Amorek/przedawkować

Жгут затягивается чуть выше локтя, как петля на его синей шее.  Вены вздымаются над кожей, в них пульсирует багровая кровь. Намгю уже почти не смотрит, не глядя подносит шприц и попадает точно в синюю нить, выступает капля крови, течет вниз по руке, впитывается в ткань замызганной футболки.  Спина неудобно упирается в жесткое дно ванны, но удобство - это последнее, о чем он сейчас думает.  По венам разливается яд, затягивая его в бездну. Глаза закатываются под веки, все тело прошивает одиночной судорогой, после чего его размазывает окончательно.  Дыхание замедляется, ему кажется, что он умирает, но умереть вот так.. да, это вполне в его стиле. Это то, чего он заслуживает.  Сдохнуть как собака в ванне, даже не своей, с иглой в руке, которую уже нет сил вытащить, и она торчит, травмируя и без того фиолетовую кожу.  Намгю кажется, будто все его тело распадается на атомы, теряется в ткани пространства, внутри все дрожит, сжимается, приятно щекочет, это невероятное чувство эйфории, которое захлестывает с головой, и все проблемы отходят не то, что на второй план, а в принципе перестают существовать в отравленном веществами мозгу.  Он не слышал шума за дверью, не слышал ругани, не слышал, как та со всей дури хлопнулась об стену, а потом так же громко закрылась обратно. Может и слышал, но внимания не обратил.  Субон ворвался в ванную комнату словно вихрь. Злой до чертиков, обдолбанный до нельзя, с дрожащими руками и подгибающимися коленями. Гнев захлестываол его с головой. Какой то педрила умотал с тусовки, прихватив с собой добрую часть Стаффа, которую Субон с таким трудом сегодня достал, чтобы прикормить всю свою компанию.  Ну ничего, у него еще подвергнется возможность переломать ему ноги.  Не дойдя до раковины, где он собирался ополоснуть лицо, он замирает. В ванне лежит тело. И не шевелиться.  — Эй, бро, мне проблемы не нужны, пиздуй умирать в другое место, — бормочет он под нос, на негнущихся ногах подходя к ванне.  Он падает перед ней на колени, не от страха, спросто ноги уже не держат, и вглядывается в лицо незнакомца.  Сухие тонкие губы приоткрыты, зрачки настолько большие, что радужки не видно, смотрят перед собой в пустоту, и правда сошел бы за трупа, да только грудь его быстро и часто вздымается.  Он осматривает его с долей пренебрежения, до тех пор, пока не замечает шприц, торчащий в сгибе локтя. Тогда его лицо удивленно вытягивается. Ширева он точно сюда не приносил. Решив помочь бедолаге, он тянется к нему рукой, одним движением выдергивая иглу и морщась бросает ее рядом с телом. Та стукает о эмалированную поверхность.  Кровь стекает из раскуроченных вен.  Субон смотрит, смотрит, думает. Вот ему сейчас хорошо, вот он сейчас точно в лучшем месте, чем все они.  Он так и сидит, ждет, пока волна чужого кайфа хоть немного спадет.  Симпатичное личико, искаженное от переизбытка химических ощущений, кожа гладкая и лоснящаяся от выступившего пота. Субон тянется к его лицу рукой, обводит линию тонких бровей, трогает щеки, утирает капли пота со лба.  Ему не нужны причины, чтобы сделать то, что хочется, и не нужны оправдания.  Когда ты обдолбан все рамки в твоей голове стираются, ты становишься свободным, ты действуешь на импульсах.  Вот и Субон, чьи границы и восприятие мира были совершенно стерты, делал то, что хотел, и как хотел, ни о чем не беспокоясь.  Очерчивая пальцами овал чужого лица он наслаждался тактильными ощущениями, которые под таблетками были в сто раз усилены.  Прикосновения с лица переместились в волосы, черные, как крыло ворона, отличались от его выжженных фиолетовой краской волос невероятной мягкостью. Взъерошив отросшие пряди, он заправил их аккуратно за уши, после чего вдруг хлопнул его по щеке.  Намгю усиленно не замечал чужое присутствие, как сквозь толщу воды или гребаный океан, он чувствовал, что его трогают. Прикосновения ощущались как что-то мягкое, невесомое, невыразимо приятное. Его голова безвольно повисала, а чужие руки возвращали ее на место, и трогали, трогали, трогали.  Он пытался смотреть на лицо нежданного гостя, но все расплывалось, вспыхивало багровыми пятнами, и он закрывал глаза, волнами его накрывало.  Но резкий хлопок заставил его испуганно дернутся, ватное тело не слушалось, в ногах начались судороги.  — Ты.. — еле слышно проговорил он, рот не слушался, горло сжималось, пересохший язык не хотел двигаться, — что делаешь? — наконец закончил он, после чего глотка опять судорожно сжалась и он закашлялся.  Субон, немного обрадовавшись, что мертвый кайф с незнакомца наконец спал, отошел к раковине, выкинул из стоящего на ней стакана зубную щетку, после чего налил туда воды прямо из крана и принес своему новоиспеченному другу.  Намгю схватился за чужую руку, и держась за нее, притянул к себе ближе, так и не отпуская нагнул к себе стакан, проливая половину мимо губ.  Желудок болезненно сжался от попавшей в него жидкости. Сколько дней он уже так? Ширево не дает ему спать и есть уже несколько суток подряд.  — Я сиделкой для героинщика не нанимался, — сказал Субон с усмешкой, наблюдая за чужими потугами.  — А я не тебя и не нанимал, —пожимает плечами Намгю. Его тошнит, он хочет выбраться из ванны, даже пытается подтянуться на руках, чтобы сесть, но волна накрывает его снова, и он тяжело опускается назад, - оставь меня, дай мне полежать, - бормочет он, и хочет повернуться на бок, свернуться в клубок, но ванна не настолько большая для такого маневра.  — Бро-о-о, — тянет Субон, — да ты реально нарик, — и глухо хихикает, после чего нагибается над ванной, хватает друга за руки и тянет вверх.  Тот только мычит недовольно, но все же поддается, сначала садится, а после встает на ноги, поддерживаемый Субоном, после чего неловко заваливается в бок, поднимая ногу, чтобы переступить бортик ванной, и окончательно валится на пол. Холодная плитка приятно холодит лицо, и Намгю, поддаваясь желанию, сворачивает в клубок, поджимает колени к груди, обнимая их руками.  Субон пожимает плечами, тянется в карман за оставшейся таблеткой, и держа ее в ладони ложится рядом с Намгю на пол, лицом к нему, зеркаля его позу. Смотрит тому в лицо, и он открывает глаза, смотря в ответ мутным взором. В черных зрачках Субон видит не только свое отражение, а целый, мать его, космос.  И он двигается поближе, коленями упираясь в чужие, берет в одну руку его ладонь, держит. Тепло, приятно.  — Догонишься? — спрашивает он, показывая Намгю бледно розовую таблетку.  Тот смотрит заинтересованно, думает, что это лишнее, а отказаться не может. Согласно мычит, а Субон, улыбнувшись, сует таблетку себе в рот, зажимает между зубов, оставляя половинку снаружи, и призывно дергает головой.  Намгю хмурится, но долго не думает, подается вперёд, старается не касаться чужих губ, но половинка чертовой таблетки слишком маленькая. Он откусывает свою половину, та хрустит на зубах горькой крошкой.  Их губы соприкасаются, и Субон, не удержавшись, легонько шевелит ртом.  Недопоцелуй заканчивается, когда обе половинки опустились в желудки.  Намгю откидывает голову на кафель, замирает, ожидая непонятно чего. Новых ощущений или смерти.  Субон двигается к нему еще ближе, притягивает друга за голову к своей груди, щекой упираясь в его макушку.  — Бро, нас с тобой ничего хорошего в этом мире уже не ждет, вот мы умрем, а нас никто даже и не вспомнит, — говорит Субон, вещества развязывают язык, ему хочется поболтать, а Намгю оказался прекрасным слушателем.  В теле покой и уют, обниматься под химией так приятно, и он сжимает его в объятиях как плюшевого зверя, а Намгю, расслабленно упираясь в его грудь лбом, слышит частые удары сердца.  Их накрывает волной, как теплым одеялом. И под этим одеялом они закрыты от всего мира, два наркомана, бегущих от своей никчемной жизни.  [Сердце затряслось, то ли это купидон, то ли передоз. ] [Они не вспомнят друг друга при следующей встрече.]