Красно-жёлтые дни

Мол ставит корабль на автопилот, не раскрывая, куда мы держим курс. Саваж дремлет в кресле второго пилота, пока я сижу на новых коленях Мола, пытаясь отбиться от ассоциации с детским стишком про зайку и ножки. Поцелуи становятся более требовательными и настойчивыми и он тянет меня на себя, поглаживая шею. Цепочка свежих засосов перемежается цветной татуировкой, а я смотрю только в широко распахнутые жёлто-оранжевые глаза с расширенными зрачками. — А разве тебе…можно уже? Вопрос деликатный, да и я набегалась, устала и выдохлась с момента попадания, а Мол только после операции. Какие тут ласки? Нам бы обоим поспать часов четырнадцать. — Рановато, конечно. Да и онемение некоторое присутствует. Но рядом с тобой всё забывается. Даже не верится, что придётся снова сражаться, отбиваться и убивать… мы могли бы улететь в дальние системы… Затеряться. И выжидать удачного момента, когда останется только Сидиус, а Дуку и Вентресс сами изничтожат друг друга. — Мол, тебя точно не подменили? — Хихикаю я. Может, он от наркоза ещё не отошёл? Чтоб Дарту Молу и хотелось покоя? Коварный план невмешательства или сиюминутная слабость? — Как же пафосные речи про месть? Уничтожение джедаев? Погони за Кеноби? Поиски голокрона с древними утраченными знаниями? — Подначиваю я. — Сия, могу я хоть ради тебя побыть просто мужчиной! — Усмехается Мол. Я целую его и провожу пальцами по рожкам. Мол постанывает и распахивает глаза ещё сильнее. Мы перебираемся в ближайшую каюту. Гладкие и плотные простыни прятно холодят разгоряченную кожу, Мол помогает мне раздеться и сейчас он здесь исключительно ради процесса. Пальцы сжимают и мнут ягодицы, когда он опускается между широко разведенных ног. Языком он владеет не менее совершенно, чем мечом. Я подаюсь навстречу, изгибаюсь дугой. Мол дразнится и проводит языком по широкой ложбинке шрама, который за год ничуть не изменился. Вскрикиваю — неожиданно место оказывается чувствительным и эрогенным. — Нравится? — Да, да! — Тогда не будем отвлекаться. Влажными поцелуями и лёгкими, заводящими прикусами он возвращается к лобку, вдыхает запах кожи, прижимается сильнее и ласкает меня так, что я боюсь только одного — что он прервётся. Прижимаю его голову к себе и слышу мягкое урчание из недр его горла. Мой затылок тонет в подушках. Свет на потолке адаптировался под интимный момент. Руками он тянется к груди, слегка сжимает, большим пальцем теребит сосок. Урчание становится громче, сливается со вздохами и тихим шёпотом, которым я одобряю его действия. Ощущения только усиливаются, перемежаются влажными всхлюпами, моими вскриками, мягким рокотом от Мола, которого за рога теперь не оттащить. Он чуть-чуть подталкивает меня выше, забирается на кровать, встав с колен, ложится на живот. Устраивается так, словно планирует остаток дней провести у меня между ног. Спустя какое-то время закрываю глаза, цепляюсь пальцами за простыни, сбившиеся в складки под нами, обнимаю голову бёдрами, а затем кричу, чувствуя, как тягучие и пульсирующие спазмы волнами расходятся по телу от низа живота. Мы лежим, обнявшись минут двадцать, молча, не пытаясь что-то друг другу навязать. Просто касаемся руками, словно танцуем без ритма и музыки, улавливая жесты и стремясь сохранить спокойствие момента. Мол ложится головой на моё плечо и я обнимаю его, осторожно веду вдоль шрама. Он по-прежнему в брюках, словно только что не вылизывал меня с потрясающей страстностью. — Я люблю тебя. — Отчётливо проговаривает Мол: — не отвечай. Обычно я не озвучиваю то, что и так очевидно, но сейчас захотел. — Становишься сентиментальным? — Наверное. Вхожу в тот возраст, когда начинаешь понимать, что нельзя вечно скитаться по Галактике и планируешь, что оставишь после себя. — Оу… на Земле мы называем это «кризисом среднего возраста». — Сколько в среднем живут люди? — Ехидно усмехается Мол. — От пятидесяти до восьмидесяти. Некоторые доживают до ста. А забраки? — Если не умираем в бою за честь или от ритуала…можем протянуть до ста пятидесяти. — Спасибо, что уточнил. То есть технически… Нашла, конечно, момент для memento mori, думая о том, сколько потрясений и перелётов выдержит моё подпорченное энергетиками сердце. — Сия. Медицина развита настолько, что набуианцы живут по двести пятьдесят лет и никто не даёт им больше пятидесяти по виду. Я не дам тебе заболеть или состариться. Я умру за тебя, если потребуется. Узнаю типичного Мола. Ты и за честь умереть готов, и за Сидиуса, и за месть Кеноби. — А Саважу дашь ценные указания, где нам построить домик в прериях и сколько полукровок нарожать на радость Матери Талзин. — Он и без меня с этим справится. — Усмехается Мол: — как вообще ему в голову взбрело, что ирридонийцы точно потащат вас на свой корабль? — Провидение Силы, не иначе. Наслушался моих предсказаний по канону или ему голос Матери подсказки даёт. — Парень связался по комлинку с братьями, когда его подхватили дроиды. И хрипел о том, чтобы тебя похитить и увезти. — Встревает Саваж. И как его полторы сотни килограмм ухитряются так бесшумно передвигаться? Сонно щурясь, Саваж ищет панель со светом. — Присоединяйся. — Приглашает Мол, обводя рукой кровать. Тут же я ощущаю справа давление и тяжесть перебинтованной руки. — Куда летим? Лежать между ними уютно, а близость сонного Сава напоминает мне, насколько я заколебалась и давно забыла про сон из-за всплеска адреналина. Зеваю и переворачиваюсь на живот. — Далеко. Я бывал там, однажды, случайно занесло. Скрывался от преследователей, когда совершил облаву на «Чёрное солнце». — Ммм, канон… Утро на борту начинается не в тот момент, когда ты полностью высыпаешься, а когда начинается первая тряска, с которой не способен справиться навороченный ИИ корабля. Лениво выползаю из каюты, завернувшись в простынь. — Огооооооо!!! Перед моими глазами в широком иллюминаторе проплывает величественная глыба газового гиганта — золотистого и мерцающего. Завихрения и завитушки облаков оплетают его причудливым поясом, а ожерелье маленьких лун-планетоидов лишь дополняет пейзаж. От них и исходят небольшие астероиды. — Доброе утро. Мы где? — Удивляюсь я. Неужели мы держали путь именно сюда? Саваж весело отзывается набором цифр и согласных — координаты в космосе. — Каф есть? — Спрашиваю я уже серьёзнее. — Есть. Там Мол сейчас хозяйничает. Ну, не надеялась же я, что у каждого парсека будет своё поэтичное название. Умываюсь, стою под душем, чищу зубы, ищу себе одежду, а затем оказываюсь на камбузе. Мол с упоением поедает вполне себе обычный шашлык, смакуя каждый кусок. Может быть, этот Мол последний год провел в астральном мире, но тело его прекрасно помнит голод и отбросы Лото. Нахожу в контейнерах с едой пресноватый пирог с сыром и завариваю кружку кафа. — Мы летим к газовому гиганту? — Интересуюсь я. — Нет. Но мы близко. Здесь три солнца и два из них практически потухли. Однажды они станут сверхновой или чёрной дырой и этой системы не станет… Ни джедаи, ни ситхи не способны предотвратить энтропию вселенной. Пожалуй, никто из ныне живущих, кроме разве что Йоды, не слышали об этом месте… Я многозначительно молчу, представляя себе место, которое могло запомниться Молу, выросшему на Мустафаре. Наверняка какие-нибудь непролазные джунгли с древним храмом ацтеков, тьфу ты, первоситхов. И с саблезубыми тварями под каждой лианой. Мои ожидания оказываются полноту разрушены, когда мы начинаем снижаться. Маленькая планета, скрываемая тенью газового гиганта, представляет из себя потрясающую жемчужину, затерянную на Окраине Галактики. Три звёзды — солнцеподобная и две красные причудливо освещают планету, словно бы поделив её на сумрак от соседней планеты и вечный закат. Вулканическая, рыхлая и плодородная земля увита диковенными цветами, а цепочка вулканов вдалеке навевает ассоциации с Землёй первобытных времен… или даже до появления человека, как вида. Океан плещется волнами, накатывая на перламутрово-чёрный песок. — Я пытался постичь умом эту планету… она пропитана Силой — и Тьма, и Свет подпитывают землю, воду и атмосферу. Здесь несколько сотен форм жизни, обитающих в пресном океане, в пещерах, долинах и лесу, но нет ни одной разумной… — Как же так? — Спрашиваю я, сбрасывая ботинки с носками и зарывая пальцы ног в мягкий, пудровый и переливающийся песок. Саваж бурчит, проверяя на целостность обшивку корабля после прохождения пояса астероидов. — Возможно древние покинули этот мир, когда поняли, что не способны рассчитать даты катастрофы. Или же… они обитают в тени и не выходят туда, где царит солнечный день. На коже Мола причудливо отсвечивает никогда не заходящие и словно недвижимые светила. — Разновидность полярного дня и ночи…- Шепчу я в полнейшем восторге. Сила не покидает этой планеты. Жизнь и смерть, начало и угасание, цветение и увядание соседствуют даже в кронах деревьях, в мелких волнах, выносящих моллюсков на берег, в танце полумрака и отблесков света. — Видишь вон те пещеры, где магма остужалась волнами и те тысячи лет пробивали себе путь? — Да?.. — Они полны кристаллов, за которые любой джедай отдаст свой меч, корабль и секрет любимого супа Йоды. — Усмехается Мол: — миллионы кристаллов Силы, способные напитать любой меч. Любой! — Разве ситхи не используют синтетические кристаллы? — Исключительно из-за сложности с добычей красных кайберов. Кровоточащие камни практически исчезли со всех планет. — То есть мы здесь, чтобы починить твой меч? — Скептически усмехаюсь я. Если бы кристаллы формировались в вечной мерзлоте Хоота Мол бы потащил нас туда. Саваж растягивается на песке, напряжённо вглядываясь в волны. Точно. Он же не большой любитель водных просторов. — Сия, я хоть и практик, но не лишён чувства прекрасного! — Засмеялся Мол, целуя меня в кончик носа. Изучаю гавань, что расположена ниже скал и горного плато. На залитой солнцами стороне пещеры, которые манят даже предверием сокровищ и загадок, со стороны полутени — лес. Песок покрывает пологий холм, по которому лёгко спуститься к воде. Снимаю брюки, слежу, чтобы содержимое не покинуло карманы, вывалившись. Саваж с нескрываемым ужасом наблюдает за тем, как я с разбега несусь в воду и вскинув руки, ныряю. Прозрачная вода уже у берега доходит до двух метров, однако, ни мути, ни взвеси вокруг меня не появляется. Я плыву вдоль берега, не рискуя двигаться в сторону большей глубины, когда что-то привлекает моё внимание. Предмет поблескивает под водой и я, перевернувшись, погружаюсь с головой, поднимая всплески ступнями. Слишком резко, из-за чего голова начинает казаться невесомой. Узкая двустворчатая раковина зажимает между створок маленький кусочек оплавленного магмой или входом в атмосферу металла. Зажав раковину в пальцах я выныриваю и наблюдаю, как Саваж торопливо расшнуровывает ботинки. — Все в порядке!!! Не бойся, я хорошо плаваю! — Кричу, пока он не вздумал играть в спасателя. Однако, это поднимает только больше брызг из-за чего Саваж торопится ещё стремительнее. Гребу одной правой, сжимая свое сокровище в левой руке. Саваж выхватывает меня из воды, словно боится, что какой-нибудь кракен утащит меня на дно. Мало ли, вдруг местные разумные живут под водой и ждут опрометчивых купальщиц? Как пелось в прилипчивой песенке: прилетайте девушки на моря ради настоящего дикаря? Уже на берегу я раскрываю раковину как созревшую фисташку. Перламутр чёрного жемчуга не смог полностью покрыть самородок из-за чего крупная барочная жемчужина пететекает в кусок металла словно бы по задумке изысканного украшения. — Вот за этим я ныряла. — Демонстрирую Саважу свою находку. Забрак, ещё не отошедший от перспективы спасать меня от страшной глубины, крепко сжимает меня, откидывает с лица налипшие волосы и медленно, боязливо целует. — Не…пугай меня. — Со мной точно ничего не случится! — Убеждаю его я и словно бы сковыриваю корочку с не до конца зажившей раны. Он сникает и зажимается, скрещивает руки на груди. — Он тоже был в этом уверен. Дежавю. Саваж у воды озвучивает сходство моего характера с характером Ферала. Я обвиваюсь вокруг его ноги, желая обнять полностью и показать, что я не так наивна и просчитываю риски. Ну серьёзно, стать попаданкой и сгинуть в океане на планете Силы? Злая ирония. Скорее меня драматично прикончит Сидиус… Стоило выучить основные приёмы фехтования и запомнить атаки от Палпатина в фильмах. Он, правда, больше зудел про свое величие, чем сражался честно… — Брат, поверь, она отлично справляется. — Мол хлопает его по плечу и я впервые подмечаю, что новые ноги сделали его минимум на пятнадцать сантиметров выше. Насколько ему неудобно с точки зрения баланса тела и привычного стиля боя, опоры и физических нюансов? Ощущает ли он сейчас смутное отторжение, что такого не должно существовать? Чувствует ли фантомные боли? Протезы по-любому заставляли его страдать. — Пойдём в пещеры? — Предлагаем он, когда я заканчиваю обсыхать на солнцепёке. — Берег океана находятся прямо на экваторе. С ума сойти. — Вздыхает Саваж, когда мы подходим прямо ко входу к пещерам. Солнца светят, но не так активно, как на Татуине, не заставляя всё живое скрываться в песке. А вместо песка тут вулканический пепел и перламутр, поэтому он больше напоминает сияющую чёрную пудру, чём кусочки песчаника, кварца и перемотолотых горных пород. Магмовые выступы спускаются к океану гладкими отполированными ступенями. Нетронутый мир. Без следов воздействие гуманоидных рас, без цивилизации… но словно ждущий своих визитёров. В пещерах чуть прохладнее, чем снаружи. Саваж активирует один световой поток меча и несёт его над нами, как лампу. Я изучаю гладкие, отполированные приливами и отливами в течении сотен тысяч или миллионов лет, стены пещеры. Слегка влажные, они покрыты конденсатом и отсутствием следов жизни. Ни пауков, ни рачков, ни полипов или скорпионов. Хотя это радует. Не хотелось бы набрести на логово инопланетных водных змей или обитателей пещер. Мол бесстрашно и уверенно идёт вперёд, прислушивается к размеренной мелодии ветра внутри тоннеля. — Прямо. Потом направо. Пещера идёт вверх и впервые я залазил в неё оттуда, так что если начнётся прилив нам не придётся плыть обратно. Саваж одаривает Мола красноречивым взглядом «спасибо, братан, ещё одна разновидность фобии воды». Смотрю в потолок и не сдерживаю изумления. Он усеян крупными, подобными витражам в средневековых замках, камнями, что отзываются на свечение меча и рассеивают свет природными гранями несовершенных, но не менее красивых от этого, самоцветов. Жёлтые, зеленоватые, голубые. Топазы или цитрины. — Мелочи… настоящие сокровища формируются дальше. Возможно под самим вулканом кристаллы достигают нескольких метров. Так. Надеюсь Мол в фазе Индианы Джонса не потащит нас в самую глубокую и жаркую пещеру, где пол наполовину состоит из лавы, а огромные кристаллы уподобляются шипам. Мало ли, может ему в качестве запчасти к мечу годится исключительно добытый в лаве рубин. Постепенно идти становится труднее: гладкие стены сужаются и извиваются, а сокровищ становится только больше. Мелкие камешки появляются в стенах и даже под ногами. Один из них чуть стесывает кожу мне на ладони, когда проход резко становится таким узким, что приходится буквально ползти по стенам. Камешек ломается под ладонью с нехарактерной для пород податливостью и я кладу его в карман, к жемчужине-оплавку. Саваж, согнувшись в три погибели, спрашивает: — Брат, ты уверен, что ведёшь нас в правильное место? — Да. Мол тянет меня за руку и мы по инерции практически выпадаем в сферообразную пещеру. С потолка около трех метров высотой свет разливается, отражается в кристаллах, которые тут просто произрастают из породы, подобно диковинному сорняку. Саваж недоверчиво трогает один их них. Прозрачные острые грани отражают свет его меча, который он с невероятным изяществом для столь крупного создания пронёс через горлышко этой колбообразной пещеры. Серебристые блики льдисто-прозрачных кристаллов, голубые и зелёные отсветы, сиреневая дымка аметистов… Мейс Виндоу бы оценил. Мол же с некоторым усилием, используя меч Саважа как лазерный резак, вырезает с куском магмы алмаз, сплавленный с бордовым корундом. Драгоценности в них практически нет, так как кристаллы с примесью и мутной взвесью, но, возможно, Мол знает, что он делает. Минут сорок или больше мы косплеим старателей на золотом прииске, выбирая и отсеивая кристаллы. Набиваю карманы, словно планирую участвовать в ярмарке самоцветов, а затем слышу странный плеск. Словно кто-то забыл завернуть кран и теперь раковина наполняется. — Прилив! — Тороплю Мола я. Он кивает. По очереди Саваж подсаживает нас на плечи и помогает вылезти, а затем мы вдвоём тянем его, когда он совершает прыжок. Полость пещеры быстро заполняется, на поверхности воды появляются радужные блики. — Красиво. — Предпочту смотреть издалека. — Фырчит Саваж. На корабле Мол принимается за работу, начиная с поиска инструментов, пригодных для тонкой обработки. Внезапно мне приходит в голову идея поснимать панорамных видов. Конечно, если показать кому-то снимок планеты, то обязательно никто не поверит и аргументирует это фотошопом и нейросетями. Фоткаю всё, спидер, зафиксированный у трапа, россыпь кристаллов на поверхности отполированной металлической столешницы, Саважа, раскинувшегося в кресле, вечный закат над океаном. — Забавная технология. Хотя для коммутатора имеет слишком много функций. — Мне кажется, в середине 80-х мы свернули не туда и вместо строительства ракет стали бесконечно улучшать телевидение и сотовые телефоны. — Хмыкаю я, задумчиво глядя как Мол шлифует кристалл до появления чётких граней. По меркам обыкновенных людей я всегда отличалась и вела себя как нёрд. Мне нравились приключения необыкновенных героев, их пути, то, как они обрастают опытом, знаниями и добычей. При этом мне всегда казалось, что невозможно так быстро привыкнуть к тому, что ты Избранный, Джедай, Маг-чародей, Спаситель страны Фантазия и наделён необычайным могуществом. Привыкнуть действительно не получается. Ты смотришь на тех, кто рождён для сражений, на тех, кто годами оттачивал свои планы и понимаешь, насколько импульсивна и надеешься на удачу. Саваж обвивает меня ручищей за талию. — Ты чего? — Неожиданное проявление чувств от этой версии нервирует. Мол усмехается, откладывает увеличительные стекла, выключает шлифовальный лазер. Сговорились что ли? Он кладёт мою руку себе на плечо. — Нам не помешает отвлечься от тягот и забот. Поцелуй заставляет меня забыться. Возможно, Мол бессознательно использует Силу, внушая мне то, что он хочет чувствовать, потому что иначе… это я оголодала и истосковалась по его направляющим, властным жестам, по прорывающейся пылкости. Когда мои ноги отрываются от пола я взвизгиваю — Саваж забросил меня на плечо и сейчас они вдвоём с братом намеревались наверстать упущенное. И откуда у этих двоих такая налаженная ментальная связь? Не иначе Мол просветил Саважа, чем и как мы ранее втроём занимались. Саваж бережно опускает меня на ложе, готовое вместить и компанию побольше, а затем застывает, с очень озадаченным видом. Мол, кстати, уже избавился от своего чёрного балахона и ободряюще хлопнул Сава по плечу. В них чего, духи первых владельцев корабля вселились? Чего так резво-то… Саваж опускается между нами и я стискиваю его руку. Можно обнять его за бицепс и так и уснуть. Пламенный взор Мола намекает, что поспать нам не удастся. Мол вынимает гребни из моих волос плавным тягучим движением, расчесывает отросшую длину, перебрасывает пряди за спину. Лямки топа скручиваются, обнажают плечи. Саваж двигается взволнованно, после каждого прикосновения отдергивая руку, словно тревожится, что у него слишком заскорузлые пальцы и грубые движения, пригодные только для меча. Временами как-то забывается, что эта ходячая гора мышц и тестостерона, живое воплощение брутальности предпочитал не контактировать с женщинами до трансформации, а после стал живым оружием. Я не просто целую его, а накидываюсь, требую полной самоотдачи и смотрю, как губы Саважа растягиваются в довольной и невинной улыбке. Мол повторяет мой метод, заставляя меня запрокинуть голову и смотреть в огонь его очей. Интересно забраки устроены…к родному брату никакой ревности — напротив, они внимательно наблюдают друг за другом, вовлечённые в процесс. Мол прижимает лоб ко лбу Саважа, обнимает брата и раздевает его с таким пылом, что мне приходится подавить в себе вредную интонацию вместе с вопросом «мальчики, я вам не мешаю?». Пока я окончательно не углубилась в думы, какой процент всех забраков склонен к гомосексуальности и инцесту, Саваж кладёт ладонь прямо на мой лобок, перерывая мыслительный процесс. — Что ты планируешь со мной сделать? — Я не узнаю свой голос. Низкий для женского, расслабленный, чуть убаюкивающий спокойствием в произношении. Действительно, что? В шашки и саббак на раздевание поиграем? — Сия, я и мечтать не смел тебя касаться.- Саваж уводит ладонь выше, проводит пальцами по животу, чуть-чуть касается подреберья, топ окончательно скручивается тонким валиком материала, соски набухли и потемнели от притока крови к эрогенным зонам. Я развожу ноги, давая мужу место, чтобы он разместился. Саваж зависает надо мной, удерживая свой вес на одной руке. Иногда огромная разница в росте один сплошной минус. — Я могу немного не рассчитать своих сил, но остановлюсь, если ты почувствуешь боль. — Подстрахую, если что. — Фыркает Мол, однако, он словно затихает в важный для брата момент. Может, он знает больше о параллельных версиях? Возбуждение и опасения читаются в напряжённой позе, в вспышке глаз, в склоненной ко мне рогатой голове Саважа. Тёмно-алые руки оглаживают нас, задевают оставшиеся на мне трусики и уводят их вбок. Мол направляет Саважа и я замечаю, как он дрожит от волнения, как кровь струится по венам и как те выпирают на шее и знакомом члене. Черти рогатые… как же я по ним соскучилась…как же я ждала этого…как я хотела… приподнимаюсь навстречу и чувствую лёгкое телесное сопротивление, трение, касание голой распалённой кожи к своему телу. Забрак надо мной издаёт хриплый рык и резко подаётся вперёд. Болезненность движения сменяется жаром. Саваж быстро входит во вкус, хотя неопытность заставляет его совершать резкие и глубокие, чуть аритмичные фрикции. Его дикость возбуждает и я понимаю это по влажным звукам. Второй рукой Саваж обхватывает меня и прижимает к себе, вскоре сместив баланс двух тел таким образом, что он удерживает меня под ягодицы и практически насаживает меня в терпеливом, но требовательными ритме. Наловчился. Больше не будет сложных и красивых, пронизанных мистикой и гнозисом, ритуалов, однако, с сексом Сав справляется так, словно действительно ждал именно меня всю свою жизнь. Зубастая улыбка между чёрно-алых татуированных губ приближается к моему лицу. Мол прикусывает мне мочку уха, чтобы затем слегка раздразнить меня, начиная помогать пальцами. Одной рукой он обвил брата, а второй ласкает меня. — Громче…- Мол, похоже наслаждается происходящим, не меньше нас с Саважем и я стараюсь не сдерживать всего лепета, который могу выкрикнуть. Саваж подаётся внутрь меня сильнее и словно бы пробует новую тактику: глубокий толчок — плавно податься назад, словно он планирует из меня выйти и нежные фрикции, от которых у меня глаза застилает. Он повторяет движения, как выигрышную комбинацию, раз за разом, прислушивается ко вздохам и аханью, к череде жаждущего «ещё» и своего имени. Мол оттесняет брата резким порывом, даруя ему передышку, и я обращаю внимание на контуры багрового рубца, на очертания стройных бёдер в свете ламп. И на кое-что интересное. — Ты, блин, ради пирсинга, выбрал этот экземпляр? — Со смешком спрашиваю я. Удивлённо округляю глаза. «Лестница Иакова», несколько проколов по нижней стороне ствола, украшенных штангами. Длинная такая лесенка, предыдущий обладатель ног мог собой гордится, не у каждого поместится больше пяти серёжек-штанг, а у него их целых семь. У Мола. Пирсинг в члене. Причём с его образом данный элемент только добавляет шарма. — Резус крови совпал. — Недовольно напоминает Мол. Поглаживает по коленке и забрасывает мою ногу к себе на плечо. — Да ладно, не ломай мне кайф тебя подзадорить. Похоже, Мол правильно понимает мои подначки, проводя головкой по половым губам. — Похоже, Саваж старался недостаточно? — Ты меня оттеснил. — Отдышливо возразил Сав, растянувшийся по левой стороне кровати: — я способен на большее! Мол манит меня, приподнимает бёдра и я чувствую холодок металла на краткий миг. Серёжки прибавляют фактуры, но как только Мол приноравливается, становится практически неощутимы. Я выхожу контур его татуировки языком по левой половине груди, целую, губами трусь о сосок. Его кожа покрылась тонкой плёнкой горьковатого, но не противного пота. Забраки очень хорошо переносят жару и физические испытания, но не слишком устойчивые к холодам. Оба всегда понимали, что с такими габаритами двойное проникновение скорее пытка, чем добровольное удовольствие и поэтому Сав отдыхал, пока Мол в поте лица демонстрировал возможности реконструированного тела. Я поглаживаю его костяшками пальцев, чувствую дрожь в руках — косвенное свидетельство приближения оргазма. Саваж сжимает мою левую руку в своих лапищах. Согнув руки в локте, я касаюсь костяшек в кратком поцелуе, чем удивляю обладателя руки. — Сия, ты восхитительна… Сосредотачиваюсь на Моле. Мои губы, язык и зубы словно приросли к его шее, пальцы и ногти как можно крепче стискивают мускулы, ноги заведены на спину краснокожего забрака. Соски набухли и саднят от возбуждения. Мол размеренно движется в лоне, наслаждаясь каждым телодвижением. Когда он меняет позу я еле сдерживаюсь. Он подхватывает меня за бедра, прислонившись к стенке корабля. Сердцебиение спаренных сердец сопровождает нас, звучит всё громче и быстрее. Мои волосы застилают мне лицо. Мол всё ещё сдерживается, балансируя на грани, учащая амплитуду. Он ведь собрался излиться? Некстати мне припоминаются слова о дочерях для Датомира. Рано или поздно он или Саваж заделают мне ребёнка и меня посещает мысль, что я вовсе не волнуюсь об этом. В своём мире — я избегала неловких вопросов, намёков и парней, которые горячно начинали строить планы после второй случайной встречи, решив, что «у нас так много общего», ведь на мне футболка его любимой группы. Здесь… словно я начала жить по-настоящему. Мол проводит ладонью по моему лицу, обжигающие солнца его глаз находят мои. Я перестаю думать; на второй план уходит всё — будущее, галактическая угроза, цели нашей поездки, интриги. Связь между нами больше, чем просто страсть, больше, чем случайность, связавшая существ из разных миров. Больше, чем секс, чем животная потребность, нереальная близость и совпадение желания и возможности. Это…почти…как… сверхновая. Луны танцуют в бликах воды и сиянии солнц. Чёрный перламутр остаётся на моих пальцах, когда я задумчиво черчу линии на нём. — Я совсем другой? — Хрипло раздаётся позади меня. Саваж садится на песок, хмурая складка залегает между бровей: — я что-то сделал не так? — Сав… ты чего? Надо же, мнительный. А я просто захотела посидеть после секса у воды. Хоть я и сказала, что мне нужно больше времени привыкнуть, Мол понимал, что я чувствую этого Саважа таким же близким, как и его. Но я так же постоянно рефлексировала, накручивая себя. Что, если этих версий вселённых много больше, чем я могу представить? Что, если исправить всё невозможно? Нельзя сохранить жизнь Фералу, Саважу, каждой сестре Ночи и не пожертвовать ради общего блага кем-то. Что, если, найдя всех клонов Палпатина и разобравшись с ними, я снова окажусь в своём мире? Только без таймера, режима ожидания, а навсегда. Саваж привлекает мою голову на своё плечо и обнимает без слов. — У Сестёр Ночи есть дурное поверье. Если поцеловать забрака во время Жатвы на свет появится очередной мальчик и принесёт много горя. Однако, матушка с отцом целовались весь ритуал. — Усмехается Саваж — Я буду целовать тебя каждую ночь за такие заявления. И начну прямо сейчас. — Я привлекаю забрака за мощную шею, чтобы он склонил голову и касаюсь его лица невесомыми поцелуями. — Мне кажется, что я обрушил на Датомир все проклятия. Подчинись я Вентресс и убей Дуку… или убей её, а не Ферала… — Саваж смежает веки и я отмечаю их тёмный оттенок. Мучают ли его кошмары о случившемся? — По-моему, Асажж военная преступница и пойдёт под трибунал. Но я уверена, на Датомире остались дикие племена… те, кто живут в степях и скалах. Ссыльные ведьмы, маленький ковен, те, кто улетел с планеты. — Предполагаю я. Саваж прижимает меня крепче. — Ты ведь понимаешь… кем ты станешь, когда мы вернёмся на Датомир? Я? Ээээ… местной диковинкой, не-ведьмой, которой позволили стать женой клана Опресс, чтобы тот не угас? Вероятно, ещё и беременной от Саважа, так тонко решившего намекнуть. — Сия… Ты свежая кровь. И новая Матерь. Прежде такого не случалось, но и Датомир никогда не находился в таком упадке. — Сав, тебя укачало? С чего ты взял, что Талзин… — Блядь! Даже произнести страшно. Доверит мне планету! Планету! Мир, со своей экосистемой, религией, культурой, традицией! Да скорее Мол станет новым Императором!!! — Ты сама чувствуешь, что в твоей Силе смешиваются пути ситхов… джедаев… и то, чего ты пока не способна постичь. Да с чего все вдруг решили повесить на меня ярлыки «Особенной»! Я готова быть вполне себе второплановым ситхом, без этих заморочек, пожалуйста. Никаких Избранных в мою смену. — Я не… давай без таких разговоров. Нет, Саваж. — Я вскакиваю и поспешно ухожу с пляжа, не давая Саважу наговорить мне ещё больше датомирских суеверий, народных обрядов и обязанностей Матери. Неделя на планете Силы пролетает, омрачённая нашей размолвкой с Саважем. Он не разговаривает со мной, а я избегаю его, потому что мне страшно, что он ещё может мне поведать о Датомире и собственном комплексе вины. Вместо этого я тренируюсь — вхожу в Силу, поднимаю предметы, ищу способ контролируемо извлечь молнию, бегаю под музыку и отжимаюсь, плаваю и спаррингуюсь с Молом. Тот почти закончил работу над мечом, но всё равно продолжает корпеть над ним каждый вечер. Саваж или отсиживается в каюте, или готовит на камбузе, или выходит смотреть, как я плаваю с таким опасением на его глупой физиономии, что мне невольно стыдно, что я испугалась его бредней. Да Талзин ещё меня переживёт и матриархом останется до третьего поколения после резни Дуку. На восьмой день мы сталкиваемся на камбузе, пока я готовлю каф и синтезирую лепёшку. Саваж подходит ко мне — поникший и чувствующий вину ещё передо мною. Словно сожаления о целом мире уже не лежит на его плечах. Я не выдерживаю. Подпрыгиваю, хватаю его за дельту, обвиваюсь. — Не говори, пожалуйста, о том, что будет потом. — Молю я и Саваж склоняет голову. — Мне не стоило, но я считаю, что ты достойна стать новой… Я затыкаю Саважа поцелуями. Потом. Спасение планет подождёт. Губы забрака приоткрываются, он сам подсаживает меня на столешницу и целует совершенно одичало. — Сия, что бы ты не выбрала. Я пойду за тобой. — Урчит он, когда я ищу застёжку или шнурок на его талии. Поглаживаю его и чуть-чуть смущаюсь, когда понимаю, насколько Сав чувственный. Его слегка коснись — он уже готов. — Прости… я вела себя глупо всю неделю… пожалуйста, не обижайся, но я не стремлюсь стать какой-то правительницей. Саваж кивает: в этот момент мы оба стремимся к одному. Он дёргает шнурки, приспуская брюки, а я еложу, снимая бельё и задираю юбку. Он медлит, оттягивая момент, лаская меня двумя пальцами и целуя в шею и ключицы. Мои пальцы оплетают его член и тихо задаю ладонью ритм, от которого забрак охрипше дышит мне на ухо. Мол застаёт нас в середине процесса, когда Саваж усиленно вжимает меня в столешницу. — На корабле столько кают, а вам приспичило именно здесь! Брат, подвинься, я за кафом. — Тихонько посмеивается он. Сав, на удивление, не разрывая контакта тел, пододвигается. — Это моя кружка! — Лепечу я, отрываясь от торса Саважа. — У тебя разве не другой способ взбодриться? — Мол нагибается ко мне со злодейской усмешкой: — рад, что вы помирились. — Он целует меня в лоб и уходит с кружкой с чувством выполненного долга. Очевидно, ему надоело слушать нас обоих по отдельности за эту неделю. Я всхлипываю, ведь Саваж решил, что недостаточно старается, раз я ещё с Молом способна перекинуться парой фраз и прибавил в темпе. — Моя жена. — Рычит он с неким благоговением. Мышцы красиво работают, а татуировка на его бицепсах и трицепсах в динамике мягко двигается. Черчу эти линии, сжимаю его руки, чувствуя, как нарастающее напряжение внутри обещает стать оргазмом. Собственные ощущения словно бы волнуют меня меньше, чем ласкать его, гладить мышцы и плотную жёлтую татуированную кожу, повторяя узор, пробовать на вкус и прикусывать. От подобного внимания к своему телу Сав замедляется, чувственно и нежно гладит меня, словно бы вторя движениям, пальцы сжимают соски, он испытывающе смотрит сверху вниз на меня, словно уточняя о готовности. Я киваю, тянусь за ним, чтобы снова поцеловать. Когда он нехотя отодвигается, помогая мне слезть со стола, головокружение вторит сладостному ощущению. Саваж осторожно поправляет на мне юбку, зашнуровывает брюки и предлагает сделать мне завтрак. — Ааа-ага. — Разомлевше отвечаю я, вызывая у него улыбку. — Ты ведь понимаешь, что я запомню на будущее, каким образом выбить из тебя согласие? — Подшучивает Саваж и я всматриваюсь в его глаза. В холодной светлой желтизне что-то переменилось.