Удачно рассчитанная мелочность

Олег вышел из ЗАГСа на отблесквающие закатом улицы с пустыми руками — первая бумажка готовилась день. Осталась пара дел сегодня, чтобы завтра не бегать с жопой в огне. Послезавтра распланировано, учитывая, что он согласился стать тем самым лохом. Игорь после допроса с пристрастием от идеи не отказался. Он вообще как-то всë больше воодушевлялся с каждым разом, когда Олег не велся на провокации и воспринимал ситуацию как инструктаж перед рядовым заданием по охране капризного медийника или ВИПа. Только платили услугой: оформление и подача всех нужных бумажек почти без его участия. И сильно быстрее. Также Игорь пообещал узнать у знакомых, где можно поработать без полного набора документов. Просто на всякий случай. Олег как всегда накаркал — его проблемы действительно в некотором роде решили. Пришлось стиснуть зубы, чтобы отказаться от контроля, потому что да, он мог сделать всë сам, но стоило ли? Он заметил торговый центр и пошел разбираться с предпоследним пунктом в списке: местная симка и смартфон поновее. Ему даже дня не потребовалось, чтобы отсталость от происходящего в стране вышла боком. Хорошо, что на всякий случай взял с собой достаточно наличных. Пока дружелюбная консультантка настраивала устройство и заполняла формы, Олег осматривал себя в отражении витрины. В нынешнем состоянии он не очень годился для сопровождения Очень Важных Персон на торжества: заросший, пыльный мужик с вечным напряжением в плечах и хмурой морщинкой между бровей. Неясно, что майор в нем нашел из загадочного списка требований, кроме пары очевидных, больше подходящих телохранителю. Зато когда Игорь узнал, что Олег не видел местных новостей практически со времени его ухода в спецназ, у него был такой вид, как будто преступники, фигурирующие во всех висяках, пришли толпой и написали чистосердечные. И его повысили с доплатой. И наступил день рождения. Восхищенно-радостная майорская рожа напрягала даже больше, чем похоронно-жалостливые взгляды всего остального отдела, когда они пожали руки, скрепляя сделку. Хотя запрос Грома был не таким уж страшным: «Оденься по дресс-коду, появись когда нужно, сопровождай Сергея Разумовского, избегай скандала». Имя он, как ни странно, узнал. По оброненным крошкам информации вырисовывался профиль: молодой мужчина, владелец бизнеса, медийная личность, есть недоброжелатели — звучало как легкая задача, не особо выходящая за стандартные параметры для охраны. Однако был целый список людей, которые потеряли сон, работу, свободу… потому что имели наглость неправильно посмотреть на этого самого Разумовского. Это не входило в должностную инструкцию. Конечно, у Олега не было работы и репутации, которые можно похерить; у него в этой стране пока практически нихрена не было. Хоть волком вой. Тем не менее, если бы он обидел эту конкретную важную птицу, то получил бы как минимум разъяренного майора на хвосте. Какой бы хмурый вид Игорь ни напускал, он был из тех людей, которые за своих порвут. Даже за слегка поехавших крышей. Олег вздохнул, положил телефон в карман, коробку утрамбовал в рюкзак и вышел из салона связи. Неопределенность немного раздражала. Дело в том, что Олег мог отказаться от просьбы, возможно даже должен был, но шанс срезать бюрократические углы и небольшая тяга к хаосу перевесили. Неудивительно: ему всю жизнь недоставало инструментов в ящике до полного здравомыслия. Последние годы, образно говоря, заставили его потерять еще несколько штук и отточили часть до смертоносного оружия. В холодном свете торгового центра стало заметнее, что Олег в своей одежде «то ли бомж, то ли военный, то ли бомж-военный» не вписывался. Он направился на выход, лавируя между шумными компаниями подростков. Хотелось перейти на бег, чтобы поскорее привести себя в порядок и расслабиться остаток вечера для разнообразия. Когда он расслаблялся-то? Дракон однажды сказал, что Олег — адреналиновый наркоман. Споров не было: он был самосознательным адреналиновым наркоманом. Это то, как он оказался в ЧВК в первую очередь. На малознакомых улицах когда-то родного города уже стемнело. Он заоглядывался, потом покачал головой и зашел в приложение карт на новом телефоне. Супермаркет был и рядом с домом Игоря. Олег ускорил шаг в нужном направлении. Он точно не собирался завалиться с пустыми руками к мужику, который предложил перекантоваться у него дома до выяснения обстоятельств. Олег вполне мог снять квартиру посуточно, но нужно было оставаться на хорошем счету у мента, держащего в заложниках его документы. И собрать информацию для предстоящей миссии. «Ты уволился, выключи рабочий режим», — напомнил он себе. Сегодняшний очень, очень долгий день сказывался, не иначе. «Насколько же хорош подкуп или сложна эта самая работа няньки, если мне предложили посодействовать везде, где только можно, и даже взяли переночевать?» — задумался Олег. Отличный вопрос, но домашняя еда и душ сейчас были приоритетом.

***

Он посмотрел в дряхлый невысокий холодильник, в котором даже мыши не на чем было повеситься, на стоящего в дверном проеме Игоря, снова в холодильник, на Игоря, в холодильник — картинка не менялась. Минералка и взбитые сливки. И всë. Олег был уверен, что его недоверчиво-неодобрительную гримасу можно было использовать как мем. Хорошо, что он купил продуктов. Игорь вызывающе поднял брови. — Кстати, двери в туалет нет, — сказал этот мудак, гаденько улыбаясь, — и душа тоже.

***

Олег с опаской покосился на неизвестную жидкость в кружке со сколотой ручкой. Пахло вроде алкоголем. Диван у низкого столика скрипнул. Полотенце упало на спинку: волосы и так бы высохли, а толстовку он уже накинул. Руки голыми оставлять — просить стëба. — За знакомство? — За упокой, наш общий, если ты с Серым не поладишь, — сказал Игорь из соседнего кресла, вытряхивая маринованные грибочки из банки. — Ты бы с ним не дружил, если бы всë было так плохо, — указал Олег после этого тоста. — Видишь ли, я этого мужика знаю больше двух лет, а слышу о нем раза в три дольше. Всë именно так плохо. Сволочизм Разумовского — практически имя нарицательное. И дружба у нас, ну, нестандартная. — С привилегиями? — Не ты тоже! Задрали, — простонал Гром. — У меня одного достаточно мозгов, чтобы потакать случайным прихотям в обмен на его хакерские навыки и другие очень ценные вещи. Серый может изображать из себя взбалмошную цацу, и он такой и есть, но еще этот парень студентом построил империю и успешно управляет ей, попутно заканчивает второе высшее… — И влипает в неприятности? — Ага. Иногда, Волков, лучше присоединиться, если не можешь бороться. А правила, знаешь, они ловить преступников никогда не помогали. Связи решают. — Так что, ты играешь в сваху? — Еще в сторожа и ангела на плече. — Игорь ухмыльнулся поверх собственной кружки. — Но для остальных я медиатор. Посол доброй воли, так сказать. — Как так? — Два года назад несчастному, который пришел за информацией по расследованию и умудрился оскорбить, Разумовский искренне сказал, мол, отсоси, потом проси. Потом мне предоставили роль связного, — объяснил Игорь без намека на жалость к коллеге. Олег прищурился. Ага, предоставили, конечно. Гром честно-честно поджал губы. Повисла пауза. — Я мусоровоз угнал, чтобы ограбление банка остановить, — наконец сознался Игорь. — Сняли на видео. Кому-то сверху не понравился сопутствующий ущерб. Кланяться в ноги Разумовскому должно было стать наказанием, но товарищи не учли, что я в его пользу свидетельствовал как-то раз… «Цирк, а не ментовка, — молча поразился Олег, — они оба с Разумовским друг друга стоят по выкрутасам. Но сообщение, видимо, не дошло вообще: рожа больно довольная». Игорь тем временем перевел тему обратно на своего приятеля, не подозревая, что Олег в безопасности своего разума уже едко поместил их с местным пижоном-катастрофой в одну категорию. — …А что он сделал в ответ на первое же требование кого-то из верхушки отдать ключи-пароли, до сих пор не знаем точно, но головы полетели. Больше никто не лез с этим. Олег присвистнул без лишних слов. — С Серым нормально дружить нельзя в принципе — такой человек. Кореш Разумовского, однозначно такой же пришибленный (но до сих пор считающий себя порядочным), развел руками и поднял кружку в тосте. Они выпили за дружбу что-то ароматное и крепкое. Может, и не спирт вовсе. Внешний вид и запах не считался показателем ядерности: на том же С-4 специально писали «нееште это не хлеб», потому что вполне поджевывался недалекими солдатиками. Но те и противопехотной миной стол подпереть могли. «Чья бы собака рычала, Волков?» — спросил он себя, потому что упрямо хлебал неизвестное пойло класса так второго опасности. Олег уже смирился с завтрашней головной болью и взрывными последствиями — пусть даже этилнитрат. Менделеев, может, и вертелся в могиле, но сейчас это уже звучало как тост. — Разумовский действительно попросил найти стрелка? — Там какой-то ТРЦ, и ему скучно. — Ты меня выбрал, потому что не жалко? — Не поверишь, но нет. Ты кажешься спокойным, про Серого не слышал особо, — задумчиво сказал Гром, гоняя половинку груздя по советской миске, — а значит впечатление сам составишь. Вы ровесники, бороду подстричь — и красавчик. Свободен. Связанный есть, кстати? — Связанный Шредингера. — Олег поморщился. Игорь вскинул брови и махнул рукой в знаке «что дальше?». Олег поколебался и продолжил: — Я столкнулся с ним на местном фестивале в две тыщи восьмом и так и не нашел снова. Он меня обматерил, я отвлекся, только по голосу знаю, что парень. — И нового знака за столько лет и разъездов не появилось? — спросил Гром, отсмеявшись. — Всë еще ищешь, значит. Ты поэтому в страну вернулся — на любовь потянуло? — Можно и так сказать, — легко согласился Олег, доливая обоим. — Ну, раз тебя судьба связала с мудаком, ты должен уметь с ними справляться. Может с Серым снюхаешься, а то и до простыней доберешься, отзывы я слышал ого-го, — ехидно протянул Игорь, поднимая кружку. — За удачное стечение обстоятельств? — За отсутствие моего лица на плакатах о розыске через неделю, — добавил Олег и наклонился, чтобы чокнуться. Не в последний раз за вечер.

***

Олег встал, или, может быть, воскрес, когда утренний пронзительный свет только начал пробиваться через огромное окно, уклеенное уликами и теориями. Голова гудела, как неисправный трансформатор; с похмелья Солнце хотелось застрелить. Он всë равно разнюхал, что мог, попил минералки и взялся за готовку на малообжитой кухне. Пока курица обжаривалась на сковороде, а на соседней конфорке лениво булькал слегка погнутый ковшик, Олег искал в интернете сводку самых важных новостей страны за десятилетие. Потом Разумовского. И, что еще страннее, узнал лицо. Прочитал немного статей по верхам и решил не портить себе сюрприз окончательно. Что только ни писали... Хотя Олег понял, что поторопился с оценкой в духе «охрана для мажора». После вчерашних пьяных историй Сергей не попадал под классические определения в принципе. Рассмотрев фотографии, передумал окончательно. Значит, намечается не задание, а свидание. На большее не особо рассчитывалось. «Крошечная интрижка ведь не помешает? — рассуждал Олег. — Десяток лет промотался, лишняя неделя критическую искру не даст». Он поджал губы. Внутренние битвы были глупым занятием — в конце концов это одновременно проигрыш и выигрыш, что ни выбери. «Не-а, — сказал он себе, — соулмейта я может и найду, но неизвестно когда, а с Разумовским на свидание сходить возможность однозначно больше не появится». Посиделки с обсуждением родственных душ открыли настоящий черный ящик. Олег предпочитал молча анализировать и откладывать в сторону, чтобы не мешало концентрации. С отношениями не заморачивался с подросткового возраста. В школе заработал репутацию сердцееда — высокий, молчаливый, спортивный — девчонки так и липли. Но была одна проблема. — Ну ты и козлина, Волков! — крикнула очередная девица с темными дорожками туши на щеках, собирая его вещи по комнате, забитой ненужным хламом. — Почему ты так взбесилась? — Гад!.. Еще и спрашиваешь! — снова завелась девица, всхлипнула, поджала губы и выскочила за дверь. Олег пожал плечами, потом еще дальше откинулся на смятую кровать. Это была повторяющаяся ситуация с каждой новой пассией. Девушка, уже наверняка бывшая, вернулась с его курткой и продолжила шпынять то ли его, то ли себя: — …Говорила мне Надя, что ты мудак, но нет, я думала, ты просто загадочный и тихий, что я буду особенной, что ты не разобьешь мне сердце! Вот же дура! — злобно сказала она, швырнула вещами в Олега, и припечатала: — Убирайся. Он снова пожал плечами и начал неспеша одеваться в сумраке комнаты. Как же ему не хватало книги «Как реагировать и что говорить: полное пособие для равнодушных козлин и гадов». На этом моменте, согласно подростковым романам, он должен был умолять передумать и обещать исправиться, но, честно говоря, не прельщало: ему было едва семнадцать, да и повод для истерики бессмысленный. Он бы понял, если бы пришлось стараться для соулмейта. С другой стороны, он слышал, что для них не нужно притворяться кем-то другим. «Впрочем, — подумал он, выходя на безлюдную, грязную улицу из чужого подъезда, — будет ли иначе с родной душой? Или тоже выкинет из окна вещи после совместных выходных и попросит забыть номер?» Каким-то образом подробности того конкретного разрыва разошлись по школе. Отбитые дружбаны из секции смеялись до хрипоты и остались единственными, кто не смотрел как на чуму. Неудивительно: от них вообще отвязаться было невозможно, даже — нет, особенно — нелюдимому Волкову. Он решил, что обязательно узнает, как дела у двух несносных идиотов. Олег наплевательски помешивал соус, глядя на облупленную стену майорской кухни, и освежал в памяти события многолетней давности. — Ребят, почему вы тащите на фестиваль еще и меня? — спросил он, отряхивая одежду после перелезания через калитку; полоска ржавчины чуть выше колена въелась намертво. — Потому что, Волчара, тебя бросили со скандалом и больше никто не хочет с тобой встречаться, — посмеиваясь, сказал Миша и ударил его тяжелой рукой по плечу на ходу. — Я виноват, что она растрепала? — Что ты заявил, что у тебя на нее не встанет даже? — риторически спросил другой, Виталик, закатив глаза. — Нет, я имел в виду, что мне это не интересно, и им всем пора прекратить приставать, — пробормотал Олег. Он уже жалел, что ввязался в спор и вообще согласился на авантюру. Эти спуску не давали и в хороший день, а уж в плохой — вцеплялись, как парочка тренированных ротвейлеров. Он вздохнул с долей смирения. Виталик как по команде покачал лохматой головой, затянулся дешевой сигаретой и начал повтор порядком приевшейся лекции: — Нахрена тогда шашни крутишь, если не нравятся? Ты со своими попытками быть как все заходишь слишком далеко. Себе же хуже… — Если бы ты не отшил особо смелых, может бы и нашелся кто-то, кто к тебе в трусы полез, Волчара, — прервал Миша, радостно толкая Олега локтем, — но остальных ты либо наебал на бабки, либо пугаешь до чертиков. Так что мы, как последние выжившие друзья, пойдем искать тебе душеньку. — Больше никто не позарится, — ехидно прокомментировал Виталик. — Это вообще работает? — Работает-работает. Со всей области молодежь съезжается. Там выставки, викторины, игры всякие для знакомства, анкеты, — загибая пальцы, перечислил Миша, когда они завернули за угол. — Ты кстати так и не сказал, что у тебя за связь. Виталик стряхнул пепел с рукава и тоже посмотрел на него с интересом — предвкушал еще один горячий повод для подколов, не иначе. И хрен с ним. Олег напомнил: — Я сказал, что не знаю, может, что-то психологическое, вроде обмена привычками. Больше нечем объяснить случайные знания. — Блин, я думал ты просто увиливаешь. — Приятель скривился, топча окурок. — Это же самая хлопотная фигня. Тут часто жить вместе надо, чтобы понять, если при встрече не появится какой-то еще знак. — Ты, получается, лошара! Значит точно надо ехать, — сказал Миша без грамма сочувствия; улыбка не сходила с его лица, а шаги получались подпрыгивающими. — В метро сегодня будет кошмар, — с утробным вздохом предсказал второй. — С вами двумя везде кошмар. — И всë же ты идешь, Волчара. Вот увидишь: мы сегодня отыщем тебе вторую половину! — Ты только не говори, если у тебя на него не встанет, — заговорщически прошептал Виталик, когда они спускались в метро. Он с недавних пор взял за правило не упускать ни одной возможности для гейских шуток в адрес «Волчары». Конечно, Олег проигнорировал этот его намек так же, как и все предыдущие. Миша был прав, но, что хуже, Виталик тоже: через час после того, как они обошли половину фестиваля и разделились, Олег нашел того самого. Ну, того, который ювелирно оскорбил его, сорвал с шеи кулон нелепым пальто и скрылся в толпе. Олег тогда нагнулся, положил подвеску-клык в карман, попробовал пойти дальше… Это практически последнее, что связно помнилось до того, как небо закружилось, дыхание застряло в горле, голова взорвалась болью — он, абсолютно здоровый парень-спортсмен, шатаясь, доковылял до ближайшей стены и осел по ней в обморок. Олег чертыхнулся и активизировался: курицу пересушил, пока предавался воспоминаниям. Пришлось долить воды к соусу и накрыть крышкой. И спагетти на огонь ставить давно время. Он всë еще думал о том самом дне. Приятели тогда нашли его не сразу, перепугались, вместе с сердобольными прохожими вызвали скорую. Олег забрызгал воротник кровью из носа, метался в бреду, впал в какой-то коматоз и две недели проболтался в больнице. Причину не выяснили, как бы ни спрашивали подробности: проснулся он с глубоким недоверием к мозгоправам, новой татуировкой на руке и вообще немного другим человеком. Было «до Инцидента» и «после Инцидента». Как будто ему наконец открылся секрет, который до этого знали все остальные. Спустя один поход в библиотеку и тщательный анализ новых ощущений и дежавю, внутреннее чувство подсказало ему, что это не обмен привычками, а какая-то неведомая науке херня. Половина ментальных видов связи и так считалась поводом для сочувствия, а этот вообще был либо смешанным, либо не существовал до его рождения. Книг новее не нашел. Отвечало на огромную кучу вопросов его юности: «Почему мне это неинтересно? Почему я не чувствую того же? Почему нельзя то и нужно это?» — потому что каким-то образом посеял большую часть личности и вернули только к концу школы. Как возник дисбаланс, оставалось загадкой, но подозрение было. Олег в перерыве прислонился к низенькому холодильнику, только чтобы заехать локтем в липкий слой пыли. Фу, Гром. Он поморщился, тут же передумал стоять там и уперся бедром в кухонный гарнитур, подавляя желание убраться в чужом доме. Или из него хотя бы. Олег не очень жаловал бардак. Скорее всего, всю жизнь был таким. Детство помнилось смутно — он разве что по подслушанным разговорам и личному делу знал, что его родителей убили за долги, а сам он чудесным образом потерялся в парке в тот день. Его, замерзшего и в соплях, нашел полицейский, привез домой... в ужасную сцену преступления. В приюте Олег неделями плакал, очень хотел, чтобы кровавые кошмары прекратились, все оставили его в покое, и чтобы просто не было так плохо. Однажды его желания исполнились в соответствии со знаменитым фирменным сортом волковской удачи, то есть боком и на три сантиметра левее. «Шок», «Горе», «Бедный мальчик», — говорили тогда на его внезапное изменение поведения на замкнутое. Он предположил, что это тот самый момент, когда связь образовалась. Нетипично рано, кстати. Олег механически сливал воду, всë еще мысленно застряв на том, что встреча с родственной душой хоть и оттолкнула его с края чего-то, подозрительно напоминавшего социопатию, нормальным всë равно не сделала. Внезапное понимание психологии еще и превратило его из просто холодного ублюдка в манипулятивного. Теперь он знал, как выглядеть душой любой компании и активно этим пользовался. Он понимал себя: система чести работала с перебоями, а моральные ценности, будь они вещественными, не приняли бы ни в одном ломбарде. В общем-то, даже после появления знаний и открытия новых чувств и интересов, он остался собой, просто как-то больше собой. Он походил по квартире Игоря с любопытством: странное, будто застрявшее в девяностых место, если бы не новая игровая приставка и тонкий, очень дорогой на вид металлический ноутбук. Скорее всего подарок Разумовского. Игорь, думал Олег, человек контрастов. Потом чихнул и прищурился: пыль кружилась в утреннем свете. Хрен с ними с контрастами — Игорь запустил такую приличную хату. Олег сдался и взялся за уборку, потому что хоть грязь на холодильнике и лежала нетронутой, беспорядок на столах он отказался оставлять — сам же навел при готовке. Он любил кулинарию так же, как и все остальные сомнительные навыки, полученные через связь. В лет четырнадцать было жутко из ниоткуда знать, как бланшировать и какие металлы горят в воде. После Инцидента он с удивительным рвением принялся исследовать всë на практике. Учителя недоверчиво перепроверяли контрольные и пытались поймать на списывании; воспитатели скорее всего мечтали о его выпуске из детдома; участковые пожимали плечами и очень просили пойти в армию. Ему думалось, что соулмейт просто придерживал энтузиазм и тягу к приключениям Олега, пока не понадобились. Раньше его почти ничего не интересовало, кроме истории и спорта — Олег в школе был в каждой секции — карате-айкидо-тайский-бокс. В последнем учебном году он добавил усердную зубрежку к хобби… ну, не совсем верно: до Инцидента он забывал половину всего изученного, и приходилось читать дважды после перерыва, чтобы не валить тесты один за другим. В какой-то момент школа перестала быть каторгой, а секции — единственной отдушиной. Приоритеты пришлось менять и в других вещах. — А потом она задала мне дополнительный вопрос по электролизу, и я ка-ак начну расписывать... — болтал один из выпускников, раскачиваясь на качелях; его щеки были розовыми от мороза или, может быть, яркой улыбки. — В общем, спасибо тебе огромное. — Пожалуйста, — сказал Олег. — Я что хочу сказать: я знаю, что заплатил, но мне не то, что автомат, мне даже бюджетное место бы не светило, если бы не наши занятия, — продолжил очень длинную тираду недавний приятель, притормаживая ногами. — Могу я что-то еще для тебя сделать? — У тебя же старшая, ну, барменша в «Центральной станции»? — спросил Олег, как будто это только что пришло ему в голову. — Д-да, — пробормотал парень, отводя взгляд. Он вряд ли стыдился, что его сестра работала в гей-клубе, а значит дело было в репутации Волкова. Снова. Олег спрятал руки в карманы новой куртки, прислонился к турнику и с досадой поморщился. Знакомый осторожно продолжил: — Почему спрашиваешь? — Добудь мне свободный проход без проверки паспорта, и мы квиты. — Но Костя сказал, что ты ему за подкат нос расквасил в прошлом году, я думал ты не... — высоким тоном ляпнул знакомый, а потом пошел на попятную: — Не то чтобы... Я не имею в виду... — Расслабься, а. Я больше за такие предположения рожи не бью. — Э-э, ладно. — Ошарашенный парень кивнул, потом слегка наклонил голову. — Не возражаешь, если я спрошу, что изменилось? — Свободный проход, Стас. — Понял, — как-то бледно улыбнулся приятель, вставая и отряхивая тонкий слой снега со штанов, — будет тебе лазейка со следующей недели, только вышибалам назовись. Посмеиваясь про себя, Олег закинул полотенце на плечо и принялся мыть посуду. Надежда пересечься с родной душой в гей-клубе основывалась почти исключительно на домыслах и отчаянии: разведка в других местах не дала результатов. «Если соулмейт так одевается, то точно из этих», — думалось ему, всë еще застрявшему на попытке вписываться и быть «четким пацаном»… Первый же поход в клуб заставил Олега понять, что он сам «из этих». Последующие только подтвердили: девушки не привлекали, а вот влечение к парням усилилось после Инцидента. Настолько, что он, наконец, заметил то, что следовало понять гораздо раньше. Миша на данную новость рассмеялся, поздравил и мощно хлопнул по спине; Виталик ничего не сказал, но его лицо выражало такой уровень «я-же-говорил», что стало слегка неловко. Спустя годы Олег не отказался от поисков, но остудил запал: он был состоявшимся взрослым мужчиной, а не нищим детдомовцем, романтически настроенным вытрясти из Судьбы хотя бы причитающегося ему человека. «Может в универе встречу», — думал восемнадцатилетний Олег. Ага, конечно. Его — далеко-пойдешь-Волкова, «будущего Менделеева» — еще до второй сессии поймали во взломанной лаборатории. Он был Нобелем или Вильбрандом, а не Менделеевым: бахнуло бы знатно, закончи он или накосячь. Олег и так довольно часто оставался без бровей. Легкая пиромания была самым странным последствием встречи с родственной душой, и, что хуже, шла в комплекте с кучей знаний по теме. Он даже не удивился — какие еще подарки мог преподнести соулмейт с такой меткой? Пришлось идти в армию. Там пригодилось всë: научные знания, тяга к взрывам, чуйка на опасность, даже психология. С ПТСР не стоило шутить. Он втянулся: приказы, контракт, спецназ, наем. Платили очень хорошо, простор для саморазвития оставался, вламываться в лаборатории не надо. Как говорится, научился готовить, шить, мыть и слушаться властных мужчин. Опасное, стрессовое занятие, никакой скуки — вкусы Олега были специфичны. Работало около десятилетия. Несмотря на непрошибаемость и склонность к риску, даже для него последние три месяца смахивали на попытку заправиться от протекающей бензоколонки в грозу. Конечно, как и в почти любой другой катастрофе в моменты объединения, всë бы обошлось, если бы Дракон не уронил спичку. Олег сгорбился над ворохом бумаг и набрасывал уравнения, сверяясь с затасканной, чуть подкопченой книгой на английском. Послышался слабый скрип. Он перелистнул страницу, не отрываясь от письма. Еще шорох, один плавный наклон вправо — ш-шух — размытый удар флажки о стену на уровне его лица, отскок от стола, глухой стук о пол. — Однажды я тебя достану, Олежа! — прозвучал за спиной знакомый веселый голос. Олег закончил строчку, вздохнул и потер слипавшиеся глаза. Хрен ему теперь, а не работа. — Мало в половине спаррингов укладывать на лопатки, — ответил он, щелкнув ноющим запястьем, поднял фляжку, развернул стул и спросил: — Надо еще и по голове приложить из засады, а, Дракон? — Не, по голове тебя в детстве приложили, я-то хочу подкрасться, — заспорил Вадим. Ухмылка не мешала ему поигрывать вездесущей зубочисткой во рту. — А я хочу закончить расчеты, — невпечатленно сказал Олег, но откинулся на спинку, уловив настроение. — Убойно бабахнет? — Тебе в тротиловом эквиваленте или на своей шкуре оценить хочешь? — Да не кипятись, господин Взрывной Командир Поварешкин. — Вадим поднял руки с поклоном, явно переигрывая. Потом посерьезнел: — У меня дела в Питере нарисовались. Позарез надо смотаться на месяц-другой. — А как же миссия? — Твой щенячий патруль — тебе и решать, босс! — Вад, — кисло сказал Олег, скрестив руки на груди, — и так рук не хватает. Я думал, мы закончили с твоими отлучками после Берлина. — А если замену приведу? — Вад. — И с меня услуга. — Дракон подмигнул. — Но только когда вернусь, и только потому что ты подарил мне незабываемую... — Хрен с тобой, принято, только свали, — страдальчески отрезал Олег, уже зная окончание фразы. — Слушаю и повинуюсь, господин Вз... Ай, за что? Олег вытер руки, машинально опустил закатанные рукава, проверил время. Пошел будить Игоря, думая, как в отряде и на случайных объединенных миссиях его за глаза называли страшным сукиным сыном. В лицо ходила шутка: «Дай Волкову полчаса, спички, кружку соленой воды, поварешку и гадай, чем кончится». Олег ставил на взрыв, если спрашивали. Теперь, на гражданке, кружку соленой воды он мог разве что предложить с утра сомнительным ментам, у которых через полдня знакомства квасил до полуночи для «разогрева», а потом спал под затхлым пледом. И шаманил еду. С легкой подачи Дракона он стал Поварешкиным не за подобное. Впрочем, «дай Волкову» из изначальной шутки Вадим тоже воспринял не как все.

***

— Прикинь, говорит, Олежа, тут всего одна кровать. И глазками еще хлопает, жучара, — вяло указывая вилкой, рассказывал Олег позже утром. — Я, конечно, могу и на полу отрубиться, и сидя, и стоя, но намеки хорошо понимаю. Мы были тридцатый час на ногах, только отходили от адреналинового забега, думаю, ладно, напряжение снимем по-дружески… — О-о, пвохая игея... Сонный, слегка похмельный Игорь с полным ртом завтрака был забавным собеседником. Олег откинул топорщащиеся во все стороны волосы и многозначительно посмотрел через стол. Он сухо сказал: — Тогда я узнал, что могу вырубиться даже с членом во рту. Так что... нет, твой диван не был проблемой. Нюанс, в чьем рту чей член был, объяснять не стоило — одинаково паршивая ситуация с любого ракурса. И угарная, чего уж там. Игорь фыркнул, вытер сливочный соус с подбородка, и сказал: — Ставлю шаву, что вы с Серым найдете общий язык. — Не знаю, комплимент это или нет. — Я тоже.

***

Игорь, теперь сытый и бодрый, как мордатый огурчик с его рабочей кофейной чашки, ходил по комнате в поисках вчерашних джинсов. Олег оценивающе щурился на поджарые ментовские ноги и задницу, обтянутую серыми трусами. «Ставлю две шавы», — пробормотал себе под нос Игорь, когда заметил, куда он смотрит. Олег пожал плечами, абсолютно не раскаиваясь, и вернулся к изучению комнаты, пока майор пытался впрыгнуть в штаны. — Эй, Гром, — позвал он, подняв брови, и мотнул головой в сторону вешалки, — а почему… Игорь, уже в свежей футболке, обернулся и скривился, когда понял, что речь о кепке с кислотным леопардовым узором, призывно висящей у выхода. — Ты не хочешь знать, поверь мне, — сказал он и возобновил сборы. Через несколько минут готовый к труду и обороне майор оставил ему инструкции и хлопнул дверью. Олег только ущипнул переносицу с мыслью: «Где их таких беспечных и самоуверенных делают?»

***

— ...Он разрушит меня, но напрасны все слова, — подпевал Олег, наклоняя импровизированную отмычку левее и чуть выше, — сгорю как сухая трава, может, это мне послано свыше? Музыка тихо играла из телефона, пока он сосредоточенно стоял на одном колене перед входной дверью и прислушивался. — ...Ты хочешь всë больше огня, но станешь щепоткою пепла, — промурчал он, когда раздался удовлетворительный щелчок замка. Олег ухмыльнулся и выпрямился. Пора. «Ага, конечно, Гром, если вечером придет твоя подруга с ключами, то я схожу с ней по магазинам, — взвесил он, накидывая куртку перед зеркалом. — Лазейки, лазейки». Совершенно не хотелось, чтобы любопытная журналистка — он поискал в интернете — водила его за ручку по примерочным и парикмахерским и допытывалась до личной истории. До обеда он успел сделать многое, но, самое главное, смог пробить информацию по зарубежным счетам. Вчера просто не до этого было. Несмотря на то, что мобильник у Игоря бородатых годов, в квартире вполне прилично работал вай-фай, скорее всего проведенный по указке того же человека, который подогнал шикарный ноут. Несколько аккуратных запросов, подтверждений, паролей и переводов — и электронный кошелек Олега метафорически трещал по швам. Оплата телефоном почти везде теперь доступна, и хорошо, что он купил новую модель, а не решил перебиться раскладушкой из запасов. Он вчера говорил себе, что смирился с ситуацией и передал подразумеваемый детонатор майору… Так вот, он пиздел. То, что на его одежду Игорю собирался выделить бюджет сам Разумовский, а Олег теоретически мог бы не тратить ни копейки, не заставило его сидеть в квартире, как вздыхающая солдатская жена, и тем более не делало более терпимым и привлекательным поход по магазинам с незнакомой женщиной. Для нее он оставил записку. «Игоря пока лучше не предупреждать», — с пакостным благоразумием решил он, выскользнув из дома без шума.