День Гая Фокса

Если вы хотите знать самый неоспоримый химический факт, то вот он: когда-нибудь вы умрете. Более того, с самого рождения каждый человек очень медленно превращается в мертвеца. Относиться к этому можно только по-научному. Вас же не расстраивает, что вода превращается в пар или лед? Поэтому не расстраивайтесь, что кладбище в итоге съест вас, как овсянку. Хорошие новости: все плохое когда-нибудь закончится. Плохие новости: все хорошее — тоже. Так что в целом, смерть — это ни хорошо, ни плохо. Это факт. Шерлок не знал, лезли ли все эти мысли ему в голову потому, что были верными. Или это все от недостатка кислорода. Вот еще факт: отсутствие кислорода разрушает человеческий мозг. Это происходит уже в первые секунды. И мозг продолжает жить, но замедляется. Шерлок совершенно точно не хотел стать идиотом из-за нехватки воздуха. Но его недавно отравили диэтиловым спиртом и заколотили в гроб. В Итоне когда-то учился Роберт Бойль, который и синтезировал диэтиловый спирт — правда, только во второй раз, в первый раз это сделали в Германии или где-то на Востоке. Забавно, как это открытие в итоге вышло боком другому студенту Итона. Пути Господни неисповедимы. От спирта жгло кожу на лице, и Шерлок еле-еле держался, чтобы не почесаться. Ему нужно экономить кислород. Уильям может сколько угодно смеяться, что у Шерлока проблемы с математикой. Но Шерлок знал, что обычно гроб — это коробище объемом примерно двадцать кубических футов. Путем нехитрых вычислений можно понять, что до того момента, как он умрет, у него оставалось в лучшем случае полчаса. Мозг, угнетаемый такими печальными обстоятельствами, подсовывал Шерлоку плаксивые видения. Он думал, что перед смертью он хотел бы обнять маму, пожать руку отцу и пнуть брата по ноге — в последний раз. А еще он хотел бы поцеловать Уильяма Мориарти — но не так, как у них уже было, а по-взрослому. Возможно, с языком. Упущенные возможности! Живые, вот вам совет от умирающего Шерлока Холмса: забудьте, что о вас думают, и начинайте жить. Времени у вас не очень много. Тик-так. Это был День всех святых. И заканчивался он по-настоящему жутко. Но начинался он не так — спросите любого, кто был на похоронах мистера Коттикута. * — Не волнуйся, я никому не скажу, что у тебя проблемы с математикой, — Уильям потянул на себя помятые листы, которые Шерлок выудил из недр своего портфеля, расправил их и принялся с умным видом проверять контрольную. — А я никому не скажу, что ты плохо целуешься. — Шерлок усвоил, что все средства хороши в борьбе с математиками. — Я целуюсь нормально, — Уильям, как показалось, немного раздраженно исправил что-то в контрольной. — Ну-у-у-у, — Шерлок повертел ладонью в воздухе. — Фифти-фифти. Середнячок. — Раз Шерлок Холмс так говорит… Ну знаете, этот знаменитый специалист в области поцелуев. — А не надо передергивать, — сказал Шерлок. И тут же начал оправдываться: — У меня нет проблем с математикой. У меня есть проблемы с… порядком. Знаешь, с тех пор как моего брата подменили цыгане… — Ты говорил, что его съела каракатица. — Что за бред? Каракатицы слишком маленькие. Так вот, с тех пор как его подменили цыгане, я стал присматриваться к его шкафу. Ну, в те моменты, когда я рылся в его вещах. Не спрашивай. И у него там было все в таком порядке, что я задумался — а пацан ли он вообще? — Угу. Шерлок, у этой прямой угловой коэффициент обращается в бесконечность. — Да-да… В общем, от его шкафа так приятно пахло, что я спросил у брата, когда он запишется в книжный клуб и наденет юбочку. — И что он сделал? — Снял штаны, — вздохнул Шерлок. — Разговор о его мужественности пришлось закончить. Если бы Шерлок мог, после того случая он бы выколол себе глаза, как Эдип, но он слишком дорожил своими дедуктивными способностями. — Короче, — продолжил Шерлок, глядя как Уильям аккуратно рисует график рядом с другими линиями, которые больше напоминали спаривающихся змей, — меня что-то бесит в порядке. Как будто все мое нутро сопротивляется ему. — Я бы сказал, твое нутро сопротивляется не только порядку, но еще режиму дня, здравому смыслу и законам этой страны. — И всем этим я горжусь, — подытожил Шерлок. — Завтра будет весело, — сказал Уильям, передвинув к Шерлоку начисто переписанную работу. — Твое нутро готово? — Да, сэр, — Шерлок широко улыбнулся. * Мистер Коттикут покинул Итон рано утром, как водится, в полнейшей секретности, через задние ворота. Шерлок очень хотел помахать ему вслед белым платочком или повязать ему на руку красную ленту, как на картинах. Но Уильям настоял на том, чтобы никого не нервировать. — Здесь хватит на первое время, — Альберт передал мистеру Коттикуту толстый конверт. — Уильям рассчитал, что этого достаточно для жизни на юге в течение полугода. Лучше не ищите работу, пока ваши обидчики не окажутся в тюрьме. Вам будет трудно не выдать свое настоящее имя. Коттикут молча принял конверт. Он выглядел как человек, который не до конца понимал, что с ним происходило. — Знаете, — тихо сказал он, — я до сих пор не могу поверить. Как будто до определенного момента мою жизнь планировал добрый старец, сидящий в облаках — а потом его сменил какой-то безумец с недостатком сна и навязчивыми идеями о смерти и отравлениях. — Понимаю, — Альберт приложил пальцы к виску, — у меня постоянно такое ощущение. — В любом случае, — Коттикут повернулся к Уильяму, — даже если это все розыгрыш, на что я продолжаю надеяться… Даже так, я благодарен вам всем за сочувствие. Уильям, я уничтожил гранки книги, как вы и просили. — Спасибо, — Уильям протянул руку для рукопожатия, но Коттикут, расчувствовавшись, попытался обняться. Уильям тут же вежливо отошел в сторону: — Не стоит, я болел недавно. Господи, подумал Шерлок, какой же он врун. Непревзойденный, талантливейший врун. Расцеловать бы его. — А вдруг моя жена захочет посмотреть на мое тело? — спросил Коттикут. — Не захочет, — вклинился Шерлок. — По нашей легенде, вы умерли в лесу от отравления свинцом. Просто упали навзничь. Птички прилетели и выклевали вам глазки. Ну, знаете, как в сказке про Золушку. — И кто-то отпилил вам пятки, — сказал Альберт, и все уставились на него. — Что? Это тоже из сказки про Золушку. — Тело найду я, — сказал Шерлок. — Я всегда мечтал найти тело сам, без занудной туши, которая стояла бы над душой. Его никто не понял, и Коттикут сказал: — Мечтали найти тело?.. Ладно. Мне показалось, в вашем плане много белых пятен. Так что я составил завещание, указал здесь свою последнюю волю, — он вытащил из внутреннего кармана пальто сложенный вдвое лист. — Гроб со… мной нельзя будет вскрывать, а похоронить себя я попросил тут, в Итоне, в присутствии нескольких человек. Уильям задумчиво переступил с ноги на ногу. Да, план сшит белыми нитками, да, он бредовый — но это лучший план, который у них был. Коттикут завещал похоронить его почти так, как Генри Кавендиша. Последний требовал, чтобы его склеп замуровали наглухо. И это было оправдано: на свете полно безумцев, которые раскапывают могилы. Альберт развернул листок с завещанием и с облегчением сказал: — У вас ничего нет. Хорошо, что вашей жене ничего не достанется. — Я не граф, — Коттикут сделал над собой усилие и улыбнулся. — Все, что у меня есть, я ношу вот здесь. — И он указал пальцем себе на лоб. Шерлок прекрасно его понимал и в этот момент жалел его, как никогда. Он от всей души понадеялся, что бедняга выживет. — Вот тут кое-какие рекомендации, — Шерлок протянул Коттикуту мятый лист. — Не смотрите на пятна, это я ел ягоды. Обращайте лучше внимание на то, что именно вам надо есть и пить после того, как вы сожрали столько свинца. — Вам пора, — сказал Альберт. — Пока туман не рассеялся. Коттикут надел свою шляпу. Он выглядел растерянно, как медведь в платье. — Уильям, — Коттикут снова протянул руку, обменялся рукопожатиями со всеми. — Мистер Мориарти. Шерлок. — А где волчонок? — спросил Шерлок. — Льюис спит, я не стал его будить, — Альберт сложил руки на груди. — Уильям, я верю, что у вас большое будущее. Не дайте себя обмануть. Надеюсь, когда-нибудь я прочитаю вашу книгу. — Коттикут теребил ручку чемодана. — Мистер Мориарти, вы самый прилежный и одаренный ученик, которого я когда-либо встречал. Шерлок Холмс, а вы… Шерлок приготовился вкушать комплименты. Что про него скажут? Что он самый выдающийся ум Англии со времен Ньютона? Что его познания в области химии безграничны? Что его уровень наблюдательности недостижим? — Вы, эм… Я восхищаюсь вашим… отношением к жизни. Улыбка медленно сползла с лица Шерлока. — Знаете, — процедил он, — я даже рад, что вы умерли. Силуэт Коттикута растворился в тумане; заскрипели ворота, и шаги постепенно стихали. В такие моменты обычно наступает ощущение завершения истории, но Шерлок его не улавливал. Он посмотрел на Альберта и Уильяма и по их лицам понял: они тоже не ждут завершения сейчас. — Мне нужно еще поспать, — Альберт потер глаза. — Письма сегодня писать не будешь? — улыбнулся Уильям, и Альберт изобразил какую-то странную эмоцию, больше всего похожую на смущение. — И мне бы отдохнуть. — Спите, детки, — Шерлок махнул рукой. — А мне пора найти труп. * Похороны Коттикута пришлись на канун Дня всех святых. Поэтому кое-где на земле валялись грязные маленькие тыквы, которыми мальчики успели поиграть в футбол. Шерлок натянул на себя все черное и теперь изучал отражение в зеркале, пыльном и замызганном от того, насколько редко к нему обращались. Волосы отрасли уже так заметно, что Шерлок напоминал себе Робинзона Крузо. Не хватало только бороды. Шерлок собрал волосы в ленивый хвост и уставился в окно. Похороны были ненастоящими, но он все равно тревожился. Гроб с запертой в ней вязаной куклой уже опустили в землю. Альберт постарался связать куклу так, чтобы она была похожа на профессора Вотерстоуна. Черной иронии Альберту не занимать. Шерлок также попросил вшить монетки на случай, если душу вязаной куклы на той стороне встретит пара одноногих немцев. Майкрофт в детстве рассказывал, что немцы встречают мертвых и требуют выкуп… Подождите. Это какой-то полный бред. Шерлок мысленно проклял брата и все его выдумки: от клятвенных заверений, что мальчики писают сидя, до убедительных рассказов о том, что, если чихнуть, зажав нос и уши, можно взорваться. Шерлок покосился на гору мусора, куда он, не дочитав, отправил недавнее письмо брата. Шерли, — тут Шерлок поскрипел зубами, потому что брат называл его «Шерли» только тогда, когда хотел позлить, Я не хотел тебе ничего отвечать, но а) я приеду на похороны и решил тебя обрадовать и б) я знаю ответ на твой вопрос. Чтобы узнать, как к тебе относится другой человек, съешь серебряную ложку, семь раз хлопни в ладоши, три раза повернись вокруг себя и загляни под подушку. Там будут лежать твои мужские причиндалы. Потому что тебе они не нужны, раз ты боишься говорить с людьми об их отношении к тебе. P.S. Меня так повеселило твое письмо, что я начал вести счет твоим милым выходкам, более известным как неудачи. Я немного тебя пожалел и начал не с твоего рождения, а с прошлого года. Сейчас счет 96:0 в мою пользу. Шерлок пожалел, что свинцом отравился не его брат. К слову об этом. Последняя воля Коттикута гласила: похоронить его в присутствии жены и провести небольшую прощальную церемонию в Итонской капелле. Упаковать гроб так, чтобы никто ничего не заподозрил, можно было только по знакомству. Ритуальное агентство «Уотсон и сыновья» отличалось непритязательностью вкусов. Уотсоны помогали хоронить садовника Холмсов, на его похороны раскошелилась Адель. Ничто так не выдавало в Холмсах средний класс, смешанный с рабочим, как привычка откладывать деньги на похороны. Альберт, как добродетель, вызвавшийся взять на себя расходы на похороны, получал полную свободу. Он мог пойти и выбрать гроб. Но вот проблема: у них не было тела. Так что нужен был максимально сговорчивый и нелюбопытный гробовщик, который согласился бы похоронить вязаную куклу — и при этом растрепать всем, что похоронил живого человека. В ритуальное агентство «Уотсон и сыновья» Шерлок навязался вместе с Альбертом. Последний после недолгих уговоров согласился, побоявшись брать с собой братьев в не самую элитную часть Виндзора. Для тьюторов придумали оправдание, мол, мистеру Холмсу срочно нужен врач, из него льются все жидкости сразу. Если вы хотите кого-то обмануть, добавляйте как можно больше неприятных деталей. Так люди перестанут слушать ваше вранье и дадут вам разрешение на что угодно, лишь бы вы отстали. Лавка гробовщика оказалось на удивление приятным местом. Колокольчик над дверью мелодично звякнул, когда Альберт и Шерлок прошли внутрь. В воздухе витал успокаивающий запах свежих опилок и каких-то химикатов. Шерлок стал принюхиваться, чтобы различить что-то знакомое. Вдруг в этой симфонии запахов скрывался тонкий намек на мышьяковистую кислоту, которую так любили использовать в ритуальных делах? За широким деревянным столом в середине лавки не нашлось никого. Альберт прочистил горло и сказал: — Добрый день, мне нужно поговорить с гробовщиком. Где-то что-то стукнуло, потом ойкнуло, и из-за стола показалась голова, вся в светлых, как будто выжженных солнцем волосах. — Отца сейчас нет, — сказала голова. — Чем я могу помочь? — А ты кто? — спросил Шерлок. Голова повертелась, и над столом возник мальчик, на вид лет пятнадцати. Шерлок прищурился. Мальчик был довольно чисто одет, а на его манжетах виднелись следы трения одежды о гробы. Удача! — Тогда мы зайдем попозже, — Альберт уже развернулся на каблуках, но Шерлок схватил его за руку, потянул на себя и зашипел ему в ухо: — Это наш шанс. Он явно помогает отцу, его будет проще убедить, чем взрослого. — А вдруг он ничего не знает о гробах? — прошипел Альберт в ответ. Шерлок стал толкать Альберта в спину: — Давай я разберусь. А ты иди съешь булочку. Или попей чаю. Или что вы графы делаете? Колокольчик снова звякнул, заглушив возмущения Альберта, и Шерлок метнулся к столу. — Как тебя зовут? — спросил он, подтягиваясь на руках и роняя зад на столешницу. — Джон, — после паузы ответил мальчик. — А тебя? — Джон, Джон… У меня к тебе дело. Кем ты всегда хотел стать? — Врачом, — ответил Джон, но тише. — Так как тебя зовут? Врачом? Вот черт. Это хороший ответ, но сейчас он бесполезен! Почему он не сказал «политиком» или «солиситором»? Этих тупарей легче обмануть. Но тут Шерлока осенило. — Поздравляю, Джон! У тебя, как у настоящего врача, появилась возможность спасти человеку жизнь. Что-то во взгляде Джона поменялось. Из подозрительного он стал любопытным. Ага, подумал Шерлок, он добряк. — Знаешь, — протянул Джон, — было бы хорошо, если бы ты слез со стола. — Я слезу, если ты меня выслушаешь. Мне нужна твоя помощь. Джон весь обратился в слух. Шерлоку было немного стыдно обманывать такого отзывчивого парня. Но иногда людям приходится делать постыдные вещи. — Короче, — сказал он. — У меня есть старший братик. Он такой взбалмошный тип. Три года сидел в Бедламе. Но он настолько сумасшедший, что откусил ухо одному из пациентов, и доктора приползли к нашим родителям на коленях, чтобы мы забрали его домой. Лицо Джона с каждым предложением становилось все длиннее. — Я пытаюсь сказать, что он просто наглухо отбитый. Мы заперли его на чердаке, и он днями и ночами гремит цепями и орет «Я самый умный!». И мы из вежливости с ним соглашаемся. — Шерлок сделал паузу, чтобы оценить реакцию. Джон был абсолютно парализован этим бредом. — У моего брата, как ты мог догадаться, совсем нет друзей. Только вязаная кукла по имени Александр Коттикут. Брат вбил в свою больную башку, что это его учитель математики и что он умер. И теперь просит похоронить ее. Ты со своим отцом сможешь это сделать? Джон открыл и закрыл глаза. — А как, — неловко начал он, — это спасет кому-то жизнь? — А ты не дурачок, — одобрил Шерлок. — Брат так надоел родителям, что они хотят его усыпить, если он не отстанет от них с этими похоронами. А единственный способ его успокоить — провести эти похороны. Повисла гробовая тишина. Шерлок мысленно похвалил себя за этот каламбур. Джон издал какой-то звук и тут же сказал: — Мне так жаль… Надеюсь, он когда-нибудь поправится. — Не-е-е-т, это не лечится. Похороны в воскресенье. Управитесь? На самом деле день похорон еще не назначен, но Шерлок решил, что сделать это в выходной — лучшее решение. Ночь Гая Фокса через неделю, и уже в субботу многие мальчики получат разрешение уехать домой на время празднований. Чем меньше глаз, тем лучше. — Генри! — крикнул Джон куда-то в глубину комнаты, и на его голос из-за угла показался мальчик постарше. Он устало покрутил кепи на голове и спросил: — Чего? — У нас… необычный случай. Посчитаешь, сколько нужно для похорон вязаной куклы? — Зависит от гроба, обивки и церемоний, — без запинки сказал Генри. — И земля уже замерзла, так что выкопать будет дороже, чем летом. Вот он, подумал Шерлок, настоящий профессионал. Ему все равно, кого хоронить и как, он делает то, что должен. По лицу было понятно, что Генри — старший брат Джона. — Вот этот тип, что был со мной раньше, — Шерлок указал пальцем на дверь. — Он за все заплатит. Шерлок вытащил из кармана листок и отдал его Джону. — Тут правила поведения во время похорон и пожелания к процессу. Гроб нельзя вскрывать, просто приезжайте в Итон, выкопайте могилу, закопайте гроб — и вуаля. И сделайте так, чтобы его нельзя было вскрыть. Никогда. Куклу вам доставят сегодня вечером. — В Итон? — спросил Джон, глядя в листок. — Я же говорю, мой брат чокнутый. Хорошо что он не попросил похоронить куклу в Чили. Джон помолчал, и Шерлок объяснил шутку: — Это страна в Южной Америке. — Ладно, — вздохнул Джон. — Нам нужно время на расчеты. — Без проблем, — Шерлок поднял руки. — Я свалю. На улице Альберт задумчиво курил, глядя куда-то в пустоту. — Ну и как? — спросил он, выпустив дым в противоположную от Шерлока сторону. — Все будет в лучшем виде. — Как вы его уговорили? — Лучше тебе не знать, Альберт, — Шерлок упер руки в бока и покачал головой. — Лучше тебе не знать. * Так это и случилось. Альберт пообещал, что он будет приглядывать за похоронами, и расскажет обо всем на службе. Шерлок зачем-то пригладил волосы, еще раз посмотрел в зеркало, накинул пальто и вышел из комнаты. С самого утра его преследовало чувство, что за ним кто-то следит — но никого не оказывалось поблизости. Иногда обостренные чувства и наблюдательность хищника могут сыграть с их обладателем дурную шутку. В капелле пахло свечами и слезами, но как будто никто не плакал. Шерлок увидел две знакомые фигуры и двинулся к ним. — Привет, Шерли, — не оборачиваясь, сказал Майкрофт. Альберт сидел с ним на одной скамье, но на странном расстоянии. С тем же успехом они бы могли положить между собой подушку. — Сам привет, — Шерлок плюхнулся на скамью позади. — Как ты узнал, что это я? — Почувствовал запах. — Ну так смени штаны. Альберт шикнул на них и продолжил делать вид, что скорбит по убитой вязаной кукле. — Как все прошло? — Шерлок перекинул руки через лавку напротив, вклинился между двумя недоактерами. — Как вы и обещали, в лучшем виде, — тихо сказал Альберт. — У могилы были только пара преподавателей и миссис Коттикут, но она ничего не заподозрила. Я подошел выразить соболезнования, и она… заплакала. — У нее умер муж, — Майкрофт с поддельным интересом рассматривал витраж. — Было бы подозрительно, если бы она не плакала, а сделала сальто назад. — Как же я не скучал по вашим шуткам, — улыбнулся Альберт. — Поверь, — сказал Шерлок, — по ним никто не скучает. — У вас такие очаровательные отношения, — не унимался Альберт. — Вы не пробовали просто поговорить, без взаимных упражнений в остроумии? Майкрофт и Шерлок переглянулись, обдавая друг друга презрением. И хором сказали: — Нет. Кто-то прошел мимо скамьи, и все трое потупили взгляд, изображая великую печаль. — Альберт, если бы нам нужен был совет, мы бы о нем спросили, — сказал Майкрофт. Альберт невозмутимо разглядывал свои ногти: — Какая жалость. Такой умный человек — и с таким скверным характером. — И к тому же пьяница и азартный игрок, — поддакнул Шерлок. Ну, насчет пьяницы он может и перегнул. За все время обучения в Итоне и Оксбридже Майкрофт снюхал и выпил столько, что из этого можно было бы сложить аптеку. Но у брата была неприятная черта — он во всем знал меру. Поэтому его эксперименты никогда не заканчивались зависимостью. — Я вообще-то здесь сижу, — Майкрофт сложил руки на груди. — Кстати, а что ты тут делаешь? — Шерлок попытался пнуть брата под лавкой. — У тебя разве не репетиция экзаменов? — Ты же знаешь, я учусь сильно быстрее среднего. — Интересно, — протянул Альберт, — что еще можно делать сильно быстрее среднего? Шерлок одобрительно присвистнул. Акустика капеллы подняла его свист до каких-то библейских высот. Майкрофт неприятно улыбнулся и поднялся со своего места: — Прошу меня извинить. Когда он ушел, Альберт устало опустил плечи. — Блестяще, — похвалил Шерлок. — Я его обидел? — Забудь о нем, — Шерлок махнул рукой. — Переживет. Мало кто может его заткнуть. На твоем месте я бы гордился. Альберт сделал попытку подняться, но как будто прирос к скамье. Он смотрел в сторону алтаря. Там стояла расфуфыренная пара, мужчина и женщина. — Вы помните девочку, которую вы с Уильямом защищали? — вдруг спросил Альберт. Шерлок кивнул. — Это ее родители. Интересно, подумал Шерлок, как дела у девчонки. Альберт как будто прочел его мысли: — Мисс Мэйфэйр умерла. Покончила с собой. Что-то загудело в груди, и Шерлок понял, что это его сердце. Забавно, но в детстве ты пропускаешь мимо ушей почти все, о чем тебе талдычат взрослые. Отец не раз говорил им с братом, что человеческое сердце способно на величайшие поступки — и на величайшую мерзость. Иногда это одно и то же, иногда нет. Шерлок решил, что отец — такой же книжный червь, как и Майкрофт, и просто начитался романтических обобщений в книгах. Но он оказался прав. — Я пойду поздороваться, — Альберт встал, и Шерлок не придумал ничего лучше, чем плестись за ним. Родители Мэйфэйров оказались скучными богачами. Это только в книгах чудовищ воспитывают чудовища. В жизни чудовища рождаются в полных, образцовых семьях, пьют хороший чай, получают образование — и никогда не отвечают за свои поступки. — Мистер и Миссис Мэйфэйр, — сказал Альберт, и Шерлок прикинул, мог бы Альберт первым начать разговор по правилам этикета. Но, честно говоря, при всей классовости Альберта, его мало волновал этикет. Возможно, в глубине души он был обычным парнем. — Я хочу выразить свои соболезнования. Ваша дочь покинула нас очень рано. — Спасибо, — сухо сказал мистер Мэйфэйр. — Мистер?.. — Дойл, — соврал Альберт, и Шерлок еле сдержал восхищенный вздох. — Мистер Дойл. Мы с женой поражены, но согласны, что так для всех будет лучше. Вирджиния была неспокойным ребенком, и Господь призвал ее к себе. Мы не нуждаемся в соболезнованиях. Миссис Мэйфэйр потупила глаза. Она явно была не согласна, но кто ее спрашивал? Альберт тоже это заметил и решил дать ей право голоса: — Миссис Мэйфэйр, мне правда жаль. Я могу только представить, как трудно приходилось вашей дочери. И вашим сыновьям… в обществе неспокойного ребенка. — Вирджиния не была ангелом, — сказала миссис Мэйфэйр. — Она часто провоцировала братьев. Интересно, подумал Шерлок, что такого могла сделать маленькая девочка, чтобы спровоцировать братьев сунуть руки ей под юбку. Родиться? Ну уж извините. Альберт сжал челюсть так, будто ему было больно. На мгновение Шерлоку показалось, что старина Альберт сейчас ударит женщину. Но он просто откланялся, сделав вид, что его тошнит. Классическая уловка. Все лжецы живут по одной и той же книге, Библии Вранья, где сказано: если вам нужно смыться, используйте несовершенство человеческого тела. Никто не станет приставать к человеку, у которого болит живот, голова или другое место. — Я все ждал вопроса «А где Лиам?», — сказал Альберт, когда они вышли из капеллы. — Я знаю где Лиам, — ответил Шерлок. — У него футбольный клуб в это время. — Вы так хорошо знаете расписание моего брата, — Альберт закутался в какой-то уродливый шарф, который очевидно был репетицией более удачного изделия. — Ну… Короче, мне пора, у меня болит живот. — Шерлок помахал рукой и убежал обратно в капеллу. Майкрофт колониально агрессировал в сторону небольшого похоронного ужина. Викарий настоял, чтобы проводы мистера Коттикута прошли хоть немного солиднее, чем тот завещал, и накрыл небольшой стол. Шерлок подошел и толкнул брата локтем, гнусаво протянув: — Май-Май обиделся? Май-Май хочет плакать? — Все наши ссоры заканчивались моим ботинком на твоем горле, и эта не будет исключением. Шерлок покосился на крупный стакан с алкоголем в руке Майкрофта и принял решение отступить. Брат и в трезвом состоянии не подарок, а когда выпьет, то превращается в орду каннибалов. — Ты знаешь, — ни с того ни с сего спросил Шерлок, — чего не хватает этим похоронам? — Знаю, — брат покачал стакан в руке. — Хорошей джиги. Губы Шерлока против его воли растянулись в улыбке. — Ты все еще помнишь, как это делается? — Ноги помнят. И тут Шерлока как будто порвало: — Кого ты из себя корчишь? Ты был королем дебошей. Тебе было все равно на чужое мнение. Ты выдумывал такие игры, что Адель хотела привязать тебя к дымоходу. А сейчас ты выглядишь, как дурачок из рекламы мыла. — Я сейчас играю в другие игры. Шерлок захотел залить брату в рот синильную кислоту. Трудно поверить, но когда-то у Майкрофта водились по-настоящему хорошие идеи. Например, однажды он захотел поехать в Америку. И нет лучше способа пересечь Атлантику, чем стать рабом. Братья несколько часов сидели в порту и ждали, что их купят и продадут в рабство. Адель нашла их, уже изрядно уставших от ожидания, и сказала: «Я сейчас возьму весло и как заряжу вам обоим». «Мы ждем покупателя», — деловым тоном отозвался Майкрофт. Адель подозвала какого-то одноногого моряка и спросила, не купит ли он ее сыновей. Моряк прокаркал: «Зависит от цены. За фунт может и куплю». «Фунт? — возмутилась Адель. — Младший хорошо поет, а старший неплохо подметает. Они стоят как минимум фунтов десять!» Но тогда никто их так и не купил, и пришлось вернуться домой. Однако Майкрофт не оставлял идею с путешествием, поэтому в следующий раз они уехали с цыганским табором. Цыгане приехали в город и устроили ярмарку. Майкрофт и Шерлок каждый день танцевали, сцепившись в локтях, с цыганскими детьми. Конечно, от них братья подхватили вшей — волосы потом пришлось состригать. Но в остальном — одни плюсы. Цыгане научили их пить водку, есть мясо с ножа, пукать рукой и колоть орехи. Правда, приключение длилось недолго. Спустя неделю жизни с братьями цыгане стали лезть на стену. В итоге детей вернули матери с запиской «Заберите их, пажалуста!!!» В наказание за цыганский променад Шерлоку запретили проводить химические эксперименты в течение аж целого месяца, а Майкрофт на этот месяц отправился жить к бабушке. Вернулся он сильно похудевшим, с глазами-колодцами и без одного пальца. Ладно, про палец — шутка. Размышления Шерлока о переменчивости человеческой природы прервал знакомый голос. — Привет! — поздоровался Джон, стаскивая с себя шапку. — О, дитя гробовщика, — Шерлок постучал Джона по плечу. — Как все прошло? — Сносно, — сказал Джон. — Генри попросил меня что-нибудь умыкнуть со стола, сам он стесняется. Шерлок вырвал из руки Майкрофта какое-то пирожное и сунул Джону: — Вот, держи, мой брат все равно на диете. Как только слова выпорхнули изо рта, Шерлок шумно и отчаянно вдохнул. Проклятье! Он совсем забыл о легенде, которую наплел Джону! Майкрофт подал руку и сказал: — Приятно познакомиться. — В-в-в-взаимно… — лицо Джона обретало цвет белого осадка реакции бария и серной кислоты. И тут он зажал уши обеими руками, опасаясь, что Майкрофт их откусит, и стал поспешно прощаться прямо на бегу: — Извините! Всего хорошего вам и душевного покоя! — Почему он так на меня смотрел? — прищурился Майкрофт. — Понятия не имею, — промямлил Шерлок и изящно удалился, насвистывая «Зеленые рукава». * В дупле нашлись любимые сигареты, а в голове нашлось чувство преследования. Шерлок неглубоко затянулся и потер глаза. Из леса открывался вид на старую мастерскую, где смотритель кладбища и мастер на все руки старик Чинц иногда сколачивал гробы для тех, кто не мог их себе позволить — прислуги и низших учительских чинов. Шерлок выдохнул дым, и его ухо зафиксировало какой-то шум в мастерской. Он подумал, что это бушевал мертвец, но факты вернулись в голову. Мертвецы не оживают. Смерть — это необратимая химическая реакция. Любопытство вскипело, пошло пузырями по поверхности, и Шерлок вкрутил сигарету в землю. В мастерской было тихо, но не совсем. Шерлок ступил в полумрак дома, пахнущего чем-то кислым и деревянным, и тут же об этом пожалел: его втолкнули внутрь, нос обожгло диэтиловым спиртом. Шерлок вцепился в шею того, кто его схватил, но было поздно. Диэтиловый спирт уже начал свою дьявольскую работу. Зрение поплыло, и перед тем, как окончательно потерять сознание, Шерлок успел увидеть рожу одного из Мэйфэйров, сжимающего в ладони белый платок. Воистину, думал Шерлок, которого в это время куда-то тащили, месть — это блюдо, которое подают холодным. И вот мы вернулись к тому, с чего начали. Шерлок Холмс, гениальный, но недооцененный, умирал в заколоченном гробу. Попытка проделать хотя бы маленькую дырочку для доступа воздуха закончилась неудачей. Шерлок только зря потратил силы и теперь медленно качался на волнах помутившегося сознания. Вы верите в чудеса? Вот и Шерлок Холмс не верил. Но с ним произошло одно из них. По его расчетам, до смерти оставалось каких-то пять минут, когда снаружи скрипнула дверь. Кто-то осторожно вошел в мастерскую. Шансы, что это был один из Мэйфэйров, были очень велики. Но также были шансы, что пришел мистер Чинц — или какая-нибудь парочка решила уединиться среди гробов. Шерлок собрал оставшиеся силы и стукнул по крышке гроба. Это был конец. Сил больше не было. Если этот кто-то снаружи его не услышал, Шерлок умрет. Он стал мысленно прощаться со всеми, кого знал, в деталях представляя их лица. Вот мама, вот отец, вот любимый нелюбимый брат, вот Уильям, вот кот Стрихнин, вот Агата, вот бабушка, вот тело женщины, жутко валявшееся в углу домика на дереве, вот снова Уильям… Картинки вились под веками, как клубок ниток. В носу появился запах воды, хлорида натрия, карбоната натрия, кальция… Обычно эту смесь называют слезами. И вдруг — тишина, совсем как в «Гамлете». Шерлок Холмс умер и полностью это осознавал. После смерти, оказывается, все такое же, как и раньше. Интересно, он в Аду? Или все же в Раю? Сейчас спросим у Бога, который деловито поднял крышку гроба и уставился на Шерлока своими зелеными глазами. Бог попытался посадить Шерлока и тряс его за лацканы пиджака. Что-то с тобой не так, лениво думал Шерлок, для Бога ты какой-то слишком молоденький. — Мистер Холмс? — спросил Бог голосом Альберта Мориарти. — Что вы тут?.. И вдруг Бог закричал. Он повалился на пол, держась за спину, а над ним стоял один из братьев Мэйфэйров, держа в руке лопату. Бог перекатился куда-то под стол, чудище с лопатой нырнуло за ним. Шерлок смутно ощущал жестокость схватки, пока она не прекратилась с неприятным влажным звуком. Бог хрипел и ругался под столом. А потом выполз из-под него, держа в одной руке небольшой окровавленный молоток, а второй держась за поясницу. Все, что помнил Шерлок после — это как Бог вытирал ему слезы, упрашивал его встать, потом пройтись. В конце концов Бог передал Шерлока в какие-то очень знакомые руки, и тот ткнулся лицом в пахнущую все таким же знакомым одеколоном шею. Шерлок чувствовал, как его гладили по голове, а еще кто-то как будто пел? Такой близкий мотив, что-то из детства, что-то из тех времен, когда Шерлок смотрел на звезды в телескоп, а кто-то рядом говорил — сейчас моя очередь. Кто это был? Жив он или тоже мертв? Засыпая, Шерлок успел подумать, что смерть — это воистину интересное приключение. * Спина болела так, что можно было лечь и заплакать, но Альберт стиснул зубы. Он пальцем приоткрыл один глаз Колина Мэйфэйра и убедился: недоумок мертв. Никаких эмоций по этому поводу Альберт не испытывал. Ему нужно подумать о другом. Если он догадался правильно, то младший Мэйфэйр тоже сюда придет — проверить, все ли в порядке со старшим. Братья обычно делятся друг с другом своими планами. Альберт воспроизводил в голове последние полчаса, нащупывая во внутреннем кармане пиджака две завернутые в ткань спицы. Он планировал навестить викария и продолжить работу над подарками для братьев, но жизнь, как обычно, распорядилась иначе. Альберт заметил, как перед похоронной службой один из Мэйфэйров побежал к лесу. Со времен их драки с Уильямом Альберт старался приглядывать за новыми врагами. Шерлоку Холмсу ужасно повезло. Снаружи поднялся ветер, и мастерская заскрипела. Еще Альберт услышал чьи-то шаги и, преодолевая боль, заполз под стол. Он вытащил одну спицу из кармана и зажал в руке. Дверь открылась, две худые ноги проплыли мимо, Этвуд Мэйфэйр застонал, глядя на тело своего брата и его развороченный молотком висок. Еще секунда, и Этвуд закричит. Времени нет. Альберт резко выдохнул и рванулся вперед, накинулся на Этвуда сзади, затыкая ему рот. Рука со спицей полетела почти вслепую, спица воткнулась в глаз с мягким, противным звуком. Альберт давил, пока мог, и Этвуд Мэйфэйр затрясся, больно сжав зубы вокруг пальцев Альберта, стал оседать вниз. Запах и влага внизу подсказывали, что дело сделано. Тело глухо стукнуло о пол. Альберт дал себе секунду послабления, посмотрел на себя в стоявшее на полу грязное, пересеченное одной уродливой чертой зеркало. Из зеркала на Альберта смотрел человек, который только что обрел покой. Мастерская застонала, как умирающий человек, и из стен полезли сначала руки, а потом Вирджиния Мэйфэйр выплыла из-под стола, скрипнула сломанной шеей. Альберт прижал руки к лицу — пальцы пахли металлом от спицы, — и сказал: — Прости, что я не смог тебе помочь. Вирджиния приблизилась, но Альберт не дернулся. Она молча его обняла, и он растерянно гладил ее по спине. Нельзя было себе врать и говорить, что теперь все было хорошо. Все не было хорошо. Но теперь все хотя бы было честно. Правило «хоронить все, что найдешь мертвым» было неприкасаемым. Голова гудела, но руки слушались. Альберт прикинул, что его никто не заметит. Мистер Чинц не работал, а все, кто был в капелле неподалеку, там и остались. На всякий случай он осмотрелся, выглянул из мастерской. Без Уильяма тяжело было придумать план отхода, и Альберт понимал, как он рискует. И еще он понимал, что Уильям будет если не зол, то недоволен. Раны в трупах Альберт забил найденной в мастерской паклей. Чем меньше крови попадет на землю, тем лучше. До небольшой речки было рукой подать, и Альберт, тяжело дыша от того, как простреливала спина, сбросил в воду сначала одно тело, потом другое. Это заняло немного времени, и Альберт даже успел подумать, что вот он, идеальный план, идеальное стечение обстоятельств, идеальное убийство. С кровью в мастерской ничего не сделать, но в остальном — Бог на его стороне. Альберт думал, все ли он предусмотрел. Он нащупал во внутреннем кармане ткань и одну спицу. Нельзя было оставлять оружие в глазнице жертвы, но что Альберт с ней сделал потом? Темнело все раньше. Альберт вернулся в мастерскую и сначала ничего не увидел. Глаза не успели привыкнуть к темноте, когда в глубине мастерской кто-то зажег огонь. Майкрофт Холмс держал спичку в одной руке и спицу в другой. * — Я хочу быть как вы, когда вырасту, — Майкрофт зевнул и опустил голову отцу на плечо. Тот потрепал его по голове движением, по которому Майкрофт будет очень скучать. — Зачем тебе быть как я? — отец перевернул страницу книги; Майкрофт уловил тонкий запах бумаги и табака. — Вы взрослый, серьезный и очень страшный. — На твоем месте я бы оставался ребенком так долго, как только могу. Взрослая жизнь — то еще приключение. Огонь в камине трещал, заставлял глаза слипаться. Майкрофт неосознанно тряс ногой. — Я думал, ты хочешь быть рыцарем, как Айвенго, — сказал отец. — Разве Айвенго страшный? — Конечно, — вскинулся Майкрофт. — Он ведь выбивал людей из седла во время рыцарских турниров. Он всех пугал своей силой. — Хочешь, расскажу взрослый секрет? Майкрофт оглянулся по сторонам и, не найдя никого поблизости, кивнул. — Когда я повзрослел, — продолжил отец, — то узнал, что люди больше всего боятся не силы. Они больше всего боятся спокойствия. Невозможно уважать человека, который на тебя кричит, или который повышает голос до визга. Ты боишься его пару секунд, но потом — потом ты начинаешь его презирать. — То есть, чтобы быть рыцарем, мне нужно быть спокойным? — Майкрофт попытался сложить дважды два. Заметил свою ногу и перестал ею трясти. — Мне никогда не быть рыцарем. Отец улыбнулся, и улыбка сделала его молодым, почти мальчишкой. — Твоя бабушка когда-то рассказала мне про волшебную коробку. При упоминании бабушки Майкрофт скорчил рожу и высунул язык. — Что? — засмеялся отец. — Мне не нравится бабушка, — Майкрофт попытался донести свою мысль так, чтобы не сказать «я ее боюсь». — Когда я стану главой семьи, я отправлю ее в Бедлам. — Но там ведь разбойники и сумасшедшие. — Я лично перед ними извинюсь. Отец помолчал, а потом рассмеялся. — Твоя бабушка очень тебя любит. — Я не заметил. — Ты и не должен, — отец снова перевернул страницу. — Это особенная любовь, называется уважение. Я уверен, что твоя бабушка никого не уважает так, как тебя. — В чем я провинился? — гробовым голосом спросил Майкрофт. — Ты этого не помнишь, но сразу после рождения ты заболел настолько серьезно, что мы долго не давали тебе имя. Думали, что ты умрешь. Но ты каким-то образом справился. Твоя бабушка сказала, что у тебя железная воля, раз ты смог обхитрить самого опасного врага — смерть. Из-за комплимента Майкрофт немного смягчился и спросил: — А что с коробкой? — Все просто. Всякий раз, когда я чувствую, что вот-вот закричу, я аккуратно убираю свой гнев в коробку, представляю, что иду до какого-то пустынного перекрестка, закапываю там коробку. Потом я к ней возвращаюсь, открываю и смотрю, что же меня так разозлило — может, оно не такое страшное? Но я делаю это только когда остаюсь один. Как джентльмен. — Ну… Допустим, какой-то мальчик задирает меня. Допустим, это мой знакомый Уильям Хогарт. Допустим, он таскает меня за уши. Мне тоже нужно убрать свой гнев в коробку? — Да. В первый раз вежливо скажи, что тебе это неприятно и это не по-мужски. — А если он не перестанет? — Скажи еще раз. Если он не поймет со второго раза, можешь ударить его. Ты помнишь, куда мы бьем, чтобы обезвредить, а не покалечить? В университете отец был выдающимся боксером — и Майкрофту было о чем с ним поговорить. — А почему вы никогда меня не бьете? — спросил он. — Уильям Хогарт весь в синяках, потому что папа его избивает. Наверное, он поэтому таскает других людей за уши. — Ты помнишь древнегреческие амфоры из Британского музея? На них изображали боксеров. Оба дрались голыми руками, оба были одинакового сложения. Это и есть настоящий бой. Бить человека уязвимее тебя — это трусость. Отец умолк, пока Майкрофт боролся с желанием его обнять. — Майкрофт, я твой отец и моя работа — прощать тебя за что угодно. Я прощу тебя, если ты вырастешь пьяницей, вором, даже убийцей. Я готов быть отцом убийцы. Но я не готов быть отцом труса. Позже Майкрофт усвоил, что в мире не так уж и много смельчаков. И большинство из них уже мертвы. Альберт Мориарти очень медленно закрыл за собой дверь в мастерскую, и Майкрофт почувствовал страх — на долю секунды, но этой доли достаточно, чтобы ощущения сгруппировались, а мозг заработал быстрее. Майкрофт ровной рукой зажег еще одну спичку. — Я думал, ты будешь с братом, — сказал Альберт. Снаружи что-то сверкнуло, а потом грянул гром. — Я был. — Майкрофт выбросил вторую спичку, зажег третью. — Он спит. — Миссис Мэйфэйр и ее муж скоро начнут искать своих детей, — Альберт все еще неподвижно стоял у дверей. — Нам обоим лучше уйти отсюда как можно скорее. — Ты искал это? — Майкрофт сверкнул спицей. — Прошу вернуть мне мою вещь. Спичка погасла, и Майкрофт сказал: — Открой дверь и выйди. — Я хочу получить обратно свою вещь. — Ты получишь ее, если сделаешь, как я говорю. Альберт думал недолго. У него немного причин сопротивляться или притворяться. Не поворачиваясь спиной, Альберт открыл дверь. Тогда Майкрофт толкнул его за порог, рискуя быть изувеченным или убитым, но когда Альберт попал под сильный дождь, то все понял. — Почему? — спросил он, щурясь от быстрых капель. Дождь смывал с него все улики. — Ты спас жизнь моему брату, я спасаю твою. Альберт посмотрел зло и безнадежно. Майкрофт с силой потянул его за руку, уводя от мастерской. Тот уперся и потянулся назад, и тогда Майкрофт резко сократил расстояние между ними. Альберту не понравилось. — Тебе нужно сделать шаг назад, — сказал он. — Или что? — Отойди. — Или что? Альберт всем своим видом демонстрировал обиду на судьбу. — Я тебе не верю, — признался он. — Верни мне спицу. — Я тебе тоже, — признался Майкрофт. — Но твоя жизнь в моих руках. Это была ошибка. Альберт поменялся в лице так быстро, как меняется английское небо. Он поднял взгляд и без сожаления сказал: — Я могу тебя уничтожить. Майкрофту понадобилась секунда, чтобы догадаться. — Я сохранил некоторые письма, — продолжил Альберт. — Того, что там есть, будет достаточно, чтобы ты не вышел из тюрьмы. — Я никогда не подписывался. — Твой почерк знают многие преподаватели, а твое пожелание будущим выпускникам есть в годовой книге. — Ты на самом деле очень умен. — Майкрофт, — улыбнулся Альберт. — Я не шучу. Ты мне нравишься, и мне страшно от того, насколько. Но шаг в сторону полиции, и я разрушу твою жизнь. — В отличие от тебя, я ничего не делал. — Да? — Альберт рванул на себе рубашку так, что пуговицы разлетелись, упали в мокрую траву. — Я могу прямо сейчас пойти и сказать тьюторам, что ты сделал со мной нечто плохое. И дело не в том, что ты ничего не сделал. Дело в том, кому из нас они поверят. И ты лучше меня знаешь ответ. — Титул не спасет тебя от тюрьмы, — Майкрофт устало потер переносицу. — Братья Мэйфэйры такие же, как ты. — Я не попаду в тюрьму, если ты будешь молчать. А ты будешь молчать. Молния разрезала небо, белые трещины побежали и исчезли в раскате грома. — Ты убил двоих плохих людей, — сказал Майкрофт, и Альберт вздрогнул. — Осталось несколько миллионов. Что будешь делать с ними? — Дело не в качестве этих людей, — прошипел Альберт. — Дело в том, что никто не сел в тюрьму, когда Вирджиния Мэйфэйр себя убила. Альберт Мориарти — убийца и шантажист. Но он совершенно точно не трус. И судя по тому, как он стоит, ему сейчас очень, очень больно. — Тебя видели? — Майкрофт дернул его за лацканы. Альберт упрямо повел головой, и Майкрофт дернул снова. — Я буду лгать столько, сколько понадобится. И я хороший лжец. Но если тебя сегодня кто-то видел, я ничем не смогу тебе помочь. — Это не помощь, — Альберт сомкнул ладонь вокруг запястья Майкрофта. — Это обмен. Ты не делаешь ничего, и я не делаю ничего. — Я согласен, — ответил Майкрофт, и хватка разжалась. — Жизнь за жизнь. Альберт устало закрыл лицо руками. Они оба уже промокли до нитки. — Знаешь, — сказал Альберт сквозь пальцы. — В какой-то момент я даже думал, что у нас все будет просто. — Просто? Ты хотел держаться за руки и вместе ходить в театр? — Майкрофт пытался перекричать шум дождя. — Уходи, — Альберт повысил голос в ответ. — Уходи! Прежде чем уйти, Майкрофт наклонился и сказал Альберту на ухо: — Присмотри за Шерлоком. — Это приказ? — Нет, — Майкрофт пожал плечами. — Это просьба. В руку Альберту легла спица. Бог, кажется, действительно на его стороне. Но кто тогда на стороне его врагов?