Не потеряй его

Кажется, началось самое счастливое в его жизни время. Шото буквально утопал в любви и ласке. Тем же вечером он вновь заснул в объятиях своего «мужа», прижимаясь спиной к крепкой теплой груди. С утра его разбудили поцелуем, а во время приготовления завтрака обняли сзади, поцеловали в плечо, под ушком, и прошептали в ушко, что любят. Как будто у Шото была наконец настоящая семья! Как он всегда и мечтал. Невероятно! — Какого хрена? — Кажется эта фраза становится кредом по жизни Кацуки. — Ты какого пристаёшь к моему мужу? А ну пошёл вон от него. Давай. Кыш-кыш. Кэт даже и не думал отходить, обнимал Шото за талию и положив голову на его голову смотрел влево на свою точную копию. — Я обнимаю своего любимого мужа, и мне дали добро на это. Так что выкуси. — Что? Ты разрешил ему подобное обращение с собой? — Умм, ну да. Он же мой муж. И это освобождает тебя от обязанности прикасаться ко мне. — А кто сказал, что я хочу от этих обязанностей избавится? — Но ты ведь никогда и не хотел прикасаться ко мне. Сторонился, когда я пытался. Вот я и подумал, что тебе должно быть это неприятно, — ответил омега, ластясь к, стоящему позади, альфе. А Кэт показал ему язык. — Не было такого, — пробубнил герой, но задумался неужели он и правда отталкивал своего мужа? Точнее попытался об этом поразмышлять. Сложно думать, когда у тебя перед носом постоянно сосутся (и неважно, что они не делали этого), лобызаются и творят ещё бог весть что. Эти двое! Казалось бы, его муж ему ведь не изменяет? Это буквально он же. Но одновременно это не он. Будто та версия ему нравится куда больше его самого, настоящего Кацуки. Это вообще-то обидно. Ещё и сцена, которую он застал в гостиной вчера. Он даже не знает почему не вмешался. Хотя мог бы! Между ними была такая интимная атмосфера, что Кацуки почувствовал себя лишним в своём же доме. — Пойдём на пробежку, — хоть так его можно оттянуть от Шото. Благо в этом они остались единодушны и клон тоже не любил пропускать тренировки. Даже несмотря на то, что им приходится применять некоторое количество «маскировки» для этого, что доставляет определённые неудобства. Поэтому, поцеловав на прощание омегу и вызвав кислую мину этим у другого альфы, Кэт наконец отпустил Шото, и они отправились на пробежку. Как и вчера, вернулись они уже к накрытому, полноценным завтраком на двоих, столу. «И также, как и вчера Шото, наверное, не будет там» подумалось Кэт, и это очень расстраивало. Но, войдя в кухню альфа увидел, что это не так. Вот он стоит в своём милом домашнем костюмчике, что к радости Кэт и неудовольствию (правда исключительно из-за радости первого) Кацуки открывал вид на стройные длинные ножки омеги. — Малыш, почему ты не садишься кушать? Я за всё это время не видел ни разу, чтобы ты вообще ел, — оба альфы уже уселись за стол. Шото всё ещё стоял возле плиты. Перед ними стоял омурайсу — у Кацуки были обычные полоски из кетчупа, а у Кэт нарисовано сердечко. Кацуки воровато огляделся, и пока Кэт был отвлечен на Шото быстро поменял их тарелки местами. — Мы не едим вместе, — покачал головой омега. — Хватит чушь пороть, пошёл и сел быстро есть. — Кацуки их этих сюсюканий не выдержит больше. Ммм, с сердечком, однозначно вкуснее. — Хорошо, как скажешь, — смиренно согласился гетерохром. Омега скромненько сел рядом с альфами с одной тарелкой хлопьев с молоком. В то время как у альф был классический японский завтрак. Перед каждым стояли мисо-суп, омурайсу, плошка риса и немного маринованных и свежих овощей. И, конечно, зелёный чай. Кацуки замер, посмотрев в сторону омеги, так и не донеся кусочек омлета до рта. — Эт чё за фигня, — указал он палочками с омлетом на тарелку Шото. — почему ешь всякую дрянь? Почему в моём доме вообще содержится такая дрянь? — Прости, я уберу это — прошептал омега. Поэтому он и не ест с Кацуки. Знает ведь как тот щепетильно относится к еде и питанию в целом. И даже вид нездоровой пищи его раздражает. — Пойди и выкинь прямо сейчас, — он указал на тарелку, — и возвращайся. Удумал дрянь всякую жрать. — пробубнил он. — Хорошо. — Бухтишь, как старая бабка, — прокомментировал Кэт. — Заткнись, как старая бабка. — Это даже не имеет смысла. — Это ты не имеешь смысла. — Кэт только закатил глаза. Омега выкинул хлопья и вновь сел за стол к альфам. — А тарелка где? — Ох, тебе нужна тарелка? Прости, я не слышал, сейчас принесу. — Да не мне, а тебе, идиот. Шото вернулся за стол и поставил перед собой пустую тарелку. — Это из-за того, что я пустил Кэт к себе сегодня? Ты поэтому меня наказываешь? — спокойно поинтересовался омега. — Что? — не понял Кацуки. — Ты пустил его к себе опять? Я же говорил не делать этого! Нет. Это сейчас не так важно, что удивительно. Наказываю? Ты о чём вообще? — Ну, меня так постоянно раньше наказывали. Отец часто оставлял без еды, когда я плохо его слушался или занимался. Иногда Тойя-нии приходил и ел прямо передо мной. Разве это не наказание? Смотреть как вы едите? — искренне удивился омега. — Нет! — с чувством воскликнул Кацуки, — не наказывал я тебя и в мыслях не было. С чего ты вообще так подумал? — Но ты же сам сказал выкинуть еду. — Да, чтобы ты поел нормальную еду. Разве наешься той дрянью, что ты собирался есть. Иди и сделай себе тоже самое — он указал на стол перед собой. «Почему даже на заботу от меня он в первую очередь подумал о плохом?» С ноткой обиды подумалось альфе. — Я не могу. У меня нет продуктов. — Брешишь, я видел в холодильнике у нас достаточно продуктов. — Да, но это же твои продукты, не мои. — Твои, мои, не пофиг ли? Что у нас раздельное питание какое-то, что ли. — Ну да. — В смысле? — офигел альфа. — Ты забыл? У нас раздельный бюджет. — Кто придумал эту чушь. — Ты. Первый день совместной жизни. Они только вернулись с медового месяца, который полностью оплатил Старатель, и в холодильнике, конечно же, было абсолютно пусто. Счастливый омега в предвкушении того, как порадует своего наконец-то мужа вкусным обедом, подходит к нему, чтобы спросить об их бюджете на продукты и всё прочее. И тогда-то его мечты о счастливой семейной жизни и рушатся в первый, из многочисленных, разов. Альфа хватает его за грудки и шипит в лицо. Любая кобра позавидовала бы количеству яда в его словах. — Ха? Тебе, что мало было женить меня на себе? Теперь ты хочешь мне на шею сесть? Я не обязан тебя содержать, разбирайся с этим сам. Пусть твой папаша даёт тебе денег или найди себе работу, да хоть себя продавай, мне плевать. Главное, ко мне больше с этим не приставай. Мне на работу пора, итак из-за тебя месяц там не был, — после этого Кацуки ушёл, оставив Шото одного в пустой квартире. Кацуки такого определенно не помнит. Но он определенно зол на того чувака ляпнувшего этот бред. — И что? Это, по-твоему, нормально, да? Ты просто это принял? — Многие пары практикуют такое. Я читал в интернете. — Читал он в интернете, — опять пробурчал альфа. — Когда мы поженились тебе же было шестнадцать. Понимаешь, шестнадцать. Ты даже не был совершеннолетним. Какой раздельный бюджет? Ты в своём уме? — Я… прости? — Шото не понимал, что Кацуки ждёт от него. Он же сам так хотел. — Засунь своё прости себе знаешь куда? — нервы у Кацуки уже не выдерживали, поэтому он выскочил из-за стола и стал расхаживать по кухне. На самом деле он продержался, не взорвавшись, на удивление для самого себя долго. — Я даже не знаю, кто из нас тупее. Я, который 5 лет назад спизданул какую-то откровенную херню или ты все эти годы ей преданно следовавший. Я ставлю на тебя. Тебя правда ничего не смутило в этом? — он на секунду остановился, в голове всплыло воспоминание. — Я же давал тебе деньги, так что это был не раздельный бюджет. Ты врёшь! — он очень обрадовался перспективе того, что всё может оказаться на самом деле не так как говорит омега. Так что выражения явно не выбирал. — Нет, Кацуки, я покупал всё только для тебя на эти деньги! И вносил свою долю во всё! Честно! — Очень не хотелось, чтобы Кацуки, считал его обманщиком и нахлебником. Он итак невысокого мнения об омеге. Как же хорошо, что он был щепетилен в ведении бюджета, своего и супруга. Он достал две тетрадки с записями расходов и вручил их Кацуки. Тот на автомате принял. — Я всё записывал. Ни копейки на себя не потратил из твоих денег. Кацуки в прострации открыл первую тетрадку, ту, что потолще. В ней были ряды цифр и букв. Он смотрел, но не видел. Вместо этого он перевёл свой удивлённый взгляд на мужа, будто по его лицу сможет понять лучше. Но тот просто смотрел на него в ожидании, и, кажется, даже в предвкушении похвалы за проделанную работу. Тогда он открыл вторую. В ней было гораздо меньше информации и уловить её было легче. Но при этом сама эта информация перемешивала все его внутренности, пробивая на холодный пот. Из неё следовало, что Шото действительно вносил свою «долю», которая составляла на самом деле половину во всём и очень мало тратил на еду из-за необходимости соответствовать потребностям альфы. Ведь когда Кацуки стал хорошо зарабатывать он даже не задумывался о том, сколько тратит и смотрел только на качество. Мог себе позволить. Он же не знал, что Шото будет пытаться делить с ним расходы. Кацуки, кажется, впервые посмотрел и увидел своего омегу. Шото был красив. Ладно, это факт, по умолчанию известный всем, кто видит его дольше секунды. Сейчас не об этом. А ещё он был очень стройным омегой. Так считал Кацуки раньше. Но присмотревшись сейчас он понял, что на самом деле он слишком стройный, правильнее его было бы назвать худым. Куда же он смотрел раньше? Конечно же, не на Шото. Бакуго Кацуки не трус. Ни в коем случае, ни разу им не был. Но есть за ним другой грешок. Он невероятно горделив. И поэтому не мог смотреть на своего мужа. Ведь Шото для него служил живым напоминаем о том, что он был слишком слаб, чтобы противостоять Энджи Тодороки. И даже сейчас став героем первой десятки и зарабатывая немалые деньги, спокойно оглядываться на прошлого себя было трудно. На только начинающего героя, не нашедшего, что возразить власти денег и статуса. Почему же сейчас имея силу противостоять Старателю, он не развелся с Шото? Он никак не может найти ответ на этот вопрос в своей памяти. В горле встал ком, аппетит исчез напрочь. Так тошно стало от осознания этой ситуации. Неужели всё это время пока он хвастался перед статистами своими вкусными бенто от мужа на работе, этот самый муж жил впроголодь? Как такое возможно? Он был очень зол на себя. Но выливал эту злость, конечно, не по адресу. Кацуки разорвал обе тетрадки и бросил омеге прямо в лицо. Тот не увернулся бы даже если бы захотел. Однако он и не хотел. — Долю? Да ты вносишь везде половину! — Кацуки кричал на него. Никогда Кацуки не кричал на него. Он кричал рядом с ним — на друзей, на «статистов», даже на мебель. Но ещё никогда на Шото. Омега чувствовал жжение в глазах и носу, но пока держался. — Прости! — он упал на колени и весь сжался в комок, прикрывая одной рукой голову, а другой живот. Это была автоматическая реакция тела. Если на тебя кричат, значит тебе скоро прилетит. И никогда не знаешь куда именно. — Блядь, блядь, блядь — Кацуки со всей силы пнул стол. Зазвенела посуда, суп и чай полились на пол. Шото вздрогнул от страха. Он же не знал, что злится Кацуки не на него. Его разум в панике кричал «Это ты виноват. Ты плохой. Извинись и немедленно исправь свою оплошность». — И ты занимался этим с шестнадцати лет. Где ты брал деньги вообще? Кто возьмёт несовершеннолетнего омегу на работу? Что это была за работа? Себя продавал всё-таки? — Нет! — он не хочет, чтобы альфа испытывал ещё больше отвращения к нему, хотя бы не из-за такого. Потому что то, что он делал на самом деле тоже не повод для гордости, но хотя бы он оставался верным мужем. — Я продавал то, что досталось мне от мамы, прости, мне так жаль. Я пытался устроится на работу в кафе. Но Старатель как-то узнал об этом и сказал, что не может позволить кому-то узнать, что его сын работает официантом. Это позор. Он послал Тойю-нии поговорить со мной, так что вернутся после я уже не мог, — съёжился омега ещё сильнее, очевидно припоминая этот «разговор». Рука, защищавшая голову, сама собой опустилась к скуле. — Ладно. С меня хватит, — герой схватил омегу за руку, чуть ниже плеча, поднимая с пола и усадил за стол. У того по лицу струились слёзы, но он не издал ни звука, так что Кацуки даже не заметил их. Или сделал вид, что не заметил. Блондин взял, чудом уцелевшую, порцию омурайсу своего двойника и поставил перед Шото — Ешь! Омега не понимал, что происходит, но по опыту знал — лучше подчинится. Какой бы абсурд или мерзость не требуют сделать. Как бы противно тебе не было. Сделай через силу, может меньше достанется. Срабатывало не всегда, но иногда везло. Под строгим взглядом альфы он начал есть. Съел половину тарелки и больше не мог в себя запихнуть. Не привык есть много, к тому же для мужа готовил всегда большие порции. — Я больше не могу, — рискнул пожаловаться Шото. Полагая, что, если его вырвет тут, Кацуки будет больше недоволен. — Доедай. — Я не могу, это слишком много для меня. От этих слов у альфы задергался глаз. Это «слишком много» на одну тарелку еды ужасно злило. — Хрен с тобой, будем потихоньку увеличивать порции. Но с этих пор будешь есть передо мной каждый раз, чтобы я точно знал, что именно ты ел. И деньги будешь тратить на себя тоже. И еду свою дерьмовую выкинь. Ты меня понял? Шото осторожно кивнул в ответ. Кацуки о чём-то глубоко задумался, а потом без слов умчался к себе в комнату. На кухне остались только заплаканный Шото и Кэт. — Эй, малыш, ты как? — Кэт протянул руку и вытер следы слёз на его лице. — Я не знаю, мне страшно. Что я сделал не так? Я же делал так как он хотел, — признался шепотом омега. — В этом нет твоей вины. Ты не бойся, он ничего тебе не сделает. Он много лает, но не кусает, — заверил его Кэт и Шото очень хотел бы поверить в эти слова. Однако опыт проживания в его семье не сотрёшь так просто из памяти. — Нужно убрать тут. — Оставь, я сам это сделаю. Пока Вы, молодой человек, будете принимать горячую расслабляющую ванну. Ладно? — Но ведь ещё только утро, — попытался возразить Шото. — Ну и что? Иногда и утром надо отдыхать. Возражения не принимаются, — омеге только и оставалось кивнуть в ответ. — Вот и замечательно, а теперь иди — выбирай себе пену, соли расслабляющие, книжку почитать или музыку послушать и всё прочее. Потом набирай ванну, через полчасика полезешь, а после сделаю тебе массаж, — не удержавшись он ущипнул уходящего омегу за попку. Тот смешно взвизгнул от неожиданности, залился краской и поспешил скорее убежать из кухни. Зайдя в комнату омега принялся думать, чем же он хочет дополнить свой отдых, как внезапно без стука влетел Кацуки, напугав омегу. Тот насторожено замер, а альфа кинул ему на кровать пачку денег. — Кацуки, что это? — осторожно поинтересовался омега. — Компенсация. Вернее, её часть, у меня нет больше налички, поэтому остальное потом. За все потраченные тобой твои деньги. Возражения не принимаю и, если ты когда-нибудь посмеешь вернуть мне эти деньги — я тебя никогда не прощу — прервал он хотевшего было что-то сказать Шото. Да, это была манипуляция, но иного варианта, чтобы омега принял эти деньги он не знал. Столь же стремительно он удалился, не дав Шото и слова вставить. Спустя 40 минут омега, сидя в теплой воде, пахнущей лавандой, размышлял о том, что произошло. И чем больше думал, тем больше понимал, что Кацуки какой-то странный. Его поведение отличается от обычного. Как-то, неуловимо, но Шото был уверен, что что-то тут не так.