головой не шевелился и ничего не говорил. Не отталкивал. Лишь наблюдал. А потом неожиданно прикрыл глаза, и Володя расценил этот жест по-своему. Он, более не отдавая себе отчёта, стал наклоняться ниже, и, уже когда чужое дыхание оказалось на его губах, момент вдруг был испорчен возникшей из ниоткуда Гердой.              Она с весёлым лаем едва ли не запрыгнула на Юру, заставляя того распахнуть глаза, а Володю отпрянуть от него на несколько сантиметров. Герда облизала Юрино лицо и потянула его за штанину, словно куда-то звала, и Юра ей подчинился. Он встал со стула и смущённо прочистил горло, а Володя корил себя за столь идиотский поступок.              Он чувствовал, что лицо пылало: от стыда, от адреналина, бурлящего в крови, от неловкости, что теперь явственно ощущалась.              — Ну как-то так, — протянул Юра. Володя вскинул на него голову, но друг на него не смотрел. Он уставился куда-то вдаль. — Всё здесь сгинуло, — прошептал он с горестью и пошагал за Гердой, а Володя понял, что сейчас с треском что-то провалилось. Хотелось стукнуть по долбанному пианино со всей злости. Во всём виновато было именно оно. Если бы Юра за него не сел — Володя не стал бы повиноваться своему эгоизму. А вдруг Юра вообще ничего такого не имел в виду? Подумаешь, затылком в живот упёрся…              — Какой же ты идиот, Владимир Львович, — пробормотал сам себе Володя, проведя рукой по лицу так, словно хотел бы в настоящий момент спрятаться, как черепаха в панцирь.              Он нагнал Юру и Герду у спуска к высохшей реке. Герда копала мягкую землю, Юра крутил в руках зажигалку.              — Опять? — буркнул Володя, чтобы хоть как-то отвлечься.              Юра обернулся к нему. Выглядел он несколько настороженно, словно готовился к тому, что Давыдов снова полезет к нему с двусмысленными действиями, но Володя зарёкся больше так не делать, пока сам Юра не пожелает чего-то такого.              — Да нет, — ответил, правда, Юра спокойно. — Просто достал, чтобы руки занять. Я рассказывал тебе, как мы чинили лягушатник? Кажется, нет…              Они провели ещё по меньшей мере около сорока минут, пока окончательно не замёрзли. Погода стала ещё хуже, чем днём, и небольшая, но противная морось застала их по дороге домой.              В итоге пришли они к Володе слегка промокшие и немного грязные.              Потом был душ и совместный ужин, после которого Юра признался:              — Я знаю тысячу вещей про тебя, а может — и больше. Точнее, знал когда-то. А вот про нового тебя мне практически ничего неизвестно. Может, начнём с малого? Посмотрим твой любимый фильм? Или даже два, если сил хватит?              У Володи была немногочисленная коллекция кассет. Пару-тройку он купил сам, остальные отдавали друзья либо же приносил Игорь, когда оставался с ночёвкой, да так и не забирал их обратно.              Володя открыл нижний ящик под тумбой, на которой стоял видеомагнитофон, и Юра присел рядом с ним, разглядывая кассеты.              — Иногда мне кажется, что и нового себя я знаю не до конца. Посмотри на это, — Володя махнул рукой, всё ещё думая о последних словах Юры: «я знаю о тебе тысячу вещей, а может даже — и больше», и эта фраза почему-то порождает душевную муку, вызывает вспышку ярости на самого себя и по-новому пробуждает чувства забытой вины.              Почему он предал Юру? Человека, который так отчаянно упал перед ним на колени?              Ответ на этот вопрос содержался в заблокированных напрочь воспоминаниях. В той части коры головного мозга, которая по прошествии стольких лет так и не открыла свои двери для Володи. Либо же он так и не смог подобрать ключ.              Юра вытащил одну из кассет. Картонка на ней была помятой и покрылась белыми трещинами. Юра вскинул брови.              — О, серьёзный гендиректор строительной фирмы хранит в своём шкафу мультфильм про оленёнка Бэмби? — Юрин смешок заставил Володю отвлечься от грустных мыслей. Он неосознанно толкнул Юру локтем в бок.              — Это не моё.              — Ага, как же, — Юра не прекращал потешаться, и казалось, что недавняя заминка в «Ласточке» сошла на нет. — Просто признайся, что и начальникам тоже нужен отдых. Я вот недавно с крестницей диснеевскую «Золушку» смотрел. Они все разговаривают с животными, да?              Володя улыбнулся, ощущая, как цепь напряжения понемногу начала спадать. Юра снова был Юрой, а не печальной тенью.              — Наверное, — пожал плечами Володя, — я не так уж и много их смотрел.              — О, а вот это уже интереснее, — Юра отложил в сторону яркую кассету с «Бэмби» и взял в руки другую, менее привлекательную кассету, выполненную в тусклых жёлтых тонах. — Побег из Шоушенка. Сильный фильм. Помню, с ребятами смотрел его в кино. Ну и споры же тогда между нами разгорались.              — Мой любимый, — пробормотал Володя, разглядывая кассету. Когда-то мама говорила ему, что он любил много читать. И что читал не всегда те книги, которые были разрешены. По крайней мере, мама знала о Стивене Кинге точно. Тогда Володя ради любопытства купил теперь уже доступную литературу, среди которых и была практически одноименная книга: «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка». Она зацепила его с первых строк, и Володя поглотил её за считанные дни. Потом он поделился этим открытием с Игорем, и через несколько лет он принёс ему кассету.              Он отдал её со словами: «— Ты столько говорил об этой книге, что, думаю, ты бы захотел посмотреть и фильм».              Тогда Володе казалось, что Игорь любит его. Что ему осталось потерпеть ещё немного, чтобы заполучить Игоря к себе в полное владение, но это «немного» растянулось на годы вперёд.              Сейчас все тёплые чувства к Игорю погасили его неоднозначные поступки, которые перекрывали всё то, хорошее, что когда-то происходило между ними.              — Решено, — Юра аккуратно поставил кассету с «Бэмби» обратно на пустующее место и закрыл дверцу тумбы. — Смотрим его. Мне даже интересно, поменялись ли мои взгляды с тех пор.              Они уселись на диван. Юра откопал на кухне откуда-то закрытую пачку чипсов, и Володя испытал необычный трепет внутри: они вели себя так естественно рядом друг с другом, словно сто лет жили под одной крышей. Не было какой-то скованности и напряжения, и Володя заметил, что Юра становился расслабленнее, когда забывал о чём-то его беспокоящем.              Но, видимо, этот день их настолько вымотал, что ближе к концу фильма Володя почувствовал тяжесть на плече и уловил тихое сопение, доносившееся до слуха вперемешку с диалогом главных героев на экране.              Володя тепло улыбнулся сам себе. Юрина голова так приятно лежала на его плече, словно это место было создано именно для неё. И это было настолько доверительно, что Володя поразился этому факту.              От Юры исходило тепло, похожее на обволакивающую силу, и Володя, почувствовав покой, а ещё что-то привычное, принял эту защиту. Он почти досмотрел фильм, но в какой-то момент времени его глаза непроизвольно закрылись и голова склонилась к Юриной.              Нет, он не спал, скорее, дремал и наслаждался этим покоем, которого ему так не доставало.              Что же он будет делать, когда Юра уедет?..              Сердце сжалось. Глаза открылись. На экране белыми строчками плавно бежали вверх титры, рассказывая о неизвестных людях, причастных к созданию киноленты.              Володя тихо вздохнул. Нужно разбудить Юру и уложить его нормально спать. Завтра у них намечался тяжёлый день, а потому им требовался хороший отдых.              Чуть повернувшись, но так, чтобы Юрина щека не соскочила с Володиного плеча, Володя протянул руку к Юриному свободному плечу и слегка потряс, приговаривая:              — Юра, проснись. Тебе нужно нормально лечь.              Юра разлепил сонные глаза, и Володя подумал, что милее зрелища он ещё не видел, не считая концертов маленькой Герды.              Юра спросонья казался беззащитным и очень даже юным, а его взгляд — не совсем осмысленным, и Володя мог бы сыграть с ним в хитрую игру: прикоснуться, а потом списать всё на дурной сон.              Но, конечно, Володя бы так никогда не сделал. В конце концов, такое поведение — признак трусости и слабости, да и врать тоже было бы нехорошо.              Поэтому он сдерживает себя (в очередной раз) и заставляет Юру лечь прямо на диван.              Юра особо не сопротивляется и засыпает почти мгновенно, стоит его голове коснуться мягкой подушки.              Володя встаёт с дивана, сетуя на затекшие конечности, и выключает телевизор. В комнате становится значительно тише и темнее. Ночник светит неярко, и Володя выключает и его тоже, погружая зал во мрак. Погода за окном ветреная. Порывы воздуха то и дело норовят пролезть в какую-нибудь щелку и сквозняком погулять по просторному дому.              Он с минуту смотрит на уже вновь спящего Юру, укрывает его пледом и по-тихому поднимается наверх.              На удивление, засыпает он быстро. Беспокойство отступает на второй план, и сознание даже подкидывает красочные сны, один из которых снится уже под самое утро.              «На почтительном расстоянии загадочно серебрилась гладь извилистой реки. Стояла солнечная погода, такая, какая до недавнего времени утомляла Харьков.              Володя смотрел вдаль, обуреваемый различными думами. В основном они касались предстоящего спектакля и… Как ни странно, Юры.              Почему он думал о нём именно в этот момент и что конкретно его беспокоило?              — Мы можем не ставить дату, — внезапно позади него раздался голос, и Володя, вздрогнув, резко обернулся. Каково же было его изумление, когда он увидел перед собой совсем юного Юру в белой рубашке, синих шортах и красном галстуке.              Володя чуть нахмурился. О чём это Юра говорил?              Он медленно оглядел место, в котором они находились. Деревянный настил и деревянная крыша создавали что-то наподобие беседки. Она была старой и исцарапанной надписями в различных местах.              Володя не помнил этого места.              Он промолчал, но Юру, кажется, его молчание не смутило.              Через несколько секунд Юра продолжил:              — Я огорчён.              Володя посмотрел на него с беспокойством.               — Чем именно? — поинтересовался он вполне искренно.              Юра немного помялся, но потом всё же ответил:               — Тем, что спектакль поставили в последний день. У нас ведь даже не будет времени, чтобы толком… — Юрка запнулся., но потом тихо добавил: — Попрощаться.              Володя нахмурился сильнее. Почему это «попрощаться» отзывалось тупой болью в грудной клетке?              — Я не хочу прощаться, — внезапно сказал он. — Что мне сделать, чтобы ты не уходил?              Юрино лицо вытянулось от изумления. Он перестал говорить что-либо и просто замолчал. Володе казалось, что такое уже когда-то было, только между ними явно был диалог другого содержания.              Но это ведь сон, так почему Володя не может распоряжаться им как хочет?              Под аккомпанемент этих мыслей он встаёт с места и подходит ближе к Юре. Тот не шевелится, лишь наблюдает за действиями второго персонажа этого сновидения. Володя смело протягивает руку, но коснуться Юры не может: неожиданно расстояние между ними увеличивается.              Юра качает головой. А Володя не может подойти ближе — его ноги вдруг стали ватными и приросли к деревянному полу.              — Нельзя, — говорит Юра. — Ещё рано.              О последнем Володя спросить не успевает: в сновидение врывается мелодия колокольчиков, и Володя просыпается».              В комнате уже несколько секунд настойчиво вибрирует будильник, и Володе на ощупь приходится его выключить. Остатки сна благополучно растворяются, и Володя просто лежит ещё несколько минут, терзаемый мыслями о прошедшей ночи.              Во-первых, ему не снились кошмары, от которых он мог вскочить, как умалишённый. Во-вторых, пусть он и не помнил досконально все сновидения, ему казалось, что это было что-то из времён «Ласточки». В-третьих, то, последнее, которое ему привиделось, ощущалось более важным.              Было ли такое наяву? Существовала ли беседка на самом деле? И стоило ли спросить об этом у Юры?              Мысли о Юре заставили вспомнить, что он внизу, спит в Володином доме. Уголки губ Володи дёрнулись в улыбке: ему будет приятно увидеть Юру с самого утра.              Он приоткрыл глаза, надел очки, вновь подумав о линзах, про которые рассказывал ему Игорь, и опустил босые ступни на мягкий ворсистый ковёр. Мельком порассуждал о том, что вскоре надо отвозить все паласы и ковры в химчистку, а затем всё же решил спуститься вниз.               Часы показывали семь утра, когда Володя появился в зале. На диване пустовало, да и в целом в доме царила такая тишина, что создавалось ощущение, будто Юры здесь никогда и не было.              Володя поджал губы. Неужто Юра и в этот раз сбежал, не попрощавшись?              Но потом он услышал лай Герды, доносившийся со двора, и Юрин голос, и, честно, от сердца у него отлегло.              Он выглянул на улицу, погода наладилась, вновь пригревало солнышко, но в воздухе ещё витала прохлада, и Герда сразу его заметила.              Она гавкнула и подбежала к нему с мячом в зубах.              — Играете? — Володя посмотрел на ожидавшего Герду Юру и испытал прилив неконтролируемой нежности. Они были здесь, в его доме, вдвоём, и… Это было так естественно и правильно, что… Володя даже пугался тому, что ему хотелось бы, чтобы так было всегда. — Доброе утро.              — Доброе утро, — тут же бодро отозвался Юра. — Ага, разбудила меня, попросила погулять. Ну вот я и исполняю твой долг, — ехидно подметил он. — Так что тебе придётся со мной чем-то расплатиться, — и он подмигнул как-то… Игриво? Или Володя всё себе придумал?              — Я не против, — в таком же тоне ответил Володя, подперев плечом дверной косяк. Юрино лицо выдало секундное замешательство, там точно проскочили изумление и ещё масса неидентифицированных Володей эмоций, но потом он снова стал расслабленным.              — О’кей, — Юра нагнулся, чтобы забрать у Герды мяч, который она наконец-то ему принесла.              Володя, с несколько секунд наблюдавший за их взаимодействием, поддался чарам этого совместного утра, и совсем ласково, как ему показалось, спросил:              — Завтрак?              Юра вскинул на него голову, посмотрев на Володю слишком тепло.              — Не откажусь, — его улыбка озаряла собой всё вокруг. Разве это не преступление?              Водил кивнул, стараясь не поддаваться чарам этого музыканта.              — Я позову, — и он быстро ретировался на кухню, по пути соображая, что можно было бы приготовить.              Пошарив на полках холодильника, Володя решил приготовить ленивые вареники с творогом — и быстро, и полезно.              Чуть позже он позвал Юру за стол.              — Ох, ну и уморила же она меня, — он плюхнулся на мягкий стул и откинулся на спинку. Володя поставил перед ним тарелку с варениками, от которых ещё шёл, закручиваясь тонкой спиралью, пар. — М-м, да Вы балуете меня, Владимир Львович. Прямо еда из моего пионерского детства.              — Рад стараться, — ухмыльнулся Володя, садясь напротив Юры.              Завтракали они в молчании, но оно не было напряжённым. Наоборот, от него веяли спокойствие и размеренность. И Володе это до ужаса нравилось. Ещё ни с кем ему не нравилось так завтракать, как с Юрой в этот момент.              Когда тарелки почти опустели, Юра вызвался налить чай, и Володя, сидевший за столом, снова задумался о недавнем сновидении. Его взгляд метнулся к стоящему к нему спиной Юре, и Володя закусил щеку изнутри.              Стоит ли спрашивать?..              Потом Володя подумал, что он и так слишком многое уже потерял в этой жизни.              — Юр, слушай…              — М-м? — Юра не поворачивался к нему: он насыпал сахар в большую синюю кружку с рисунком Володиного знака зодиака — подарок на какой-то праздник от коллектива.              — Я хотел бы кое-что спросить, — Володя прочистил горло, собираясь с мыслями. — Сегодня мне снился сон. Там… Были ты и я. В какой-то беседке, если не ошибаюсь. Ты… Ты говорил мне, что ты огорчён нашим предстоящим расставанием… — после его слов ложка как-то сильно ударилась о бортики кружки, словно Юра дёрнул рукой. — Скажи, — продолжил Володя, не обратив внимания на то, как затих Юра, — такое было в реальности? Во сне мне казалось, что это я уже когда-то пережил. Мне редко снится что-то такое, — Володя махнул рукой, но Юра этого жеста не видел, — и я готов хвататься за любую соломинку, которую мне протягивает сама Судьба.              Юра повернул голову в сторону. Его взгляд был опущен, профиль выражал задумчивость.              — Вероятно, — он заговорил как-то скрипуче, хрипло, — тебе снилась беседка романтиков. Да, мы… Когда-то были там. Просто заходили отдыхать после экскурсии на барельеф. Да и виды там красивые. Тебе там нравилось, — Юра отвернулся, взял кружки и поставил одну перед Володей.              — Спасибо, — тихо произнёс Володя, задумчиво постучав пальцами по столешнице. Ничего конкретного он не выяснил, но, может, и выяснять было нечего?..              Они как-то незаметно соскочили со столь щепетильной темы, как воспоминания, и начали разговор о предстоящем концерте.              — Поедем пораньше. Мне ещё надо мой концертный костюм из прачечной гостиницы забрать. Они обещали подготовить его к обеду, — сказал Юра, когда общие моменты были ими обсуждены.              Они не спеша убрали со стола, Юра даже помыл посуду, пока Володя приводил себя в порядок.              Они действовали слишком слажено, и Володя слишком наслаждался их взаимодействием. Настолько, что понимал, как тяжело ему будет отпустить.              Какие-то несколько дней превратили его в сентиментального глупца, лишили здравого рассудка и сделали зависимым от чужих взглядов, касаний, историй и улыбок.              Стоило ли обсуждать это всё с Юрой? Открываться так скоро?..              Володя решил, что подумает об этом завтра. Когда отзвенят последние аккорды, адреналин уляжется, а нервная система придёт в норму.              Конечно, он волновался, когда ближе к вечеру настраивал вместе с Ильёй аппаратуру, пока Юра и Олаф проверяли свет.              — Я боюсь оплошаться, — неожиданно признался он Илье. Тот ударил по одному из барабанов и попросил стоящий микрофон — по сценарию он должен был спеть пару песен.              — Совета, как перестать волноваться, попросту не существует. Я выхожу на сцену не первый раз, но каждый раз, словно первый, понимаешь? — Володя кивнул. — Бояться своих ошибок — нормально. И нормально ошибаться. Мы не требуем от тебя великого мастерства. И даже если ты что-то сделаешь не так, помни, что мы всё равно тебе благодарны за возможность, — он ударил ещё раз, и тарелки звонко задрожали, — сыграть на этой сцене.              Володя благодарно кивнул за слова поддержки. Они закончили с аппаратурой, и Илья отправил Володю переодеваться к концерту.              Они все выбрали классические синие костюмы и хлопковые белые сорочки. Володя, переодевшись в одной из гримёрок, направился на Юрины поиски и обнаружил его в соседней — тот стоял напротив зеркала и ругался сквозь сжатые зубы. Володя слышал его злостные причитания, замечая в чужих пальцах галстук, который никак не хотел завязываться.              Володя шагнул внутрь гримёрки и прикрыл дверь.              — Нужна помощь? — поинтересовался он, беззастенчиво разглядывая Юру в классическом образе. Было одновременно непривычно и как-то особенно волнующе.              Юра резко обернулся, так и застыв с концами галстука в руках. Казалось, он о чём-то раздумывал.              — Ненавижу галстуки, — отчаянно выдохнул он, зло дёргая кусок ткани. Володя в два шага преодолел расстояние между ними и взялся за Юрины пальцы.              — Давай я, — мягким полушёпотом предложил Володя. Юра послушно опустил руки и, казалось, даже перестал дышать. Володя ощущал его парфюм, прячущий в себе нотку корицы и перца, и просто сходил с ума от неистовых желаний, возникавших рядом с Юрой. Да что же это такое?! Он чувствовал себя подростком, находившимся рядом с объектом своих симпатий.              Ловкие пальцы перебрасывали концы, затягивая на шее неплотный узел. Юра по-прежнему не проронил ни слова, а Володя по-прежнему был слишком сосредоточен на деле. Он даже смотрел в одну точку, потому что боялся, что, если взглянет на Юрино лицо — его самообладанию придёт конец.              Пока Володя завязывал галстук, он ощущал тёплое дыхание на щеке — настолько близко он стоял к Юре — и отчаянно боролся с внутренними демонами. Не то что бы он не хотел им поддаться, хотел и даже очень, но сейчас явно было не то место и не то время.              Даже если Юра не против.              Даже если остался всего один шаг.              — Ну вот, закончил, принимай работу, — Володя отошёл назад, немного выдыхая. Юра, не смотря на него, развернулся к зеркалу. Он оглядел себя, кивая отражению Володи.              — Спасибо, — он как-то напряжённо улыбнулся, но Володя списал это всё на общую волнительную атмосферу.              Тут в гримёрку заглянул Илья и позвал их на сцену.              Играть оказалось не так уж и сложно. Конечно, в первые полчаса Володя строго разглядывал гитару, ухом ловя собственный ритм. Он не впервые выступал перед публикой — в конце концов, ему не раз приходилось защищать проекты для привлечения инвесторов, — но чувство огромной ответственности перед ребятами держало его до самого конца.              Он знал, что налажал не раз, что перепутал ноты, но Илья и Юра настолько слажено работали между собой, что сумели сгладить любую заминку.              Чуть позже Володя, уже сидевший в гримёрке, разглядывал свои трясущиеся пальцы. Сердце уже успокоилось, ноги вроде тоже перестали дрожать, а вот руки всё ещё ходили ходуном.              Наконец в помещение вернулся Юра с бутылкой воды и несколькими стаканами.              Он приземлился рядом с Володей, его бедро коснулось Володиного, и стало даже как-то жарко. Узел галстука был развязан у обоих, и Юра молчаливо протянул Володе стакан с водой.              Володя с жадностью выпил всё его содержимое и тут же почувствовал себя лучше. Он откинулся на спинку скрипучего дивана и задрал голову к потолку. Голова гудела, а поток мыслей прекратился ещё с того момента, как он вышел на сцену.              Юра рядом с ним молчал, лишь изредка делая глотки освежающей прохлады.              — Я сильно напортачил? — в конечном итоге спросил Володя. Юра в изумлении взглянул на него.              — Шутишь, что ли? Ты сильно нас выручил! Те пару нот, — он махнул рукой, — даже не считаются. Поверь, их могли заметить только профессионалы, — он выдохнул и взъерошил волосы. — Поверить не могу, что мы закончили. Это было трудно, весь этот тур, — он усмехнулся. — Если бы я мог — я бы расцеловал тебя прямо здесь.              И вроде бы это было сказано в шутку, только вот откуда-то появилось ощущение, что всё давно вышло за грани дозволенного.              Володя сглотнул, не веря, что собирается сказать следующие слова, и выдохнул:              — Так поцелуй, — и это тоже должно было прозвучать, как шутка, только отчего-то совсем так не звучало.              Юрины брови взметнулись вверх, лицо вытянулось в изумлении. Он открыл рот, чтобы явно что-то сказать, но Володя уже не узнал, что именно, потому что в гримёрку влетел Олежка с восторженными возгласами.              — Нет, ну вы круты! И почему в «Ласточке» у нас такого не было? — он улыбался во все тридцать два. Юра отвёл взгляд от Володи, оборачиваясь к Рылееву.              — Понравилось?              — Ещё как, — Олежка показал большой палец вверх. — Вам точно надо выступать вместе.              Володя дёрнул уголками губ, стараясь не обращать внимания на неопределённое беспокойство после своих последних слов. Не переборщил ли он? Юра, конечно, не был против его действий, не выказывал отвращения, когда Володя касался его, но… Не было ли это слишком?              — Возьмём на заметку, — Юра подмигнул Рылееву. — Надеюсь, твоей девушке понравилось.              Щёки Олежи слегка порозовели.              — О нет, она… Она вовсе не моя… Пока нет… — и, чтобы не продолжать неудобную тему, Олежка вдруг резко сказал: — А помните, что вы двое обещали? После концерта собраться старым составом третьей смены восемьдесят шестого! Вася приехал на каникулы, да и другие ребята выразили полное согласие.              Володя уже и позабыл про это. Хотя собраться где-нибудь всем вместе и пожарить те же шашлыки — было заманчивой идеей. Тем более после такой напряжённой недели.              — И правда… — задумчиво протянул Юра. — А мы ведь во вторник уже уедем. Надо бы поторопиться с этим решением. Завтра день свободный.              Решение пришло мгновенно. Мозг Володи шёл на опережение.              — Можно собраться у меня, — Юра резко обернулся к Володе, — площадь участка большая, есть и место для пикника, и для шашлыков. Позовём Машу с Димой, Иру с Женей и детьми. Ребята придут. Мы все отметим окончание вашего тура, — предложил Володя. Он готов был на что угодно, лишь бы так скоро не расставаться с Юрой. И это маниакальное желание пугало до чёртиков.              Юра отчего-то думал. Недолго, но всё же мыслительные процессы отразились на его лице. В итоге он ответил:              — Да, наверное, это самый оптимальный вариант.              Позже в гримёрку пришли Илья и Олаф, которые с особой горячностью благодарили Володю за оказанную помощь, и после слов благодарности Илья протянул Володе конверт.              — Зачем это? — нахмурился Володя.              — Бери-бери. Компенсация за то, что ты не работал эти дни…              В конверте лежали зелёные купюры. Их было приличное количество, и Володя почувствовал себя несколько неуютно…              — Я же это так… От чистого сердца… — он уже хотел протянуть конверт обратно Илье, как его остановил Юра.              — Любой труд должен быть оплачен, — он подмигнул. — Не обижай нас.              Под Юриным взглядом Володя сдался.              Они ещё обсудили завтрашний день и разъехались по домам. Конечно, Володя был бы не против, если бы Юра поехал к нему, но Юра такую идею не предложил, а Володя не стал настаивать.              Ночь выдалась без сновидений. Володя всё боялся, что на пике различных эмоций к нему вернутся кошмары, но его ожидания не оправдались.              Он проснулся вполне бодрым, когда Герда начала скулить под дверью.              Выпустив её погулять, Володя оглядел дом. Всё было прибрано, и только небольшие слои пыли в некоторых местах требовали влажной уборки.              Ближе к десяти утра позвонил Юра.              — Доброе утро! Не разбудил?              Володя с тряпкой в руках присел на низкую тумбу и улыбнулся сам себе. Юрин голос был слегка с хрипотцой, что Володе очень нравилось.              — Доброе утро. Нет, я уже давно встал. А ты выспался?              — Ага, — весело ответил Юра: он явно пребывал в хорошем расположении духа. — Вчера пришёл в номер и практически сразу же вырубился. Проснулся буквально недавно. Герды на меня не было, — в трубке прокатился тихий смешок.              — Надо было ехать ко мне, — как бы невзначай сказал Володя, а сам затаил дыхание. Интересно, что мог бы сказать на это Юра?              — Надо было, — согласно повторил он. — Но я подумал, что вторая ночь — это уже наглость.              «Я готов просить тебя обо всех ночах, лишь бы видеть тебя постоянно». — едва не сорвалось с Володиных губ, но он успел всё обдумать прежде, чем что-либо говорить.              — Да ничего не наглость… — больше пробормотал, чем уверенно ответил Володя, всё ещё переваривая в голове недавнюю мысль.              И что ему теперь делать со всем этим?              — Хорошо, буду знать, — Юрина усмешка чувствовалась даже сквозь телефон. — Сегодня всё в силе? Мы с ребятами приезжаем к обеду, как и договаривались?              Володя кивнул. Потом понял, что этого будет недостаточно, ведь Юра его не видит.              — Да. Как и договаривались.              До приезда ребят Володя ещё раз прошёлся глазами по своему жилищу, убрал то, что посчитал лишним, и принялся терпеливо ждать гостей.              Первыми приехали Юра и ребята вместе с Машей и Димой. За ними через несколько минут подтянулись Ира и Женя с детьми.              — Конев! — ахнула Ира, когда зашла к Володе во двор. Он и Юра уже стояли около мангала и разжигали костёр. — Ну ничего себе! Как ты повзрослел! Совсем другой, — она подошла к нему и чмокнула в щеку. — Вот бы Леонидовна тебя сейчас увидела. Уже не сказала бы, что хулиган Конев.              Юра закатил глаза, но Володя заметил, что на губах его мелькнула спокойная улыбка.              — Ир Петровна, — протянул Юра в своей манере, и Володя поймал себя на мысли, что ему нравится тембр Юриного голоса. А ещё, в очередной раз он вспомнил свои самые первые воспоминания. И голос, который столько лет искал. Это ведь Юра был рядом с ним… Наверное. Сейчас это ничего не подтверждало.              Последними, кто пришёл на праздник, были ребята из пятого отряда.              — Ох, ну и долго же мы Ваш дом искали, Владимир Львович! — шумная компания из четырёх молодых людей появилась на территории. Герда поначалу залаяла на чужаков, но Олежа быстро нашёл способ с ней договориться.              Остальных ребят Володя уже тоже знал. Слегка пополневший, с деловитым выражением лица — это Петя Пчёлкин; с вихрастыми тёмными волосами и вечной небрежной небритостью — Саня Шамов; а вот с выправкой военного, статный, высокий русоволосый парень, с лёгкой копной веснушек на лице и зорким взглядом голубых глаз — это Вася Петлицын.              Володя заново познакомился с ними ещё в том году, когда встретил Олега. Чуть позже Олег попросил о повторной встрече с ребятами, которые обрадовались, когда узнали о Володе, и Володя, конечно же, не отказал бывшим воспитанникам. Знакомиться с ними заново было увлекательно, а ещё было увлекательно то, что он знал их детьми. К сожалению, сравнить какими они были и какими они стали, он не мог, но то, что предстало его глазам его вполне удовлетворило.              Юра долго разговаривал с каждым из ребят. Они смеялись, и в какой-то момент времени Олег протянул Юре сборник страшилок.              — Ого! — воскликнул Юра, листая свежие книжные страницы. Они даже пахли по-особенному. — Это же все мои истории! — он вскинул голову на Олега. — Ты их запомнил. Я… — у него даже ком в горле встал. — Я… Спасибо, что не забыл, — выдохнул Юра и порывисто обнял Олега. Тот явно удивился такой реакции, но всё же похлопал Юру по спине.              — Да не за что, Юрка. Ты ж вот такой второй вожатый был, — он поднял большой палец вверх. — И ведь недалеко от лагеря находимся. Прямо… Судьба какая-то, что ли.              Юра обернулся на Володю, который до этого молча жарил шашлыки. Взгляд его был задумчивый. Это Володя заметил сразу. Даже какой-то слишком задумчивый. И как только они с Олегом закончили диалог, он подошёл к Володе.              Какой-то слишком решительный.              — Я должен кое-что сказать тебе, — Юра прочистил горло, но взгляд не отвёл. Володя, перевернув мясо другой стороной, посмотрел на Юру.              — Я тебя внимательно слушаю, — он позволил себе короткую улыбку. Юра глубоко вздохнул и выдохнул, будто собираясь с какими-то своими мыслями. И от этого Володя ощутил вибрации волнения. Своего собственного и, казалось, Юриного тоже.              — Я думаю, ты должен знать… — начал Юра, и тут Володя случайно увидел в приоткрытой калитке Игоря. Тот поймал его взгляд и кивнул на выход. Володя сглотнул. Только не сейчас. Чёрт. Но Игоря необходимо было спровадить и как можно скорее. — … Я долго думал…              — Юра, — взволнованно перебил его Володя, и Юра резко замолчал. Володя поспешил положить руку на его плечо, чтобы дать понять, что он готов его выслушать. — Буквально минута. Я сейчас вернусь и дослушаю тебя до конца. Посмотри за шашлыком.              Когда Володя вышел со двора, он заметил, что Игорь ждал его в припаркованной неподалёку машине.              Широким шагом Володя преодолел разделявшее их расстояние и открыл пассажирскую дверцу, сразу же юркнув в душноватый салон.              — Что ты здесь делаешь? — без каких-либо приветствий спросил Володя.              Лицо Игоря вытянулось в неподдельном удивлении, словно Володя сморозил какую-то глупость.              На чужом лице мелькнула кривая ухмылка.              — Ты же сам меня позвал, забыл, что ли? Написал сообщение, что у тебя лекарство закончилось. А я соскучился. Вот и решил сделать сюрприз, но, как вижу, не вовремя, — послышался обиженный тон, и Володя поджал губы. Как он мог забыть об этом? Но в последние ночи ему спалось лучше, и он в суматохе даже не вспомнил, о чём просил Игоря.              — Извини, — пробормотал Володя. — Я забегался.              Игорь хмыкнул.              — Так забегался, что и обо мне забыл?              Володе хотелось сказать «да». Хотелось сказать, что он, кажется, встретил того, кто ставит его на первое место, но язык не ворочался. Либо духу не хватило. Ведь у него с Юрой ничего не было… Не было ведь?              — Ладно, — вздохнул Игорь. — Иди сюда, — и неожиданно притянул Володю к себе, целуя в самые губы.              Володя так опешил, что среагировал не сразу, а когда попытался разомкнуть их прикосновение, Игорь принял это за ответ и углубил поцелуй. И только, когда его язык коснулся Володиного, тот отмер и отшатнулся.              — Ты что творишь, — зашипел Володя, подавляя в себе желание стереть чужие касания ладонью. Странно, но он не ощутил ничего, когда Игорь коснулся его. — А если увидит кто, — слабое возражение — и Володя знал об этом.              — Раньше тебя это как-то не заботило. Мы не в первый раз целуемся в машине, — он махнул рукой, правда, от Володи отодвинулся и перекинулся на заднее сиденье, доставая оттуда целлофановый пакет. — Здесь рецепт и лекарство. Взял на себя смелость и купил его сам.              — Спасибо. Сколько я должен? — Володя забрал пакет из рук Игоря, стараясь никак не касаться его.              — Нисколько, — сухо бросил Игорь и постучал по кожаной оплетке руля пальцами. — Я так понимаю, сегодня у тебя времени нет. Что за праздник? — он качнул головой в сторону Володиного дома.              — Просто встреча старых друзей, — уклончиво ответил Володя, не вдаваясь в подробности.              — Ясно, — всё в такой же интонации отвечал Игорь. Они помолчали. — Ладно, не смею тебя задерживать.              Володя кивнул.              — Я позвоню тебе, — ответил он машинально и, не прощаясь, надавил на дверную ручку, запуская поток свежего воздуха.              Зайдя обратно к себе во двор, Володя первым делом вернулся в дом, в свою спальню, чтобы спрятать то, что делало его уязвимым. Отчего-то он стыдился собственной зависимости.              Потом он спустился и нашёл Юру: тот стоял в компании ребят, но выглядел при этом… Отрешённым. В беседе он не принимал ровно никакого участия, а его взгляд был устремлён вдаль, на подстриженный яркий газон, на котором резвились дети: две Оли и Дима с Петей.              — Юр, — негромко позвал Володя и заметил, что Юра вздрогнул. Завладев его вниманием, Володя кивнул в сторону. Они отошли. — Так что ты хотел мне сказать? — бодро спросил Володя, как только они оказались вне зоны досягаемости чужих ушей. Юра прочистил горло, взгляд его был каким-то тусклым, и сдавил до хруста пластиковый стаканчик. Володя чуть нахмурился. Что-то явно было не так. — Всё в порядке? — осведомился он, чувствуя интуицией неладное.              — М-м, да, — слишком ровно, в большей степени безэмоционально ответил Юра. — Я… Я просто хотел сказать, что ты большой молодец, что выручил нас, — он рассеянно похлопал Володю по плечу и неожиданно стал отстранённым. Вся теплота вмиг куда-то исчезла. — Ладно, пойду, поболтаю ещё с Ир Петровной, а то кто его знает, когда в следующий раз свидимся.              И он ушёл. Володя посмотрел ему вслед. Юрина спина была неестественно прямой, словно сейчас Юра сидел за инструментом.              Неприятное чувство засосало под ложечкой, и Володя не мог избавиться от него ни весь оставшийся день, ни в последующие дни тоже.              За тот вечер он и Юра больше так нормально и не поговорили. Коневу как-то удавалось ускользать от Володи либо же находиться в компании, а отзывать его в сторону ото всех остальных Володя не рискнул.              Как и не рискнул предлагать ночлег. К вечеру гости начали расходиться: малышкам пришла пора отдыхать, да и у остальных ребят был рабочий день.              Сам Володя решил, что проводит немецких музыкантов лично, и позвонил Брагинскому, сказав, что прибудет на работу в среду.              Юра и Полина вызвались помочь Володе убрать всё за гостями, но Володя и тут не смог добраться до Юры. Тот отвечал дежурными фразами, не давал особо заглянуть в глаза и вёл себя до неприличия сдержанно.              Володя не мог винить его в этом. В конце концов, завтра Юра улетит обратно в Германию, и что останется им двоим?              Конечно, Володя не исчезнет, как в прошлый раз. Он будет поддерживать общение, но… В голову закрались не самые светлые мысли.              А на сколько их хватит?..              Володя знал, что не хотел бы отпускать Юру.              Но он также знал, что не имеет ничего, что могло бы удержать Юру здесь.              А потому сквозь стиснутые зубы он позволил Юре уехать и сегодня, и завтра вечером.              В аэропорту было привычно гулко и суетливо. Посадка на Юрин самолёт была объявлена минуту назад.              — Ну что, — Илья улыбнулся ему, — до скорых встреч, Володя. Нам было приятно с тобой познакомиться. Ждём тебя в гости, — он подмигнул и пожал Володе руку. Затем пришла очередь Олафа. Потом в щёку его поцеловала Полина. Предпоследней была Олечка. Володя присел перед ней на корточки и протянул ладонь.              — Ну пока, принцесса, — он улыбнулся, ощущая болезненную давку внутри рёбер.              — Ты же приедешь к нам? — заглянула она в глаза Володе. Володя знал этот взгляд. Маленький манипулятор. — Обещай, что приедешь! — звук «р» выходил у неё ещё лучше, чем прежде. — Мы с Юрой сводим тебя в свой зоопарк!              Володя усмехнулся, но боль в области сердца никуда не исчезла.              — Хорошо, — кивнул он. — Разберусь с делами и приеду.              — Ладно, — тут слово взяла Полина. — Нам пора. Думаю, вам с Юрой есть о чём поговорить, — она как-то многозначительно посмотрела на Конева, а затем они остались вдвоём.              Юра засунул руки в карманы и качнулся с пятки на носок, смотря при этом себе под ноги.              Володя ощутил, как стало тяжелее. Вон он, Юра, стоит рядом, можно и руку протянуть, но сейчас он, по иронии, далеко.              И от этого создаётся ощущение потерянности.              — Ну… Кажется, этот момент настал, — первым прервал молчание Володя. Он хотел бы спросить, почему Юра так резко стал его сторониться, но что-то мешало ему сделать первый шаг в этом разговоре. Может, из-за отсутствия должной отдачи?              Юра усмехнулся. Как-то слишком горько.              — Не думал, — он запустил пятерню в волосы и провёл по всей длине, будто хотел расчесать их, — что нам… Придётся снова прощаться. Это… Напоминает мне о том, что ничто не вечно. И время, проведённое здесь… — Юра не договорил, отвёл взгляд в сторону горизонта — там огненная полоска прочертила границы между верхним и нижним мирами; солнце уходило, время — тоже, а в Юриных словах затаилась такая тоска, что боль в Володиной груди усилилась стократ.              — Ты поэтому вёл себя вчера так отстранённо? Потому что уезжаешь и… Что — всё? — всё же не выдержал Володя и задал такой мучивший его вопрос. Он сам не понимал, что имел в виду под этим «всё», но надеялся, что Юра поймёт его.              Как и всегда. Как и тогда в далёком прошлом.              Юра пожал плечами.              — Всё ведь зависит от нас? — он слабо улыбнулся, но до глаз улыбка так и не дошла.              — Обещай, что не пропадёшь, — сказал Володя, сдерживая порыв притянуть к себе и крепко обнять.              — Обещаю. Ты можешь звонить и писать в любое время. Я твой лучший друг навеки, — а вот теперь его глаз на миг достигла улыбка, и Володя на секунду испытал облегчение. Юра протянул ладонь. — Не хочу прощаться. Поэтому просто говорю до свидания.              Ладонь Юры была мягкой, тёплой и её хотелось держать в своей как можно дольше. Желательно — навсегда.              Но, как и подметил, Юра: ничто не вечно. И прикосновение пришлось разорвать, и отпустить тоже пришлось.              — До свидания, — слегка охрипшим голосом ответил Володя, а потом быстро добавил: — Юрочка.              На мгновение на лице Юры промелькнула растерянность, но он быстро взял себя в руки. Кивнув, он больше не медлил ни секунды: схватил свой чемодан и отправился в сторону стойки регистрации.              Володя не спешил покидать аэропорт. Он подошёл к большому панорамному окну, которое открывало вид на аэродром с улетающими высоко в небо самолётами.              Он засунул руки в карманы брюк — слишком официально для прощания, но хотелось выглядеть хорошо — и вгляделся в самолёт, от которого отъезжал трап. Наверняка это рейс до Берлина.              Стало ещё печальнее. А уходящее солнце будто издевалось. Будто забирало с собой человека, который за считанные дни стал ближе, чем все остальные.              Так что же не так было с Юрой? Почему Володя чувствует себя настолько разбитым?              Самолёт начал набирать высоту. Володя стал ощущать поражение по всем фронтам.              Отпустил.              Когда шасси самолёта спрятались, Володе почудилось, что во второй раз он теряет самое важное.              И в этом «важном» ему ещё предстояло разобраться.