Тебе лучше?

      Ветер гулко просвистывал где-то в воздухе, развивая растрёпанные кудри и побуждая парня фыркать себе под нос и произносить негромкие ругательства, чем-то напоминающие звук рычания кота. Он небрежно опустил шапку ниже так, что та почти прикрывала глаза, чуть щекоча лоб мелкими ворсинками. Взгляд медленно перевёлся на уличный фонарь, на свету которого пролетают редкие снежинки. Вроде середина ноября, а снег не заставляет себя долго ждать, навевая раннее новогоднее настроение окружающим. Только Глебу было всё равно — если бы погоде можно было бы нанести физический урон, то Викторов не стал бы медлить. Однако пока остаётся довольствоваться лишь проклятиями.       Пальцы крепче сжали стаканчик с до сих пор горячим кофе. Кажется, что ещё немного, и напиток выльется через край, и тогда парень пойдёт не домой, а в строительный магазин за верёвкой. День сегодня был, мягко говоря, не очень.       Проснулся — понял, что телефон не заряжался всю ночь. Встал сделать себе завтрак — ударился мизинцем о ножку стола. Дважды. Тогда Викторов был готов поклясться, что выйдет в окно. Чувства были смешанные: хотелось забиться в угол и плакать, и в то же время проораться так, чтобы голосовые связки точно не оценили громкость. Когда вышел из дома, уронил телефон на бетонный пол: теперь на экране недавно купленного iPhone красуется несколько трещин.       До дома оставалось всего пару сотен метров, что хоть немного радовало, ведь в планах было просто завалиться в кровать и уснуть, возможно даже не переодеваясь.       С такими мыслями Викторов перешел дорогу и завернул за угол здания. Погруженный в себя, вокруг он не смотрел абсолютно, что ему очень быстро и аукнулось.       Лишь только повернув, он столкнулся с высоким мужчиной. Тот нес в руках какую-то папку с бумагами, которые рассыпались и ветер тут же унес все дальше по улице. А весь (еще горячий!) кофе, что нес Глеб в стаканчике, оказался на его руке и куртке. Тело пронзила боль — он сильно обжегся.       — Блять! — не сдержавшись, выругался Викторов. — Что за день сегодня?!       — Извините… — скромно пролепетал мужчина, провожая взглядом разлетевшиеся бумажки, вероятно, являющиеся чем-то важным.       — Извиняется он! — заорал вдруг Глеб. — Да вы издеваетесь все?! Почему именно сегодня не везет именно мне?!             Глеб тряс обожженой рукой, и в конце концов додумался и зарыл ладонь в сугроб.       — Легче?.. — робко поинтересовался мужчина.       — Да. — хмуро отрезал Викторов, с досадой окидывая взглядом испорченную куртку.       — Как зовут тебя? — прозвучал неожиданный вопрос.       — А? — странно, но незнакомец вдруг перешел на ты. — Глеб.       — Серафим. Приятно… — тут он замялся. — Было бы, в другой ситуации… — тут Серафим окончательно засмущался. — Приятно познакомиться, в общем.       — Мгм.       — Глеб… — вдруг поинтересовался Сидорин. — День плохой был?       — Куда уж плохой… — ответил Викторов, замечая, что злость на Серафима куда-то улетучилась, не оставив и следа. — Ужасный. Просто пиздец.       — О-у… — сочуственно протянул Серафим. — Понимаю… Не особо приятно.       — Еще бы, — Викторов наконец поднялся, посмотрел на руку: красноватый след ожога остался, но боль утихла.       — Слушай, э-э…       — Глеб.       — Да. Глеб. Давай посидим в кафе каком-нибудь? Расскажешь, что случилось у тебя. В любом случае легче станет, когда кому-то расскажешь. Ну и кофе разлитый тебе компенсирую…       «Ну, а почему бы и нет», подумал Глеб. И согласился.       Между прочим халявный кофе достаётся не каждому, а особенно от незнакомцев. Хотя, с везением Глеба, кофе, вероятнее всего, окажется отравленным.       — Ну пошли, мне всё равно терять нечего, — ответил парень и сразу понял, что ляпнул лишнего. — Ну в смысле…       — Без смысла, окей? Я просто компенсирую тебе кофе, и, возможно, плохое настроение тоже, — Серафим загадочно усмехается, выходя из переулка на просторные улицы, даже не оборачиваясь на кудрявого. Знает, что всё равно пойдёт следом, будто знакомы не пять минут, а с детства, когда оба ещё палкой крапиву били.       Слышит глухой хруст снега позади и прикусывает губу нижнюю. Шаг замедляет, дожидаясь, когда Глеб сравняется с ним, и можно будет наконец поговорить на нормальные темы. Сидорин кидает взгляд на Виктора, на его всё ещё расстроенную физиономию и понимает, что собеседник из кудрявой истерички может выйти вполне интересным, да и сдружиться с ним хочется. Даже не из жалости, а из интереса к самому парню. Чем-то этот чудик зацепил его. Но чем? Истерикой посреди улицы?       — Серафим? — прерывает тишину Глеб.       — Да?       — Серафим… Имя как у ангела. Красивое.— смущённо улыбнулся Викторов, тут же опуская глаза в землю. Почему так неловко? Может, он опять ляпнул лишнего?       — А ты кудрявый как баран.— Сидорин весело усмехнулся, видя, как следом за стыдливым взглядом у парня покраснели щёки.— Эй, я же шучу! Тебе очень идёт.       — Точно?       — Да точно, точно, не ссы, мелкий.       Викторов неловко улыбнулся, чуть ускоряя шаг, дабы быть на равне с Серафимом. Красивый он, да и добрый. Зря Глеб сорвался на него. Серафим в его несчастьях-то не виноват.       — Слушай, извини, что накричал на тебя. Просто день сегодня хуёвый, вот и не сдержался…       — Да забей, с кем не бывает? Все мы люди и имеем право на эмоции, — в голосе звучала искренность, и Глеб выдохнул, понимая, что новый знакомый на него не в обиде.       Спустя пару минут Сидорин завернул в маленький переулок, тут же направившись к двери какого-то кафе. Однако, даже тут Глеб умудрился отличиться: переступая бордюр он поскользнулся на льду, и, если бы не сильная рука Серафима, быстро подхватившая его, Викторов непременно растянулся бы на тротуаре. Пробормотав несколько нецензурных слов, вызывая на лице сопровождающего его нового знакомого улыбку, которую тот быстро спрятал, Глеб, гордо подняв голову, зашел в помещение. Сидорин последовал за ним.       Столиков свободных было много, но Сидорин направился к самому дальнему, с диванчиком. Глеб устало плюхнулся на него, и, мило насупившись, принялся изучать меню, которое тут оказалось довольно скромным. Из-за столь «разнообразного» меню заказ получился обычный: два каппучино, один с сахаром, второй без. Напитки быстро принесли, Сидорин сразу же оплатил их, после чего сел наконец рядом с Глебом, сейчас с интересом изучающим затейливый узор трещин, бегущих по его смартфону.       — Ну, выкладывай, что было. — без лишней воды прямо предложил Серафим. Глеб не отказался, разумеется — весь день только и мечтал о том, чтобы хоть кому-то пожаловаться! И вот наконец появилась такая возможность. Грех был не воспользоваться!       Викторов на одном дыхании выложил Серафиму все несчастья и неудачи, настигшие его сегодня: и про надоевший ветер, портящий прическу, и про противную погоду на улице (действительно, Сидорин ведь только что посреди Петербурга появился, и совсем не видел, что на улице творится), про незарядившийся за ночь телефон, больной удар, нанесенный ножкой стола аж дважды, и, наконец, разбитый экран новенького айфона. Где-то Сидорин понимающе кивал, где-то сочувственно поднимал брови, а где-то прятал улыбку, мелькавшую на его губах.       К концу душераздирающего рассказа Серафим поймал себя на мысли, что почему-то будто проникся проблемами — ладно, кому он врет? неудачами — Глеба. А когда понял, что того ведь все произошедшее действительно расстроило, не смог сдержаться, и, не спрашивая, заключил продолжающую возмущаться кудряшку в объятья.       Глеб, не привыкший к физическому контакту в принципе, да еще и с незнакомцами, да еще и объятиям, вдруг неожиданно для самого себя отметил, что почему-то Серафима оттолкнуть не хочется, и с ним Викторов по неизвестной причине чувствовал себя комфортно.       — Тебе лучше? — отстранившись, спросил Сидорин.       — Мне… Да. Спасибо тебе, что выслушал… Ты мне помог.       — Да пожалуйста. Часто всем нам нужен кто-то, кто сможет просто послушать, правда?       Викторов кивнул, мило улыбаясь.       — Ну что, тогда мне нужно идти.       — А… — Глеб почему-то никак не ожидал того, что Серафим вот так встанет и просто уйдет. С другой стороны — а почему нет? Они ведь друг другу никто, просто на улице столкнулись…       Увидев, как вдруг погрустнел Викторов, теперь еще больше напоминая замерзшего котенка, Сидорин засмеялся и, улыбаясь, произнес:       — Да ты чего? Шучу я. Давай номер.