ты, да я, да мы с тобой

В идеально чистой и прибранной комнате на полу валялись не вещи, а ее владелец. Олег меланхолично смотрел в балконную дверь, за которой открывался вид на город. Выходить туда до хотя бы относительного потепления не имело смысла – в отсутствии стекол были и свои минусы, а как хотелось! Чтобы весь застой из дурной головы выдул пронизывающий насквозь ветер, чтобы брошенная вниз затухшая сигарета летела почти параллельно земле, пропадая из вида за туманной дымкой, которая вторую неделю висела над городом, но на такой дубак выходить не было особого желания, и без того холодно дома. Коммунальщики, чтоб их всех, окончательно сбавили обороты, так что от батарей скоро можно будет отковыривать лед. Спасал еле-еле живой обогреватель и тяжеленное одеяло, которое было чуть ли не старше Волкова. Он привык именно к перепадам температур, а не к мерзотнейшему межсезонью с его адской влажностью и беспросветно-серым небом, а теперь страдал даже не от погоды, а просто от полного отсутствия хоть каких-то изменений в жизни. Надо было себя поднимать, Олег это понимал, но так хотелось остаться на этом до неприятного чистом полу, что трудно себе представить. Сразу после этой мысли нашлась еще одна причина, по которой нужно было что-то делать – на не особо аккуратно застеленной каким-то серым пледом, который Маша достала не пойми откуда, лежал ее же телефон. Нужно было возвращать, иначе прибежит за полночь, когда хватится, чего вовсе не хотелось, да и простая вежливость способствовала принятию решения. Поднимая новомодный гаджет, выглядевший крайне презентабельно по сравнению с его собственным, Волков подивился сохранности экрана. Его первый мобильник во всех смыслах прошел войну, хоть и не афганскую, а нынешний уже столько раз бился обо все возможные поверхности, что один угол защитки был вообще отколот, а по нижней части пролегла заметная трещина. Вспомнилась история его приобретения, от которой на душе стало чуточку теплей. Почти десять лет назад Маша, которая тогда еще для него была Марией Юрьевной, не могла больше терпеть того, что до Олега дозвониться тяжелей, чем до президента США с патефона, так что едва ли не за шкирку потащила его в ближайший магазин различного рода электроники. Волков даже спустя столько времени как сейчас помнил разбегавшиеся от обилия техники глаза – еще бы, первая возможность потратить появившиеся деньги. После детского дома, где в лучшем случае мелочёвки хватало на жвачку с наклейкой, это место казалось раем на земле. Он в общем-то был многим ей обязан. Когда Олегу пришлось прямо с вокзала забирать по просьбе Серого у нее толстенную папку неких особо ценных бумаг, он думал, что возненавидит эту Архипову, фамилию которой друг назвал с таким почтением, что Волков, пробывший немало времени вдали от Питера, только качал головой и пытался навести справки. Безуспешно, разумеется: навыки поиска информации в двадцать с лишним лет оставляли желать лучшего. Все ожидания разбились на кусочки об совершенно неожиданную действительность. Вместо бой-бабы, представленной Олегом по краткому описанию должности и места работы, его встретила достаточно женственная и привлекательная блондинка, с которой у них вскоре завязались пусть сперва прохладные, но приятельские отношения. Он тогда окончательно и бесповоротно влюбился, причем почти впервые в жизни: ночами не спал, все думал, как покорить эту пуленепробиваемую девушку. Внятных отношений у них так и не завязалось, как сейчас понимал Олег – к счастью. После пары букетов розочек, безжалостно закатанных в целлофан, и нескольких попыток поцеловать, Маша культурно и даже относительно гуманно поставила его на место. Было обидно, но не смертельно – Волков сам догадывался, что не по рангу ему, двадцатилетнему пацану, подкатывать к уже почти состоявшейся в жизни женщине. Как ни удивительно, но после этих попыток "в любовь" дружба не сошла на нет, скорее даже окрепла. Теперь же Олег воспринимал ее исключительно в дружеском ключе, а с небольшой натяжкой даже мог назвать Машу своей сестрой. Исполнил, так сказать, детскую мечту о ком-нибудь старшем. Хотел он, как и большинство сверстников, брата – чтобы драться научил и всем остальным полезным вещам, но сестра оказалась не хуже. Она не возражала, понимая, что вчерашнему мальчишке нужна опора от кого угодно, так что была не против. Эти воспоминания стали глотком свежего воздуха, казалось, что даже в комнате стало посветлее. Или это из-за смены ракурса? Как бы то ни было, Олег уже вполне активно варил кофе и параллельно собирался на улицу. Можно было, конечно, облегчить себе жизнь и купить какой-нибудь американо в кофейне за углом, но ценники заставляли каждый раз перепроверять, не мерещится ли ему лишний нолик в меню. Пить пусть и вкусный, но настолько дорогой напиток Волков считал личным оскорблением своим кулинарным навыкам, так что методом тыка и сожжения кухни в конце-концов сварил приемлемый кофе. Желание выходить на улицу целеустремлённо падало с каждой минутой, так что он задержался в подъезде, разглядывая культурные наслоения на стенах подъезда, среди которых цензурные слова можно было считать исчезающим видом. Он с наслаждением вдохнул запах сигаретного дыма. Слава богу, что в его доме пока не завелись компании подростков, которые классике предпочитают новомодные заменители, так что можно выходить из квартиры без риска задохнуться от приторно-неестественного запаха. Тишина была такая, что казалось, будто стены покрывала не облезлая краска, а толстый слой шумоизоляции. И тут, как назло, эту самую тишину разрезал громкий звук, заставив Волкова дернуться. Вибрация в кармане дала понять, что это не сирена, а всего-навсего звонок, чтоб его. – Слушаю, – пока он доставал телефон, успел проклясть весь мир и себя в частности, так что на раздумья "брать или не брать" мозговых ресурсов уже не хватило. Женский голос был узнаваем, даже несмотря на прерывистую связь, и Олег уже приблизительно понял, кто это и на кой черт, собственно, звонит. Внутренне выругался, но сбрасывать отчего-то не стал. Говорили недолго. В итоге сошлись на том, что Юлия – так звали, как оказалось, ту девушку – вместе с гитарой припрется к нему домой и вместе они попробуют что-то сделать. Волков еще помнил себя голодным студентом, так что с относительным снисхождением относился к ее желанию сделать все побыстрей и подешевле. Выходило так, что за ближайшие два часа, оставшихся до встречи, ему нужно проехать полгорода, вернуться и еще в перерыве найти Машу, которая, по ее же словам, в последнее время носилась по всему Петербургу. "Роман крутит", – подумал Олег, неоднократно видевший ее в компании какого-то тощего парня с английским акцентом и жуткой манерностью в общении. Куда уже ему, неотесанному солдафону. Думал так он беззлобно, просто констатируя факт, даже был рад, что подруга наконец нашла себе кого-то по душе. *** Олег издалека заметил ярко-красную шевелюру новой знакомой. Она, как ни странно, не ломилась в подъезд, а вполне себе спокойно сидела на лавке и отрешенно посматривала по сторонам. Только когда Юлино лицо приобрело выражение крайнего удивления, если не сказать иначе, Волков понял, что ждали-то и не его. Он мысленно плюнул и остановился рядом с ней, решив заговорить первым, чтобы прервать неловкое молчание. – Ну здравствуй, – Олег кивнул в знак приветствия и покосился на ее наряд, показавшийся ему слишком легким для начала весны, но промолчал. Когда Юля наконец пришла в себя и поздоровалась, включаясь в разговор, он не особо аккуратно закинул инструмент на плечо, справедливо полагая, что сильнее ему уже ничего не повредит. Пчелкина была вынуждена рывком подскочить со скамейки и зашагать за Олегом, на ходу проклиная свою тяжелую степень кретинизма и операторов мобильной связи. *** В комнате пахло кофе и весной. Юля лежала на неаккуратно застеленной кровати, дырявя взглядом потолок, по которому проносились линии света от проезжающих машин, и прокручивала в голове события этого дня. Каким-то образом эта странная встреча вытащила ее из апатичного состояния, так что девушка теперь ждала Диму, чтобы вытащить его на улицу любыми способами и отдохнуть. Пчелкина понимала, что по-хорошему надо бы доделать ту статью, которую она катала уже вторую неделю, но вставать не хотелось – было и так хорошо.