Ты мое солнце (новая версия)

Неприятный скрежет кофемашины вырывает Тэхена из размышлений. Чудесная ночь оставила отпечаток не только на его теле, но и в сердце. Он стоит у плиты в длинной фиолетовой футболке и немного пританцовывает. Тянется, нежится и глупо улыбается своим воспоминаниям. Боже, как же стало легко, как будто сбросил с себя груз, а в награду получил крылья. Шипение омлета привлекает к себе внимание. Омега танцующей походкой шаловливо виляет бедрами в такт музыке, которую сам себе и напевает. Держит в руке лопатку и подплывает к плите. Позднее утро заполняет их кухню солнечным светом, а завтрак аппетитным ароматом. Сегодня Тэ счастлив. Он мило щурится, вспоминая, как утром его разбудил отдаленный звук города. Тэ потягивается на гладких простынях и прогоняет тяжесть в теле. Чонгук мирно спит рядом. Впервые за долгое время он проснулся не один. Парень поворачивается на бок, желая разглядеть спящее лицо своего альфы. Эта ночь сломала все стены между ними, чему Тэ был так рад. Их отношение с этим мужчиной даже для него загадка, но жить без альфы, в таком напряжении было невозможно. И теперь не важно, что омега чувствует к нему. Самое главное, что эти чувства проснулись в душе, и после этой ночи появилось что-то новое, еще не понятное. Тэ разберется с этим потом, а сейчас просто не хочет все усложнять. Чонгук доказал, что любит, что простил и что нужен. Тэхен задумывается. Испытывает ли он хотя бы четверть того же. А может все-таки из них двоих любит только альфа? Омеге становится страшно и стыдно от таких мыслей. А если так, хватит ли его любви на них обоих? Он протягивает руку и, боясь разбудить, нежно убирает прядь черных волос с лица альфы. Мужчина смешно морщится, кряхтит, сжимает брови к переносице. Такой милый и смешной. Похож на какого-то мультяшного персонажа. Тэхен улыбается, чуть растягивает губы и продолжает вести пальцами дальше, как слепец, изучая лицо. Спускается по щеке, чуть царапая ноготком едва заметный шрам, проводит по носу, щекочет пальцы о щетину. «Странно, — замечает омега, — Чон никогда не позволял себе ходить небритым». А ему нравится. Альфа и правда ему нравится, — с восторгом понимает Тэ. Строгий, серьезный, грозный и в тоже время нежный, добрый и такой заботливый. Но только с ним. С другими никогда. Тэхен знает, видел его с подчиненными, слышал его гнев. От него по телу пробирается дрожь, и не важно, кто виноват, боятся все. Как будто в нем живут два человека, две личности и две маски. Парень на эмоциях целует альфу в кончик носа и сползает с кровати. Видит, как он тянется, кряхтит и переворачивается на другой бок. «Пусть поспит», — решает он. И плевать, что его ждут на работе, всегда. Сегодня Тэ его хозяин. Омега совсем голый проскальзывает в ванную. Прохладная вода смывает его прикосновения, остужает жар тела. Ему становится холодно и грустно. Приняв душ, надев любимую футболку Чонгука, он с мокрыми волосами бежит на кухню готовить завтрак. И вот сейчас, вдыхая аромат свежесваренного кофе, он смотрит в окно, прищуривается от ласкового солнца и ждет пробуждения своего мужчины. Чонгук все чувствует. Притворяется спящим. Нежится под прикосновениями своего омеги. Сердце бешено бьется, пытается довести хозяина до инфаркта. Из последних сил мужчина держится, чтобы не открыть глаза и не подмять тело Тэ под себя и снова забыться в новой волне страсти и возбуждения. Он чувствует, как парень сползает с кровати. Все упустил, отдался его сладкому поцелую. Чонгук приоткрывает один глаз, наблюдает за голой попкой Тэ, которая без стеснения виляет около кровати. Он рычит, сопит и, чтобы хоть как-то прогнать возбуждение, переворачивается на другой бок. Через сорок минут он встает, приводит себя в порядок и выходит в кухню, влекомый терпким запахом его любимого кофе с корицей. Омега стоит у окна, вглядывается вдаль и виляет бедрами. Изумительное зрелище. Свет солнечным зайчиком отражается в бежевых плитках на стене. Зайчик пробегает по столу, который венчает середину кухни, бежит по большим коричневым плафонам над обеденным столом. Благоухание цветов сражается с запахом яиц и бекона. Черная плитка на полу отгоняет непослушного зайчика и пускает его по фасадам темно-коричневых шкафов. Лучик прыгает с тарелки на тарелку, перескакивает на барную стойку, теряется в тонком стекле бокалов. Испуганный, бежит по столешнице на подоконник и находит укрытие в рыжих влажных волосах Тэхена. — Очень вкусно пахнет, — голос Чонгука эхом проносится по кухне, пугая парня. Тэ вздрагивает, приподнимает плечи, отчего футболка оголяет его бедра. Омега поворачивается на голос. Альфа делает несколько шагов по направлению к столу. — Я очень рад, что уволил прислугу, а то бы и не попробовал твоей стряпни, — мужчина ерничает, улыбается и демонстративно втягивает воздух носом. — Доброе утро, солнце. — Доброе! Щеки Тэ заливаются румянцем, и он смущается, как в первый раз. Почему-то в этот раз все, как в первый, даже этот завтрак на двоих, приготовленный своими руками, тоже впервые. Ким подходит к плите и начинает раскладывать омлет. Альфа в ожидании уже сидит за столом, ерзает в нетерпении и наблюдает за парнем. Тот явно решил подразнить его и пританцовывает, виляя бедрами. — Извини, я не разбудил тебя. Решил, что тебе стоит отдохнуть, — он пристально смотрит на Чонгука, намекая на страстную ночь, ставит тарелку с завтраком перед ним и наливает кофе. — Я опоздал на работу, — немного укоризненно, толкаясь языком в щеку. — Пусть понервничают, — Чонгук лукаво улыбается и запихивает омлет себе в рот. — Ты побрился? — замечает омега и разочарованно морщит носик. — Жаль. Тебе было хорошо. Чон приподнимает брови, проводит рукой по гладкой скуле и отпивает горячий кофе. Пристально смотрит на Тэ. В его глазах омега немного изменился, он альфа не может с уверенностью сказать, что именно в нем не так. Чонгук чувствует, что парень стал чуть ближе, немного роднее, и даже глаза его смотрят как-то по-особенному. Он смотрит, как омега с интересом разглядывает его выбритое лицо, морщит нос и тоже делает глоток невкусного кофе. — Я учту, — обещает он. Тэхен лишь кивает и прячет глаза в смущении. Ну, как дети. Он не может смотреть на своего мужчину без блеска в глазах, который омега почему-то не в силах контролировать. Сейчас альфа такой домашний. В широких штанах, в растянутой салатовой футболке с мордочкой щенка. Он, их завтрак и их поведение почти нормальные. Точь-в-точь настоящая семья. Но стоит только зазвонить телефону, как все меняется. Тэ кажется, что и воздух на кухне сразу понижает свой градус. Чонгук сдвигает брови, надевает маску и мрачнеет. Даже солнце прячется за тучи, испугавшись. — Да, — грозно. — Я на переговорах, — врет. — Помню, — минуту Чонгук молчит, слушает, эмоции замирают у него на лице, и вся эта теплая кухня перестает существовать. — Нашел? Хорошо. Я в тебе не сомневался, — уже как-то по-доброму. — Сейчас буду. Через несколько минут Чон уже сидит на заднем сиденье своей рабочей машины. Поправляет галстук, который опять удавкой сдавливает ему шею. Отдергивает рукава смоленого пиджака самого лучшего бренда. Поправляет золотые запонки в виде круглой черной печати с его инициалами. Смотрит на часы. Время давно перевалило за двенадцать. Так поздно он еще не выезжал на работу. Альфа мог бы даже позволить себе сегодня выходной и остаться с Тэхеном, но дела… Чертовы дела. Чон в сердцах выругивается и просит водителя постоять еще немного. Он достает телефон, набирает номер, заученный наизусть. Длинные и долгие гудки начинают раздражать. -Я вас слушаю, — дрожащий голос мужчины появляется на другом конце провода. Глава безопасности явно начинает нервничать, увидев, кто ему звонит. — Что-то случилось? -Объяви, что Чон Хосок поступает в полное распоряжение Ким Тэхена, — Чонгук немного задумывается и добавляет, — сегодня же. -К сожалению, — голос дрожит еще больше, отказывать начальству чревато, — он на объекте, вы же сами его с бойцами туда отправили. -Знаю, — уже резче, — замени его, — коротко. — Он нужен через два часа, — рычит альфа и, не дожидаясь ответа, отключает телефон. -В офис, — командует он водителю. Всю дорогу до работы Чонгук пытается переключить свое внимание. Мысли об омеге не дают ему сосредоточится на работе. Он готов отпустить ситуацию и дать событиям идти своим чередом. Они помирились, и это сейчас главное. Надо только не упустить тот яркий блеск у него в глазах. Чонгук смотрит в окно, пытаясь уследить за пробегающими мимо домами. Редкие ряды деревьев уже оделись в свои зеленые наряды, а альфа заметил это только сейчас. Он улыбается своему глупому отражению в стекле. Как же их мало в центре города, и кажется, что каждое дерево — своего рода чудо в каменных джунглях высоток и зеркальных вывесок. А воздух здесь источает яд. Mercedes подъезжает к многоэтажному зданию в самом центре города. Чонгук открывает дверь машины, вылезает из душного салона на воздух. Двое крепких альф придерживают ему дверь, обступают с двух сторон и провожают до дверей офиса. Быстро, четко и слаженно. В кабинете Чонгука уже ждут. Секретарь, бета средних лет, стоит в ожидании у маленького стола. Ему сообщили о прибытии хозяина, как только его машина затормозила у здания. Теперь он ждет, нервничает и постоянно поправляет полы пиджака. — Слушаю, — без приветствия. Чон вихрем врывается в кабинет. Садится в кожаное кресло за дубовый стол с переливами черной эпоксидной смолы, которая венами покрывает дерево. Смотрит на бету, который сжимается под пристальным взглядом. Маленький, полноватый, он делает несколько шагов к столу. Вздыхает, собирается и пытается угадать настроение хозяина. От этого зависит весь его день, да и не только его. -Господин Чонгук, вы пропустили две встречи с инвесторами, — он открывает свой ежедневник и листает его. — Сейчас у вас встреча с … — он замолкает, — с Пак Богомом. Он ждет вас с самого утра в переговорной. Что мне ему сказать? -Что ему на сей раз надо? — Чонгук смотрит на часы и потирает переносицу. Пак — последний человек, с которым он хочет сейчас общаться. -У него, как всегда, особое предложение для вас, — бета пожимает плечами растерянно. -Отмени, скажи, что у меня срочные дела. Пусть придет, — мужчина улыбается — в следующем году. Секретарь хихикает, прикрывает рот и поправляет круглые очки. — Будут еще распоряжения? — он достает ручку из ежедневника, готовый записывать. — Пригласи ко мне Намджуна. И пусть нас никто не беспокоит, — Чонгук начинает копошиться в бумагах. — И да, сделайте мне кофе. Бета мило улыбается, зная такое пристрастие хозяина к напитку. Он кивает, отмечает для себя, что настроение Господина Чонгука лучше, чем он представлял вначале. Бета еще раз почтительно склоняет голову и быстро выходит. Через минуту на столе у альфы стоит чашечка любимого крепкого кофе, аромат которого окутывает кабинет и придает ему уют. Чонгук откладывает все бумаги, не в силах заниматься делами. Мысли то и дело улетают в теплую кухню, где он оставил свое солнце и не успел насладится его блеском. Он встает, подходит к мини-бару у маленького стола около окна. Его кабинет точь-в-точь как дома. Такие же большие окна в пол, правда, с нежно-кремовыми шторами, которые ему любезно подобрал секретарь. За столом встроенный деревянный шкаф со стеклянными дверцами и витиеватыми узорами. Стройные ряды книг заполняют большую его часть. Около противоположной от окна стены — длинный элегантный стол со стульями для длительных встреч. Немецкая люстра в классическом стиле, и россыпь маленьких светильников для атмосферы. Картины и большой фикус в углу. Этот цветок — его гордость. Он рос вместе с ним и по праву назывался его другом. Только он знает все тайны этого кабинета. А для отдыха у окна стол, по обе стороны от которого стоят два венских стула из массива дуба в тон рабочему столу, да и всей мебели в кабинете. Небольшая полка у окна представляет бар. Альфа присаживается к столу. Тело еще помнит ласковые прикосновения омеги. Чонгуку интересно, как же он отреагирует на появление Хосока. Он мысленно улыбается, представляет его удивленное выражение лица. После вопросов об Хосоке, он попытался успокоиться и все осмыслить. Чон вспомнил, как охранник ненавязчиво узнавал о Феликсе, но тогда не придал этому значения. А вот теперь-то пазл сошелся. Видать, эта бестия сам запал на телохранителя, ну, и как всегда, втянула в свои проблемы Тэхена. Решил воспользоваться услугами друга. «Вот зараза-то навязалась, — злится Чонгук. Умно, очень умно!». Хотя Чон не вправе злиться на Феликса, но хочется страшно как. Он делает ему поблажку, ведь просьба омеги и помирила его с Тэ. Вот Феликсу и будет маленький подарок, и пусть еще хоть раз попробует назвать его уродом. Чонгук очень доволен своей благотворительностью. Он берет дорогую бутылку рома, открывает крышку и вдыхает. Кабинет сразу наполняется терпко-сладким ароматом, отдающим шоколадом. Альфа наливает его в чашку, разбавляет кофе. Время обеденное, поэтому уже можно и выпить. Приятное сочетание вкусов будоражит, а алкоголь прочищает мозги. Дверь в кабинет с шумом открывается, и на пороге стоит Намджун. Пространство сразу заполняет горький аромат ладана и Чон блаженно прикрывает глаза, зная кто так бесцеремонно ворвался к нему в кабинет. Джун немного тормозит, ехидно улыбается и проходит к столу. Парень крутит нож-бабочку в руке, любимую игрушку, с которой почти не расстается. Нож самый обычный, но, как говорит сам Джун, с изюминкой в виде красного рубина на рукоятке. Он стоит такой наглый, зашел без разрешения и без приветствия. Но только Чонгук прощает ему такое поведение. Ким Намджун — друг, соратник, помощник. Брат, пусть не по крови, но по душе. Родной человек, такой близкий, что аж под кожей. Джун стал для него просто незаменимым человеком в бизнесе и на «особых» переговорах. Парень стоит молча, поглядывает на бутылку рома и чашку в руке Чонгука. — Я тоже так хочу! — обиженно. Чон так рад его видеть и разглядывает ямочки на щеках с любовью. В свои 34 года Джун похож на большого ребенка. С виду никогда не скажешь, что он солидный человек, имеющий миллионное состояние. Альфа, как шаловливый мальчишка, с растрёпанными, волосами цвета мокрого песка. Крашеные. Он, наверное, и сам не помнит, с каким цветом родился. Яркая желтая футболка с логотипом любимой команды по баскетболу не аккуратно заправлена в черные рваные джинсы, а сверху наброшена черная кожанка по пояс. Его чрезмерно раскаченные плечи похожи на горы, которые едва помещаются в дверном проеме. Он стоит и хмурит брови, ждет приглашения. Нервно перебирает нож, ласкает большим пальцем любимый камень, чуть царапая кожу. На Чонгука вопрошающе смотрят два больших зеленых драконьих глаза, вздернутый нос и губы — вареники. Парень нависает над другом скалой, ведёт широкими плечами, отчего все мышцы приходят в движение, а на перекачанной шее вздуваются вены. — Я тебе запретил появляться на работе в таком виде, — наигранно ворчит Чонгук, попивая кофе. Он знает, что все выговоры этому парню, что об стену горох, но не напомнить не может. -Ты хоть сам представляешь, как на мотоцикле неудобно в костюме? — он демонстративно показывает руки в кожаных обрезанных перчатках, изрядно потрепанных. — Мучение одно. Нет уж, уволь, — Джун обиженно отворачивается от друга и направляет свой гневный взгляд в окно. — Вот и уволю, — серьезно. — И убери свою игрушку, не пугай мне людей, — Чон закидывает ногу на ногу и удобно устраивается на стуле. — Нет, не уволишь, — нагло фыркает альфа. — Ты меня любишь, и я тебя тоже, — парень складывает нож и убирает его во внутренний карман куртки. — Какая же ты язва, — улыбается мужчина. — Но ты чертовски прав. — Он протягивает парню руку и сразу получает рукопожатие. — Попроси, тебе принесут кофе, а я поделюсь ромом, — Чонгук приподнимает чашку, показывая ее Киму. — У нас серьезный разговор. Парень сразу становится строгим, а на лице умирают все эмоции. Он скидывает с себя кожанку и присаживается напротив хозяина. Снова тянется за ножом, как за успокоением, но замечает суровый взгляд друга и оставляет всякие попытки поиграть. Джун поудобней располагается на стуле. О чем разговор он знает, и правда, он будет не из приятных. — Ну, тогда можно и без кофе, — парень берет бокал из бара и заполняет его ромом наполовину, делает маленький глоток, смакует шоколадные нотки. — Ты же за рулем? — начинает переживать Чонгук. — Хм, возьму твою машину, — отмахивается друг. — Я же говорил, что пора бы тебе иметь свою с водителем, а ты все как пацан. — Это ты, как старый дед со своим фикусом, — парирует друг. — Скорость — это жизнь, — он мило улыбается, сверкая зелеными глазами. — Кстати, я видел в коридоре Богома, он был очень недоволен, что-то бурчал себе под нос. У вас что-то произошло? — Намджун прикладывается еще к бокалу. — Он хотел встретиться, но после его очередной авантюры я не хочу его видеть. Он гнилой, и ты это знаешь, — Чонгук заметно начинает злиться. Он ставит уже пустую чашку на стол и тянется к бокалу. — Знаю, но… Собаки со страху начинают кусаться. Думаю, он может подпортить нам жизнь, — Ким наливает в бокал Чонгука ром. — Нам надо им заняться. Я давно говорю тебе это, — возмущается парень и кидает на друга многозначительный взгляд. — Я не решил пока, что с ним делать, — пожимает плечами как ни в чем не бывало Чон. — А пока он у меня под присмотром. — Ну, как знаешь. Мое дело предупредить. — Давай к нашим делам, — Чонгук переводит разговор и с интересом разглядывает цвет рома в бокале. Намджун весь собирается и, кажется, расслабленные мышцы снова превращаются в камень: — Я тебе практически все рассказал по телефону. Я нашел одну крысу. Парень прикрывает глаза и вспоминает ту ночь.

***

Серые, грязные стены раздражают глаза, сжимаются и давят на давно болевшую голову. Монотонная пульсация в висках заставляет прищуривать глаза. Запах сырости и земли глубоко оседает в ноздрях, покрывает грязью нежную слизистую. Намджун аккуратно спускается по узкой и очень крутой лестнице. Шаг за шагом погружается в темноту подвального помещения. Каждый неровный вздох отражается болью в голове и напоминает о работе. О той грязной части, которую Джун старается сразу же забыть после того, как за ним закроется железная дверь подвала. Он спускается нарочно медленно и уже представляет, как будет оттирать свое тело, как мягкая теплая вода поможет смыть запах крови и горячей плоти, а если повезет, то и воспоминания. Потом он долго будет напиваться, смешивая дорогой алкоголь, и забудется в объятиях кого-нибудь. Желчь подступает к горлу, и альфа нервно сглатывает этот комок, набирает полную грудь сырого воздуха. Ему страшно, каждый раз страх переполняет сердце, бьется о грудную клетку белой птицей. Ким твердо идет по пустому темному коридору, вырывает с корнем эту птицу, не позволяет смущать душу. Он не может подвести того, чьи приказы важнее собственной души. С каждым шагом Намджун начинает различать голоса, крики, стоны с примесью электрического жужжания. Звук его шагов громко разлетается по узкому пространству, разбивается о бесцветные стены и оседает на мокрую землю под ногами. Парень идет заученной дорогой, снимает с себя любимую куртку, автоматически проверяет карманы. Нащупывает телефон, внимательно смотрит на проснувшийся от прикосновения экран, который ослепляет глаза, и быстро выключает звук. Джун завершает свой недолгий путь у стальной двери. Он прикрывает уставшие глаза, договаривается сам с собой, что все быстро закончит. Когда он так оступился? Когда стал воплощением зла? Когда его природный аромат святого ладана стал символом страданий и боли? Он задает себе эти вопросы каждый раз, когда стоит у этой двери и умирает. Хоронит все хорошее, что, возможно, в нем еще осталось, иначе никак, иначе не справится. Убеждает свою душу, что скоро вернется, возродится, что это последние мгновение перед жизнью. Парень толкает дверь и отключает все свои эмоции. — Убирайтесь все вон! — с порога рычит он и откидывает куртку на ближайший ободранный табурет. Он оглядывает такое знакомое помещение. Кидает разъяренный драконий взгляд на двух своих бойцов, которые переглядываются и тихо врастают в землю. Они, как двухметровые дети, моргают ресницами в испуге, не ожидая такого гнева «папочки». — Я что сказал, вон! — Джун делает несколько шагов вперед, видит, как выбегают парни, открывая ему вид на сидящего посередине комнаты альфу. Ким бегло рассматривает пространство безразличным взглядом. Чувств нет, только животные рефлексы. Серые, грязные стены хранят на себе следы чужой боли и злобы, которая годами оставалась в этом страшном месте. Парень подходит еще ближе, обходит два длинных железных стола с жестокими орудиями боли. Взгляд цепляется за ножи, тесаки, молотки и горсть гвоздей. Железные, уже местами проржавевшие цепи, свисают до пола и тихонько позвякивают в такт его сильным шагам. Электрический приглушенный свет в испуге мигает, потрескивает и режет слух. Альфа привык, уже давно не замечает раздражающие сетчатку всполохи. Он полностью собран, хоть и дышит через раз. По венам бежит ток, а нечитаемый взгляд пробивает насквозь. Намджун подходит к сползшему практически на пол телу. Обходит, разглядывает с разных сторон еще дышащий труп. Мысленно хвалит своих ребят за скорость работы. Не прошло и пары дней, как все ниточки привели к этому мужчине. Он совсем еще молодой, замечает Джун. Может, ровесник, с семьей, с детьми. В глубине души зарождается жалость, но тут же тушится холодным гневом. Альфа, как зверь, ходит по кругу, упивается зрелищем. Осматривает, как ребята все подготовили, и тянет пухлые губы в улыбке. Мужчина сидит на стуле, ноги бесформенно сползли на пол, а голова завалилась на левое плечо. Ким хватает его за светлые волосы, тянет голову вверх, всматривается в черты лица, изуродованного крепкими кулаками в костетах. Боится запомнить. Пленник что-то мычит, тянет звуки, но глаза не открывает. Опухшие веки темной синевой наваливаются на щеки, а из сломанного носа струится тонкая струйка крови. Джун отпускает его голову, та валится на грудь с глухим ударом. Мучитель со знанием дела туже затягивает стяжки на окровавленных запястьях. Клянется, что слышит, как капля густой алой крови разбивается о холодный камень пола. Полураздетое тело чуть содрогается, говорит нечленораздельное, изо рта пузырятся слюни, вперемешку все с той же кровью. Намджун замечает, как из закрытых глаз текут крупные слезы. — Давай, приходи в себя, мразь, — бьет его по бледным щекам альфа, — не заставляй лить на тебя воду, — презрительно фыркает он и смотрит на полное ведро воды в углу помещения. Пленник еще раз мычит и открывает глаза. В порыве сбежать, дергает руками и ногами, натягивает сильнее стяжки и еще больше режет руки. — Вот, молодец! — очень довольно тянет альфа. — Ну что, узнал? Сволочь, — парень со всей силы бьет тело по опухшим щекам, с удовольствием, с оттяжкой. От удара голова запрокидывается назад. Мужчина хрипит, собирает алую жижу во рту. — Я уже сказал твоим уродам, что ничего не знаю, — он сплевывает наполнившую разбитый рот кровь прямо к ногам Джуна. Тот морщится и брезгливо делает шаг назад. — Они не смогли меня расколоть и вызвали «пса», — мужчина старается смотреть в глаза обидчику, но проваливается в их зеленый омут. Ким смеется уголками глаз на такие смелые речи. Как часто его называют псом? Он почти привык к этой кличке. Каждый пытается убедить его, зверя, в своей силе и не виновности, но альфа знает, чувствует тонкую ложь, разбавленную болью и ужасом перед неминуемой смертью. Палач знает свою работу, знает, как развязать язык, научился за долгие годы практики. Намджун цыкает зубами, скалится белоснежной улыбкой, встает напротив мягкого и уже такого податливого тела, достает любимую игрушку из заднего кармана джинс. Лезвие мигает холодной сталью, нож плавно раскрывается и ложится в руку хозяина, впиваясь камнем в ладонь, здоровается. Джун сливается воедино со своей игрушкой. Плавно подносит к лицу блестящее лезвие, показывает свое орудие пыток. — Я ничего не знаю, — кричит в испуге мужчина, дергает ногами в панике перед новыми пытками. Ноги только предательски скользят по гладкой и мокрой плитке. Он старается отвести до упора голову от приближающегося оружия. — Ты гребаный ублюдок. Я все равно ничего не скажу, — паника захватывает сознание и грозит унести в темноту. — Хм, — дергает уголки губ Джун, — зря ты так, очень зря. У него теплится только одно желание — как можно быстрее покончить с делом и убраться из этих давящих стен. Головная боль отражается в затылке. Ненависть к самому себе гонит эту боль по кругу и оставляет расплавлять виски. Намджун упирается кончиком ножа в голую, уже покрытую гематомами грудь пленника. Приноравливается, примеряет лезвие к теплому телу, чуть надавливает, пускает первые алые бусины крови. Мужчина широко распахивает глаза, нежно голубые, замечает Джун. Кричит, его голос отлетает от обшарпанных стен и разбивается хрипом. Палач кривится от крови, но вида не подает. Втягивает железный запах, ведет языком по небу, размазывает этот вкус. А сам мечтает о воде, которая смоет всю грязь, о доме, который скроет от ненавидящих его глаз и о сне, который хоть ненамного, но подарит свободу. Намджун поднимает лезвие к связанной руке мужчины, кончиком подцепляет вздутую, синюю вену и, как портной, искусно распарывает вдоль жизненный сосуд. Кровь хлещет бурным потоком, а крик закладывает уши. — Урод, — только и вырывается из кривых уст жертвы. Ким следит за яркой струйкой, которая стекает на пол и расползается змеями в разные стороны, затекает в щели плитки. Джун не останавливается, не дает передохнуть. Сразу цепляет вторую вену, не обращает внимание на бесполезное сопротивление мужчины. Крики переходят в хрип. Жизнь медленным потоком уходит из хозяина. — Прекрати, — тихо рычит пленник, молит о пощаде. Он начинает задыхаться от ладана, который предвещает смерть и хватает спертый воздух. Чувствует, как холодное острое лезвие вспарывает кожу, жжет вены огнем. — Говори, откуда! — тихо просит Джун практически по-хорошему. Он присаживается на корточки у самого лица мужчины. Отключенные эмоции не терзают, поэтому Джун надавливает пальцами на порезанную руку. Заставляет кровь бежать быстрее и уже, как сумасшедший, сам любуется этими кровавыми переплетениями. — Якутия. Он из Якутии! — последнее, что слышит парень, перед тем как мужчина теряет сознание. Намджун поднимается, разминает окаменевшие мышцы, смотрит на дело рук своих. Брезгливо вытирает лезвие ножа о штаны обмякшего тела и поправляет свою черную футболку. Убирает любимую игрушку, радуется результату, отходит к двери и забирает куртку. Чувствует скорую свободу. Дело сделано, и хозяин может им гордиться. Дверь громко открывается, и перед ним стоят все те же ребята. — Уберите тут все, а я домой, — кидает он им и направляется к лестнице. Как только дверь закрывается, Намджун оживает, распускает крылья свободы и оставляет за спиной весь ужас, который он натворил. Альфа быстро поднимается наверх, выходит из подвала и набирает полную грудь ночного воздуха. Практически бежит к мотоциклу, чтобы быстрее провалиться в сон без кровавых сновидений.

***

-Это наш сотрудник, — продолжает Джун, когда сбрасывает с себя пелену воспоминаний. — Он возглавляет филиал в Якутии. Каким-то способом, скорее всего не без помощи третьих лиц он узнал, как мы отмываем деньги, и что большая часть дохода у тебя идет из Америки. Вот он и хотел слить эту информацию твоим конкурентам, — парень откидывается на спинку стула и стряхивает с колен невидимые пылинки. — Теперь они суют свои носы туда, куда не нужно, и мы пока не знаем, удалось ли кому-то что-то разузнать, — альфа сидит в полном спокойствии, потягивает ром, облизывает приятный вкус с губ. -Где он? — задает вопрос Чонгук, совсем позабыв о выпивке. -Ребята привезли его сюда, но он пока молчит. Они тихонечко пытаются его разговорить, но без твоих указаний мы не давим. -Я поговорю с ним сам в четверг, — Чон ставит на стол бокал с ромом, так и не сделав глоток. Мужчина встает и отходит к окну, смотрит вдаль на металлические небоскребы. Ситуация, и правда, непростая, и если вовремя не устранить проблему, то сидеть им пожизненно срока так три, не меньше. Он разворачивается к другу, смотрит в спокойные глаза без грамма тревоги. — Нам самое главное узнать, как далеко ушла информация, кто теперь знает в Америке и что может грозить Ким Сокджину. Чонгук смотрит пристально и получает понимающий кивок. Джун знает, что вот как раз Сокджина Чонгук и не вправе подставить.