Отрицая судьбу

      — Лорд Аполлон? Или Фред? — глаза Персис Джексон как глубины вод. Озеро с чертями, Море Чудовищ. У юной спасительницы Олимпа внешность Посейдона, кровь смертной и чересчур острый язычок. Аполлон заворожён: он всегда жаждал обладать тем, что ему не принадлежит.       Но Перси Джексон… Персис, стальной клинок в обманчиво хрупкой оболочке, греческая душа с персидским именем, сладкий яд, подобный нектару. Редчайшая жемчужина в коллекции Посейдона, уничтожающая любого, рискнувшего на неё посягнуть. Аполлон знает, будь она мальчиком, быть ей Персеем, разрушителем.       Персис ничем в этом отношении не лучше, право слово.       — Тогда уж Феб, Перси. Выглядишь просто божественно, драгоценная, — улыбается бог, жадно запечатлевая в памяти лёгкий румянец на золотистой коже и дрожание длинных ресниц. - И как дядя Пи только выпустил тебя в таком виде, детка?       Перси идут золото и изумруды: в своём зелёном платье она выглядит как ожившее полотно, воплощённая мечта. Аполлон очарован: он помнит её обеспокоенной и ошарашенной во время их первой встречи. Напористой и резкой в поезде. Отчаянной и целеустремлённой под гнётом небосвода на обманчиво хрупких плечиках.       Он видел её в воспоминаниях своей Пифии, в мыслях обитателей Лагеря полукровок: неукротимую как шторм, сметающую всё на своём пути, подобно цунами, непокорную ничьей руке подобно породившим её волнам. Чёрные пряди, выбившиеся из тугой косы, расширенные зрачки и растянутый в безумной усмешке рот.       О, как он хотел сцеловать с него этот оскал, смять жарким поцелуем алые губы. Украсть её и спрятать на Делосе, чтобы возложить на свой алтарь и поклоняться ей как своему личному божеству. Зажечь огонь в ледяной крови, распалить кожу сияющим румянцем, словно бы солнце проникло в её вены, и сорвать стоны, слаще любой музыки. Облечь её в свои цвета, короновать её подобно победителям древности и положить весь мир к её ногам.       — Он собирался запретить мне идти на школьный бал, — раздражённо закатывает глаза Перси, — что-то про мальчишек и наглые ручонки, я не слушала. Как будто я каждый день школу заканчиваю! Но нет же, теперь на побережье вторую неделю штормит.       Она отмахивается, словно королева в присутствии простолюдинов. Аполлон вполне разделяет опасения Посейдона: Перси — водоворот, затянет, не успеешь даже оглянуться. Если боги не могут устоять, куда там простым смертным?       — Ну раз ты с боем отстояла право на праздник, — Перси согласно кивает, но в её голове, как подозревает Аполлон, все мысли лишь о праздничном банкете, а не о романтике (о, истории, которые доходят до него из Лагеря полукровок! Как легко и непринуждённо Перси разбивает сердца, ни разу не отвлёкшись от черничных маффинов), — позволь мне подвезти тебя?       Перси смотрит внимательно, словно прозревая в самую глубь его бессмертной сущности. Морские глубины в её глазах? О нет, в них магическая зелень Реи, смертоносная, животворящая. Персис Джексон, шестнадцатилетняя полубогиня, одновременно юная и древняя, стихия во плоти, затишье перед бурей.        — И чем мне это грозит? — хмурится Перси, словно боится, что Аполлон умыкнёт её в Дельфы. Или на Делос. Ладно, у неё есть все резоны сомневаться в его намерениях, особенно сейчас, когда она стоит перед ним подобная воплощению юности и чистоты, не осквернённой ни монстрами, ни титанами, ни богами. — Только не хокку, ладно? Я час писала тот, после квеста с Атласом, стихоплётство не моё.       — О, несравненная Персис, ты ранишь меня в самое сердце! Так уж и быть, хотя, может, маленький сонет? Нет, ладно, серьёзно, я просто довезу тебя. Никаких хокку, лимериков и сонетов. И даже Бритни Спирс.       — И никакой Doja Cat, давай сойдёмся на Queen? — Перси смеётся, морща нос, и в её улыбке Аполлону чувствует начало чего-то волнительного, что перевернёт всю его жизнь. Нечто подобное он почувствовал после битвы за Олимп, когда Перси не побоялась отказаться от милости Зевса и отвергнуть бессмертие ради группки младших богов и героев. Даже боги прорицаний не всевидящи, и это столь же пугающе, сколь и чудесно.       — Галилео-Галилео, — согласно напевает Бог Солнца, наслаждаясь смехом юной полубогини и ароматом летнего бриза, окутывающим машину тонким шлейфом.       — Спасибо, Феб, — слегка нерешительно и вместе с тем радостно говорит Перси, покидая солнечную колесницу, и о, в её устах его имя отдаёт нектаром и амброзией. Дядя Пи скинет его в Тартар, осмелься он коснуться принцессы морей, пусть даже бы и с её согласия. И всё же, всё же…       Погруженный в свои мечтания и планы, бог прорицаний и видений ещё не знает, что в 2009 году Персис Джексон никоим образом не могла знать об исполнительнице, чьё имя прогремит почти десятилетием позднее. Изменило бы это хоть что-то?       Вряд ли.