Гениальность в простоте

      Поздним пятничным вечером Реджина нежилась в объятьях Эммы на диване. Они устроили марафон по просмотру Диснеевских мультфильмов. Две взрослые женщины с неподдельным восторгом прилипли к экрану телевизора. Споря, кто подходит Анне больше — Эльза или Кристофф.       — Эй, Реджина, — Эмма поглаживает предплечья своей девушки, привлекая ее внимание к себе. И когда счастливые глаза встречаются с ее, улыбка на лице Эммы появляется сама по себе. Она невесомо проводит губами по носу Реджины, осторожно прикусывая его кончик, — ты случайно не была Золушкой в прошлой жизни? Потому что когда я с тобой, это похоже на сбывшуюся сказку.       И Реджина смеётся. Она удобнее устраивается на груди Эммы и, устанавливая с ней прямой зрительный контакт, кокетливо закусывает губу.       — Дорогая, если бы мы были в сказке, моей инкарнацией была бы Злая Королева.       — Что? Почему? — Эмма недоуменно сдвигает брови, пытаясь отыскать сходства между своей милой и невероятно привлекательной девушкой со Злой Королевой. Которой чужда любовь, и все беды заключены в зависти к красоте Белоснежки. Что уж Реджине вот никак не подходит. Красивее ее Эмма ещё не встречала человека.       — Разве я похожа на замухрышку, которой можно помыкать на право и на лево?       — Но ведь золушка, в конце концов, стала принцессой.       — Жертвенная, слабохарактерная дурочка, которая повелась на первого попавшегося принца. Лишь бы сбежать от жизни, которую сама себе же и устроила.       — Но Злая Королева? — Эмма кривится только произнося это, — Тебе ни о чем не говорит прибавка «Злая» вначале? Мне кажется, это не о тебе. А вот милая, красивая, невероятно умная, допустим, та же Белоснежка, не ее ли считают самой-самой: «Уста алые, как розы, кудри чёрные, как смоль, кожа белая, как снег — Белоснежка олицетворяет собой всё самое прекрасное, чистое и доброе» — цитирует Эмма, при этом глуповато улыбаясь.       — Милая, не разочаровывай меня, пожалуйста. Красивая? Кто? Она? Прошу, избавь меня от этой несуразицы, — Реджина закатывает глаза, удивляясь туповатости своей девушки, — Глупая девица, которая сама себя же жертвой обозвала. Еще одна плачущая, беспомощная дурочка. Что уж говорить о ее неоправданно сверх позитивном мышлении, которое выводит из себя с самого начала.       — Так, ладно, — Эмма поудобнее устраивается на диване, заинтригованная ходом мыслей Реджины, — а что ты скажешь об Авроре, которая спящая красавица?       — Насчет красавицы не уверена. Дело вкуса каждого. Но то, что она несозревший ребенок, видно и слепому. Опять же, бежит к алтарю с первым попавшимся под руку принцем, — Реджина сама содрогается от нелепости сказочных персонажей, — Как по мне, то каждая принцесса в любой сказке это жалкое подобие настоящей женщины. Ни капли уважения к себе. Полная отдача контроля и слабохарактерность. Такое чувство, что все сказки написаны сексистами.       — Ладно-ладно. Ну не все же. А как же Мулан?       Реджина задумалась.       — Эта неплоха. Если концовку немного подправить.       — Мерида?       — К ней претензий нет.       — Окей, я поняла. То есть принцессы, выбравшие принцев — отстой, принцессы одиночки — хороши?       — Можно сказать и так.       — Значит, любовь не играет никакой роли?       — Почему же, играет. Но не с первым же встречным, который бежит сломя голову с криками: «Я твой герой, а ты моя беззащитная принцесса».       — Погоди, а не ты ли при нашей первой встрече, когда я пролила на тебя кофе, позвала меня на свидание?       — Это исключение. Считай, я повелась на твою милую неуклюжесть.       Эмма обиженно надувает щеки, складывая руки на груди.       — Почему это я неуклюжая?       — Потому что это правда, милая, не обижайся, я все равно тебя люблю, — Реджина нежно гладит ее по щеке, оставляя там поцелуй.       — А если бы мы были в сказке? Попали бы в одну из этих историй? Если бы я оказалась храбрым принцем, а ты беззащитной принцессой? Ты бы все равно меня любила?       — Начнем с того, что никаким принцем ты не будешь. А я уж точно беззащитной принцессой. Ни за что. Но, отвечая на твой вопрос — да. Я бы все равно тебя любила.       — Почему? Разве ты не противоречишь сама себе?       — Если бы это была правда - ты в роли «принца», ты бы не считала меня слабой, безвольной принцесской, которую нужно защищать. Ты бы дала мне самой решать мои проблемы. Я не права?       — Абсолютно права. Ты слишком крута, чтоб хотя бы пытаться тебе помочь. Что уж говорить об управлении тобой. Себе дороже.       — Вот поэтому я тебя и люблю. Ты меня понимаешь.       — Как и я тебя. Люблю, не видя границ.