Переплёт

— Так быть не должно! Разве станет уважающая себя девушка делить постель с чужим мужчиной? А она легла, беспринципная! — звучали обидные, злые голоса. — И дочь свою наверняка этому научила! А внук-то… от кого?! Пятилетний Кайя, сжав ладонь бабушки, с каждым словом злился всё сильнее. Он видел, как эти люди смотрят на них, на неё, на маму, словно хотели уколоть сильнее. Хотелось крикнуть что-то в ответ, что-нибудь острое, чтобы больно стало им, чтобы они замолчали. Но бабушка лишь крепче сжала его крохотную ладонь. — Тише, милый. Не нужно, — мягко сказала она, чуть наклонившись к нему, чтобы заглянуть в глаза. — Но ты не заслуживаешь слышать это! — возмущённо выпалил мальчик, очень четко для своих лет, в его глазах сверкнуло не понимание. Бабушка улыбнулась. Её глаза были полны терпения, морщинки, которых Кайя раньше не замечал, залегли у её уголков губ. — Не обращай на них внимания, Кайя, — прошептала она. — Будь гордым, несмотря ни на что и ни на кого. — Как ты? — вмиг веселеет он, глядя на неё с восхищением. Бабушка тихо рассмеялась и подняла его на руки. — Да, мой дорогой. А сейчас, — она поцеловала его в лоб, — подумай о том, как обрадуется мама, когда увидит, что мы смогли купить. Но лицо Кайи вдруг стало серьёзным, и он отвёл глаза. — Она не будет рада… и папа не будет рад. Он не любит, когда ты приходишь к нам. — Кайя, послушай, — бабушка тихо вздохнула. — Не нужно так говорить. Ты ведь любишь свою маму, правда? Кайя быстро кивнул, затем... — Но иногда… я её не понимаю. Она злится на меня. Почему? Ведь это папа плохой, а не я, — слова рвались с отчаянной горечью, как будто он всё ещё пытался найти хоть какую-то справедливость в том, что происходит в их семье. Бабушка остановилась, взглянула на него, и её лицо дрогнуло. На её морщинистом лице отразилось всё: боль, обида и усталость, которая так редко прорывалась наружу, и та сила, с которой она старалась удержать все переживания в себе ради этого маленького мальчика. Но сейчас она не смогла сдержаться. Её глаза наполнились слезами, и губы задрожали, выдавая боль, которую она так часто прятала. — Кайя… — прошептала она, не в силах подобрать нужных слов. В её взгляде была вся её любовь и отчаяние от того, что Кайя уже понимает такие сложные вещи. Он, заметив её слёзы, тут же потянулся к ней, обнял своими маленькими ручками и нежно вытер слезы. — Не плачь, бабушка, не надо, — прошептал он. — Я не хотел сделать тебе больно… и не хотел напоминать о дедушке Халисе. Слова мальчика застали её врасплох. Она слегка отстранилась и, собравшись, посмотрела на него с неожиданной строгостью, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Что ты сказал, Кайя? Какой дедушка Халис? При чём здесь он? Что ты такое говоришь? Кайя, слегка смущенный её тоном, отвел взгляд и пробормотал, не глядя на неё: — Мальчики в саду говорят… Говорят, что мы ему не нужны, что у него есть другая семья, другие дети и внуки, и что он их любит, а нас нет… Слова Кайи болью пронзили её сердце, но бабушка, всё ещё плача, постаралась взять себя в руки. Она знала, что должна поддержать внука и сохранить в его душе веру в то, что они важны. — Нет, Кайя, — её голос дрогнул, но она старалась говорить спокойно, хотя слёзы всё ещё блестели в её глазах. — Ты ему нужен, и мама тоже. Он… помнишь, он прислал тебе письмо? — То, которое вы с мамой читали мне? — уточнил Кайя. — Да, совсем недавно, — она постаралась улыбнуться. — Но если он любит нас, — мальчик не выдержал и посмотрел на бабушку с болью и недоумением, — почему он не приезжает? Почему не помогает маме? Почему не знакомит с остальной семьёй? Бабушка замерла, её глаза опустились к земле, и она будто собирала в себе силы, чтобы ответить на этот слишком взрослый вопрос.

***

Отец появляется в дверном проёме, не скрывая раздражения. Его взгляд останавливается на бабушке, лицо заливается злостью. — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не приходила сюда, старая ведьма? – начинает он, голос его низкий, угрожающий. Бабушка смотрит на него твёрдо, не отводя глаз. Она отвечает спокойно, стараясь не дать слабину: — Я пришла увидеть внука, и принести еды. Они ведь почти ничего не едят. Но его терпение уже на пределе. Он делает шаг вперёд, указывая на дверь: — Мне плевать, зачем ты здесь. Мы не нуждаемся ни в тебе, ни в твоей подачке. Поняла? Бабушка не отвечает, но взгляд её твердеет. Она поворачивается к матери Кайи, как будто ждёт поддержки, надеется, что дочь скажет хоть слово в её защиту. Кайя замирает, смотрит на мать с надеждой. Но мать опускает глаза, будто боится встретиться взглядом с бабушкой. — Мама, — тихо начинает она, но её голос полон беспомощности. — Может, тебе и правда лучше пойти… Сейчас не время. Она вздыхает, будто сдаётся и, медленно складывает свои вещи обратно в сумку. — Хорошо, раз так, — спокойно произносит она, но голос её едва не дрожит. Бабушка оборачивается к Кайе, который смотрит на неё широко раскрытыми глазами. Она улыбается ему, хотя эта улыбка пропитана болью, которую она так старается скрыть. — Я приду попозже, милый, — мягко говорит она, будто ничего не произошло, но он видит, как дрожат её пальцы. Отец лишь усмехается, наблюдая, как она направляется к двери. Мать по-прежнему молчит. У Кайи текут слезы. Единственного их защитника снова выгнали из дома.

***

Мама стояла у окна, молча глядя в ночь, и в её неподвижной фигуре было что-то пугающее. Кайя хотел подойти, но что-то удерживало его. Он знал, с мамой опять что-то происходит, чувствовал это каждой клеткой. Когда она, наконец, обернулась, её глаза были странными, будто стеклянными. Её взгляд уколол его, как ледяной ветер. — Доволен? — бросила она вдруг, и в её голосе прозвучало раздражение. — Доволен, что она снова приходила сюда и устраивала спектакль? Почему ты так цепляешься за неё, почему её слушаешь? Кайя не сразу понял, что она говорит с ним. Этот голос, это выражение лица — всё было чужим, как будто перед ним стоял совсем другой человек, который смотрел на него с холодом, скрытым за горькой усмешкой. Он никогда не мог понять, когда на месте мамы появляется другой человек. Они были неотличимы на первый взгляд. — Мама… — пролепетал он тихо. Но она не услышала. В её глазах всё ещё горело что-то, что Кайя не мог понять. Она шагнула к нему, наклонилась, её лицо стало таким близким, что он чувствовал её прерывистое дыхание. — Хочешь, чтобы она вернулась? Чтобы она жила с нами? Думаешь, я ничего не понимаю? — её голос был едким, полным злости и обиды. — Так ты просто иди к ней. Уходи, раз она тебе так нужна! Слова её били, как маленькие иголки, цепляясь за сердце, и Кайя не знал, что сказать. Он чувствовал, как его глаза заполнились слезами, но старался сдержать их, боясь, что это сделает маму ещё злее. Но в следующий миг её лицо изменилось. Она выпрямилась, её взгляд потух, плечи опустились, и на лице появилась усталость. Она смотрела на него с жалостью, с какой-то непонятной, мучительной болью. — Прости… — прошептала она, присев перед ним на колени и обняв его так, будто старалась закрыть собой от всего мира. — Прости, малыш… Ты не должен был слышать всего этого, не должен был видеть. Это не твоя вина, Кайя. Это я виновата… Она притянула его ближе, крепко прижимая к себе, и он почти поверил, что всё снова стало как раньше, что мама теперь снова с ним. Но это длилось всего мгновение. Внезапно её объятия стали слабее, и она отстранилась. Её лицо снова стало непроницаемым, как будто на него легла холодная маска. Она резко отступила, уставившись в пустоту где-то рядом с ним, а не на него. — Думаешь, я — чудовище? — её голос прозвучал резко, почти с сарказмом. — Думаешь, я плохая мать, бабушка так сказала? Ну, может, ты прав. Может, я вообще никому не нужна, раз вы все считаете меня такой… Кайя молчал, сжавшись в комок, и не знал, что ответить. Слова застревали у него в горле, как слишком большие куски, которые он не мог проглотить. —Нет, мамочка, нет. —Выдавил Кайя —Я люблю тебя, ты мне нужна...

***

Кайя не любил утро. Он вставал и подолгу сидел на кровати, слушая, как мать хлопает дверцами кухонных шкафчиков. Она не разговаривала с ним за завтраком, обычно просто ставила тарелку с едой перед ним и уходила, бормоча себе под нос что-то невнятное. Иногда в её словах звучали отголоски упрёков или жалоб, словно всё, что происходило, лежало на его маленьких плечах. Кайя слушал её, но не отвечал, уже зная, что его слова будут не нужны и даже нежелательны. После завтрака он медленно собирал свой рюкзак и отправлялся в школу. Дорога к зданию казалась ему особенно долгой — каждый шаг отдавался в ушах как эхо, словно он шёл один по бесконечному пустому коридору. На улицах он старался держаться подальше от других детей, всё ещё помня, как те иногда бросали ему вслед недобрые слова, указывая пальцем и перешёптываясь о том, что у него «странная семья» или что его «мама чудная». В последнее время реже, и, всё-таки, «Это же его бросил дедушка?» В школе он молча сидел на уроках, вбирая знания, словно собирал обрывки из огромного, рваного полотна, надеясь, что когда-нибудь оно сложится в целостную картину. Учителя тоже обходились с ним настороженно: кто-то смотрел на него с жалостью, кто-то с подозрением, но никто не приближался слишком близко. Друзей у него не было, да и он уже привык не ждать от них слишком многого. После уроков он обычно сидел в школьной библиотеке, листая книги, которые давали ему ощущение укрытия и покоя. Он особенно любил толстые тома с красивыми обложками, книги с волшебными историями или научными описаниями — все они позволяли ему сбежать из этого холодного, строгого мира, хотя бы на несколько часов. Когда он возвращался домой, там его ждала та же серая тишина. Мать лежала на диване, уставившись в одну точку, или готовила ужин с медленными, автоматическими движениями. Иногда она внезапно выговаривала ему что-то резко, без всякой причины, но он теперь был не таким маленьким, понимал: это не про него, это просто накопившаяся боль. Иногда, если день был особенно тяжёлым, она могла оттолкнуть его, словно сама не желая смотреть на сына, будто его лицо что-то напоминало ей. По вечерам, когда всё было особенно тихо, Кайя часто смотрел в окно на далёкие огни улиц. Ему казалось, что где-то там, далеко, есть другой мир, светлый и яркий, где дети смеются и бегают, где мамы обнимают своих детей, где есть уют и спокойствие. Он не знал, как добраться туда, не знал, как вырваться из своей пустой, тихой реки, но каждый вечер он давал себе слово, что когда-нибудь сделает это, что найдёт способ выбраться — ради себя, ради бабушки и, может быть, даже ради мамы, которая, несмотря ни на что, была для него единственным родным человеком в этом холодном мире.

***

Кайя стоял у школьной раздевалки, ожидая урока физкультуры. Вокруг его ног внезапно шуршит бумага, и он смотрит вниз — газета, с чёрно-белым снимком на первой полосе. Большой, довольный мужчина с короткими седыми волосами, в окружении счастливой семьи. У него на коленях маленький мальчик, ещё один, чуть постарше, стоит рядом, улыбаясь прямо в камеру. Мужчина смеётся, крепко обняв его за плечи. Под фото крупным шрифтом красуются слова: «Халис Корхан отмечает шестилетие внука». Сердце Кайи болезненно сжалось, и ему стало как-то холодно. Он смотрел на улыбающиеся лица — деда, дяди, кузенов, как на другой, чужой мир. Он встретился взглядом с глазами мальчика на фотографии, ему показалось, что что-то безвозвратно рушится внутри. Счастливый, любимый. Настоящий внук, купающийся в любви деда. Деда... Словно впервые Кайя видел своего настоящего деда, впервые встречался с ним по-настоящему — не тем Халисом, которого описывали мама и бабушка, что когда-то прислал письмо и говорил, что скучает, а тем, кто на самом деле жил в полном, счастливом доме и окружал заботой кого угодно, только не их. — Смотри, твой дедушка, да? — один из одноклассников толкнул его в плечо. — Только вот внук у него не ты! Так что тебя, получается, в семье-то и нет. Слова звучали жестоко, как раскалённые иглы, но Кайя был уже слишком парализован увиденным, чтобы ответить. Он медленно наклонился, подобрал газету и молча пошёл прочь, не слушая хихиканье ребят за спиной. Он чувствовал лишь одну вещь — пустоту. Пустоту, которую никто и ничто не сможет заполнить. Газету он спрятал в портфель и унёс домой, чтобы позже снова вглядываться в лица этих людей — лица его «родных», в жизни которых ему не было места. Прошло несколько месяцев, и Кайя всё больше отдалялся от мечты о дедушке. Где-то в глубине души ему хотелось верить, что старик однажды постучит в дверь их дома, что войдёт, тихо, уверенно, и скажет: «Я пришёл. Прости, что так долго. Я не забыл про вас». Он ждал этих слов каждый вечер, стоял у окна, всматриваясь в темноту и слушая любой звук с улицы. Но дедушка так и не появился. Вместо этого Кайя всё чаще слышал новые истории, сплетни, которые то и дело доносились от людей, и всё больше понимал: нет у него дедушки. Есть богатый старик с другой семьёй, которая всегда будет для него дороже и ближе. Со временем он начал замечать, что мама тоже меняется. Временами, погружённая в свои внутренние монологи, она обрывками говорила о Халисе — то со злостью, то с тоской, а иногда и с каким-то отчаянием. Его упоминание, его имя, было словно раной, что не заживает, напоминанием о предательстве, с которым она мирилась каждый день. И Кайя понимал, что его боль была частью её боли, её одиночества. Однажды вечером Кайя взял ту самую газету и, сжав её в руках, подошёл к матери, сидящей на кухне с пустым взглядом. Он раскрыл газету и молча протянул ей, показывая на фотографию. — Это он, да? — тихо спросил Кайя. — Тот самый дедушка? Вы с бабушкой ведь всегда врали мне на его счёт? Мать, взглянув на газету, напряглась, и её лицо будто окаменело. Её взгляд стал холодным, но он уловил в её глазах и что-то ещё — скрытую обиду, боль, которую она давно старалась зарыть. Она не ответила сразу, лишь закрыла глаза, пытаясь что-то сказать, но не могла. — Мы ему не нужны, да? Ни ты, ни я… Он нас просто не хочет. — Да. —подтвердила мама. — не нужны! Не нужны! У нас нет его фамилии, да и я не родилась мальчиком! Это ты хочешь услышать?! —Вы с бабушкой врали мне все это время... Мама едко усмехнклась. —«Мы»? Не-ет. Только твоя бабушка. «Не делай так, чтобы он их ненавидел» «Оставь это, пусть Халис живёт своей жизнью»! —Оскалилась Нюкет. —«У него же внук болен, постыдись Аллаха »! —женщина указала на именинника с фото. Ферит, да? Болен? Он поэтому достоин любви? . Он снова взглянул на газету и тихо прошептал: — Я ненавижу их, — сказал он глухо, почти не слышно. — Всех этих Корханов. И дедушку тоже. —сжал мальчик кулаки.

***

Кайя стоял в углу маленькой спальни, стараясь не издавать ни звука. Сквозь щель приоткрытой двери он видел темную тень, которая медленно двигалась по коридору. Это был отец. Даже издалека мальчик чувствовал запах крепкого алкоголя, смешанный с запахом табака, и сердце его сжалось от страха. Вдруг послышался удар – что-то тяжелое упало в коридоре. Кайя инстинктивно прижался к стене, его маленькие ладошки вспотели. Он знал, что, если отец заметит его, всё будет гораздо хуже. Он закрыл глаза, надеясь, что если его не видно, то и он сам не увидит того, что будет дальше. Сначала были громкие, беспорядочные шаги, а потом — звук резких криков, глухих ударов, а потом шёпот матери. Кайя знал, что мать пытается успокоить отца, пытается не разжигать в нём гнев. Но её голос был прерывест и испуган. Но отец не утихал. Кайя чувствовал его ярость, как раскалённый уголь, который прожигал воздух. В один момент он услышал приглушённый удар и слабый вскрик матери. Но Кайя не вышел. Неужели он такой беспомощный. Негодный, трусливый мальчик. Только напуганный мальчик. Слезы беззвучно застилают глаза. На следующее утро всё было тихо. Кайя проснулся раньше, чем обычно, от слабого звука. Он медленно вышел из комнаты и направился в сторону кухни. Там, за столом, сидела его мать. На её лице виднелись следы от побоев – небольшая царапина у губы, синяк под глазом. Она держала руки на коленях и молча смотрела на холодный чай перед собой. — Мама? — тихо позвал её Кайя, подходя ближе. Она не сразу посмотрела на него. Когда их глаза встретились, в её взгляде было что-то незнакомое, что-то, что пугало и отталкивало. Будто она смотрела сквозь него, как на чужого, будто её мысли были где-то далеко, в другой реальности. — Что тебе, Кайя? — холодно спросила она, словно не узнавала его. Кайя замер, а потом неуверенно протянул к ней руку, но мать отстранилась, её взгляд снова потух. — Иди, — отрезала она, снова погружаясь в свои мысли. Мальчик молча ушёл, чувствуя, как сердце сжимается от боли. В тот день он долго сидел на холодном полу в своей комнате, пытаясь понять, почему мама не хочет его видеть, почему её взгляд был т аким пустым.

***

— Тебе опять нужны деньги? —голос матери дрожал от отчаянья —зачем тебе это, Джан? Вместо очередной дозы, ты мог бы.. —Да, опять прошу! —отец злобно фыркнул, подходя к холодильнику за очередной бутылкой, громко хлопнув дверцей — что, тебе это не нравится?! Тебе-то вообще что? Ты же родная дочь Халиса Корхана! Только и нужно, что попросить у него, но, ты, бесполезная даже на это не способна! Мама сделала шаг назад, ее плечи опустились. Отец, наоборот, шагнул к ней, его глаза горели злостью. Он был, как дикий зверь, что готовиться разорвать добычу. Кайя наблюдал за всем и день то дня ненавидит отца все сильней. Чем его мама заслужила такое отношение? Кайя сжал кулаки, он был всего лишь ребенком, но кто, если не он защитит маму? —Где ты это взял? —услышал мальчик надтреснутый материнский голос. Лицо отца исказилось в кривой жестокой усмешке, когда он вынул из кармана своего плаща пистолет и прижал Нюкет к стене, схватив ее за руку. — Тебе это не касается! —с силой тряхнул он ее. Кайя испугался, но это помогло. Лёгкие наполнились адреналином. Его сознание будто отключилось — в голове звенело, а тело двигалось само по себе. Он шагнул вперёд, решив остановить этого человека, который был его отцом, но для которого он уже давно был чужим. — Ты не смей трогать её! — крикнул Кайя, рывком отталкивая отца. Тот, ошарашенно взявшись за плечо, повернулся к нему с безумным выражением лица. — Что ты сказал? — Он зарычал, и в его глазах промелькнула злоба. — Ты думаешь, ты можешь меня остановить? Щенок! Но Кайя, почувствовав всю тяжесть происуодящего, не отступал. Толкнул отца ещё раз со всей силы, которая имелась в его маленьком теле, пытаясь выбить у него пистолет, который тот все ещё удерживал в одной руке, но Джан с диким рыком кинулся на него, готовый уничтожить, не замечая ничего, кроме своей ярости. Кайя отшатнулся, но не успел увернуться — жестокий удар сбил его с ног, и он оказался на полу. В воздухе раздался звук, который Кайя уже не мог понять, однако он почувствовал, как его плечо ударилось о холодный пол, а дыхание становилось всё более трудным. Однако, стоило отцу вновь подойти к матери Кайя заметил, что оружие всё-таки больше не было у отца, а лежала в стороне от Кайи. Не понимая что делает, он схватил его. Мама крикнула его имя, в глазах развернувшегося на него отца застыла усмешка. Он не верил в то, что Кайя решиться. Только поддразнивая ухмыльнулся, сжав руки на женской шеи. Тогда инстинктивно пальцы Кайи сжались вокруг холодной рукоятки. Секунда паники, и пальцы Кайи отчайно зажали курок. С громким звуком раздался выстрел. Джан на мгновение замер, раздав хватку, а затем украл. Его одежда, как и пол окрасились красным. Мама зарыдала, уткнувшись в стену, но внезапно её рыдания сменились диким криком. — Это ты! Это ты виноват! Ты убил его! — Она бросилась к Кайе, хватая его за плечи. Её лицо исказилось от боли и ужаса. — Ты мне всю жизнь разрушил! Я ненавижу тебя, Кайя! Ненавижу! — Мама… — прошептал он, голос сорвался, а слова будто застряли в горле. — Я спас тебя… —заплакал он Она судорожно дышала, а затем схватилась за грудь, обмякла, и рухнула на пол. Кайя в ужасе бросился к маме. — Мама!

***

Он не слышал ни шагов полиции, ни голоса бабушки, которая, кажется, умоляла офицеров не трогать мальчика. Вся его вселенная сузилась до неподвижного тела отца и слабого дыхания матери. Когда медики вошли в комнату, мать Кайи всё ещё лежала, обессиленная после приступа. Они забрали ее. Говорили что-то о том, что она нестабильна, но все чего хотел Кайя — быть рядом, не отпускать ее руки. Когда Кайя впервые зашёл в палату, его мать лежала на кровати с закрытыми глазами. Бледность её лица и тонкие провода, прикреплённые к приборам, делали её особенно хрупкой. Но стоило ему приблизиться, как её веки затрепетали, и она открыла глаза. На миг Кайе показалось, что она улыбается, но эта иллюзия быстро рассеялась. — Ты здесь, — прохрипела она, пытаясь сесть. — Не двигайся, — торопливо сказал Кайя, подходя ближе. — Доктор сказал, что тебе нужен покой. Её взгляд замер на нём, и в воздухе повисла напряжённая тишина. — Ты понимаешь, что сделал? — голос её стал ледяным, а в глазах появилось что-то незнакомое, пугающее. Кайя отшатнулся, не зная, как реагировать. — Мам… Я не хотел... — Ты убил его, — прозвучало безжизненно. Кайя побледнел, но не успел ничего ответить, как тон её резко сменился. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. — а, если бы ты пострадал? Как ты мог так поступить? Что бы я делала без тебя? —заплакала она прижимая его к себе. — прости меня.. —прошептала она. —Я тебя люблю, очень люблю и никогда не оставлю, только прости. Кайя замер, не в силах ответить на её слова. Он почувствовал, как его сердце сжалось, и горькая боль застилает разум. Мать, которая только что обвиняла его в убийстве, теперь рыдала, прижимая его к себе, как никогда прежде. Он не знал, что делать. На что он мог ответить, когда её слова, полные сожаления, так же болезненны, как и её обвинения? Он почувствовал её слёзы, которые стекали по его коже, а её дрожащие руки сжались на его спине, будто пытаясь не отпустить. Всё, что он знал, это то, что теперь он был привязан к ней больше, чем когда-либо. Но это не избавляло его от чувства вины. — Мам, я… я.. за что?… Я никогда не возненавижу тебя,я помогу тебе... Мать продолжала тихо плакать, не отрываясь от него. В её глазах было столько боли и страха, что Кайя не знал, как справиться с этим, как успокоить её. — Я всё испортила, — прошептала она, её голос почти исчез в слезах. — Ты не должен был это делать. Ты не должен был… Он нежно отстранил её руки, подняв взгляд на её лицо. Кайя чувствовал, как его собственные глаза наполняются слезами. Он не знал, как исправить то, что было уже сделано, но в тот момент, в этом отчаянном мгновении, он понял, что ему предстоит делать — он должен защищать её, несмотря на всё, что случилось. Он должен поддерживать мать, несмотря на её болезнь. — Я не хочу тебя терять, мам, — тихо сказал Кайя, его голос был едва слышен, но полон решимости. Мать закрыла глаза и вздохнула, снова пряча лицо в его плечах. Он чувствовал, как её тело расслабляется, и в её дыхании слышалась благодарность. Но потом, как будто она возвращалась в реальность, её голос снова стал холодным. — Ты не виноват. И я не виновата. Это все он,все Халис Корхан , — сказала она с тенью жестокости в голосе. — Буть он неладен! —Мама.. что ты.. — Мы отомстим им. Всем Он стиснул её руку. — Я с тобой, мам. —Только вымолвил он Нюкет нуждается в нём, как никогда прежде и Кайя будет сражаться за неё, но это было невыносимо тяжело для обоих. И ненавидеть деда, что бросил их, тоже. Маму выписали. Бабушка забрала их к себе. Дело отца развивать не стали, закрыли, заключив, что произошедшее — результат самообороны. Не то чтобы Кайе было от этого легче: его раз за разом мучили кошмары, и он поклялся больше никогда в жизни не брать в руки оружие. По крайней мере, он надеялся, что жизнь сложится таким образом, чтобы никогда больше не пришлось. Он почти не отходил от мамы, которая теперь пила более сильные препараты, которые заглушали вторую личность. Её — да, но не жажду мести и разговоры о том, какой его дед ужасный. Бабушка говорила не слушать, но Кайя уже принял решение. Он устал. Устал верить в оправдания бабушкой деда, устал делать вид, что хоть немного понимает его, устал видеть такой мать, устал терпеть издевательства в школе, устал от того, что их жизнь всё равно, даже несмотря на то, что он не принимал участие в их жизни, могла влиять на неё, поскольку покинуть Турцию они не могли, так что, бабушка после долгих раздумий решила обратиться к сыну давнего знакомого единственного как она говорила кто не отвернулся от них. Он помог с документами каким-то образом добился разрешения на выезд для них. По крайней мере, он так сказал. Он.. да, так в их жизни появились Шехмуз и Перил. Лондон утопал в осеннем тумане, когда Кайя вместе с матерью и Шехмузом пересёк границу их нового дома. Это был просторный, но холодный дом с большими окнами. Однако владелец дома.. доверия не вызывал. Мужчина был слишком приветлив, слишком услужлив, и это настораживало Кайю. Он с самого начала видел в его улыбках и жестах что-то фальшивое, но объяснить своё недоверие не мог. Хотя бабушка относилась к нему хорошо,а мама казалось, нравилось это внимание, она начинала смеяться чаще, её лицо светилось теплом, которого Кайя давно не видел, потому мальчик молчал. Пытался молчать и Шехмуз это замечал. — Кайя, ты должен быть горд тем, как быстро освоился здесь, — сказал он однажды, усаживаясь напротив за обеденным столом. — Лондон — город возможностей. Тебе повезло жить здесь. — Мне это всё равно, — буркнул Кайя, нарочно избегая смотреть на Шехмуза. Шехмуз нахмурился, но тут же улыбнулся, будто не замечая враждебности мальчика. — Знаешь, я в твоём возрасте был таким же упрямым, — начал он, склоняясь ближе. — Но жизнь научила меня, что всё можно исправить, если приложить усилия. Кайя молчал. Его раздражали постоянные попытки Шехмуза казаться добрым и понимающим. — Кстати, я договорился с директором частной школы, — продолжил Шехмуз. — Это лучшее место, чтобы завести друзей. Там учится Перил, она тебе всё покажет. Это было... приятной новостью, хоть Шехмуз и вмешивался в его жизнь слишком активно. — Ты мог бы сказать мне, прежде чем решать за меня, — наконец сказал Кайя, глядя на мужчину прямо. Шехмуз усмехнулся. — Ты ещё мальчик, Кайя. Я пытаюсь сделать твою жизнь лучше. Но действительно ли он хотел этого? — Зачем? —Кайя.. —начала бабушка, но ее прервала Перил, дочь Шехмуза. — Мы.. пойдем в мою комнату, можно? —обворожительно улыбнулась девочка, сложив руки в шесте «пожалуйста» и Кайя сдался. Перил была ни в чем не виновата, пусть и вела себя частенько довольно высокомерно.

***

Они с Перил шли вместе по коридору, и она бодро рассказывала о школьной жизни, о друзьях и учёбе, пытаясь сделать его путь в новом месте хотя бы немного проще. Но Кайя всё равно чувствовал себя отчуждённым. Он был привыкшим быть в стороне, прятаться от чужих глаз и держать свои чувства под замком. — Не переживай, — сказала она, заметив его неловкость. — Здесь все свои. Ты быстро привыкнешь, обещаю! Но Кайя лишь кивнул, не зная, как правильно ответить. Он не был готов к новым знакомствам и не стремился к популярности. Девочка же чувствовала себя расслабленно. Она сияла уверенной улыбкой, и, похоже, считала этот день вполне обычным. знакомила его с каждым уголком школы, с каждым преподавателем и даже с учениками. Каждый раз она искала его глазами и с улыбкой тянула за собой. Когда они зашли в класс, Перил сразу подвела Кайю к своему месту, села рядом, не спрашивая, согласен ли он.

***

По школе было развешано множество картин. Они привыкли его ещё в первый день, но находясь с Перил он не мог, как следует их разглядеть. Теперь же они стали его вдохновением, а уроки живописи самыми долгожданными. Впрочем и перемены не проходили просто так. Сначала он просто пытался повторить настенные пейзажи,чаще по памяти. Потом были натюрморты. А на одном из уроком был задан портрет и он, конечно, нарисовал маму, но изображение показалось пустым, не полным и мальчик решил добавить на ее шею колье. Только чтобы дополнить образ. Это и увидела Перил: — Это потрясающе, Кайя! — сказала она, будто это было делом неотложным. — ты должен сейчас же показать это! Я и не знала, что ты так хорошо рисуешь. Кайя почувствовал лёгкое смущение, но что-то в её манере общения заставило его подумать, что она искренне восхищается его работами. Он ещё не знал, как на самом деле воспринимает её симпатию, но чувствовал, что ей важно, чтобы он оценил её внимание. Кайя сидел в самом углу школьного двора, стараясь быть незаметным. Ветер шевелил страницы его тетради, где уже начал вырисовываться силуэт птицы, парящей над волнами. Он так увлёкся, что не заметил, как к нему подошёл кто-то из одноклассников. — У тебя здорово получается, — раздался голос рядом. Кайя вздрогнул и на мгновение закрыл рисунок ладонью, словно защищая его от посторонних глаз. Но его сосед по скамейке, не дожидаясь ответа, уже встал и куда-то ушёл. Через несколько минут он вернулся, приведя с собой ещё одного ученика. — Ты давно рисуешь? — спросил тот второй, с интересом заглядывая в тетрадь. — Эм… Ну… — Кайя замялся, не зная, как ответить. — Тебе бы показать это директрисе, — перебил первый. — Она как раз ищет учеников для школьной выставки. — Не, не думаю… — пробормотал Кайя, потупив взгляд. — Брось! — Первый из мальчишек легонько ударил его в плечо, вызывая у Кайи смущённую улыбку. — Это же потрясно! — Да, Кайя, верно? — подхватил второй. — Ты будешь представлять школу вместе с нами. Мы могли бы что-нибудь вместе нарисовать. Я хорош в архитектуре. — А я умею делать пейзажи. Ну, и портреты немного, — добавил первый. — Но у меня с деталями беда. А у тебя, — он указал на тетрадь, — мы на уроке видели, помнишь? То украшение, что ты придумал. Просто восхитительно вышло, как настоящее!. Он ощутил привычный укол боли, а потом отогнал его, сосредоточившись на мальчишках. Они ждали его ответа, сияя неподдельным энтузиазмом. — Вы серьёзно? — наконец спросил он, с трудом скрывая смущение. — Конечно! — хором ответили они. Кайя посмотрел на их лица, полные уверенности и задора. Что-то внутри него дрогнуло, и он неуверенно кивнул. — Хорошо… Если мы будем работать вместе, то, наверное, попробую. Ребята радостно заулыбались, а один из них хлопнул Кайю по плечу. — Вот это дело! Совместная работа оказалась не такой сложной, как думал Кайя. Каждый из мальчишек добавил что-то своё. Один детально прорисовал каменные плиты причала, будто сцена происходила на старинной пристани. Второй наполнил небо оттенками заката, яркими и живыми, с оттенком романтики и свободы. А Кайя довёл до совершенства каждую мелочь: складки платья девушки, блеск волны на песке и даже маленький узор на обложке книги. Девушка в лёгком развевающемся платье стояла босиком на мокром песке, держа в руках раковину, будто пытаясь уловить в ней шёпот волн. Рядом с ней стоял юноша с книгой, из которой ветер вырывал страницы, превращая их в стаю птиц, летящих вдаль. Кайя невольно придал юноше на рисунке черты, отдалённо напоминающие свои собственные, такими какими он видел себя через несколько лет. Густые волосы, задумчивый взгляд — всё это будто случайно вырисовалось под его карандашом. А девушка, с её мягкой улыбкой и развевающимися локонами, выглядела словно из сна. Когда их объявили победителями, мальчишки вскинули руки в радостном крике, а Кайя стоял чуть позади, поражённый. Он чувствовал, как его сердце наполняется теплом, не похожим на горечь воспоминаний о прошлом. — Ты чего застыл? — один из друзей дружелюбно подтолкнул его в плечо. — Идём, заберём грамоту! — Да, теперь мы официально лучшие художники школы! — подхватил другой, смеясь. Кайя не удержался от улыбки и шагнул вперёд. Грамота, которую им вручили, оказалась не самой важной. Гораздо ценнее было то, что за время работы над рисунком мальчишки стали его друзьями. Они не давали ему закрываться в себе, тянули за собой — то на очередную прогулку в парк, то за горячими вафлями после уроков. Теперь Кайя меньше думал о «семье», которая оставила его в прошлом. Эти ребята научили его, что новая семья может быть не той, что по крови, а той, что рядом с тобой, несмотря ни на что.

***

Пошло время. Жизнь действительно изменилась. Друзья скрашивали будни, Перил тоже влилась в их компанию, кажется, даже отбросив влюбленность. Вечера он проводил с мамой и бабушкой. Даже к Шехмузу Кайя стал терпимие. К тому, к слову, приехали сестра с племянницей. Вроде милые. Пелин была очень веселой, они быстро нашли общий язык.

***

Когда здоровье бабушки начало ухудшаться, Шехмуз был рядом. Он помогал заботиться о ней, приносил лекарства, поддерживал Нюкет. — Я благодарна тебе, — сказала она ему в одну из тех ночей, когда вся семья собралась у её кровати. Шехмуз наклонился ближе, держа её за руку. — Не стоит, госпажа. Я делаю это для вашей семьи. — Надеюсь, ты продолжишь заботиться о них, когда меня не станет, — прошептала она. Через несколько дней ее не стало. Кайе было пятнадцать.

***

Шехмуз помогал с делами, дарил подарки Нюкет. Её улыбки становились всё шире, а глаза горели, когда он был рядом. Однажды, возвращаясь из школы, Кайя случайно услышал разговор Шехмуза с Нюкет. — Ты не должна переживать о таких мелочах, милая, — говорил Шехмуз. — Мы с тобой справимся. — Ты и правда думаешь, что у нас всё получится? — её голос звучал так, как будто она вот-вот расплачется. — Конечно. Просто доверься мне. Кайя радовался за мать, но в один из вечеров Кайя снова услышал его разговор, но уже не с Нюкет, а с Зерин. — Ты уверен, что эта женщина нам подходит? — спросила Зерин. — Конечно, — ответил Шехмуз, посмеиваясь. — Она мягкая, доверчивая. И, если честно, я уверен, что смогу убедить её в чём угодно. — А мальчик? Ты видел, как он смотрит на нас? — Кайя? Он мне не мешает. Главное, держать его под контролем. — Думаешь, это безопасно? — Зерин снизила голос. — Ты помнишь, что он сделал со своим отцом? Шехмуз рассмеялся. — О, не преувеличивай. Просто следи, чтобы он не путался под ногами. Эти слова отозвались эхом в голове Кайи. Теперь он знал, что Шехмуз не просто вмешивался в их жизнь — у него были свои цели Кайя не мог сразу уйти или рассказать матери, но с того дня его отношение к Шехмузу окончательно изменилось. Мужчина стал врагом, которого нужно было изучать.

***

Кайя уже в какой раз пытался убедить мать не общаться с Шехмузом и Зерин, но та все списывала на ревность или уводила все в сторону его дружбы с Перил. Попытки рассказать о подслушаном разговоре тоже пресекала моментально — шпионить не хорошо, не расстраивай меня —звучало строже. — я не хочу больше слышать ничего плохого про Шехмуза, не в том. —заключила она, а он открыл рот, но ничего не сказал —понял: мать о Корханах. Неужели все эти годы она не забывала о мести? — в прессе пишут, младшенького внучка —Ферита, решили отправить учится в Нью-Йорк. —Но.. —Кайя растерялся —разве ему не тринадцать сейчас? —неуверенно подсчитал он. — Да, но его будущее уже определенно. Ему достанется семейное дело. —криво улыбнулась мама. — может и управление тоже будет на нем. —а.. — Кайя, помнишь мы говорили с тобой о поступлении? Оно ведь совсем скоро, я подумала маркетинг мог бы нам пригодится. —Но я.. —Знаю сынок, но здесь мы не найдем того, что действительно подходит тебе. —Я поступлю на дизайн мама или... —Кайя! —Мамочка, я очень тебя люблю, но свое будущее хочу выбрать сам.

***

Сегодня Шехмуз весь день крутился возле него, будто чувствовал неладное. Льстил определенно больше обычного и, теперь, зная правду, подростка это очень быстро разозлило: — Хватит! — сказал он, восклицая, вскидывая голову. — Я знаю, что ты задумал. Шехмуз медленно приподнял бровь. — Знаешь, значит? И что же? — его голос был спокойным, будто вся эта ситуация не стоила даже напряжения. Кайя сжал кулаки до белых костяшек, взгляд был полон гнева. — Ты пользуешься моей матерью! — его голос дрожал от ярости, но внутри него горела яркая, мучительная боль. — Я слышал, как ты разговаривал с Зерин. Что тебе нужно от нее? Думаешь, я позволю тебе это? Шехмуз рассмеялся — громко, весело, как будто он только что услышал забавную шутку. Этот смех был настолько искренним, что Кайя опешил на секунду. — О, мальчишка. Ты правда думаешь, что можешь что-то сделать? Ты для меня — всего лишь щенок. Лай, не лай, толку от тебя никакого, — Шехмуз сделал шаг в сторону, явно наслаждаясь ситуацией. Не в силах сдержаться, Кайя сделал ещё шаг вперёд, его тело словно выбрасывало поток злости. Он чувствовал, как внутренний контроль начинает ускользать, но не мог остановиться. — Не смей так говорить со мной! — сорвался его голос, полный решимости и гнева. Шехмуз, с непокорным самодовольным выражением на лице, шагнул навстречу, теперь их лица почти касались. Он был выше, и его взгляд был почти насмешливым. — А что ты сделаешь? — в его глазах было холодное презрение, его улыбка не сходила с лица. — Твоя мать доверяет мне, а не тебе. Ты всего лишь мальчишка с дурным характером. Давай не доводить до греха, ты же не хочешь, чтобы повторилась история с твоим отцом, верно? Это было больно. Кайя попытался сглотнуть, но в груди сжалось. Он не мог дышать. Его сердце забилось так сильно, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Пот окатил лоб, и, несмотря на жару, ему стало холодно. Он чувствовал, как комок в горле затруднял дыхание, а в ушах стоял громкий, невыносимый шум. Он сделал шаг назад, пытаясь вырваться, но его ноги, казалось, не слушались. — Не... не смей... — выдохнул он, но голос был не своим. Он звучал сдавленно, почти как хрип. Шехмуз, увидев его состояние, явно растерялся. — Кайя... ты в порядке? — его голос уже не был таким презрительным, как раньше. Шехмуз протянул руку, пытаясь поймать его, прежде чем тот упадет. — Эй, ты меня слышишь? — Он инстинктивно подхватил его за плечи, слегка приподняв, и попытался привести его в чувство. —Уйди —выдавил Кайя, а потом перед ним оказалась мама. — Кайя, что с тобой? — её голос был спокойным, но в нём слышалась тревога. Она сделала шаг вперёд, осторожно коснувшись его руки, как будто проверяя, не ошарашен ли он слишком сильно, не обманут ли его глаза. — Ты в порядке? Ты же знаешь, я не хочу, чтобы ты страдал. Почему ты так поступаешь? Он отвернулся, не в силах смотреть ей в глаза. Это было слишком тяжело. Мама не могла понять его. Она никогда не видела того, что видел он, и не слышала тех слов, которые были сказаны. — Ты не понимаешь, — выдавил он — все нет так, он.. —взгляд мамы стал жёстче.тЭто вторая личность или все та же мама, что подошла к нему минуту назад? — Я знаю, ты не веришь мне и не хочешь слушать, ни одна из вас, — его слова были тихими, но решительными. — Но… я поступлю так и куда, ты скажешь, мама. Только... — Он сделал паузу, собираясь с силами, и посмотрел на неё с отчаянным взглядом. — Только не общайся с ним больше.

***

Мама согласилась. С трудом Кайя видел как ей этого не хочется как она после все надеялась что он позвонит или ждала что он придет к ним но этого не происходило. Считал ли Кайя себя эгоистом из-за того что не позволяет матери быть счастливой? Нет он знал правду он ее защищал а не вредил. Пусть он так и не узнал чего хотел Шехмуз лучше так чем расхлёбывать последствия. И всеже.. один минус нашелся мама перестала пить таблетки и последние три месяца до выпускного ему приходилось быть дома поэтому и денег у них почти не было. Помогали друзья и.. Перил, удивительно но она не перестала общаться с ним после случившегося. Впрочем Кайя знал это ненадолго поступают они в совершенно разные заведения и это если у Кайи вообще получится подать документы и набрать проходной балл.

***

Через неделю после выпускного Кайя получил известие от одного из своих близких друзей — тот поступил на дизайн, как и мечтал. Другой выбрал архитектуру, что было не таким уж удивительным, поскольку последние два года школы привлекали его работы и проекты в этом направлении. Кайя в какой-то момент позавидовал им, но одновременно ощущал облегчение — они нашли свои пути, а он... он просто шёл по течению. Проходной бал был минимальным, и с трудом, но ему удалось попасть туда, куда хотела мама. К счастью она кажется пришла в себя поэтому после учебы он работал промоутером. Кайя не любил эту работу, ненавидит факультет хотя и там нашел товарищей. Один из них как-то пригласил его на день рождения в клуб. Кайя долго отказывался, не желая подвергать себя искушению, но в какой-то момент, решив, что это хоть как-то скрасит его серые будни, он согласился. Там он впервые выпил алкоголь и ему ужас подумал бы маленький он помнящий об отце но понравилось. Помогало забыться помогало не думать о Корханах о которых он думал теперь с завидной частотой если ты не они Кайя как минимум учился там где хочет.

***

Время шло, мама, к счастью, чувствовала себя лучше и даже начала работать, что, казалось, было бы облегчением, если бы не этот глухой мрак, который всё равно его преследовал. Особенно сегодня. Сегодня, в годовщину смерти бабушки, Кайя не мог думать о другом. Он чувствовал, как воспоминания о том, что она для него значила, навалились тяжким грузом. Он пил. Немного слишком много, чтобы полностью отдавать отчёт своим действиям. Время от времени его взгляд цеплялся за людей вокруг и вот, наконец остановился на смутно знакомом лице. Перил подняла взгляд и улыбнулась. Её лицо было немного более зрелым, чем раньше, но взгляд всё тот же — живой и уверенный. Она сидела одна в самом углу бара, но расстроенной явно не была. С одной стороны, Кайе бы остаться не замеченным, не привлекать ее внимания, но с другой, мысль о том, что она была человеком из прошлого, что, несмотря на его отношение к его отцу, поддерживала, не дали проигнорировать встречу. Он подошёл к ней, всё ещё не веря, что их встреча случилась именно так. —Привет. Перил подняла бровь, услышав знакомый голос. Она медленно поставила бокал на стол и посмотрела на него, слегка прищурившись, словно проверяя, действительно ли это он. — Кайя? — Её голос был удивлённым, но мягким, будто она не была уверена, радоваться этой встрече или нет. — Сколько лет прошло… — Меньше чем кажется, — ответил он, садясь напротив. Его пальцы нервно крутили край стакана, а взгляд то и дело срывался в сторону. Молчание затянулось. Было странно разговаривать вновь. Перил, заметив его замешательство, улыбнулась шире и сделала приглашающий жест рукой, будто бы проверяя, насколько он готов к разговору. — Ну же, Кайя, расскажи, как ты. Как жизнь? Не молчи, это не в твоём духе. Кайя вздохнул, но решил не уходить в глубокие темы. Сейчас ему было легче говорить о чём-то поверхностном, перевести тему. — Как жизнь? Много работы, учеба и... наверное, всё. А ты? Как прошли эти годы? Перил слегка откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, прищурившись с едва заметной ухмылкой. — О, я скучала по твоим односложным ответам. А если серьёзно, то у меня всё… неплохо. Папа даже разрешил пожить самостоятельно, только на время учебы правда и скоро мне придется вернуться. — Квартира в другой стране? —Нет, здесь. И учусь я здесь хотя отец и хотел чтобы я уехала с кузиной но тетя уговорила его. Я захотела самостоятельности, он усмехнулся но к удивлению всё-таки позволил жить отдельно какое-то время. — Она замолчала, а потом наклонилась к нему чуть ближе, её глаза блестели. — И ещё я нашла любовь. Кайя поднял бровь, удивлённо посмотрев на неё. — Правда? Ну, рассказывай. Кто этот счастливчик? Перил рассмеялась, бросив взгляд на его лицо, и сделала паузу, как будто дразня. Потом с наигранной серьёзностью произнесла: — Твой кузен. Ферит. Представляешь? Кайя замер, не сразу поверив в услышанное. Его лицо слегка напряглось, но в уголках губ появилась насмешливая улыбка. — Ферит..? Ферит Корхан? Ты шутишь? —голос его против воли стал напряжение. Корханы вмешались и в этот, и без того.. неоднозначный, кулачок его жизни. Когда Перил рассмеялась. — Ладно, признаюсь. Любовь нашла Пелин, а не я. Она.. —девушка почему-то фыркнула — она полюбила Ферита. Кайя слегка откинул голову назад и хмыкнул, удивлённый и одновременно раздосадованный. — Бедняжка Пелин. —Эй! —стукнула его Перил —А меня тебе жалко не было! — она выдохнула — Она говорит, что он её любит, но… это.. Ферит не выглядит, как тот кто относится к этому серьезно. Его любовь — как фейерверк: ярко, громко, но недолго. — Она с усмешкой покачала головой. Кайя не смог удержаться от смешка, но его глаза потемнели от скрытого раздражения. — Удачи ей. — Ты предвзят. —Имеешь что-то против? Перил засмеялась, искренне наслаждаясь его реакцией. — Ты забавный, Кайя. А мне.. мне всё равно. Я не пришла сюда обсуждать Ферита или его чувства. И сейчас я хочу, чтобы ты расслабился. А ты сам? Хочешь? —она протягивает ему руку. Кайя посмотрел на неё, осознавая, что весь этот разговор был частью её игры. В его голове мелькнула мысль, что, возможно, это не самая лучшая идея, но алкоголь и её провокационная улыбка сделали своё дело. — Что ты задумала? — Просто танец. Только танец, — сказала она, но её взгляд говорил о большем. Перил потянула его на танцпол, не оставляя выбора. Там, среди ярких вспышек света и громкой музыки, её тело сразу нашло ритм, двигаясь с уверенностью и лёгкостью. Она притянула его ближе, обвив руками его шею. Кайя сначала попытался держать дистанцию, но поддался. Он положил руки на её талию, двигаясь в такт музыке. Постепенно напряжение ушло, уступив место необузданной энергии. Их танец становился всё более интимным, почти не оставляя пространства между ними. — Ты хорош в этом, — прошептала Перил ему на ухо, её губы едва не касались его кожи. Кайя усмехнулся, впервые позволив себе ответить ей в том же тоне. — Ты тоже. —Я скучала — прошептала она и, не дожидаясь другого приглашения, поцеловала его. Кайя замер на мгновение, но затем ответил с той страстью, которой давно не чувствовал. Танцпол закружился вокруг них, свет вспыхивал то красным, то синим, музыка грохотала, заглушая мысли. Кайя отвечал на поцелуй Перил, полностью отдаваясь моменту. Ему было всё равно, кто смотрит, что будет дальше и какие последствия это может повлечь. Алкоголь и адреналин сделали своё дело — он забыл о гневе, грусти, о том, что завтра будет больно. Сегодня был только этот миг. Когда они оторвались друг от друга, Перил широко улыбнулась. Её дыхание сбилось, щеки слегка порозовели, но в её глазах читалась решимость. — Видишь, тебе просто нужно было встряхнуться, — прошептала она, касаясь кончиками пальцев его подбородка. Кайя усмехнулся, чувствуя, как внутри борются противоречивые эмоции. Это было неправильно. Но в то же время — так облегчало тяжесть в груди. — Ты всегда знала, как манипулировать людьми, — ответил он с лёгкой усмешкой, но без укоров. Перил наклонила голову, сделав вид, будто задумалась. — Может быть. Но, согласись, иногда это идёт на пользу. Со мной ведь дружили пол школы! Кайя посмотрел на неё и вдруг рассмеялся. Смех вышел глухим, почти нервным, но искренним. — Ты хоть понимаешь, что всё это — плохая идея? — Возможно. Но это сейчас совсем не волнует, верно? Кайя замолчал. Она была права. В этот момент ему было всё равно. Ему нечего было терять. — Чего ты хочешь, Перил? — спросил он, убрав прядь её волос с лица. Она улыбнулась и шепнула: — Пойдем ко мне. Тут недалеко. Эти слова прозвучали как вызов. Кайя заколебался лишь на секунду, прежде чем кивнуть. Они оказались в её квартире — маленькой, уютной, с мягким светом ламп. Перил включила музыку потише, наполнила бокалы вином и села рядом с Кайей на диван, глядя на него с загадочной улыбкой. — Знаешь, — сказала она, покручивая бокал, — я всегда думала, что ты чересчур правильный. Но сегодня ты другой. — Сегодня я просто не хочу думать, — ответил он. Её рука скользнула по его щеке. — Тогда не думай. Она снова поцеловала его, но на этот раз Кайя был инициатором продолжения. Ему всё ещё было всё равно на последствия. Утро застало врасплох, свет пробивался через щели в шторах, режа глаза. Кайя проснулся первым. Его голова болела, но гораздо больше его мучило осознание. Он оглядел комнату, где вещи Перил были разбросаны повсюду. Она всё ещё спала, почти свернувшись клубком на другой стороне кровати. Кайя медленно поднялся, не желая её будить, и направился к окну. Снаружи раздавались звуки утреннего города. Он посмотрел на себя в отражении стекла. Взгляд был тяжёлым, будто он смотрел на совершенно другого человека. «Что ты делаешь, Кайя? Что с тобой происходит?»— мысленно спросил он себя. Кайя прислонился лбом к прохладному стеклу. Голова все ещё болела, как будто в ней барабанил целый оркестр. Снова оглянулся на Перил, всё ещё мирно спящую. Она выглядела безмятежной, и, казалось, ничто не могло нарушить её покой. Однако Кайя знал, что долго оставаться здесь нельзя. Он собрался тихо, чтобы не разбудить её. Рубашка была небрежно брошена на стул, брюки валялись у дивана. Когда он наконец оделся, почувствовал себя будто в другой оболочке — чужой, нелепой, как и всё, что происходило вокруг. Уже в прихожей он услышал за спиной мягкий голос: — Ты уходишь? Кайя замер. Повернувшись, он увидел Перил в дверном проёме, закутавшуюся в одеяло. Её волосы были взъерошены, но в глазах читалось спокойствие, смешанное с лёгким разочарованием. — Я должен, — ответил он. Она кивнула, молча смотря на него. Потом, сложив руки на груди, усмехнулась. — Знаешь, я не ожидала, что ты останешься на завтрак. Но ты даже не попытаешься объясниться? Кайя вздохнул, собираясь с мыслями. — Мы оба знали на что шли, разве нет? Перил, пожалуйста... Она перебила —А ты не подумал, что это могло быть чем-то другим? Большим? — Перил.. — Хотя нет, не отвечай. —снова подала она голос — ты прав. Но всё же, Кайя… мне кажется, тебе не помешало бы понять чего ты хочешь действительно. Эти слова больно задели его. Он ничего не ответил, просто развернулся и вышел, закрыв за собой дверь. На улице он вдохнул свежий воздух, но легче не стало. «Куда я иду?» — спросил он себя, шагнув вперёд. Жизнь будто потеряла ориентир. Годы учёбы казались пустой тратой времени. Рисование, которое всегда было его отдушиной, лежало заброшенным в уголке сознания, как забытая игрушка. Когда он вернулся домой, первым делом нашёл свой старый блокнот и карандаши. Их вид пробудил в нём что-то давно забытое — тихое, но настойчивое желание творить. Кайя сел за стол, разложил инструменты перед собой и, вдохнув глубже, начал рисовать. Сначала линии выходили неуверенными, но постепенно рука вспомнила, как слушаться сердца. Листы заполнялись изображениями людей, лиц, сюжетов, которые он давно хотел изобразить, но не решался.

***

Несмотря на возвращение к рисованию, Кайя не бросил учёбу. Он понимал, что маркетинг был для него чем-то вроде страховочной сети. Но теперь он проводил больше времени за эскизами, чем за учебниками. Он больше не пил. Постепенно возвращалась ясность. Отдаваясь тому, что любит. Жизнь всё ещё казалась неопределённой, но теперь он знал одно: даже если он не сразу найдёт правильный путь, он будет искать. И больше не позволит себе упасть так низко, как той ночью с Перил. Он ни с кем так низко больше поступит. А перед Перил стоило бы извиниться —примет она его изменения или нет —ее дело, но так будет справедливо.

***

К своему двадцатишестилетию Кайя нашёл своё место в жизни. Хотя путь к этому был непростым, он не жалел о сделанном выборе. После окончания учёбы на маркетолога он поступил заочно на факультет дизайна, решив, что теперь всеже стоит попробовать развиться в том, к чему его душа лежит — к творчеству. Совмещать две сферы оказалось нелегко, но Кайя упорно шёл к цели. Дизайн захватил его целиком: эскизы, которые он раньше рисовал только для себя, превратились в полноценные проекты. И его заметили. Он начал работать с клиентами и быстро завоевал их доверие своим нестандартным подходом. Затем, полгода назад, ему предложили работу в крупной ювелирной компании. Сначала Кайя сомневался — именно такое предложение казалось слишком издевательским, сьюреалистичным напоминало ему о прошлом, о том, чего он старался избегать. Но в итоге согласился, решив, что стоит дать себе шанс. Два месяца назад его пригласили поработать в мастерской компании. Вдохновлённый новой задачей, он вложил всю душу в проект, который высоко оценило руководство. Теперь он работал там постоянно, чувствуя, что наконец оказался на своём месте. Жизнь, которая когда-то казалась хаосом, начала обретать чёткие очертания. Но сегодня всё изменилось, когда мама, зайдя к нему вечером, сказала: — Мы едем в Турцию, сынок. Кайя поднял голову от эскиза, растерянно посмотрев на неё. — Что..? — спросил он, не веря своим ушам. Мама улыбнулась, её тон был почти шутливым: — Халис Корхан пригласил нас в гости. Говорит, хочет собрать всю... — она выразительно показала кавычки пальцами, — семью. Кайя нахмурился, отложив карандаш. — Мало ли чего он хочет? Я не поеду туда, мама. — А я поеду, — твёрдо сказала Нюкет. — Неужели ты оставишь меня одну? Он внимательно посмотрел на неё. — Ты... хочешь отомстить им? Её глаза сверкнули, но она быстро отвела взгляд, слегка усмехнувшись. — Хочу увидеть родственников, в конце концов. Дом, где они живут, и наш тоже, — мягко ответила она. Кайя вздохнул, понимая, что спорить бессмысленно. — Ты ведь понимаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет? — Иногда прошлое нужно увидеть снова, чтобы окончательно с ним распрощаться, — ответила она спокойно. Он долго молчал, обдумывая её слова. — Ладно — вздохнул он обречённо. — но... — Ты всегда можешь уйти, Кайя, — сказала она с улыбкой. — Главное, чтобы я знала, что ты рядом.