Зелёные глаза и птица из проволоки

      Персиваль помнит их первую встречу.       Удивительно, как много деталей запечатлелось в его памяти, хотя их знакомство совсем не похоже на те самые встречи с любовью всей жизни, о которых пишут в романах. Никаких искр, пляшущих в воздухе, украденного дыхания, сердца, замирающего в груди.       Это был обычный день. Перси, как он часто это делал, помогал Кассандре с её учебным заданием — не самое благодарное занятие, когда твоей сестре тринадцать лет и скучные математические формулы занимают её разум меньше всего в этом мире. Кассандра тоскливо поглядывала в сторону окна, подперев голову рукой и даже не пытаясь изображать внимание. Сквозь толстое мутноватое стекло тёплыми лучами пробивалось ясное весеннее солнце, а снаружи распускались на деревьях первые почки и таял последний снег.       — Кэсс, ты вообще меня слушаешь? — Персиваль, привлекая внимание, ткнул сестру в плечо указательным пальцем, за что немедленно получил хмурый взгляд исподлобья.       Ладить с Кассандрой в последнее время становилось сложнее. Из озорной девчонки, во всём подражающей старшему брату и хвостиком таскающейся за ним по пятам, она становилась упрямым язвительным подростком, и авторитет Перси в её глазах неумолимо падал.       Стоило отцу зайти в библиотеку, Кассандра немедленно уткнулась в свою тетрадь, склоняясь над ней так низко, что невозможно было разглядеть её лица. Персиваль, напротив, приподнялся из-за стола, чтобы поприветствовать отца, и лишь теперь заметил, что он пришёл не один, столкнувшись взглядом с тёмными глазами.       По правое плечо отца, чуть позади него, стоял молодой полуэльф — не сразу, но Перси заметил заострённые кончики ушей, выглядывающие из-за длинных тёмных прядей волос, обрамляющих его лицо. Часть его волос была собрана в небрежный хвост на затылке, оставшаяся часть — заплетена в мелкие косички или просто спадала на плечи такими же небрежными прядями. Парень казался немногим старше Персиваля и выглядел не слишком высоким, особенно на фоне внушительной фигуры отца. Перси понял, что пялится на него дольше, чем то позволяли приличия, когда взгляд незнакомца — тяжёлый, пристальный — окинув всю комнату, вернулся к нему.       — Что ж, Вакс’илдан, познакомьтесь с леди Кассандрой, — доброжелательно произнёс отец, обращаясь к своему спутнику.       Кэсс, уже понявшая, что необходимости изображать усердие больше нет, открыто и с любопытством разглядывала гостя. Легко вскочив со своего места, она присела в быстром реверансе. Вакс’илдан незамедлительно ответил поклоном и одарил Кассандру улыбкой, озарившей его хмурое лицо, словно луч солнца.       — Позвольте также представить вам лорда Персиваля, её старшего брата, — глава семьи, как и всегда, говорил о своих отпрысках с некой гордостью, различимой в его голосе, и Перси находил в этом самое искреннее проявление родительской любви. Теперь отец обратился к ним с сестрой. — Дети мои, с этого дня Вакс’илдан будет приставлен к Кассандре в качестве личной охраны.       Персиваль успел обменяться с новым телохранителем весьма сухими приветственными поклонами. Должно быть, ему улыбки не полагалось, поскольку стоило Вакс’илдану вернуть внимание Перси, как выражение его лица вновь сделалось непроницаемым. Пришлось спрятать робкую улыбку до того, как это стало бы совсем неловким.

***

      — Почему он должен постоянно ходить с нами?       Персиваль кинул взгляд через плечо. Вакс’илдан шёл позади них, почтительно придерживаясь расстояния в несколько метров и всё равно неизменно напрягая своим присутствием.       — Вакс хорошо знает лес, — ответила Кассандра, пожимая плечами. Персиваля внутренне покоробило то, как запросто она называет телохранителя сокращённым именем. Словно они друзья или что-то подобное. — Он рассказывал мне, как им с сестрой приходилось искать в лесах пропитание и ночлег, когда им было всего по шестнадцать… Я не пойму, почему ты так на него взъелся, ты же его почти не знаешь.       Персиваль со вздохом закатил глаза. Кассандра всегда говорила о Вакс’илдане в восхищенном тоне: какой он крутой и смелый, как много у него интересных историй о приключениях, в которых он побывал, как ловко он крутит кинжал двумя пальцами и показывает карточные фокусы. И, что ещё хуже, с каждым днём Перси замечал в речи сестры всё больше фразочек из его лексикона, и даже в её привычных манерах то и дело проскальзывало что-то ваксилдановское.       — Да ты похоже просто влюбилась в своего Вакса, — усмехнулся Перси, желая задеть сестру и с придыханием передразнивая её на последнем слове. — Не слишком ли он взрослый для тебя?       — Вот ещё, какая чепуха! — щёки Кэсс вспыхнули стыдливым румянцем, и она принялась нервно приглаживать пальцами кончик собственной косы. Насупив свои мягкие тёмные брови, она выпалила: — По-моему, ты просто ему завидуешь. Сам-то только сидишь за своими книжками.       Персиваль едва не задохнулся от возмущения, глотнув ртом воздуха, который так и застрял где-то в горле. Кассандра выглядела вполне довольной собой, вздёрнув вверх острый кончик носа и ухмыляясь.       — Было бы, чему завидовать! — пренебрежительно хмыкнул Перси, пытаясь сохранить непроницаеое выражение лица и заодно чувство собственного достоинства. — Просто не считаю, что охране стоит постоянно крутиться возле нас. Защитить свою сестру я могу и сам.       Послышался тихий смешок, донёсшийся из-за их спин. Остановившись, Персиваль резко развернулся на месте, встречая насмешливый взгляд тёмных глаз.       — Можешь защитить, говоришь? — переспросил Вакс’илдан, кажется, впервые за всё время обращаясь лично к Перси и глядя на него в упор. — Простите, я случайно подслушал ваш разговор. Слух полуэльфов гораздо острее человеческого.       Пусть он и произносил слова извинения, но в его голосе Персиваль не уловил ни нотки раскаяния. Напротив, полуэльф выглядел невероятно довольным собой, глядя в его глаза с нахальной улыбкой и испытывая терпение Перси. Кассандра зарделась, смущенная пониманием того, что Вакс’илдан наверняка слышал весь их разговор с самого начала, но тот, казалось, и вовсе не обращал на неё внимания. Прямо сейчас весь его интерес принадлежал Персивалю, и на дне зрачков плясали черти.       — Ударь меня, — потребовал Вакс’илдан.       Персиваль широко распахнул глаза от неожиданности. Понадобилась пара секунд, чтобы осознать, что ему действительно не послышалось, прежде, чем губы растянулись в широкой улыбке.       «Конечно же, я с превеликой радостью исполню твою просьбу», — мысленно ответил Перси, сжимая пальцы в кулак и собираясь с силами.       Вакс’илдан замер на месте, покорно ожидая удара. Однако, стоило Персивалю замахнуться, прицелившись кулаком по его лицу, как он резко отклонился в сторону, перехватывая его руку за запястье, и молниеносно оказался за его спиной. Кассандра где-то позади них сдавленно ойкнула. Персиваль тихо зашипел от боли, тут же прикусывая губу. Продолжая удерживать его руку, прижимая её к спине, Вакс’илдан наклонился к Перси почти вплотную, приблизившись губами к уху.       — У тебя замедленная реакция. Попробуй ещё раз, — произнёс он неожиданно мягким тоном, отпуская Перси из своей хватки.       Персиваль дал себе несколько секунд на то, чтобы перевести дыхание. По коже продолжали стайками бегать мурашки. Вакс’илдан больше не улыбался и смотрел на него выжидающе, равно как и Кассандра, наблюдавшая за всей этой сценой. Это был последний шанс, и Персиваль решил попытаться сбить противника с ног, сделав рывок всем телом.       Он запнулся о подножку, ловко подставленную Вакс’илданом, и полетел на землю. Вернее, полетел бы на землю, если бы не сильная рука, подхватившая его за талию, удерживая от позорного падения навзничь.       Это было его полное и окончательное поражение. Поражение, которое Персиваль дважды потерпел на глазах у своей младшей сестры. Его шаткий пъедестал старшего брата с треском рухнул, а Вакс’илдан, напротив, утвердился в своей роли кумира и образца для подражания.       Вот только Персиваль ещё нескоро признает, что в тот момент, когда рука Вакс’илдана сжимала его талию, краснел он вовсе не от невыносимого стыда.

***

      Перси и сам не понимал, как так вышло, но Вакс’илдан прочно поселился в его мыслях. Вакс’илдан с его насмешливой улыбкой острее лезвия ножа, с глазами, как два глубоких тёмных омута, с его язвительным тоном, каким прислуге не подобает говорить с лордом.       Возможно, Кассандра была права, и Персиваль правда завидовал. Сестра ещё не раз припомнила ему его провал, потешившись всласть. Как назло, Вакс’илдан всякий раз неизменно оказывался свидетелем их разговоров, будто все словесные выпады Кассандры были спектаклем для единственного зрителя. Но он словно пропускал мимо себя её заискивающие взгляды, не удостоив даже улыбкой, и наблюдал за семейными перепалками со стороны, словно они его и вовсе не касались. Пока, наконец, не заговорил.       — Зря ты так, — Вакс’илдан обращался к Кассандре, но взгляд был направлен поверх её макушки, прямо на Перси. — У Персиваля много скрытого потенциала, ему всего лишь не хватает опыта. Но самое главное, что у него есть — то, как рьяно он готов защищать свою семью. Такого брата стоит ценить, разве я не прав?       Кэсс стушевалась, потупив глаза, когда Вакс’илдан, наконец, посмотрел на неё со сдержанной строгостью во взгляде. Едва ли она рассчитывала на подобную реакцию. Персиваль тоже был в замешательстве. С какой стати Вакс’илдан, сам же оставивший его в дураках, теперь защищал его?       Перси думал об этом весь оставшийся день, сидя за партой в учебном классе, пока профессор выводил формулы на доске, и за обеденным столом, пока его братья и сёстры оживлённо спорили о чём-то под снисходительные смешки отца. Чем больше он рассуждал о случившемся разговоре в своих мыслях, тем в большем смятении себя ощущал, потихоньку начиная злиться. Разве Персиваль просил защищать себя? С чего этот Вакс’илдан вообще решил, что он каким-то образом нуждается в его защите?       Изнывая от целой гаммы противоречивых чувств в своей груди, Перси решил разыскать его и поговорить с глазу на глаз. Он дождался, когда у Кассандры начнётся занятие по фортепиано с её учительницей музыки, и направился в оружейный зал в надежде застать там Вакс’илдана.       Он не ошибся. Лишь приоткрыв дверь, Персиваль замер на пороге, наблюдая за одинокой фигурой полуэльфа в свете закатного солнца. В центре просторного сводчатого зала он двигался, словно в танце, и лезвия кижалов в его руках сверкали в розоватых лучах. Его волосы были собраны в небрежный хвост на макушке, а обнажённый торс напоминал Персивалю античные статуи богов. Вакс’илдан без своей привычной брони казался худощавым и необыкновенно гибким, но в движении мышц под смуглой кожей ощущалась скрытая сила. Перси обратил внимание на его лицо — спокойное и расслабленное, будто посвящая время тренировке наедине с самим собой он отдыхал. Должно быть, Вакс’илдан был полностью поглощен своим занятием, и потому не замечал, что в оружейном зале он больше не один. Персиваль же никак не решался выдать своё присутствие, а потому продолжал наблюдать за открывшейся ему картиной, оставшись стоять на месте.       Кинжалы рассекали воздух, а Перси бросало в жар. Он следил за быстрыми и плавными движениями Вакс’илдана, и не мог дать названия чувству, которое испытывает. Зависть? Восхищение? Наслаждение сродни тому, которое испытываешь при взгляде на произведение искусства? Хотел ли Персиваль быть на месте Вакс’илдана и двигаться с такой же лёгкостью, играючи совершая смертоносные выпады, или он хотел лишь остаться в этом моменте и вечно наблюдать за ним, невидимо и безмолвно, затаив даже дыхание?       Но мгновение не могло длиться вечно. Вакс’илдан остановился и вытер лоб тыльной стороной ладони, в которой всё ещё держал кинжал. Смахнул выбившиеся пряди волос, прилипшие ко влажной от пота коже. А затем, стоя по-прежнему боком к двери, обратился к Перси:       — Ты хотел что-то спросить? Извини, что заставил ждать, слишком увлёкся, но теперь я весь внимание, — закрепляя кинжалы на поясе брюк, Вакс’илдан, наконец, повернулся лицом, глядя точно на него.       Персиваля снова бросило в жар. Как давно Вакс’илдан заметил, что он стоит здесь, спрятавшись за приоткрытой дверью? Может быть, он услышал его шаги в коридоре и с самого начала знал, что Перси наблюдает за ним?       — Я… Да, я просто решил не отвлекать тебя от тренировки, всё в порядке, — ответил Персиваль, наконец, выходя на свет из своего укрытия, и изо всех сил стараясь держать лицо. Он чувствовал себя будто пойманным с поличным. Будто он вовсе не имел права быть здесь, в этом зале, в собственном доме. — Скажи, почему ты заступился за меня сегодня перед Кассандрой?       — Всё очень просто, — пожал плечами Вакс’илдан. — Я действительно считаю, что она была к тебе несправедлива. К сожалению, родные люди часто бывают предвзяты и не готовы принять твою сторону. И если уж совсем откровенно, то наверное, отчасти я увидел в тебе себя. Я знаю, что такое быть братом, поверь мне.       Персиваль глядел недоверчиво. Вакс’илдан не мог быть серьёзен. Разве могло у них быть что-то общее — у мальчишки, проводящего жизнь за книгами и учебниками в стенах фамильного замка, и у юноши, всю жизнь полагавшегося лишь на свои кинжалы и быстрые рефлексы? Но в этот момент он казался искренним, как никогда раньше.       — Знаешь, что? — Перси чувствовал, как сердце в его груди ускоряет свой стук, но каким-то чудом его голос звучал ровно и требовательно. — Мне не нужна твоя защита или что-то подобное. Я правда хочу уметь защитить своих сестёр. Научи меня.       — Научить? — Вакс’илдан вскинул брови и усмехнулся. — Персиваль, я не учитель.       — А мне и не нужен учитель, — настаивал Перси. — Мне нужен тот, кто не станет жалеть меня, обращаться со мной, как с сыном аристократа и делать поблажки просто за статус моего отца.       — А ты настойчив, однако, — Вакс’илдан ненадолго замолчал, глядя на него и будто размышляя, что же с ним делать. Он вздохнул, и наконец, ответил. — Хорошо, мы можем попробовать. Ты ведь будешь свободен завтра в то же время?

***

      Персиваль ощущал себя самым счастливым человеком во всём мире. Оружейный зал стал постоянным местом для их встреч, и каждый день после занятий, стараясь не попасться никому на глаза, Перси пустыми коридорами спешил туда, где уже ждал его Вакс’илдан. После целого дня, проведённого в томительном предвкушении, наступал момент безграничной, переполняющей радости.       Поцелуи обжигали губы. Перси ощущал, как уголок рта Вакса ползёт вверх, а в следующую секунду он коротко выдыхает в его губы горячей усмешкой. Очки съезжали набекрень, почти спадая с переносицы. Когда Персиваль отстранялся, чтобы поправить их, Вакс’илдан убирал мешающие очки на его макушку и осторожно заправлял дужками в волосы. В этом простом жесте всегда было что-то интимное, что заставляло сердце трепетно стучать.       Ноги неизменно подкашивались, когда сильные руки подхватывали его за бёдра, чтобы в следующее же мгновение оторвать от пола. Перси обхватывал коленями бёдра Вакса и обвивал руками шею, забывая обо всём, кроме насмешливых губ.       — Кэсс возненавидит меня, если узнает, чем мы занимаемся, — говорил он иногда.       В присутствии сестры они едва обменивались парой реплик и продолжали обращаться друг к другу полными именами, но иногда Персиваль ловил на себе особенно долгие и внимательные взгляды Кассандры. Или ему просто казалось так из-за угрызений совести, которые он испытывал, вынужденный скрывать чувства и прятаться в пустом зале.       — По-моему, ты драматизируешь, — сказал однажды Вакс.       — Да она же влюблена в тебя по уши, — усмехнулся Перси.       — Ей всего тринадцать, — ответил Вакс’илдан. А потом произнёс фразу, которую Перси запомнил, наверное, на всю жизнь. — Первой влюблённости положено быть разочаровывающей.       Фраза, сказанная его первой любовью не о нём, неприятно уколола в сердце. Позже Персиваль не раз вспомнит об этих словах в попытках понять, были ли они сознательным предупреждением.       А пока что, случайно встречаясь с Ваксом в безлюдных коридорах, он бездумно срывал с его губ мимолетные поцелуи, рискуя слишком многим для них обоих ради мимолётного касания. Вакс’илдан молчаливо поощрял его безрассудство, но лишь до поры.       — Прекрати, Персиваль, — Вакс снова обращался к нему полной формой имени, а это значило только одно: он был зол. — Что бы ты ни задумал, тебе лучше прекратить.       — Но почему? — Перси устроился сверху, оседлав его бёдра и очевидно испытывая выдержку Вакса на прочность. — Ты правда не хочешь того же, что и я? В твоих штанах сейчас явно не кинжал.       Впервые Персиваль заметил на лице Вакс’илдана румянец, окрасивший его щёки и даже острые кончики ушей в густой и насыщенный оттенок алого. Казалось, что каждая мышца его тела напряжена — когда Перси коснулся ладонью его пресса, то ощутил, как он немедленно твердеет от напряжения. Превозмогая собственную робость, Перси скользнул ладонью ниже, к ремню на узких брюках Вакса и ставшему ещё заметнее бугорку под их плотной тканью. Его распирало от любопытства и ещё целой гаммы чувств, которым Персиваль был неспособен дать определения. Мысль о том, чтобы дотронуться до Вакса хотя бы сквозь одежду, о том, чтобы впервые ощутить возбуждение другого мужчины, дурманила его голову.       — Персиваль, руки! — почти прорычал Вакс’илдан. В его глазах блеснул опасный огонёк, и в следующее мгновение запястье руки Персиваля оказалось до боли сжато в тисках его пальцев.       — Пусти! — Перси попытался вырвать руку из хватки, но безуспешно.       Глаза обожгло каплями слёз, но не от боли, а скорее от унижения и обиды. На Вакса, на собственную глупость и наивность. Хотелось убежать и спрятаться от этого позора где-то в дальнем углу, где никто не найдёт его до конца жизни.       — Прости меня, Фредди, — мягко обратился к нему Вакс.       Только он мог додуматься до подобного сокращения его второго имени, и как бы Персиваль ни делал вид, что злится на глупое прозвище, было в этом что-то глубоко личное для них двоих, и оттого очень ценное.       Вакс’илдан приподнялся, опираясь на свои руки, и уселся на полу. Он поднёс ладонь Перси к своим губам, множество раз бережно целуя красный след, оставшийся на бледном запястье с голубоватыми дорожками вен под тонкой кожей. Затем он распахнул руки в стороны, молчаливо приглашая Персиваля в свои объятия.       — Знал бы ты, как мне бывает тяжело сдержаться, — почти прошептал Вакс, опаляя горячим дыханием ухо. От его по-прежнему разгорячённого тела исходил жар, и Перси ощущал, как отрывисто вздрагивает его грудь с каждым неровным вдохом. — Особенно когда ты лишь подливаешь масла в огонь.       — Но я не хочу, чтобы ты сдерживался, — упрямо возразил Персиваль. Губы дёрнулись в нервной улыбке. — Я люблю тебя, ты меня любишь… Правда же?       — Ты мне дорог. И именно от того, как ты дорог мне, я не хочу, чтобы ты делал то, о чём пожалеешь, — Вакс положил ладонь на его плечо и мягко отстранил, чтобы посмотреть в глаза. — Первый раз на жёстком холодном полу оружейного зала с каким-то слугой — это не то, чего ты заслуживаешь. Тебе всего восемнадцать, не торопись так.       Вакс’илдан ласково потрепал его рукой по волосам, но всё, чего хотелось Перси — это разрыдаться.

***

      Тем ясным субботним утром за завтраком отец выглядел мрачнее тучи. Он не улыбался остроумным шуткам Джулиуса, как делал это обычно, и казалось, даже не слушал, о чём говорила Веспер. Персивалю отчего-то казалось, что хмурый и тяжёлый взгляд из-под опущенных густых бровей предназначен именно ему, но он никак не мог взять в толк, чем же прогневил отца. Тогда он перевёл взгляд на маму. Она поддерживала оживлённый разговор сестёр за столом, но, казалось, не сводила взгляда своих больших зелёных глаз с отца, и словно выглядела чем-то встревоженной.       — Ты не знаешь, где может быть Вакс? — шёпотом спросила сидящая рядом Кассандра, украдкой дёрнув Перси за рукав. — Я не видела его с утра.       Отрицательно помотав головой, Персиваль уткнулся в свою тарелку. Вчера они с Вакс’илданом, как обычно, проводили время в «их» оружейном зале, и у Перси даже появился маленький повод для гордости: во время тренировки ему впервые удалось выбить из руки Вакса один из кинжалов. Едва расставшись с ним возле дверей, Перси начинал мечтать о следующей встрече, и едва ли мог думать о чем-то другом.       — Сегодня я вынужден говорить с вами об очень неприятных вещах, — заговорил отец, и тихий звук его строгого голоса прервал весёлую болтовню сестёр, заставляя всех умолкнуть. — Событие, произошедшее сегодня ночью, возмутило меня до глубины души. Один из нашей прислуги сбежал вместе с фамильными драгоценностями. Я хочу, чтобы вы все знали о случившемся, потому что считаю, что у семьи не должно быть секретов друг от друга.       Персиваль ощутил, как его прошибает холодный пот. Это не мог быть тот, о ком он подумал, и отец ничего не знал об их отношениях. Но тогда почему, обращаясь ко всей семье, собравшейся за столом, Фредерик смотрел прямо на него?       — Я сам виноват в случившемся, — продолжал отец. — Это мой урок на будущее, я должен лучше следить за тем, кого мы нанимаем. Тем более, когда это касается безопасности моих детей. Худшее в этой ситуации то, что этому проходимцу я доверил нечто более ценное, чем драгоценности — свою дочь.       Персиваль чувствовал себя будто оглушённым. Кровь бешено стучала в висках, и он уже не видел перед собой строгого отцовского лица. Мир вокруг словно заволокло тёмным туманом. Перси слышал, как взволнованно перешёптываются Веспер и Джулиус, но едва ли был способен разобрать хоть слово. Он слышал, как Кассандра, вскакивая со своего места, с грохотом роняет тяжёлый стул по соседству от него.       — Папенька, но ведь Вакс не мог!.. — горячно воскликнула она. — Он не такой, я знаю его! Наверняка его подставили! Он не мог просто уйти и даже не попрощаться со мной! Перси, скажи же!       Но Персиваль, казалось, и вовсе лишился дара речи. Он никак не реагировал на сестру и даже не взглянул в её сторону. Лишь когда Кэсс стремительно вылетела из-за стола, уносясь прочь из столовой, Перси поднялся со своего места, упираясь обеими ладонями в столешницу, чтобы не рухнуть на пол, не удержавшись на подкосившихся ногах.       Он не помнил, как поднимался по лестнице наверх и шёл по коридору замка. Лишь оказавшись возле комнаты младшей сестры, Персиваль опомнился. Из-за двери доносились частые всхлипы и горькие девичьи рыдания. Он замер в нерешительности, не зная, стоит ли ему попытаться поговорить с Кассандрой или оставить её в покое. Несмотря на все их разногласия, сейчас он был, наверное, единственным, кто способен понять её боль и обиду. Персиваль постучался и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь, оказавшуюся незапертой.       Кассандра приподняла свои мокрые, покрасневшие глаза от подушки, и вновь спрятала лицо, заглушая громкий всхлип. Закрыв за собой дверь и повернув в замке ключ, Перси подошёл к её постели и тихо опустился рядом, присев на край кровати.       — Перси, скажи, ты веришь, что Вакс правда мог так поступить? — спросила она, повернувшись набок и внимательно уставившись на него заплаканными и оттого ещё более яркими глазами.       — Я не знаю, — с предельной честностью ответил Персиваль. Собственный голос казался пустым и искусственным.       Кассандра коротко шмыгнула носом и требовательно протянула к нему руку. Перси улёгся рядом, прижимая к себе сестру и позволяя спрятать мокрое от слёз лицо на своей груди. Очень скоро он ощутил, как промокают насквозь рубашка и жилетка.       Собственные невыплаканные слёзы застряли где-то в горле, а в груди всё сильнее разгоралась жгучая злость. Простить своё сердце, разбитое в мелкую крошку, оказалось куда проще, чем слёзы младшей сестры.

***

      В планы Вакса никак не входило разбивать сердце Персиваля де Роло.       Поначалу мальчишка забавлял его своей юношеской самоуверенностью. Он вставлял умные слова, вычитанные в учебниках, неважно, к месту или нет. Он постоянно спорил так, словно ему и вовсе неважен предмет спора, искренне наслаждаясь словесной дуэлью. Он всегда с трудом принимал поражения, всякий раз злился и расстраивался, когда Вакс’илдан в очередной раз укладывал его на лопатки, но всегда замечал, если он дрался вполсилы во время их тренировок.       — Ты поддаёшься, — хмурился Персиваль. — Мне не нужны твои поблажки.       В свои восемнадцать он всё ещё был подростком, успевшим мало повидать в своей короткой жизни, прошедшей в стенах фамильного замка, в окружении лишь семьи и прислуги, и узнающим о мире снаружи лишь со страниц книг. Пытался казаться взрослым, со всей своей напускной важностью и серьёзностью.       Смешно, но именно Перси поцеловал Вакса первым. Просто резко замолчал во время разговора и ткнулся своими сжатыми губами, вытянутыми в трубочку, в его губы. Так быстро и поспешно, что Вакс’илдан даже не сразу понял, что произошло. Персиваль смотрел на него внимательно и выжидающе своими пронзительно зелёными глазами, и на бледных щеках полыхало алое зарево.       — Боги, Фредди… Ты хоть раз до этого целовался? — скептически поинтересовался Вакс.       — Разумеется! — обиженно хмыкнул Перси. В его словах было столько же оскорблённого самолюбия, сколько и лжи. — И не раз.       — Чувствуется твой опыт в этом деле, — не мог не съязвить Вакс.       К счастью, учился Персиваль быстро, и поцелуи не стали исключением. До встречи с ним Вакс’илдан целовал и трепетных юных девиц, и искушённых опытом дам, но никогда за всю его жизнь его не целовали так пылко, так требовательно и нетерпеливо. Становилось почти больно, когда тонкие холёные пальцы цеплялись за его длинные волосы, притягивая ближе.       Перси оказался невероятно голодным до ласки. Он отзывался на малейшее проявление нежности, и каждое из них возвращал в десятикратном размере. Порой Ваксу делалось страшно от готовности мальчишки с таким самозабвением отдаваться ему целиком и без остатка.       Персиваль был из разряда «примерных мальчиков». Тех, которые, когда были младше, не лазали по деревьям, чтобы наворовать яблок и мандаринов, и не рвали себе штаны о ветви, а когда стали старше — не лазали через окна, чтобы сбежать на ночную прогулку. Вакс его, несомненно, портил.       — Хочу предложить тебе кое-что безумное, — заговорчески прошептал Вакс’илдан.       Это был первый раз, когда он оказался в комнате Персиваля, под покровом ночи пробравшись из крыла замка, отведённого для прислуги, туда, где располагались спальни юных лордов и леди. Перси, на его счастье, не спал — в свете единственной свечи, уже переодетый в пижаму, он сидел, согнувшись над своим письменным столом, и с упоением чертил на бумаге какой-то план или схему. Он резко вздрогнул и поднял голову, уставившись на Вакса, который немедленно приложил свой указательный палец к его губам.       Всего десять минут погодя они уже пробирались вдоль тёмных каменных коридоров замка, сейчас освещаемых лишь парой факелов. Пусть Вакс и сказал вести себя тихо и постараться не издавать звуков, Перси за его спиной то и дело глупо хихикал от волнения и шумно выдыхал через рот.       Полуэльфийский слух уловил звук шагов в соседнем коридоре, явно направляющихся в их сторону. Выругавшись про себя, Вакс’илдан ухватил Перси за запястье руки, одним стремительным движением прижав его спиной к себе и спрятавшись в тесном пространстве за ближайшей колонной. Персиваль что-то протестующе промычал в ладонь Вакса, закрывшую его рот, но вскоре затих, когда звук приближающихся шагов коснулся и его слуха. Вакс ощущал, как он часто и нервно дышит, и со спины обнимал Перси за талию свободной рукой, чтобы хоть немного успокоить.       Вскоре скучающий охранник, совершающий свой ночной обход этажа, прошёл мимо, лишь коротко, скорее ради приличия, заглянув в их коридор. Стоило Ваксу отпустить Перси, как он сдавленно, почти беззвучно рассмеялся от облегчения. Повернувшись к Вакс’илдану, он обнял его, уткнувшись лицом в плечо и видимо пытаясь справиться с избытком эмоций.       Они покинули замок и незамеченными пробрались за ворота. Путь их лежал к озеру. Должно быть, это очень странно, но Вакс’илдан запомнил ту майскую ночь до мельчайших подробностей: лёгкий весенний ветер, треплющий волосы, опьяняющий запах цветущих вишен, мерцание редких звёзд на тёмно-синем небе и холодная рука Перси в ладони. Он не знал, как сильно всё это имело значение.       Несмотря на тёплый май, выдавшийся в Вайтстоуне в тот год, ночной ветер по-прежнему казался зябким, а вода в озере холодной. Персиваль боязливо потрогал её пальцами и наотрез отказался залезать в воду. Вакс и сам сомневался в удачности своей идеи, но признавать это перед Перси он не собирался.       Подойдя к самому берегу озера, Вакс начал поспешно раздеваться, стянув с себя и небрежно откинув куда-то на траву сначала обувь, а после и рубашку с брюками. Ветер, касающийся обнажённой кожи и уже не кажущийся ему таким тёплым и ласковым, холодил до мурашек. Стоя в нескольких шагах от Вакс’илдана, Персиваль не сводил с него глаз, и если бы взгляд был осязаем, он наверняка ощутил бы, как неумелые и жадные прикосновения изучающе ласкают всё его тело.       Всего на несколько секунд Вакс позволил себе замечтаться о том, как с радостью разрешил бы Перси изучить себя. Как нервные, наверняка ещё более ледяные, чем обычно, и влажные от волнения пальцы с боязливым любопытством гладили бы его торс, как неловко сжимали бы крепкие бёдра, слегка царапая ногтями выступающие тазовые косточки. Как Перси впервые в своей жизни обхватил бы его неумелой ладонью.       Вакса бросило в жар. Единственным, что оставалось ему теперь, был прыжок в тёмную гладь прямо с берега.

***

      Иногда Вакс’илдан думал о том, чтобы остаться в Вайтстоуне. Бросить воровскую гильдию и честно служить в замке семьи де Роло. Возможно, когда-нибудь ему даже удастся перевезти в этот тихий, уединённый городок свою сестру.       Он смог бы наблюдать за тем, как взрослеет Кассандра, как из маленькой и тощей девочки-сорванца с мальчишескими повадками она превращается в настоящую красавицу. Смог бы быть рядом с Персивалем, наблюдая, как нежные черты его лица становятся более резкими, а худощавая фигура, в которой становится всё меньше острых углов, обретает статность. Уже сейчас Вакс замечал маленькие, едва заметные изменения в Перси, указывающие на одно — из мальчишки он постепенно становился мужчиной.       Вакс не думал остаться всерьёз, но порой разрешал себе пофантазировать о том, какой была бы его жизнь. А время шло, и он оставался в замке, откладывая неизбежный момент своего побега, пока в один день сам лорд Фредерик де Роло не вызвал Вакс’илдана к себе для личного разговора.       — Сэр, вы хотели меня видеть? — уже по привычке учтиво улыбнулся Вакс, зайдя в кабинет и поклонившись.       — Проходите, — коротким жестом руки лорд указал на свободное кресло и сложил свои пальцы в замок. Выражение его лица, обычно открытое и добродушное, было непроницаемым, и Вакс почувствовал неладное ещё стоя в дверях. — За эти три месяца к вашей работе не возникло никаких нареканий. Но как отец, я испытываю беспокойство за своего ребёнка. Особенно когда в его голове гуляет ветер и он находится именно в том возрасте, когда закладывается всё его будущее.       — Милорд, уверяю вас, леди Кассандра — замечательная юная девушка, и возможно, в её возрасте стоит прощать ей чуть больше, — учтиво возразил Вакс’илдан.       — Сейчас я говорю не о Кассандре, а о Персивале, — прервал его де Роло старший. — Мой сын всегда был одарённым. Острый ум, тяга к исследованиям с самого детства… Но вместе с тем наивность, чрезмерная впечатлительность и доверчивость, которой способен воспользоваться любой проходимец.       Его спокойный голос становился всё жёстче с каждым словом, и в последней фразе Вакс’илдан отчётливо слышал нотки стали. Пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить вежливую улыбку и не выдать себя ни малейшим движением даже единого мускула на лице. Чёрные брови лорда почти опустились на глаза, а на скулах заиграли желваки.       — Вас ведь это в нём привлекло, Вакс’илдан? — обращение прозвучало подобно хлёсткой пощёчине. — Неискушенность, невинность, обожание в глазах и безотказность. В отличие от моего сына, я прекрасно вижу людей вроде вас, и что им нужно от таких, как Персиваль.       — Милорд, — Вакс резко поднялся на ноги со своего места и стиснул зубы, впиваясь ногтями в свои ладони. — При всём уважении, ваши обвинения не имеют ничего общего с действительностью. Я бы никогда не опорочил честь Персиваля и не воспользовался его доверием.       — Даже если допустить, что это так, — кивнул Фредерик, сменив тон на снисходительный. — У Персиваля прекрасное будущее, он занимается с лучшими профессорами наук, и сейчас ему как никогда нужно посвящать себя учёбе, а ты вскружил ему голову. Я не могу позволить своему ребёнку тратить жизнь на глупости, о которых он будет жалеть.       С глухим звоном монет на стол опустился небольшой, но тяжёлый мешочек.       — Я заплачу остаток жалования, но сегодня ночью ты должен покинуть замок, — сказал лорд. — И для своего же блага больше никогда не возвращаться в Вайтстоун. Я очень не люблю пользоваться своей властью, но в первую очередь я отец, и поверь мне, ты пожалеешь, что на свет родился.       — Да, сэр, — Вакс’илдан кивнул, забирая лежащий перед ним мешочек денег и убирая его в свой карман. — Можете не волноваться, я больше не побеспокою вашу семью.       Той ночью он покинул замок, забрав с собой шкатулку фамильных драгоценностей и оставив позади мысли о несбыточном будущем.

***

      Вакс’илдан не думал, что влюбится по-настоящему. Перси отвлекал его и скрашивал его будни в замке — совместными тренировками, случайными поцелуями, редкими ночными вылазками. Ему казалось, что это взаимно — Вакс давал Перси новый опыт, который он едва ли мог получить в каменных стенах крепости.       Наверное поэтому, когда Персиваль впервые сказал ему, что любит, Вакс и опешил так сильно, что не нашёл ответа. Он видел, как меркнут огоньки в зелёных глазах, и ругал себя за то, что не смог выдавить простого «я тебя тоже».       Лишь оказавшись вдали от Вайтстоуна, Вакс’илдан понял: он действительно влюбился, как никогда в своей жизни не любил и уже не полюбит. А что самое худшее — осознай он раньше, это не изменило бы ровным счётом ничего. Даже если бы Вакс принял решение остаться, лорд де Роло никогда не одобрил бы отношений сына с простолюдином-полуэльфом. Что ему оставалось сделать? Забрать Перси с собой, похитив, как сокровище? А что бы Вакс мог предложить ему взамен роскоши, к которой он привык с самого детства, и блестящего будущего, которое сулил ему отец? Жизнь по постоялым дворам и тавернам, в которой приходится постоянно скрываться от закона?       Наверняка сейчас Персиваль ненавидел его и презирал. Возможно, Вакс’илдан мог бы хотя бы объясниться с ним перед уходом — сказать, что любит, что всё, что между ними было, имело для него значение, и что не хотел бросать Перси и поступать так с его сердцем. Или хотя бы просто проститься.       — Ты сам не свой, братец, — заметила однажды Векс’алия.       Они сидели за столиком в каком-то очередном кабаке. За последние недели Вакс’илдан повидал слишком много кабаков и выпил слишком много эля, чтобы запоминать названия, но этот был из разряда «приличных» и даже дорогих, куда солидно одетые джентльмены приходили выпивать втайне от жён и проигрывать свои деньги за азартными играми. Хорошенькая официантка с вырезом на платье, подчёркивающим пышную грудь, уже приблизительно в пятый раз подбегала к их столику, стреляя в Вакса своими глазками — светло-серыми и, увы, ни капли не зелёными. Вакс безразлично протянул девчонке пару золотых за её старания и, подперев голову рукой, уставился на сестру.       — Мне надо вернуться в Вайтстоун, — сказал он, сам того не ожидая. — Я оставил там кое-кого важного.       — Ты сошёл с ума, Вакс, — голос Векс’алии стал тихим и непривычно низким. — Тебя закроют за решётку до конца жизни.       — Я даже не попрощался с ним, — Вакс’илдан, обычно прислушивающийся к сестре, на сей раз упрямо стоял на своём. — Если он захочет меня выслушать, я предложу ему сбежать со мной.       — Ты же понимаешь, что этот избалованный мальчишка-аристократ не протянет и месяца прежде, чем начнёт скулить и проситься обратно в свой замок? — усмехнулась Векс и, закусив губу, подмигнула официантке. — Не мог бы ты, дорогой брат, трахать кого попроще?       — У нас ничего не было, — Вакс слегка резковато стукнул кружкой по столу. Слова, сказанные о Персивале в таком тоне, задевали сильнее, чем он мог подумать. — И ты совсем его не знаешь. Он не похож на тех аристократов с приёмов в доме отца. В нём больше жизни и чего-то настоящего, чем во всех, кого я встречал.       — Ага, как же, — усмехнулась Векс’алия, закатывая глаза, и утомлённо вздохнула, внимательно глядя на брата. — Я понимаю, что переубеждать тебя бесполезно, но хочу предупредить, что буду дожидаться тебя за воротами города, в ближайшем лесу. Я не могу и не собираюсь ни идти с тобой, ни отпускать тебя в дорогу одного.       Сестра наверняка считала его сумасшедшим, но даже несмотря на это, не стала пытаться остановить его или отговорить, и именно это всегда было особенно ценным для Вакса в их отношениях. Ему не нужен был ни голос разума, ни безоглядная поддержка. Всё, чего хотелось Ваксу — чтобы с ним были честны, и чтобы ему позволяли принимать решения самому.       — Завтра утром отправляемся, — сказал Вакс, поднимаясь из-за стола и оставляя недопитой кружку пива. Перед уходом он высыпал на стол перед сестрой несколько монет и усмехнулся, подмигивая ей. — Развлекайся, сестрёнка.

***

      Городские ворота оказались закрыты и находились под неустанной охраной стражников. Вакс’илдан был готов поклясться, что никогда раньше не видел столько стражи в одном месте.       — Стоять, — стражник преградил путь при попытке приблизиться к воротам. — Проход запрещён, сэр. В городе эпидемия неизвестной страшной лихорадки, приказано никого не впускать и не выпускать.       — Я со срочным поручением от Сильдора Вессара, — у Вакса была заранее заготовленная ложь. Гербовая печать, украденная из дома отца, не раз помогала ему проникать в места, недоступные для большинства. — Послание из Сингорна для лорда де Роло.       Сейчас его мало волновало, под какой удар он себя ставит, и как будет выкручиваться позже. Внутреннее чутьё, не унимаясь, кричало о чём-то неладном, и Ваксу нужно было немедленно увидеть Перси, чтобы убедиться, что он в порядке.       — Сожалею, но вы опоздали. Лорд скончался неделю тому назад, — сообщил стражник. — Болезнь забрала его семью вслед за ним — и жену, и всех наследников до одного.       «Всех до одного», — мысленно повторил Вакс’илдан, пытаясь вместить в своё сознание то, что скрывала в себе эта фраза, так обыденно сказанная скучающим стражником.       Вакс опоздал всего лишь на какую-то неделю. Пока его терзали сомнения, стоит ли возвращаться в Вайтстоун, и внутренние противоречия, он упустил свою последнюю возможность увидеть Перси, и потерял его навсегда. Так же, как потерял маму несколько лет назад, оказавшись у порога догорающего, уже тлеющего домика, в котором провёл самые счастливые годы детства.       Перси так и не услышал от него тех слов, которые так ждал, когда глядел на Вакса с немой мольбой во взгляде. Перси умер с мыслью о том, что Вакс и вправду бросил его и предал. Равно как и малышка Кассандра. Ей было всего тринадцать, и она так мало успела повидать в этом мире. И именно поэтому так ценны для неё были истории, что рассказывал ей Вакс.       «Всех до одного», — от осознания хотелось закричать во весь голос.       Вакс’илдан развернулся и зашагал прочь от городских ворот, не разбирая дороги.       В ту ночь они с Векс’алией остановились в очередной пригородной таверне. Всё, чего хотелось Ваксу — напиться до забытия. И возможно, хотя бы пять минут не помнить, что Перси больше нет. Сестра притихла за столиком рядом с ним, обхватив пивную кружку обеими ладонями, и не решалась задавать вопросов. Когда Вакс’илдан нашёл её в лесу, всё, что он сделал — это молчаливо уткнулся лбом в её хрупкое плечо и позволил нежным рукам, напоминающим мамины, бережно прижать его к себе.       Если бы была жива его мама, Вакс бы сейчас, как в детстве, уткнулся лицом в её колени, в ткань простого платья, пахнущего чистотой, и просто выревел всю боль. И мама бы всё поняла, мама гладила бы его по волосам и позволяла плакать, пока его глаза не заболят от слёз, а на смену боли в груди придёт пустота. Она никогда не стыдила его за слёзы, даже в ту пору, когда соседские мальчишки дразнили маленького Вакса «девчонкой» и «плаксой» за его излишнюю чувствительность и ранимость. С тех пор, как её не стало, у Вакс’илдана не осталось ни единого человека, при котором он мог бы дать волю слезам.       Сестра была совсем другой, с детства куда более независимой и самодостаточной, чем он, и напоминала мать лишь внешне. С ней можно было помолчать и поговорить, но едва ли она была способна на тот вид поддержки, в котором сейчас нуждался Вакс.       — Перси больше нет, — сказал он, наконец, когда молчание начало давить на голову. — Его не стало около недели назад, какая-то страшная лихорадка забрала всю его семью.       — Мне очень жаль, — только и ответила Векс. — Сейчас нужно пережить это, и станет легче.       Вакс’илдан глотнул обжигающе крепкого виски и нащупал пальцами украшение на своей шее, спрятанное под воротником и ничем не примечательное — несколько синих и серебристых бусин, нанизанных на нить, и небольшой кулон в виде ворона, скрученного из металлической проволоки.       Совсем незадолго до его побега, к Ваксу подбежала Кассандра. Она выглядела чем-то взволнованной и в то же время очень смущённой — Вакс даже подумал, что она что-то натворила и ему, наверняка, придётся разбираться с этим, судя по тому, как девчонка опускала свои озорные глазки в пол и переминалась с ноги на ногу.       — Ну, и в чём дело? — усмехнулся Вакс’илдан, сложив руки на груди и наблюдая за тем, как она краснеет и мнётся, явно собираясь что-то сказать.       — Я сделала для тебя подарок.       Кассандра смущённо улыбнулась, и только теперь Вакс заметил, что она прячет что-то в своём небольшом кулачке. Он протянул раскрытую ладонь и девочка аккуратно вложила в неё украшение. Вакс’илдан на мгновение ощутил, что пальцы её такие же холодные, как и у её брата.       — Точнее мы с Перси. Он сделал птичку, а я всё остальное, но идея была моя, — поспешно протараторила Кассандра. От волнения она становилась очень словоохотливой, и это было ещё одним их с Персивалем сходством. — Я ему предлагала вместе подарить, но он отказался и сказал, чтобы я сама тебе отдала.       Вакс’илдан невесело улыбнулся своим воспоминаниям. Теперь это незамысловатое, по-детски наивное украшение — единственное, что осталось у него от двоих дорогих ему людей.       Он поднялся с места, чуть пошатнувшись от ударившего в голову алкогольного градуса, прихватил с собой недопитую бутылку и поплёлся к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагался его номер. Примерно на середине лестницы нить, которую он продолжал теребить в своих пальцах, разорвалась. Бусины запрыгали вниз по деревяным ступенькам, и лишь подвеска в виде ворона упала к ногам Вакса. Оставив на ступени бутылку с алкоголем, он немедленно принялся собирать всё, что рассыпалось, не замечая собственных слёз, влажными дорожками бегущих по щекам, и не обращая внимания на взгляды посетителей таверны.       На следующее утро, Вакс’илдан попросил сестру вплести синие и серебряные бусины в тонкую косичку у его виска. Её кончик украсила подвеска в виде ворона.

***

Пять лет спустя.

      — Так как твоё имя? — спрашивает Векс’алия, обращаясь к своему собеседнику через прутья тюремной решётки.       Вакс’илдан занят замком на тяжёлой решётчатой двери, как и всегда, исполняя свою часть работы. Ему пока не ясно, какую выгоду они получат со случайного заключённого, но нужный им лидер культа мёртв, а уходить с пустыми руками после всех потраченных впустую усилий кажется попросту обидным. Поэтому пусть Векс разбирается на сей раз, а он просто будет делать то, что умеет лучше всего.       Лишь ненадолго Вакс позволяет любопытству взять верх и отвлекается от копошения отмычкой в замке, приподняв край капюшона со своего лица и кинув взгляд на их ложного культиста. Заключённый выглядит не просто худощавым, а истощённым — неизвестно, сколько он провёл в бесчеловечных условиях этой тюрьмы. Даже навскидку Ваксу не удаётся определить его возраст: глаза скрыты за стёклами очков, всклокоченные седые волосы грязными паклями спадают на осунувшееся лицо, заросшее многонедельной щетиной и всё же выглядящее слишком молодым.       — Ох, прошу прощения, я не представился. Ужасно невежливо с моей стороны, — голос мужчины звучит тихим и усталым, но его речь полна достоинства. — Моё имя — Персиваль Фредрикштейн фон Мюзел Клоссовски де Роло третий.       Вакс’илдан сжимает челюсти до скрипа зубов. Замок поддаётся, и дверь с громким металлическим лязгом отъезжает в сторону. Но вместо того, чтобы выпустить пленника из его заточения, Вакс, стремглав ворвавшись в камеру, хватает его за воротник потрёпанной рубашки и припечатывает спиной к решётке.       — Я не знаю, откуда ты знаешь это имя, — шипит он, хватая кинжал со своего пояса и прижимая лезвие плоской стороной к шее мужчины. Капюшон спадает с головы Вакс’илдана, но его это мало волнует, — но не смей! Не смей использовать его!       На усталом бледном лице, теперь кажущемся ещё более юном, не отражается ни малейшего испуга, словно заключённому глубоко безразлична его собственная жизнь. Но в широко распахнутых глазах — зелёных, как весенняя листва — отражается неподдельное удивление. Или скорее узнавание.       — Вакс?.. — хрипло шепчет он.       Пальцы разжимаются, будто рукоять кинжала обжигает их, раскалившись в его руке, и оружие со звоном ударяется о каменный пол. В заострившихся от истощения чертах лица напротив Вакс’илдан замечает что-то родное и почти забытое.       — Перси?..