Дети пустого города

       МакГонагалл встретила меня в кабинете.        — Проходите, Поттер. Садитесь.        Сама она устало села прямо на учительский стол. Подумав, я на проверку тоже устроился на стоящей напротив него парте. Профессор посмотрела на меня, слабо усмехнулась, и пересела в кресло, однако ничего мне не сказала, когда я повторять её манёвр не стал.        — Что с рукой? — Сказала МакГонагалл тоном: интересно, какие ты сочинишь версии.        — Амбридж. — Коротко ответил я.        МакГонагалл сделала успокаивающий вздох и бессильно напомнила:        — Поттер, о чём я вас предупреждала после вашего первого скандала с профессором Амбридж?        — Что я могу схлопотать последствия похуже, чем отнимание очков или отработки. — Монотонно произнёс я.        — "Схлопотали"?        — Ну, — справедливости ради начал я, — на первом наказании, которое мне назначили ещё до того, как вы меня предупредили, было тоже самое...        — Что именно? — Спросила МакГонагалл. — Как... осталась надпись?        Я поморщился и объяснил, максимально лаконично:        — Она сказала: буду писать строчки, только не своим пером, а её. Когда пишешь этим пером надпись вырезается на руке сама собой, только сперва сразу заживает. А потом всё хуже и хуже.        — Да, Чёрное Перо, довольно известная штука... — Словно для себя пробормотала МакГонагалл. — И вы просто продолжили это терпеть, вместо того чтобы пожаловаться на это мне или директору? — Она перешла на такой тон, что было ясно: её внутренняя кошка негодующе шипит или рычит, готовясь выцарапать глаза всем встречным. — Почему?        — Я... — Я запнулся, не зная как это объяснить. Потом посопел и закончил: — из вредности.        — Что прости?        — Из вредности. — Угрюмо повторил я. — Она только порадовалась бы, что сумела меня доконать.        — А так радовалась, что подвоздейственный мучается и не вякает, как затравленная мышь! По твоему это лучше?        Я изумлённо воззрился на МакГонагалл. У меня был готов ответ на подобные слова... Рону. Я в жизни себе представить не мог, что это мне скажет наш декан, да ещё и в подобной формулировке. Она очень редко в общении переходила на "ты", хотя эти моменты я очень надолго запоминал. Привычка помнить примечающих меня взрослых и их слова осталась с давних времён. Слова, сказанные такими взрослыми всегда несли в себе больше смысла, чем любые другие - он мог быть спрятан настолько, что был мне не досягаем, но он всегда был... или по крайней мере, я всей душой тогда в это верил. Теперь я её ненавидел, эту привычку, ведь запоминать любую обращённую ко мне муть было адом - но полностью так и не избавился. Одним из людей чей голос я улавливал издалека, а чьи слова, в случае обращения лично ко мне, долго прокручивал в голове, была МакГонагалл. Одним из тех людей, которых я слушал и не жалел об этом.        — В любом случае, вы должны были пожаловаться хотя бы мне. — Добавила МакГонагалл.        — И что вы бы сделали? — Вырвалось у меня.        Она вздохнула. Потом сняла и протёрла очки, после чего сказала с досадой, от которой её лицо приняло выражение человека, впервые попробовавшего "расплавленный череп":        — Была бы, хотя бы, в курсе, что у меня под носом пытают моего студента. И устроила бы профессору Амбридж хорошую трёпку конечно же.        — А она бы помогла?        — Скорее всего нет. — Сквозь зубы процедила МакГонагалл. — И да, — неохотно признала она, — в какой-то степени вы правы, это лишь её удовлетворило бы. Но нельзя же это вот просто так оставлять! Тем более, что она явно готовила это заранее, выбирала метод, против которого я не смогу ничего сделать конкретно в вашем случае...        — О чём вы? — Удивился я.        — Летом, — отрывисто сказала МакГонагалл, — вышло несколько декретов от образовании. Среди них - №21, согласно которому деканы факультетов теперь несут ответственность только за порядок в своих Домах, и действиях своих студентов. Они больше не несут ответственность за их внеродительское воспитание. А следовательно лишаются некоторых полномочий, ранее делавших их почти полноценными временными опекунами своих, теперь уже не воспитанников. Большинство из них касается воздействия на студентов, но есть и другие, среди которых: подавать жалобу в министерство при ущемлении прав кого-либо из студентов. Теперь жалобу подавать может только родитель или официальный опекун. Твоя семейная ситуация им прекрасно известна.        — Постойте, — не понял я, — а как вы должны нести ответственность за действия студентов, если не можете на нас воздействовать? И что делать даже не при отсутствии семьи, а тем ученикам, чьи родители элементарно магглы и не смогут...        — Не имею понятия. — Тяжело перебила МакГонагалл. — Ни малейшего. Но для чего вписан пункт о жалобах теперь ясно - сами несовершеннолетние подавать жалобы не могут. Тебя, друг мой, — снова устало перешла на ты, — оставили без последней защиты. Так что ещё раз говорю, если ты далее будешь нарываться на "отработки" у профессора Амбридж, а ты скорее всего будешь это делать при малейшей провокации; или нарвёшься на что-то ещё хуже этого, я ничем не смогу помочь.        Я кивнул, чтобы показать, что понял. Но думал совсем не об этом.        Быть без защиты? Да, в какой-то степени я отвык от этого но... полностью от такого не отвыкаешь никогда, если уж это было. Да и... не чувствовал я себя так. Что значит "без последней защиты"? У меня всё ещё были друзья, был, пусть и далеко, Сириус, был где-то Хагрид, была Хедвиг - была эта самая МакГонагалл в конце концов. Технически, ничего из перечисленного никак не могло мне помочь, но...        — Да... как-то плевать. — Устало, но в то же время твёрдо, как обещание, сказал я. — Я понял вас, профессор и я... рад, что вы предупредили меня. Только я всё равно добьюсь своего. Я заставлю их признать реальность. Мне неважно, чего это может стоить.        — Что-ж... — Помолчав, сказала профессор. — Я не в праве вас останавливать, да и не смогу. Но главный совет мой таков: не во вред учёбе. Вы никому ничего не докажете, если провалите экзамены и угробите своё будущее. И да, я не буду давать никому послаблений. Так что если завтра по вашему рассчитанному на три дня выполнения домашнему заданию снова будет видно, что оно сделано на коленке в последний вечер, неприятности у вас будут уже от меня.        — Больно надо. — Хмыкнул я насчёт послаблений. — И ваше домашнее задание на завтра я давно доделал, могу хоть сейчас призвать.        — Не стоит, мистер Поттер. Завтра и проверим. А пока можете идти к себе, а то я и вправду вас задержала.        — Хорошо. Но можно один вопрос? — В кои-то веки мне захотелось задать такой не в попытках заснуть, а когда я мог его задать. Успех.        — Да. — Кивнула МакГонагалл.        — Раз уж вы раньше были ученикам полноценным временным опекуном студентов, то значит и разрешение в Хогсмид подписывать могли?        — Я сказала "почти полноценным". — Усмехнулась МакГонагалл. — Да и если бы я могла это сделать, вместо этого сделала бы вид, что не могу. Если вы не забыли, то в то время все считали, что за вами охотится Сириус.        — Ну да... — улыбнулся я. Упоминание Сириуса напомнило о скорой встрече через камин.        Попрощавшись с МакГонагалл и придя к себе в башню, я скинул ботинки с носками и повалился в кресло, вытащил из сумки свою писанину о зельях и принялся за работу. Сосредоточиться было трудно, хотя я знал, что крёстный должен появиться в огне еще не скоро. Я всё равно каждые пять минут поглядывал в камин — на всякий случай.        К тому же в гостиной стоял невообразимый шум: Фред с Джорджем усовершенствовали свой Забастовочный завтрак и по очереди демонстрировали его под одобрительные крики публики. Сперва Фред откусывал от оранжевого конца батончика, после чего картинно блевал в принесенное ведро. Затем кусал с темно-красного конца, и рвота мгновенно прекращалась. Ли Джордан, ассистировавший при показе, каждый раз лениво убирал рвоту с помощью того же Заклятия исчезновения, которое применял Снейп к моим зельям. Регулярные звуки рвоты, веселые выкрики зрителей, заказывающих Фреду и Джорджу новинку, все это несколько мешало восстановить в памяти правильный состав Укрепляющего раствора. От Гермионы тоже было мало помощи: при звуках льющейся в ведро массы она всякий раз брезгливо и громко шмыгала носом, и почему-то это тоже действовало на мои нервы.        — Так пойди и прекрати это! — Не выдержал я, в четвертый раз зачеркивая неправильно указанную весовую долю молотых когтей грифона.        — Не могу. Формально они все делают правильно, — процедила она сквозь зубы. — Они сами вправе глотать любую гадость, и я не знаю правила, запрещающего идиотам ее покупать, если не доказана ее опасность, чего в данном случае, кажется, нет.        — Не понимаю, почему Фред и Джордж сдали только по три СОВ, — произнёс я, наблюдая, как они с Джорданом собирают золото с довольных покупателей. — Они мастера своего дела.        — Мастера эффектных штучек, от которых никакой пользы, — отрезала Гермиона.        — Никакой пользы? — Звенящим голосом переспросил Рон. — Они заработали двадцать шесть галеонов.        Толпа вокруг близнецов Уизли рассеялась очень не сразу. Потом они втроем с Ли долго считали выручку, так что гостиная опустела только за полночь. Джордж, хвастливо встряхивая коробку с монетами к недовольству Гермионы, наконец отправился к мальчишечьим спальням. Я, совсем немного продвинувшийся в своей работе, решил на сегодня закончить. Когда складывал книги, Рон, дремавший в кресле, тихонько замычал, проснулся и, с трудом разлепив глаза, посмотрел на камин.        — Сириус. — Сказал он.        Я резко обернулся и увидел в огне лохматую голову крёстного.        — Привет, — с улыбкой сказал он.        — Привет, — откликнулись мы весёлым хором и дружно метнулись поближе к камину.        Живоглот громко муркнул, подошел к камину и, несмотря на жар, сунулся мордой к Сириусу.        — Как жизнь? — Спросил Сириус.        — Не очень, — сказал я, пока Гермиона тянула Живоглота за уши назад, чтобы он не спалил усы. — Министерство издало еще один декрет, и теперь ни команды по квиддичу...        — ...ни кружка по защите от Темных сил? — Подхватил Сириус.        Пауза.        — Как ты узнал? — Изумился я.        — Надо умнее выбирать места для встречи, — с широкой улыбкой ответил крестный. — «Кабанья голова», видите ли!        — Но лучше же, чем в «Трех метлах»! — Возразила Гермиона. — Там всегда полно народу...        — Значит, меньше шансов, что вас подслушают. Тебе еще учиться и учиться, Гермиона.        — И кто нас подслушал? — Спросил я.        — Наземникус, кто же еще. — Все трое, мы разинули рты, и Сириус засмеялся: — Это он был колдуньей в вуали.        — Наземникус? — Я не верил своим ушам. — Но что он делал в «Кабаньей голове»?        — Ну что он мог делать, по-твоему? — сказал Сириус. — За тобой наблюдал, конечно.        — За мной до сих пор следят? — Рассердился я.        — Да, следят. И отнюдь не напрасно, раз ты не придумал ничего лучше, чем собрать нелегальный кружок по заклинаниям.        Но он явно не был сердит или обеспокоен. Наоборот, смотрел на меня с гордостью.        — А почему Назем от нас прятался? — Разочарованно спросил Рон. — Мы были бы рады ему.        Гермиона хмыкнула.        — Отлучен от «Кабаньей головы» двадцать лет назад, — объяснил Сириус. — А у этого бармена хорошая память. Мы лишились Грюмовой мантии-невидимки, когда арестовали Стерджиса, так что последнее время Назем часто наряжается ведьмой... Впрочем, первое дело к тебе, Рон: я поклялся передать тебе материнский наказ.        — Вон что? — Сказал Рон, предчувствуя недоброе.        — Она сказала: ни в коем случае не участвовать в тайном кружке по защите от Темных искусств. Сказала: тебя непременно исключат, и твоя жизнь будет загублена. Сказала: у тебя полно времени впереди, чтобы научиться самозащите, а сейчас тебе об этом беспокоиться рано. Кроме того, — он перевел взгляд на меня с Гермионой, — она советует Гарри и Гермионе не затевать это дело, хотя признает, что приказывать им не вправе, ведь формально это абсолютно не её дети, и поэтому просто просит помнить, что заботится только об их благе. Она все это написала бы, но сову могут перехватить, что грозит вам крупными неприятностями. А сказать это лично не может, она сегодня она на дежурстве.        — На каком дежурстве? — Удивился Рон.        — Неважно, в Ордене. Так что на меня легла обязанность сообщить тебе это, а от тебя передать в письме подтверждение, что тебе все сказано, потому что мне она, кажется, тоже не доверяет.        Снова наступила пауза, в продолжение которой Живоглот, мяукая, пытался зацепить голову Сириуса, а Рон ковырял дырку в каминном коврике.        — Так значит, не одобряешь? — С некоторым вызовом спросил я наконец.        — Я-то? С чего вдруг?! — Изумился Сириус. — По-моему, это чудесная мысль!        — Правда? — Обрадовался я.        — Ну конечно! Думаешь, мы с твоим папой, и Люпином в своё время распластались бы перед этой старой каргой Амбридж? Да даже Лили-божий-одуванчик такого не стерпела бы!        — А в прошлом семестре без конца твердил: "не рискуй", "будь осторожен"!        — В прошлом году, Гарри, по всем признакам кто-то в Хогвартсе пытался тебя убить! — Уже с нетерпением отвечал Сириус. — В этом году убить тебя хочет кое-кто вне Хогвартса, поэтому считаю, что научиться самозащите - мысль хорошая.        — А если нас исключат? — Не без насмешки спросила Гермиона.        — Гермиона, — сказал я, — это была твоя идея! Не ной теперь!        — Знаю. Просто мне интересно, что думает Сириус.        — Ну, лучше вылететь отсюда, умея защищаться, чем смирно сидеть в школе беззащитными.        — Золотые слова! — С энтузиазмом воскликнули хором мы с Роном.        — Ну, и как вы организуете группу? Где собираетесь?        — В этом вся загвоздка, — сказал я. — Мы не знаем, где встречаться.        — А если в Визжащей хижине? — Предложил Сириус.        — О, это идея! — Воскликнул Рон, но Гермиона скептически хмыкнула.        Мы трое, включая Сириуса в огне, повернули к ней головы.        — Вас, Сириус, когда вы собирались в Визжащей хижине, было только четверо, — сказала Гермиона, — и все умели превращаться в животных, и при желании, наверное, уместились бы под одной мантией-невидимкой. Нас двадцать восемь человек, и ни одного анимага, и нам не мантия-невидимка нужна, а хороший шатёр.        — Справедливо, — сказал Сириус, несколько потухнув. — Ну, уверен, вы что-нибудь придумаете. Был довольно просторный потайной ход за большим зеркалом на пятом этаже, можно там попрактиковаться в заклятиях...        Я покачал головой:        — Фред-Джордж один раз сунулись, но он не то заблокирован, не то обвалился.        — А-а, — нахмурясь, сказал Сириус. — Я подумаю, и еще...        Он не закончил. Лицо его вдруг стало напряжённым. Оно повернулось в сторону, уперлось взглядом в глухую кирпичную стену топки.        — Сириус? — Встрепенулся я. Но тот уже исчез.        Я обескураженно посмотрел в огонь, потом на Рона и Гермиону.        — Чего он вдруг?..        Гермиона испуганно пискнула и вскочила на ноги, глядя в камин. В огне появилась рука и словно пыталась что-то схватить. Она не принадлежала Сириусу. Пухлая, короткопалая, с уродливыми старомодными перстнями, я даже почувствовал знакомый запах, всё время витавший в нынешнем кабинете Защиты От Тёмных Сил - волшебной косметикой, приторными духами и каким-то дурманом. Мы бросились наутёк. Перед дверью на лестницу, ведущую к нашим комнатам, я оглянулся. Рука Амбридж в огне всё еще делала хватательные движения, словно знала, где были минуту назад волосы Сириуса, и во что бы то ни стало хотела в них уцепиться.