Дамы семьи Поттер

      Главным достоинством Рабастана Лестрейнджа было то, что с ним всегда было легко.       Они встречались в пятничных сумерках где-то раз в пару недель, постоянно меняя отели и время свиданий. Не то чтобы Поликсена всерьез переживала о своей репутации, однако осторожность была не лишней: ее личная жизнь и так была запутанной донельзя, чтобы усложнять ее еще больше.       Иногда они просто разговаривали все время напролет, вообще не прикасаясь друг к другу, и Басти оказался интересным и образованным собеседником с тонким чувством юмора — не острым, как клинок, привычным по общению с Севером, а с ноткой беззлобного удивления, словно Лестрейндж приглашал Поликсену посмеяться над странностями жизни вместе с ним. Иногда они молчали, особенно после рейдов — тогда говорить не хотелось, а хотелось просто почувствовать, что они оба выжили и что все закончилось хорошо… на этот раз.       Единственным, чего они никогда и ни при каких обстоятельствах себе не позволяли, было притвориться, что у их романа есть будущее.

***

      — Почему ты еще не женат? — произнесла Поликсена и сама удивилась своему вопросу. Судя по хмыканью Басти, его интерес Поликсены тоже застал врасплох.       — Ты действительно хочешь об этом поговорить — вот прямо сейчас? — недоверчиво уточнил он, пальцем выписывая на ее обнаженной спине какие-то круги и замысловатые спирали, будто тренировался в ритуалистике. Поликсена, уже обретшая уверенность, неловко пожала плечами: почему бы и не сейчас, в самом-то деле? Когда-то ведь надо.        Лестрейндж рассмеялся и коварно пощекотал ей ребра. Поликсена перенесла щекотку стоически — она не собиралась позволить сбить себя с мысли. В целом общение с Рабастаном, не желавшим говорить на какую-то тему, сильно напоминало практику в окклюменции, и за этот месяц Поликсена знатно навострилась.        — Все-таки в воспитании девиц нашего круга есть особый, непонятный многим, шарм, — светски заметил Басти, отодвинулся и откинулся на подушки. Потом не глядя нашарил на тумбочке сигареты и закурил прямо в кровати. — Только вы можете совершенно спокойно обсуждать невест своих любовников, находясь в одной постели с этими самыми любовниками.        — Ты тянешь кота за хвост так усердно, что я начинаю подозревать худшее, — прищурилась Поликсена, поворачиваясь к нему и подпирая щеку рукой. — И что же там такое? Любовная драма? Погибшая невеста? Чужая жена?       Помимо Беллатрикс, хотелось добавить ей, но она сдержалась.       Басти взглянул на нее с веселым любопытством, словно видел как на ладони. Поликсена вообще его очень веселила — и не сказать, чтобы ее это радовало. Порой хотелось, чтобы все было наоборот, чтобы умудренный опытом Лестрейндж посмотрел на нее как на равную… а может, даже и снизу вверх, мечтать так мечтать. Прислушался и рассмотрел, оценил по достоинству, увидел в Поликсене взрослого и умного человека, а не вчерашнюю выпускницу. Достойную пару — словно это хоть что-то меняло…        — Невесты не погибали, но и выходить за меня упорно не желали, — наконец сухо сказал Басти и затянулся поглубже. Поликсена проследила за сигаретой в его пальцах с неодобрением: дурацкая и опасная привычка… впрочем, она все равно ее охотно подхватила — хотя вообще-то пробовала курить еще в Хоге, но тогда не понимала прелести этого порока. Оказалось, что дело не в самом курении, а в том, что за образ за ним кроется. На кого — такого умного, сильного и уверенного в себе — ужасно хочется походить даже в мелочах…        — Невесты? Во множественном числе? — подумав, уточнила Поликсена, и Рабастан нехотя кивнул.        — Первая опозорила нас обоих: закрутила роман с нищим магглокровкой и родила его ребенка еще до выпуска, — бесстрастно пояснил он, с силой вминая сигарету в пепельницу. — Вторая была всем хороша, но у нее изменились личные обстоятельства. Я по-прежнему был заинтересован, да и она тоже, но моего брата новые условия ее семьи не устраивали. Насчет третьей не знаю вообще ничего, даже имени, — я самоустранился от переговоров, надоело впустую надеяться. Как оказалось, правильно сделал: переговоры сорвались, закончились очередным разочарованием. Что там планировал Руди дальше, я не знаю, может, были и еще кандидатки — как видишь, ни одна не достигла финишной прямой.        Басти помолчал еще и равнодушно добавил:        — Отец даже думал, что меня так замысловато прокляли, но ничего не накопал. Лично я полагаю, что мне просто не везет в любви — так бывает. Говорят, повезет в чем-то другом.        — В картах, — проворчала Поликсена, отводя глаза. Очень хотелось посочувствовать Лестрейнджу, но было очевидно, что Басти поймет все неправильно, сочтет обидной жалостью — и в своей привычной манере осмеет жалельщицу с ног до головы. — В покер на раздевание мы не играем, так себе и запишу…

***

      Этот странный разговор прорвал какую-то плотину, и в следующий раз острый вопрос поднял сам Рабастан. Сказал небрежно, садясь на стул в проеме балконной двери — длинные ноги нахально вытянуты, глаза блаженно прищурены:       — И что ты нашла в этом самоубийце?       Поликсена промолчала. Вместо ответа она натянула повыше одеяло, собрала волосы в хвост, кое-как завязав их лентой — иногда хотелось выглядеть хорошо, даже несмотря на то, что на полноценные свидания их встречи никак не тянули. Затем накинула безликий отельный халат с эмблемой на нагрудном кармане, белый, как погребальный саван, прошла к столику у стены и налила себе кофе, долго и тщательно размешивая в нем несуществующий сахар… В общем, дала Басти все шансы отступиться и сменить тему, но он упрямо молчал.       Тогда Поликсена недовольно фыркнула и все-таки ответила, оборачиваясь к нему, опираясь поясницей на край столешницы и склоняя голову к плечу:       — А что ты нашел в Белле? Между прочим, она тоже из породы самоубийц — и не ври, что тебе по душе их с Севером спарринги, в жизни не поверю.       — Ай-яй-яй, развратница, — развеселился Басти. — Что еще за грязные намеки? Мы с Беллой — одна семья, она жена моего брата, так и знай.       — А мы с Севером — лучшие друзья, — в тон ему подхватила Поликсена. — Просто не разлей вода, ясно? Еще вопросы есть?       — И все-таки, — усмехнулся Басти. — Если допустить страшное, скандальное и совершенно невероятное… С Беллатрикс все понятно, она — классическая красавица, огненная звезда в ночном небе. Видишь ли, у нас с братом отличный вкус… один на двоих.       — А у меня, значит, вкус отвратительный, — покивала Поликсена, беря в ладони чашку и не чувствуя исходящего от нее жара. — Предупреждаю сразу: ни единого дурного слова о моих друзьях.       — Слово дамы — закон, — ненатурально заверил Басти и сел прямее, закинул ногу на ногу и сцепил пальцы на колене. — Напротив, я собираюсь осыпать Снейпа изысканными комплиментами, воспеть его достоинства, как богиня — гнев Ахиллеса. Возможно, даже гекзаметром, по заветам старика Гомера. Ну вот взять, например, его нос…       Лестрейндж сделал долгую, мучительную паузу — и Поликсена не выдержала, повелась как маленькая. Просто не смогла промолчать, словно ее тянули за язык щипцами…       — Отличный у него нос! — возмутилась она, не в силах дождаться продолжения, и Рабастан рассмеялся. Он смеялся долго и самозабвенно, утирая с глаз выступившие слезы, и этим только дополнительно ее распалял. — Римский и красивый! Ай, да что бы ты понимал в мужских носах!..       — Зато ты, я вижу, настоящий ценитель, — все еще посмеиваясь, заметил Басти и прищурился сильнее — Поликсена стояла против закатного света, падавшего с балкона одной широкой полосой. Он помедлил и внезапно резко сменил тон и тяжело промолвил: — Но какой бы восхитительный нос там ни был, ты заслуживаешь большего.       — Ты тоже, — успокоившись, фаталистически пожала плечами Поликсена. — Но так как жизнь несправедлива, мы получим не то, чего заслуживаем, и даже не то, что хотим, а то, что нам полагается: я — Сири Блэка в мужьях, а ты — очередную полузнакомую невесту. И что теперь? Расходимся по домам, раз все уже решено заранее?       — Ну конечно, нет, — Басти похлопал ладонями по карманам брюк, нашел сигареты и прикурил от палочки. Поликсена редко сравнивала и сейчас могла насладиться этим зрелищем сполна, без оглядки на других важных мужчин в своей жизни. Лестрейндж, расслабленно, почти лениво сидевший вот так в снопе солнечного света, да еще и без рубашки, прекрасно годился на обложку дамского романа. Что-то про рыцарей и белых гиппогрифов, подвиги и погони, сталь, пламя и кровь… — Когда-нибудь ты меня поймешь: я должен был попытаться. Вдруг мои слова сдвинули бы тебя с мертвой точки… Вдруг ты осознала бы, что еще можешь выбраться из западни.       — Как уже не можешь ты, правда? — тихо спросила Поликсена, и Басти глубоко затянулся вместо ответа.       — Дурацкий разговор, — помолчав, сказал он, баюкая в пальцах почти догоревшую сигарету. Поликсена любила его пальцы — и самого Рабастана тоже любила как умела. Просто, видимо, умела она плохо — раз не падала ему в ноги и не умоляла увезти ее на край света, чтобы там обустроить рай в шалаше. Даже больше — от одной мысли о том, чтобы бросить все в Британии и навсегда исчезнуть из жизни близких, ей переставало хватать воздуха.       — Действительно дурацкий, — с готовностью согласилась Поликсена вслух. — Мы вроде договаривались не лезть друг другу в душу. Или есть особый повод? В Лестрейндж-парке случился семейный ужин втроем?       Рабастан снова усмехнулся, пожал плечами и поискал взглядом пепельницу. Нашел, потянулся к ней через комод.       — Однажды он умрет, — просто сказал Басти, и Поликсена застыла и медленно поставила чашку на стол. Очень хотелось закрыть руками уши, но это не помогало даже в детстве, и уж тем более в этом случае — когда кто-то другой произносил вслух то, что уже который месяц подряд шептала интуиция. — Однажды ты за ним не успеешь. И к этому моменту тебе лучше найти себе нового… лучшего друга. Так будет гораздо проще, вот увидишь.       — Твои непрошеные советы вгонят меня в гроб, — хмыкнула Поликсена, скрещивая руки на груди. — С каких пор тебя волнует мое будущее?       — Глупая, — беззлобно покачал головой Басти. — Оно волнует меня с того момента, как я узнал тебя настоящую. И этот твой носатый меня особенно беспокоит — не хочу, чтобы ты натворила дел, когда он все-таки доиграется.       — Он не доиграется, — твердо возразила Поликсена. — Пока я там, рядом, с ним все будет хорошо. Вот увидишь.       — И наивная впридачу, — вздохнул Басти. Встал, сладко потянулся, весь золотой и солнечный, совсем не похожий ни на жениха Поликсены, ни на лучшего друга — того самого друга, которого она готова была спасать ценой собственной жизни. Вот такая у них была крепкая дружба. — Видимо, сказывается возраст — порой я забываю, что ты младше. И вот еще что… я скажу это первым, пока не сказала ты — я же вижу, тебя так и подмывает…       Он помолчал и промолвил буднично и просто, так, что Поликсене остро захотелось прочистить уши, — настолько велик был контраст между тоном и смыслом:       — Однажды Белла тоже доиграется. Она же как пироманка, поджигает все, до чего может дотянуться. Ей нравится ломать вещи и людей, нравится сражаться без цели и смысла, нравится двигать границы дозволенного. Белла не умеет отступать — так, как умеем мы с тобой. Однажды она примет неравный бой или окончательно доведет моего брата, или скажет неприятную правду не тому человеку. И я заранее знаю, что не сумею удержаться в стороне. Я натворю дел, Ксена. И ты тоже обязательно натворишь — если ничего не изменится.       — Раз ты такой умный, дал бы конкретные инструкции, — криво усмехнулась Поликсена, переводя взгляд ему за плечо — туда, где догорал закат, ставший из золотого оранжево-красным, почти багровым. В его свете Басти больше не казался отдыхающим львом — он выглядел мертвецом, одним из павших в рейде, с коркой крови на навсегда застывшем лице.       — Да если б я только мог, — печально вздохнул Басти и протянул ей руку, увлекая за собой в постель и ставя этим точку раз и навсегда.