Дети пустого города

       Разошлись ребята довольно быстро. Оно и понятно - никому не хотелось заниматься сборами завтра, в разгар веселья в деревушке Хогсмид. Лишь один человек не ушёл, что заставляло моё сердце колотиться с утроенной скоростью.        Чжоу.        Чжоу Чанг.        Это имя звенело в моей голове, как россыпь колокольчиков.        Я разжевал пластинку кислотки, чтобы взбодриться и не нервировать её мутным невыспавшимся взглядом во время разговора; но теперь молча убирал на место подушки. Однако мы остались уже вдвоём... без какого-либо дела... значит, она хочет заговорить? Или ждёт, что это сделаю я? Если так, то непонятно, как быть - я не привык заговаривать с кем-либо. Обычно во время разговора со слабознакомыми людьми, я давал собеседнику первым задать тон разговора, а потом примерно копировал манеру его поведения - так было больше шансов поладить.        Но это же Чжоу... с ней должно было быть всё по другому, как бы это ни было сложно...        — М-м... хорошо в этот раз позанимались, правда? — Спросил я, делая вид, что всё ещё занят подушками.        — Да. — Еле слышно согласилась Чжоу.        — Вы все прям в ударе сегодня. — Продолжил я. — На самом деле, не знаю, что выйдет с патронусом, всё-таки заклинание капризное, не хотелось бы на нём застрять... но с тех пор, как у нас так вышло с удостоверениями, все только его и просят. Так что, будь что будет, верно?        — Верно. — Снова согласилась Чжоу и я вдруг услышал всхлип. Обернулся.        Чжоу беззвучно плакала.        — Что-то случилось? — Я не знал, как подступиться, что делать; Чжоу стояла посреди комнаты, по её щекам текли слёзы.        — Прости... наверное... просто... я тут подумала... вот мы сейчас учим все эти заклинания, а если бы и он их знал, может, остался бы жив...        Внутри у меня что-то осело. Она просто хотела поговорить о Седрике.        Я идиот.        — Не думай, что он их не знал. — Серьёзно сказал я. — Иначе, он бы закончил ещё в лабиринте. На нас напали внезапно, атаковав заклинанием, которое невозможно отразить. Я ведь тоже не смог ничего сделать. Может, я и смог бы не дать себя скрутить, если бы не... если бы не боль в шраме... Но только потому, что меня не было велено убить. Против Авады Кедавры ни у кого нет шансов.        — Но ты же выжил и после неё, — тихо сказала Чжоу, — хотя был ещё младенцем...        Больная тема.        — Тот случай отдельный - никто его до конца не понял и никто не смог бы предугадать. — Устало сказал я. — В любом случае, это не моя заслуга и мне здесь гордиться нечем.        Даже с этими опухшими от слёз глазами, Чжоу была красива. Я чувствовал себя крайне паршиво и не знал, где выход из ситуации. Насколько было бы приятнее, если бы она просто пожелала мне счастливого рождества...        — Ты извини, что я тут так распустилась... я не собиралась... — Она икнула. — Прости... я заговорила о Седрике, хотя знаю, что тебе тяжело... он ведь умер у тебя на глазах... Наверное ты хочешь просто стереть его из своей памяти?        Если сейчас скажу правду - поведу себя как последняя скотина.        Я неопределённо повёл плечом.        — Ты очень хороший учитель, Гарри. Раньше мне никогда не удавались эти чары.        — Спасибо. — Неловко произнёс я.        От этой некомфортности давно хотелось выскочить из комнаты, но ноги приросли к месту.        — И ещё... я... кое-что хотела тебе сказать. — Чжоу сделала шаг вперёд.        — М-м... да знаешь, я... тоже давно хотел тебе что-то сказать. — Признался я, словно делая шаг в пропасть.        — Ты... мне очень-очень нравишься Гарри. — Проговорила Чжоу. — И я... на рождественский вечер с Гриффиндором я хотела бы прийти с тобой.        Вот так.        Вот тебе и убрался в комнате после урока.        Нет, конечно же я согласился. Сразу сказал "вот как? Тогда давай. Где тебе удобнее встретиться?". Конечно, я бы хотел, чтобы всё вышло по другому, но раз уж всё вышло так, то...        Собственно, идя теперь домой, в Башню Гриффиндор, с разными мыслями я был рад и этому. Ведь подошла же ко мне, чёрт возьми, позвала...        Конечно, она предпочла бы Седрика, это ясно. И дело даже не в том, что обо мне ходят не те слухи; или что я вот... такой вот - худой, угловатый, очкастый, без особой героической мускулатуры...        Просто Седрик был сильным и чистым душой. Честным и совершенно нормальным парнем. Он был красивым, уверенным, раскованным в общении; тянулся к учёбе и ценил справедливость. У него были одновременно и улыбчивая харизматичность и тотальная искренность. И я мог с уверенностью сказать, что если бы не треклятый турнир; он бы в рядах лучших на потоке закончил школу, женился, завёл бы детей, сделал бы карьеру в квиддиче или трансфигурационной науке, а когда-нибудь через много десятилетий встретил бы самую нормальную, правильную смерть.        А я...        Хоть когда-нибудь мне было ясно, что будет со мной хотя-бы через месяц?        Но тем не менее, так случилось. И... кто я собственно такой, чтобы отказываться от подарка судьбы? Отказываться прийти на вечеринку с девушкой, которая нравится мне уже очень давно? А пока я возвращался с успешного занятия АД, прогоняя все дурные мысли; стараясь думать о завтрашнем пред-рождественском Хогсмиде; о вечере с Когтевранцами, на который приду вместе с Чжоу; о предстоящем празднике и каникулах в Норе - уютном доме на Солнечном Холме меж лесом и маггловской деревушки Оттери-Сент-Кечпуол, которую ребята постоянно называли "Отто-Святой-Качерполь".        Только вот, левый глаз вдруг предупреждающе дёрнулся, напоминая о постоянных в последнее время ночных фокусах.        Похоже, он и сегодня не собирался давать мне спуску.        — Мимбулус Мимблетония! — Обречённо сказал я.        ***       Хогсмид перед рождеством был прекрасен. Мы шли дружной, перебрасывающейся снежками компанией - Невилл, Джинни, близнецы, Гермиона, Рон и я. Я старался держаться поодаль от остальных, чтобы спокойно идти, не получая при этом заряды снега в личность; но удавалось это с попеременным успехом. Ребята смеялись, даже сперва заробевший Невилл теперь с яростными кличами отстреливался от Джинни и близнецов на пару с Роном.        Мне было не до смеха.        Всю эту ночь шрам не давал мне уснуть. В прошлом году я бы свалили под мантией-невидимкой на поле для квиддича и отрабатывал бы там виражи на метле, пока не удостоверился бы, что придя к себе мгновенно отрублюсь. Но теперь лишь часов в пять утра, я, бродя по башне, грохнулся на диван в гостиной и уснул - видимо настолько быстро, что не успел даже побыть достаточное время в состоянии полусна; когда отметина на лбу и начинала жечь.        Ребятам почему-то приспичило идти с самого утра и я держал холодные от мороза пальцы у левого виска - иногда, как сейчас, после болей в шраме, в виске ещё долго продолжалась эта неприятная пульсация, звенящая в ухе и тупо отдающая в многострадальный левый глаз, вызывая приступы тремора в нём и руке. В общем, чувствовал я себя паршиво, и лицо Рона, увидевшего меня с утра, не говорило о том, чтобы выглядел я лучше.               — Ты уверен, что не хочешь идти к мадам Помфри.        — Да.        — Может тогда просто никуда не пойдём?        Но не пойти я не мог. Близилось рождество, а подарков ещё никому не было, кроме мистера Уизли. Ему я ещё прошлым летом я припрятал в своей комнате неисправный фен, починил его и написал подробно всё, что я знаю о его работе. Правда тогда я забыл его на Тисовой.        В эти каникулы я и вовсе ухитрился увести у дяди из под носа набор свёрл и насадок для дрели (у мистера Уизли была, хоть он и не очень разобрался в её устройстве). У Вернона на фирме не хватало людей на складе с товарами, а тут надо было срочно отправить куда-то сразу сотни таких наборов, при том, что на складе бардак. Ну тот и подключил меня помогать кладовщику и грузчикам. А я ему что, нанимался? И платить он мне за это конечно не стал, так что я не чувствовал каких-либо угрызений совести по поводу воровства.        Ну а никому другому ничего не было.        Вот я и тащился в деревушку с остальными. Подёргивающуюся руку хотелось затолкать в карман, но её было приятно прикладывать к виску именно когда она холодная.        Холод на этой больно бьющейся жилке помогал. Немного успокаивал. Особенно когда я ненадолго отнимал от горячей кожи пальцы и вновь проморозив на леденящем ветру, прикладывал их обратно - мизинец с безымянном на виске у самого глаза, а указательный со средним у основания уха. И там и там пальцы ложились на пульсирующую жилку, как ледышки на ушиб, даря сонное, прохладное облегчение. Иногда я просто закрывал глаза на ходу и немного досыпал после этой ночи.        Правда, слишком долго оставаться незаметным у меня не получалось - зазеваюсь и вот - ком снега в затылок. Я в общем-то не был против; бросался отвечать, вступал в яростную схватку снежков, чтобы хоть раз зарядить в лицо приятелю, попавшему в меня; но кровь тут же быстро разгонялась по венам и артериям и с новой силой ударяла в ту самую жилку, заставляя меня ретироваться с битвы и пошатываясь побрести поодаль от ребят с приложенными к ней замёрзшими от снега пальцами.        Остальная компания бросала на меня тревожные взгляды, но в целом к этому моему состоянию уже привыкли - я так мучался последние дней девять и на любые советы или вопросы огрызался.        Хотелось уже самому уже в кровь разъ**ть себе лоб тупым предметом или просто ножом вырезать поражённый участок кожи. И чёртову жилку. И глаз заодно. Едва ли это должно было помочь - и это было единственное, что меня останавливало. Но я был уверен, что ещё неделька таких ночей и разум замутится настолько, что я решусь на собственный дебют в качества хирурга. Что после этого останется от моего скальпа - вопрос открытый, но мне было уже даже интересно.        Казалось, шрам испытывает меня на прочность. Когда я был в бодром состоянии, нападать он не решался; а тыкать бесчувственно спящего противника было бесполезно, вот он и бил в самое подлое время - когда усталость уже брала меня, но ещё не успевала выключить. Через несколько суток ему надоедало меня караулить, или у него тоже кончались силы; он на пару дней затихал, а потом с новым рвением начинал атаковать исподтишка, оставляя за собой это пакостное состояние, вроде нынешнего.        Зачем?        — Зайдём в три метлы? — Спросила Гермиона.        — Там наверняка сегодня толпа, а Гарри снова ёж. — Выкрикнул в ответ Рон.       Он отбивался от Фреда, который, в отместку за подлый снежок за шиворот, пытался засунуть братишку головой в сугроб.        — Пока что там ещё мало людей, мы же раньше всех вышли! — Напомнила Гермиона. — А Сливочное Пиво под рождество всегда можно заказывать с разными добавками. Мне в прошлый раз понравился коричный сироп.        — Они же все коричневые... — пытаясь связать между собой себя и реальность проговорил я.        — Да не коричневый, а коричный! — Ответила Гермиона. — На корице!        — М-м... — Протянул я, что можно было расценивать и как "а" и как "ага".        — А по моему, идея отличная! — Радостно выдохнула запыхавшаяся Джинни. — Гарри, ты же вроде любил Сливочное, может тебе лучше станет?        — Вряд ли. — Вздохнул я. От горячего питья мне сейчас точно лучше стать не должно. Хотя можно наверное заказать и холодное... — Ну и ладно. Пошли.        Три метлы не были пусты, но были в них пока что лишь ранние третьекурсники - компашка из Пуффендуйцев и Гриффиндорцев, которым видимо так не терпелось попробовать Хогсмид на вкус, что они вышли ещё раньше нас. Мадам Розмерта была ещё не завалена заказами, и хоть и покосилась на меня с сомнением, в целом оказалась даже рада.        — Ну вот, наконец-то, клиенты, которые знают что будут заказывать!        Один из Пуффендуйцев за столиком покраснел. Видимо они очень долго расспрашивали её что тут с чем, а можно ли так, и правда ли, что здесь можно вот прям взять и купить некоторые виды пива.        — Нет, мы не знаем, мы не помним всех рождественских добавок. — Ответил Джордж.        — Ну держите тогда меню, всё равно вы способны определиться без посторонней помощи.        За столиком у окна покраснело ещё несколько третьегодок с кружками.        — Само совой. — Вздохнул я.        Мадам Розмерта поджала губы. Гермиона, кажется собиралась заступиться, когда барменша сама вдруг констатировала.        — Выглядишь неважно, юноша.        — Угумс... Слу-ушайте, мэм, — вдруг осенило меня, — а у вас тут нет какого-нибудь напитка, про который бы говорили, что он головную боль снимает?        Розмерта призадумалась.        — Для вашего возраста? — Уточнила она.        Я уставился на неё.        — Нет блин, у него тут завалялось зелье старения, чтобы выпить сначала его, а потом хоть огневиски! — Фыркнул Фред.        — Или он собирается хранить то, что купит, до совершеннолетия, потому что точно знает, что как только ему стукнут его шестнадцать, его тут же схватит жестокая мигрень! — Подключился Джордж.        Я хотел было поперхнуться, но к счастью, ничего в этот момент не ел и не пил.        — Хм, что бы тогда... м-м-м, можно сделать Сливочное пиво, но на Эле с Грюитом вместо хмеля.        — И... что это даст? — Спросил я.        И вдруг понял, что глаза Розмерты прищурены с большим интересом. Они буквально начали искрить.        — Вы... чего..? Мэм? — Не понял я.        — Что "чего"? — Насмешливо спросила она.        — Вы же ещё недавно были недовольны, что третьекурсникам пришлось подсказывать. — Перехватила мою неоформленную мысль Джинни. — А теперь вот... такая вот.        — Третьекурсникам пришлось несколько раз пересказывать базовые вещи. — Отмахнулась барменша. — А тут... так, основные клиенты всё равно явятся не раньше одиннадцати... так, какого характера головная боль? — Без какой-либо оговорки переключилась она.        — Зачем? — Не понял я.        — А вот если у тебя всё пройдёт, когда выпьешь, объясню зачем. — Усмехнулась та. — Вы пока читайте меню-то, читайте и определяйтесь! — Повернулась та к ребятам. И тут же опять ко мне: — ну?        Я моргнул. От неожиданности тянуло отказаться. Но с другой стороны... я бы не смог. Да и не хотел. У мадам Розмерты плясали такие искры в глазах, что интересом невольно заразился бы любой, кто с ними встретиться взглядом.        — Ну... — Я замялся. — Просто боль. — Я запоздало убрал руку от левой части лица, но похоже, где боль, барменша уже поняла. — Начинается, когда засыпаешь, но отступает, если удастся встряхнуться или заснуть...        — Значит, начинается в состоянии между... — ведьма прищурено смотрела на меня. — Дальше.        — Ну только если ночью слишком долго с этим маяться, то с утра она не проходит а просто слетает куда-то сюда. — Я уже не скрываясь тронул область у левого виска. — Ну и потом целый день может тумкать.        — Угу... А в целом, какие-нибудь виды пива нравятся?        — Да какие я брал-то? Ну, сливочное с хвойным я люблю...        — Прям любишь значит? Так, отлично, значит ориентировочка есть... к травам как?        — Смотря какие травы...        — Ладно. Все остальные определились с заказами?        — Да! — Тут же засуетились ребята.        — Получается нам нужно... Две порции сливочного с дополнительной карамелью, это Невиллу и Рону; одна с коричным сиропом - это Гермионе; одна - с настойкой мёд-ваниль - Это для Джи; и нам... давай по медовухе... ну, с твоим фирменным пряным набором. — Сказал Фред.        — Отлично... записала... Теперь последнее, Поттер, когда у вас день рожденья?        — Летом... — окончательно запутался я.        — Отлично, то есть... блин, пятнадцати ещё нет... ладно, выкрутимся. Ждите все... Поттер, ваш заказ возможно будет позже остальных.        — Хорошо. — Согласился я.        Интересно, что она задумала? — Думал я под гомон ребят. Но одно восклицание заставило меня поднять голову... может попросить потише?        — Э, почему?!        — Не ты, Гарри. Гарри, ты меня слушаешь? — Внезапно спросила Гермиона.        — Э-э...теперь да... — Сказал я.        — Ты - дурак! — Повторила она то, что видимо Рон перед этим и принял на свой счёт.        Я заморгал.        — Дамблдору о боли говорить не хочешь, а мадам Розмерте все характеристики выболтал! — Возмущённо прошипела Гермиона.        — Дамблдор мне с этим не поможет. — Монотонно ответил я.        — А мадам Розмерта чем поможет? — Спросила та.        — Увидим.        Я прислонился тумкающим виском к холодному оконному стеклу. Хорошо...        Почему-то я был уверен, что Розмерта и в самом деле что-то придумает. Когда она спрашивала меня о деталях, у неё в глазах светился азарт, который дарил надежду. Почему-то такой блеск в глазах был словно индикатор. Индикатор того, кто если и не сможет решить твою проблему, то как минимум хотя-бы улучшит настроение.        Прождать действительно пришлось дольше остальных. Молоденькая помощница мадам Розмерты давно принесла напитки всем остальным, максимально быстро удалившись от столика при одном взгляде на меня. А я всё ещё сидел за столиком, прислоняясь виском к стеклу, когда Розмерта принесла мне высокую кружку, из которой валили клубы пара.        — Итак... подкинул ты мне задачку конечно... ну, теперь пей.        — Он только спросил, нет ли чего от головной боли. — Вступился Рон, при подходе мадам Розмерты покрасневший. — А дальше вы сами...        — А я его и не виню. Ты пей, пей. — Обернулась она ко мне.        Я понюхал пар, отхлебнул густую пену из кружки. Потом добрался до самого напитка. Он был ещё гуще обычного сливочного (хотя сливочное уже было гуще обычного... обычного-то я ни разу и не пил... ну, как минимум, хвойного пива; примерно как какао). И как ни странно, сливок в нём словно было даже больше... впрочем, я обожал сливки и не возражал. В остальном, от сливочного напиток отличался ещё температурой и горьковатой пряностью, немного пекущей горло.        Я озадаченно отпил ещё. Нет, всё-таки эффект был не совсем как от обычного сливочного. Обычно оно чувствовалось чуть ли не кипятком и как-бы растекалось по всем сосудам потоками огня - от макушки до кончиков пальцев. Это же питьё было другим, менее горячим - волна жаркого тепла прошлась по телу и поселилась в груди, главным образом где-то на уровнях сердца и солнечного сплетения; но дальше не пошла. Тупо стучащаяся жилка на виске вдруг забилась, как в лихорадке и спустя секунду притихла, успокоилась, словно взбешённую саламандру закончили поливать водой.        — Ты пей всю кружку, тогда если совсем и не уйдёт, по крайней мере не будет возникать пока нет физической активности.        — Спасибо. — Благодарно сказал я.        Снова приложился к кружке.        Мадам Розмерта довольно улыбнулась.        — Помогает?        — Да... — всё ещё озадаченно сказал я.        Не сказать что прям "с каждым глотком" но постепенно и неуловимо жилка на виске билась всё менее болезненно. Иногда вновь принималась бешено стучать и дёргать веко на пару секунд, но потом становилась ещё более спокойной, чем прежде. Я уже чисто наслаждался сливочным вкусом. Ох, как доставалось в детстве, когда меня ловили на том, что я иногда тайком таскаю из холодильника те, что были для кофе...        — Да, из побочек, — Розмерта зачесала в затылке, — может начаться головокружение или тошнота из-за несовместимости еловой смолы в грюите с настойкой пустырника... я добавила всего несколько капель, но этого может и хватить... в общем, вот - от тошноты. За счёт заведения... они не то чтобы вкусные, но и не противные.        Она протянула мне перевязанный суровой ниткой пучок сухих стебельков какой-то травы, длинной сантиметров десять. Я вспомнил у мадам Помфри такие же. Правда у неё куча разных трав так распределена по порциям была - эти сухие стебельки нужно было разжёвывать при разных случаях жизни, а потом как хочешь. Можно сгрызть, как я делал, можно выплюнуть.        — Но почему вы так... взялись него? — Спросила Гермиона.        Мадам Розмерта усмехнулась.        — Вы народ, имеете дело с почти самой лучшей мастерицей приготовления комбинированных напитков для достижения нужного эффекта на организм мага в Хогсмиде. — Гордо выдала она ни разу не запнувшись. — Лучше меня в этом деле только старый Аб из "Кабаньей Головы". Или, думаете, почему именно наши пабы здесь главные?        Мы дружно заморгали. Не задумывались как-то.        — Страсть как обожаю нетривиальные ситуации. — Улыбнулась барменша. — А рутину ненавижу. Как голова, Гарри Поттер?        — Лучше... большое вам спасибо! — Сказал я. — С-сколько с меня?        Все остальные давно выпили и расплатились.        Чёрт, дорогое, наверное удовольствие - лично разработанный комбинированный напиток. Хагрид рассказывал, что в Кабаньей Голове его любимый убойный коктейль стоит в четыре раза дороже обычного виски за одну и ту же по размерам порцию...        — Тебе спасибо, что развлёк. — Та покосилась за столик, из-за которого уже успели смыться третьекурсники. — Заходи ещё, может что-то ещё получше придумаем. Три сикля.        Я от неожиданности уронил на бок голову.        — Это ведь всего на один дороже обычного Сливочного?        — Ну да. Нет, оцениваешь дороже, так я не против; но это уже чаевые. А так - три сикля. — И с внезапной ностальгией. — Я в Хогвартсе одно время общий факультатив углублённой работы с зельями компонентами вела; твою маму помню ещё мелкой рыжей девчонкой по фамилии Эванс... у неё был довольно нестандартный подход. А твой отец с компанией ещё несколько лет после окончания школы сюда порой заваливались в два часа ночи.        ***        — Нет, ну как тебе везёт, а! — Покачал головой Невилл. — Даже когда все избегают, нашлась же такая вот Розмерта.        — Это не отменяет того, что это была разовая акция удачи. — Усмехнулся я, разгрызая пригодившиеся стебельки, выданные барменшей от тошноты.        Как раз в этот момент меня заметил хозяин лавки Писсарро и поспешно перевернул табличку на двери с "Открыто" на "Технический Перерыв".        — Ну и глупые! — Возмущённо сказала Гермиона и повернулась к Невиллу. — Так тебя же тоже часто примечают из-за памяти о родителях. — Спросила она.        — Но меня жалеют и всё. — Вздохнул тот.        — Меня ведь тоже часто жалели. — Напомнил я. — Хотя да. — Я вздохнул. — Это действительно выручает иногда.        Мы помолчали. Все видели, что относятся всё-таки по разному. Может из-за того, что смерть Лили и Джеймса была не так внезапна и бессмысленна, как случившееся с Френком и Алисой. Может потому, что это была хотя бы смерть, а не... случившееся с Френком и Алисой. Может ещё по какой причине.        Дин-нь...        Я мгновенно обернулся влево, где до этого ничего интересного не заприметил. Там стояло сборище стариков в костюмах Санта-Клаусов. Гермиона сбила шаг.        — Надо про такое почитать. — Пробормотала она.        — И ничего ты не найдёшь. — Хмыкнул Рон. — Это всё равно, если бы магглы создавали отдельные книги про городских сумасшедших.        — Почему сумасшедших? — Удивилась Гермиона.        — Потому что многие их таковыми считают. Санта-Клаус - это нечто типа духа-призвания. Он дарит силу на долгое колдовство сведущим в трансфигурации, заклинаниях и в целом артефактологии старцам на рождественские дни, во имя того, чтобы те взяли на себя роль его посланников. Так по крайней мере считается. Колдовать им и вправду приходится много, но это же рождество.        — А... в смысле? — Растерялась Гермиона.        — Праздничное напряжение всеземного маго-поля. — Удивлённо ответил я. — А ну да, это же было уже после твоего ухода...        — Короче, в праздники, в какие-то больше, в какие-то меньше, маго-поле переполняется энергией. — Начал Рон.        Я усмехнулся. Рон почему-то обожал, когда ему удавалось рассказать Гермионе что-то, что она не знала.        — Именно по этому эти дни и стали праздниками - в них очень много происходит чудес, магия настолько везде, что может откликнуться даже на мимолётное желание волшебника - что уж тут говорить о заклинаниях, они почти всегда удаются! Главный и самый долгий из праздников - Зимний период, потому что очень близко друг к другу находятся просто день Напряжения, который позднее стал рождеством, и Ничейная Ночь, которая с одного года на другой. В Зимний период, особенно Святую ночь, и ночь Ничейную, пространство магией буквально переполнено; так что всем становится легко колдовать. — Он толкнул меня вбок. — Мы вот в прошлом году тоже Сантами поработали!        Я заулыбался, вспомнив прошлогодний рождественский Хогсмид. И как раз недавно мимо пробегал один из пацанят, которые нам тогда таскали еду к кострам и увидев нас не шарахнулся, а хлопнул глазами и заулыбался.        — Э-эй, я вас помню! А ты ещё и Гарри Поттер! На тебя почему-то теперь все ругаются... А сегодня так же будет, как в тот раз? Вы придёте на гору?        — Сегодня не выйдет, Тимми! — Крикнул Рон. — Прости. Может в следующем году...        — Жалко. — Расстроенно протянул мальчик по имени Тимми и бросился по своим делам.        Рон продолжил рассказ об ассоциации Санта-Клаусов, которые распределяют между собой графства и которым направляются все письма Сантам от детей-магов с их района деятельности. В ночь рождества они разносят изготовленные подарки по адресам детей, которые узнают либо из их же писем, либо из министерства магии - там они уточняют, нет ли кого потерянного.        Я вздохнул.        Видимо информация о моём месте жительства была просто засекречена. Хотя... раздобыл же её как-то тот Санта... он ведь точно был магом, это очевидно. Правда, зачем он тогда возился вообще со всеми детьми, на кого натыкался? Хотя, наверное просто не знал точного адреса и решил попытаться найти меня среди маггловской ребятни...        ***       " — Налетайте ребятня, кто ещё не загадал! Нет, проказник Алекс, я тебя помню, ты уже подходил! Кто-нибудь ещё не подходил?        И снова тот Санта, который был здесь утром. Я отвернулся. Хотелось подойти.        Странно. Но от этого ряженного я не чувствовал того отторжения и ощетиненной колючести, что возникало постоянно ко всем подряд во время праздников.        Наоборот.        Что-то в нём притягивало.        Голос, взгляд, мимика и просто это чувство при приближении; всё это неуловимо отличалось в нём почти ото всех, встреченных мною ранее, и было в то же время словно знакомо... и этим пугало... Я не понимал, что с ним не так, но знал - даже если он каким-то чудесным образом изменит внешность и станет... да кем угодно, я всё равно распознаю в нём того деда в костюме Санты. Ведь он, дед этот, другой и не во внешности дело.        Да, именно, что дед! Не "состаренный" искусственной бородой-лопатой юноша. Он двигался с натуральным старческим "движенческим скрипом", как дедушка Лога. Он не пытался искусственно сделать свой голос "дедушкинским", он действительно был таким. И я никак не мог разглядеть - это такое реалистичное крепление у его густой бороды или она... настоящая...        Понять это можно было бы на запах. Но подходить я всё ещё опасался, напрягал он меня чем-то; чем-то очень знакомым...        Но и уйти я уже не смел. Это было бы словно не вежливо, неправильно. А злить такого, как этот дед, кем бы он ни являлся, мне не хотелось. Но и подходить тоже себе дороже! И оставалось только снова замереть в стороне, наблюдая на расстоянии за тем, как тот по очереди наклоняется перед каждым ребёнком или сажает его на колени, переговаривается с ним какое-то время, а потом отпускает радостного малыша с горящими глазами по своим делам.        К нему снова подошла миссис Хайл. Я учился уже в четвёртом классе, у другого классного руководителя и давно её не видел, но узнал. Краем уха, я услышал раздосадованную интонацию - кажется она просила деда уйти. Тот ей что-то отвечал. Разбежавшиеся от неё дети с безопасного расстояния с интересом наблюдали за разговором.        Пересилив себя я тоже подошёл ближе.        — ...ну вот зачем вам это! Пожилой джентльмен, вы находитесь рядом со школой, в ней сейчас всё ещё действует группа дневного пребывания для первоклассников, вы отвлекаете детей... из-за вас дети убегают с территории к вам, а нам потом всех собирать! Может вам и хочется развлечь детей, притворяясь... м-м-м, ну неужели нет своих внуков, чтобы..?        — Позвольте, мэм! — Пробасил дед. — В Святую ночь у Санта-Клауса нет внуков. На то он и Санта, чтобы радовать всех, даже когда его цель - кто-то один!        — Но вы не Санта! — В сердцах сказала дама, из-за чего дети вокруг озадаченно заморгали. — Вы просто напились и нарядились в костюм.        — Вы не разбираетесь в вопросе, уважаемая мэм. — Внушительно произнёс дед. — Как вредный ребёнок, право слово! Санта-Клаус - это ведь не дух с оленями и подарками. Санта-Клаус - это состояние души! — Он потряс перед ней пальцем.        — Души? — Еле слышно, на грани истерики повторила директор.        — Души. — Подтвердил дед, приложив к сердцу ладонь.        Ещё несколько секунд она неровно дышала, пытаясь успокоиться; потом скомандовала всем детям "идите за мной!" и увела их на территорию школы.        А дед внезапно повернулся прямо ко мне.        Я дёрнулся от неожиданности, попятился и оступившись, упал в снег.        Дед хохотнул, наклонился, взял меня за плечи (мягко, но неприятно надавив на синяки, о которых, впрочем, понятия не имел), поднял, поставил на ноги, по прежнему наклоняясь надо мной. Я ощутил запах чего-то подозрительно напоминающего бренди, но в то же время словно с мёдом.        — А ты то чего тут вертишься и вертишься, а? То с утра, то теперь? Вертишься да не подходишь!        Заметил...        Не зная, как выкрутиться, я заморгал и на всякий случай помотал головой, незаметно отступая назад. Я хотел оглядеться при этом, но взгляд мой всё ещё был прикован к "другому" деду.        — Э, а чего пятишься-то от меня? Я такой страшный?        Я снова помотал головой, сменив деятельность на неловкое топтание на месте, всё ещё не в силах заставить себя прервать глазной контакт и по прежнему уставясь в эти серовато-голубые глаза.        "Кто ты такой, вот кто же ты такой?" — Беспорядочно колотился в голове вопрос.        — Ну и ладно. — Обиженно сказал дед. — Подарка значит не хочешь? Да хочешь, все детишки чего-то хотят! Ну так чего же?        Я мигнул.        — Всё равно же... опять будет уголь... — в два захода вытолкнул я.        Дед озадаченно помигал.        Но раз разговор всё-таки начался нужно было его продолжить.        Я ненавидел, когда мои инстинкты входили в противоречие. Один сейчас велел мне бежать со всех ног на предельной скорости; второй - стоять на месте и не двигаться; третий, самый странный - говорить, говорить с дедом и ни в коем случае не позволять ему уйти без объяснений.        — Вы... настоящий. — Снова выдавил я несмелую догадку.        — Малыш, я ведь уже сказал той тётке и ты по-моему слышал! — Проворчал он. — Нас называют по-разному - Санта-Клаус, Фазе Крисмос, где-то Пен Жанивьер, Дед Мороз, Бодач На Нолан, Юльтомтен и ещё много имён... и это не все эти олени да мишура. Это всё одно и то же состояние души.        — Ду...ши? — Зачем-то переспросил я.        — Души. — Серьёзно ответил дед. — Так что да. Я настоящий. А ты?        Я шумно передохнул. Изо рта вырвался клуб пара, на миг застелив очки мне и пенсне деду.        Вопрос застал врасплох.        — Ты. — Повторил Санта. — Ты ведь тоже кто-то. Или мне показалось?        — Я... не знаю. — Выдохнул я, и для убедительности пожал плечами. — Может, кажется из-за моего голоса...        — Нет, не потому. — Покачал головой дед. — Ну а с голосом что? — Спросил он вдруг. — Ты болеешь?        Я покачал головой.        — Я... не знаю. — Еле слышно прошептал я, на миг отведя взгляд от Санты, но тут же снова посмотрев на него. — Просто... сложно.        Ещё бы не сложно. Сегодня был приступ. Да и отвык я - я уже пару месяцев не разговаривал... по крайней мере с людьми.        — Ну, а со мной, почему же тогда продолжаешь беседу?        Я помолчал. Подумал. И честно назвал единственную причину, к которой пришёл.        — Я... не п-понимаю... вас. Что вы... такое. И я... хочу вас... изучить.        Санта опять хохотнул.        — Ну изучай, юный исследователь. Так, ну-ка...        Тот порылся в карманах, достал сперва странного вида фляжку, потом убрал и достал термос. Потом налил чаю в крышку, поболтал её.        — Выпей это. — Сказал он, когда мы снова встретились глазами.        Я мигнул. Потом взял крышку, на всякий случай понюхал содержимое. Пахло съедобно - какими-то полузнакомыми, но неопасными травами. Я послушно выпил сладкий крепкий чай из крышки, снова вопросительно посмотрел на деда.        — А теперь слушай внимательно. — Веско произнёс дед. — Какое-то время тебе теперь будет легче даваться речь - эту штуку я только что заговорил.        — Вы молчали... — Несмело напомнил я.        — Умный какой. — Проворчал дед. — А я мысленно. Заговорил, можно даже сказать, заколдовал.        — А разве... так бывает? — Как это ни странно, а чай действительно приглаживал шипы-колючки в груди и горле, а голос стал посвободнее.        — В рождество всё бывает. — Веско сказал дед. — А про нас, Сант... Настоящих Сант сейчас очень мало. И возможности дарить у всех разные, но все настоящие Санты хотят дарить. И радовать детей. Ну а некоторые балуются и с угольками для вредин. Хотя, смею уверить, не все.        — То есть... ненастоящие? — Быстрым шёпотом спросил я.        Глаза деда слегка светились в темноте этой старческой голубизной. Я уже не пытался отвести взгляда - наоборот, вцепился своими глазами в эти, как в спасательный круг.        — Да нет, почему? — Ответил дед. — Ненастоящие - это только актёры, которые получают деньги за Сантовство. Им нет по настоящему дела до детей, да и возможности подбрасывать эти угли. А вот настоящие иногда делают так, чтобы непослушный и вредный ребёнок получил уголёк в нарицание. Так значит, ты плохо себя вёл, раз получил его в прошлом году? — Тот оглядел меня с некоторым сомнением.        Я кивнул и полушёпотом признался.        — Всегда. Получал.        — Да, это уже странно. — Покачал головой Санта. — Выходит, ты плохой, вредный мальчик? Почему же?        Я наконец смог как обычно обжечься о взгляд, опустить глаза. Потом посопел. И сказал:        — Я не знаю. — Я набрал в грудь воздуха и выпалил: — От... меня у взрослых всегда проблемы. Даже когда я правда... пытаюсь... чтобы их не было.        — Вот оно как. — Крякнул дед. — Ну, если ты искренне пытаешься, то не думаю, что настоящий Санта действительно стал бы из-за такого возиться с углём... кто-то другой тебе его подкладывает, вот оно как.        — Кто-то другой? — Выдохнул я.        — Другой. — Подтвердил дед. — Что-ж, если не веришь, это можно легко проверить. Загадывай, что ты хочешь. Если угольки у тебя не от Санты, то вместо них ты в эту ночь всё равно найдешь то, что загадал. Ну?        — "Ну"? — Переспросил я.        — Ну, что же ты хочешь получить на Рождество?        Я моргнул. Подумал.        — А что можно? — Спросил я. — Что... можно х-хотеть?        Санта хмыкнул.        — Хотеть можно чего угодно. А вот загадывать... итак, я не дарю людей и животных превосходящих по размеру собаку; я не воскрешаю мёртвых; и не знаю, какая там новая игрушка есть у вашего приятеля, чтобы подарить такую же.        — Получается, людей меньше собаки просить можно? — Обрадовался я.        Санта подавился чаем, который отхлебнул из термоса и полез за своей фляжкой с подозрительным содержимым.        — Нет. — Прохрипел он. — Людей вообще нельзя. А животных меньше собаки можно... но только если дома не будут против. А то если я подарю, то не могу пообещать, что родители её не выкинут.        Я вздохнул.        — Хочу... нормальный левый глаз. — Выпалил я.        Санта присвистнул.        — Такого у меня ещё не просили. Что с глазом?        — Он... — я посопел, теребя повязку, — он плохой.        — Да ну?        — Ага. Он часто дёргается. И видит хуже второго. А ещё из него иногда идёт кровь. — Я убрал волосы, спадающие на повязку и закрывавшие проступающие сквозь ткань бурые пятнышки.        Дед снова присвистнул. Потом скользнул взглядом по шраму. Его кустистые седые брови поползли вверх, но тут же упали назад - словно он взял себя в руки.        — Что-ж, ещё одна прореха в моих возможностях в списке, Гарри Поттер - в медицинских услугах я не очень хорош. — Вздохнул Санта. — И это уже именно желание я попросил вас загадать подарок - подарок всё-таки это то, что можно взять в руки.        Я моргнул, склонив на бок голову, от его резкой смены тона. Посопел. Подумал. Спросил насуплено:        — Можно тогда просто орешки?        — Орешки значит? Какие?        — Ну, они разные бывают... — Прошептал я. — бывают лесные, бывает арахис... я все люблю, какие пробовал. Только не знаю всех названий.        — Значит тебе много-много разных орехов? Замётано. Какой у тебя адрес?        — Улица Тисовая, дом четыре. — Без запинки выдал я.        — Молодец. Беги теперь домой и ложись спать. Не пытайся меня караулить, сразу предупреждаю! Подарки распределяются по детям с полуночи по три часа утра, но когда какие-то задержки, могут задержаться до пяти. До пяти часов не вздумай свои орешки искать, хорошо? А потом, ищи.        — Ага... ой, только у меня носок странный... и тот что на камине носок это не мой, моего брата... — "Чёрт... как тут выкрутиться-то" — Мой будет на двери в... мою комнату... но если я забуду его вовремя повесить туда, то может оказаться на... любой двери в доме.        — Волшебство найдёт. — Хохотнул Санта. — Это что же у тебя за носок такой ходячий?        — Да так... Ой, а если я типа... ну... просто случайно буду не дома когда...        — Всё равно найдёт. — Ответил Санта. — Да и чего тебе быть не дома?        — Ну а вдруг? — Уклончиво ответил я, и вдруг вспомнил, как в таких случаях выражался Лог. — Чисто теорне... теоретн... Чисто те-о-ре-ти-чес-ки.        — Ну если чисто теоретически! — Хохотнул дед. — Если чисто теоретически вас не будет дома этой ночью, то чары чисто теоретически всё равно должны найти ваш носок по вашему имени. Так работают мои чары.        — Хорошо! — Радостно воскликнул я.        Дед взлохматил мне макушку, нацепил на меня уроненную шапку и уже повернул за угол, когда до меня внезапно кое-что дошло.        — Эй, а откуда вы знаете... моё имя?        Я выскочил вслед за Сантой, но того уже не было за углом этого дома. "       ***        Мы ещё позаходили в магазинчики, в которые смогли, но народу в Хогсмиде становилось всё больше и на меня оказывалось направленно всё большее количество взглядов. Мне не хотелось заставлять ребят покидать деревушку так рано. Хотя от всеобщего молчаливого, а иногда и немолчаливого "о, психи идут, прикольно... но давайте всё-таки подальше." и им явно было некомфортно. Гермиона была вдвое раздражительнее обычного и уже отчитала нескольких четвероклассников из Слизерина и пару третьегодок с Пуффендуя за то, что "вас не учили, что пялиться это невежливо и возмутительно?!". Хорошо хоть при такой толпе закрывать лавки исключительно из-за меня на горизонте стало, так сказать, не прибыльно. Так или иначе купив таки несколько подарков, я сказал, что пойду обратно.        — Не скучай там! — Только и сказал Фред.        Ну, а что было говорить?        А в опустевшей школе я побродил хорошо. Зашёл к Хедвиг - та слетела ко мне на макушку и, царапая её когтями, так и сидела на ней, давя на голову и переодически что-то потявкивая, а я всё бродил по коридорам и переходам, подкармливая её совиными вафлями. Вышел на территорию школы, прошёлся до хижины Хагрида (постучался туда, да хозяина не оказалось дома), забрался на наш любимый тис. Хеви на это время слетела с меня, но когда я, с кучей снега за шиворотом, оказался в заветной развилке, снова приземлилась мне на плечо, наклонилась и требовательно затеребила клювом нагрудный карман плаща, где лежали вафли.        — Э-эй, одежду мне драть не надо! Хедвиг, фу! Сейчас сам дам тебе эти вафли... ну фу, кому я говорю!        Но как назло, устроиться удобно я ещё не успел, за дерево мне приходилось держаться руками и они были заняты, так что вафли сове давать не торопились. Мою щёку защекотали обиженно распушённые перья, опасные когти слегка впились мне в плечо сквозь одежду.        — Ну-ну-ну-ну-ну. — Одним словом предупреждающе велел я. — Давай без этого, ладно? Ща всё будет. Ага. Ща всё будет, но веди себя вежливо!        Я наконец устроился в своём "гнёздышке" без рук, и смог с их помощью открыть карман и дать сове вафлю.        — Вот так. — Удовлетворённо сказал я. Хедвиг перестала пускать в ход когти и начала одобрительно бодать гладкой пернатой башкой мои волосы. — Хеви-Хеви-Хеви-Хеви-Хеви-Хе-еви...        Та полу-взвыла полу-свистнула и муркающе тявкнула. Такое обращение ей всегда нравилось.        — Вот как же с тобой хорошо, а! И просто. А люди странные. Их фиг поймёшь.        — Т-тявр-р-р-р-м-рру-у. — Согласилась Хеви.        Я достал из кармана ещё кусок лакомства, та деликатно склюнула его у меня с ладони.        — Тот же Тимми! — Продолжил я. — "О, а ты Гарри Поттер, на тебя сейчас все ругаются". И как это вообще понимать? Он мне рад? Он мне не рад? Ему это нравится? Он это чисто для галочки сказал? Чтобы поздороваться? К чему вообще он это сказал, что имел ввиду..?        — Кур-р-р-р-р... — С умной интонацией протянула сова и совершенно по человечески покачала головой где-то в моём боковом зрении.        — А я ведь помню его маму, она очень молодая... она вместе со всеми вышла отчитывать того, кто устроил малышам такой высокий спуск. Она сперва показалась нам очень строгой, а как узнала меня, так просто застыла на месте. А потом начала смотреть то на нас, то на Тимми... и опять на нас и снова на него; а потом просто расхохоталась и махнула на нас рукой. Почему? Вот что это значило? Что у неё в голове было в тот момент... и что она думает теперь?        Хедвиг сочувствующе фыркнула. Потом не больно, но настойчиво потеребила моё ухо. Я дал ей ещё вафлю.        — И что вообще... в головах у людей? У людей, которые теперь... на меня "ругаются" и... у всех людей? Что в голове у Волан-Де-Морта? Что в голове у Перси Уизли? А у Чжоу? А что в голове у... Долорес Амбридж?        Сова что-то недовольно буркнула.        — Да знаю я, что у Амбридж-то там драконий помёт, но если образно выражаясь, но при этом серьёзно? Блин, образно выражаться можно серьёзно?        Хеви снова фыркнула.        — Да знаю я, что несу бред. Но не вечно же мне молчать. А тебе я могу говорить что угодно, тебя во мне всё равно уже ничего не разочарует. К тому же ты не говоришь в ответ того, что я не в состоянии понять.        — Тяхр-р-р-р. — Ответила сова.        — Ага. Хеви-Хеви-Хеви-Хеви-Хе-еви...        Я почесал её макушку. Та довольно заскрипела. Я застыл, почувствовав на себе чей-то взгляд.        — Могу я спросить вас, мистер Поттер, что вы тут делаете? — Раздался внизу знакомый девчоночий голосок.