Луна и лилия

      Ририка никогда не стремилась отличаться от своей сестры, потому что не чувствовала в себе личности. Казалось, что она была рождена для того, чтобы условно сидеть на скамейке запасных и иметь возможность если что подменить сестру, когда той необходимо отъехать. За исключением того факта, что ей прошлось пройти через слишком многое, чтобы воспитать в себе Кирари.       При мысли об этом, невольно приходят на ум воспоминания о детстве, когда в их жизни ещё не было никакого студсовета и борьбы за власть. Эти воспоминания были единственным, что придавало ей жизненных сил; воспоминания об их с Кирари детстве. О том, как Кирари всегда заступалась за сестру на игровой площадке, иногда даже пускаясь в драку, пока молчаливая Ририка обеспокоенно хлопала большими грустными глазами. А ещё о том, как сестра никогда не любила оставлять волосы распущенными и всегда требовала, чтобы её заплетали как-нибудь по-особенному. Достаточно забавно осознавать, что хоть это не изменилось: она всё ещё ненавидела, когда её волосы не собраны.       А Ририка никогда ничего не требовала. Она просто на всё кивала головой и грустно улыбалась, завороженно наблюдая за тем, как её сестра превращается в настоящего человека и становится личностью. Ририка же словно не вырастала и в глубине души и по сей день оставалась той самой робкой маленькой девочкой, заливающейся краской, когда с ней вступали в диалог.       Об этой второй личности девушки до недавних пор не знал практически никто, кроме самой её сестры. Маска на лице, казалось, скрывала и душу. Чтобы быть как Кирари, нельзя допускать, чтобы дрожал голос или давать волю чувствам. Ририка сама бы не поверила, что способна настолько прекрасно копировать сестру, если бы не делала это регулярно. Но какой ценой.       Когда Кирари в отъезде, становится особенно тяжело на душе. Прежде всего потому, что её самый родной человек далеко от неё. И, откровенно говоря, это всё, что волновало Ририку. Конечно, она время от времени переживала, что перебарщивает с непоколебимостью и жестокостью, но потом понимала, что Кирари наверное бы её даже похвалила.       Таким образом Ририка, обречённая быть копией, жила вот уже восемнадцать лет. Её вполне устраивала такая участь, и причиной тому была любовь к сестре. Всегда восхищающаяся ею, она считала, что как бы идеально она не копировала её, ей никогда не заслужить её уважения. Потому что, думалось ей, она просто рабочий инструмент. На этом всё.       Ещё в детстве всё было так, как приказывала Кирари. Ририка просто обожает ванильное мороженое, но родители до сих пор считают, что она любит шоколадное, как и её сестра. Но девушка никогда с этим не спорила, и виновато улыбалась, как, впрочем, и пятнадцать лет назад в песочнице.       Потому что сама уже не верила в то, что ей действительно нравятся другие вещи. Она скорее находила самовнушением это, чем то, что она любит то же, что и Кирари.       И вот, когда Саотомэ спрашивает её, чего же она на самом деле хочет, маленький кирариподобный мирок Ририки рушится, как карточный домик. Первым порывом было ответить так, как ответила бы Кирари, но это бы разозлило Саотомэ-сан. Так что каждый раз, когда Мэари глумилась над её безучастностью, Ририка виновато улыбалась, как, впрочем, и одиннадцать лет назад, когда нравившийся ей одноклассник подарил Кирари небесно-голубую ленточку.

***

      Да, Мэари действительно перевернула её жизнь с ног на голову.       Эта девушка придавала ей смелости. Ририке казалось, что когда Мэари рядом, она способна на любые подвиги в этом мире. А ещё только с ней она могла быть собой, настоящей собой, Ририкой-собой.       У Мэари очень красивый смех. Когда Ририка слышит его, ей становится тепло на душе. Ещё Мэари, как ни странно, очень тактильный человек. Она постоянно невзначай касалась Ририки. Это всегда удивляло последнюю: она наблюдала за ней долгое время, и обычно блондинка наоборот противилась физическому контакту.       Так что, наверное, они значительно повлияли друг на друга. И за это влияние на себя Ририка была бесконечно благодарна, потому что вдруг почувствовала, что сможет.       Накануне этого дня, вечером Мэари, поглаживая голову Ририки, что лежала на её плече, сказала:       — Ты способна делать удивительные вещи, Рири. Так что я верю, что понять, чего ты хочешь и осуществить это для тебя будет как раз плюнуть.       На это Ририка виновато улыбается.       Потом они разошлись. Всю дорогу Ририка повторяла её слова как мантру, чтобы ненароком не забыть или не передумать.       Лёжа в кровати, Ририка тоже думала о Мэари. О том, какие роскошные у неё волосы. Почти как у Кирари. Как же давно Ририка не заплетала сестру… Ведь теперь это делает Игараши Саяка. Наверняка она тоже понимает, как же ей несказанно повезло…       Мэари назвала её «Рири». Прямо как Кирари, когда они были детьми. И пусть и с уст Мэари это звучало более мягко и интимно, почему-то с тем, как это говорила Кирари, она не сравнится.       А ещё в тот вечер Мэари сказала Ририке, что она заслуживает, чтобы её любили за себя, просто за то, какая она есть и заправила прядь волос ей за ухо, чем вызывала у неё виноватую какая неожиданность улыбку.       Мэари очень хорошая. С ней чувствуешь себя дома. Была бы рядом Кирари, и Ририка растаяла бы от счастья. Теперь в мире аж два человека, которые ей дороги.       Но один из них всегда будет значить для неё больше.

***

      Сегодня пятница. Это последний учебный день на этой неделе для всех, кроме президента, вице-президента и секретарши, которым предстоит посетить академию и завтра.       Сегодня пятница. Перед тем, как уйти домой, Мэари обняла её и пожелала «удачи в её важных вице-президентских делах». Ририка тихо поблагодарила её. Потом они постояли с пару минут, переминаясь с ноги на ногу, и внезапно Мэари потянулась к ней: наверное, собиралась…поцеловать?.. Ририка мгновенно среагировала и отскочила как ошпаренная, спешно прощаясь. Наверняка завтра она пожалеет о том, что не объяснилась перед Мэари, но сейчас ей было всё равно. Она и так перед ней безмерно виновата. Виновата за то, что собирается сделать.       Сегодня пятница. А это значит, что работы будет много. В пятницу они обычно заканчивают со всякой документацией и отчётами за прошедшую неделю, в субботу доделывают оставшуюся половину и начинают подготавливать всё на следующую неделю, и продолжают заниматься этим же в воскресенье. Таким образом, Ририка проводила в академии семь дней в неделю с утра и в основном до глубокой ночи, снимая маску лишь при Мэари и перед тем, как зайти в особняк Момобами. Домой можно было и не ходить, но это была прерогатива Кирари, так что Ририка ни в коем случае не хотела нарушать покой сестры. Она же там наверняка занимается чем-нибудь…с Саякой.       Саяка.       Ещё один человек, перед которым она будет виновата. Она хорошая, даже очень, и подходящий человек для Кирари. Она любила её, и Кирари, наверное, тоже была неравнодушна к ней. Но Ририке было плохо, настолько, что даже это её не останавливало. У неё есть лишь один шанс, пока в ней достаточно смелости и боли.       То, что она собиралась сделать... Ей просто хотелось провести время наедине с Кирари. С той Кирари, которую она привыкла знать в детстве. Со своей горячо любимой младшей сестрёнкой Рари.       И признаться ей, что эту любовь навряд ли можно расценить как сестринскую.

***

      — Мы закончили до полуночи. Мои поздравления, — в голосе Кирари слышится усмешка.       Да, для них это действительно было чуть ли не рекордом. Игараши обычно была прекрасной работницей, но только не тогда, когда рядом находилась Кирари. Темноволосая настолько перед ней благоговела, что с трудом могла сконцентрироваться на своей задаче. Да и даже если она это и делала, то то и дело как можно незаметнее метала взгляд на неё. Кирари, конечно же, это замечала. Это её обычно несказанно раздражало, но так как речь шла о Саяке, то она относилась к этому более мягко и отпускала саркастические упрёки в её сторону. Игараши сарказма не понимала и воспринимала всё всерьёз, но даже и не думала обижаться на обожаемую ею девушку. Так что это всё знатно веселило младшую из близнецов.       — Да, и теперь Вы можете отдохнуть, Президент, — Саяка интенсивно, словно китайский болванчик, закивала.       — С твоего позволения, Саяка, — на этот раз откровенно усмехается Кирари.       Тут Кирари словно только сейчас вспоминает, что они в комнате ни одни. Ририку действительно было сложно заметить: она стояла в углу как статуя, конечно же в маске, и её взгляд был прикован к виду из огромного окна. Оно было открыто, и ночная прохлада наполняла помещение, опьяняя и отрезвляя одновременно.       Саяка снова что-то заговорила, но Кирари как можно осторожнее её прервала:       — Саяка, я хочу лилий.       На лице Игараши застыла удивлённая гримаса, достойная стать карикатурой.       — Л-лилий?.. — робко переспросила она, и её брови медленно поползли вверх.       — Лилий, — кивнула Кирари, — Это цветы. Белые такие, — снова сарказм, понятый лишь ею самой и близнецом.       — Ах, да, конечно…да, конечно, сейчас я…я сейчас, — выпаливает она и ретируется.       Выждав полминуты, Кирари с невозмутимым видом закрывает дверь на замок. Ририка, всё такая же недвижная, стала немой соучастницей всех этих событий.       Старшая слышит шаги, а потом периферийным зрением замечает, что сестра встала справа от неё. Два силуэта, одинаково освещаемые ночным светилом, замерли в одной позе и даже дышали в одинаковом ритме, пока их взгляды были устремлены в одну точку.       — Луна сегодня прекрасна, не правда ли? — раздаётся голос Кирари.       — Настолько красива, что можно умереть, — одними губами шепчет Ририка.       Кирари оборачивается на искажённый из-за маски голос сестры и подходит к ней ближе.       — Почему ты носишь её сейчас? Из-за Саяки?       — Нет, — коротко отвечает та.       — Тогда зачем? Впрочем, не имеет значения.       Она ловким движением снимает с сестры маску, отбрасывает на пол, и Ририка закрывает руками лицо. Кирари заметно удивляется.       — Что с тобой сегодня?       Ответом ей стало молчание. Кирари без особых усилий, ибо даже не встречает сопротивления, убирает её руки от её же лица.       Лунный свет отражается в дорожках от слёз на щеках, и небесного цвета глаза ещё никогда не смотрели на сестру столь печально и пусто. Губы Ририки — Кирари не видела, а знала, — растянулись в глупой виноватой улыбке.       Кирари ничего не говорит, но на её лице читается беспокойство, из-за чего в глазах Ририки снова заблестели слёзы.       — Ты…ты послала Саяку…за лилиями, — не то спрашивает, не то утверждает старшая дрожащим и как обычно тихим голосом.       — Да, — кивает Кирари.       — И заперла дверь, — всхлипывает Ририка.       — Да, — повторяет Президент.       — Зачем?..       — Потому что я хочу побыть с тобой, — невозмутимо отвечает Кирари. — Разве это не достаточно веская причина?       Ририка медленно кивает и снова поворачивается к окну. Кирари не отрывает от неё взгляда, неуместно отмечая для самой себя, что не видела ни одного человека столь же прекрасного, как она.       — Я…я так больше не могу, — заговаривает Ририка, — Ты…ты моя сестра. И я люблю тебя… И я хочу, чтобы ты была счастлива… но почему мне так больно.? Ты ничего не чувствуешь…ко мне…и я тоже хочу…но…почему так.?.. ты заботишься обо мне, и мне больно…почему всё не может быть, как раньше?.. — говорить становится всё сложнее, как и контролировать рыдания, поэтому она замолкает.       Тишина.       Кирари берёт сестру за плечи и разворачивает к себе. Их взгляды встречаются.       — Как так вышло, что мы совсем друг друга не знаем? А, Рири?.. — Кирари заправляет Ририке прядь серебристых волос за ухо. — Ты знаешь, я так скучаю по тому, как ты меня заплетала перед школой. Саяка не сравнится с тобой. Ни в чём и никогда.       — Ты…ты совсем ничего не поняла, да.? — всхлипывает Ририка.       В ответ на это Президент по-доброму усмехается.       — Как я уже сказала, мы совсем друг друга не знаем.       Кирари приподнимает подбородок сестры большим пальцем и медленно накрывает её губы своими. Осторожно, но не спрашивая разрешения, а напротив, давая ответ на её вопрос, и нежно — не как Президент Кирари, а как младшая сестрёнка Рари.       Спустя несколько долгих мгновений она отстраняется от Ририки, понимая, что забрала её первый поцелуй.       — Надеюсь, это хотя бы немного разъясняет мои взгляды на сложившуюся ситуацию, — тихо произносит Кирари.       — Рари, — всхлипывает Ририка и прижимается к её груди. Кирари машинально гладит девушку по спине, по волосам и понимает, что её собственные глаза наполняются слезами.       — Рири, — шепчет она ей в ответ и целует девушку в макушку.       Спустя пару минут они отстраняются друг от друга.       Ририка понимала это, и Кирари тоже: это ничего не меняет. Наступит утро, и обе снова нацепят маски: Ририка ту, что скрывает лицо, а Кирари ту, что не позволяет заглянуть в душу. Навряд ли они когда-нибудь об этом заговорят. Навряд ли вообще они когда-нибудь ещё заговорят.       День сменит ночь.       И она останется в прошлом.

***

      — Г-г-госпожа Президент!       В кабинет вваливается запыхавшаяся Саяка. На её щеке красуется царапина, зато губы растянуты в счастливой улыбке, а в руках она сжимает охапку лилий.       Кирари неспешно поворачивается к ней и с трудом игнорирует комок, стоящий в горле.       — Лилии. Белые, — констатирует она и зачем-то кивает самой себе. — Где ты их нашла?       — Ах, я… Ох, если Вы хотите, я могу показать Вам…       — Да, пожалуй, — Кирари проходит мимо Саяки и выходит из кабинета, в ожидании замирает у порога. Игараши счастливо улыбается сама себе и выходит вслед за ней.       Спустя энное количество времени они наконец оказываются на месте.       — Вот мы и пришли, Президент, — и улыбается так, словно собственноручно засадила всё поле, куда привела девушку, белоснежными цветами, — Вам нравится, Президент? Как Вам, Президент? Кгхм… П-Президент? — Саяка замечает, что на неё совсем не обращают внимания и бросает обеспокоенный взгляд на девушку.       Кирари медленно садится на колени, проводя рукой по ковру своих любимых цветов, и к горлу снова подступает ком.

      Они шли достаточно долго, настолько, что обе изрядно устали. Ририка, в силу своего характера, никогда бы не призналась в этом, но вот Кирари привыкла высказывать своё недовольство, даже если она была одна.       — Я устала, Рири! Давай отдохнём.       Сестра виновато улыбается и тихо произносит:       — Ой, прости… Конечно…       — Прекрати извиняться, Рири! Это раздражает, знаешь ли! — шутливо толкает Ририку в бок младшая.       — Да, конечно…прости… Ох, то есть…чёрт!       Кирари заливается смехом.       — Так уж и быть, я не буду рассказывать маме и папе, что ты знаешь такие слова. Но только если ты будешь заплетать меня всю неделю подряд.       — Я в любом случае буду это делать, Рари. И вообще-то, я старше!       — Минуты не считаются! — Кирари высовывает язык и бежит вперёд, а Ририка, несказанно счастливая из-за того, что она старше и должна нести ответственность, мчится следом за ней.       Кирари останавливается на пустынном участке голого поля. Этот вид сразу же навёл на неё тоску. Она сочла необходимым незамедлительно поделиться этой мыслью с сестрой.       — Фе, так уныло… — сдвигает брови младшая. — О, точно! Я знаю! Вот бы засадить его цветами!       — Цветами?.. — удивлённо повторяет Ририка.       — Ага, — кивает та. — Лилиями, например. Это мои любимые! А твои какие?       — Тоже, — на автомате выдаёт Ририка. Такие вопросы всегда заставали девочку врасплох, так что она всегда повторяла за Кирари.       — Ух ты, ну мы прямо как близняшки! — сияет Кирари, довольная своей шуткой и тут же заливается смехом. Ририка тоже тихонько хихикает.       — Ох…где мы вообще находимся? Нас отругают, — озирается по сторонам старшая.       — Предоставь это мне. Нам разрешили играть на территории, а это тоже наша территория! И вон там тоже! И во-о-о-н там! — Кирари тыкает пальчиком в разные стороны и места, совершенно незнакомые ни одной из них.       — Ого, — только и выдавливает из себя Ририка.       — А мне этого мало! Я хочу…править миром! Чтобы везде была наша территория! Ещё я отменю время, и тогда нам не нужно будет ложиться спать, и мы сможем играть где угодно и когда угодно! — заявляет младшая.       — И я! Я тоже хочу…помогать тебе править миром!.. — улыбается Ририка. — Будет так здорово, если мы будем всегда вместе.       — Так и будет! Слушай и запоминай: когда мы вырастем, я стану Президентом мира, и сделаю тебя Вице-Президентом, и мы будем всегда вместе!       Услышав планы сестры, Ририка радостно захлопала в ладоши.       В следующую секунду издалека раздаётся женский голос:       — Рари! Рири! Ах вы негодницы!       На поле появляется их гувернантка, и Кирари, как и обещала, сама разбирается с ней, пока Ририка зачарованно смотрит на младшую сестру восхищённым взглядом.

***

      Спустя многие годы всё произошло так, как пожелала Кирари. Она стала Президентом академии Хаккао и распорядилась о том, чтобы сестру назначили Вице-президентом. То самое поле из их детства, находившееся на равном расстоянии от особняка Момобами и академии Хаккао, по её приказу было засажено лилиями. О его существовании мало кто знал, а даже если и узнавали, то оно никому не представляло интереса. По крайней мере, никто не знал о том, насколько символично оно для близнецов Момобами и что именно здесь зародились мечты Кирари обрести власть и мечты Ририки всегда быть рядом с любимой сестрой.

      — Госпожа Президент?       Тихий голос Саяки выдёргивает Кирари из мыслей. К девушке тут же возвращается самообладание. Игараши сидит рядом и обеспокоенно заглядывает в глаза Момобами.       — Интересное место, Саяка, — сдержанно улыбается.       — Правда? Вам нравится? Я нашла его совершенно случайно!..       Саяка тут же начинает неугомонно говорить. Кирари её совершенно не слушает, потому что та редко говорила по делу. И всё же она была в некотором роде особенным для Президента человеком. И она не заслуживала разбитого сердца и той же участи, что настигла саму Кирари и Ририку. Если такое простое действие со стороны светловолосой осчастливит её, то это осчастливит их обеих.       —…я очень, очень надеялась, что Вы действительно оцените моё предложение по достоинству и вот…       Кирари не даёт ей договорить и целует девушку. Саяка не сразу, но всё же отвечает. Президент ловит себя на мысли, что вместо секретарши представляет свою сестру, и расценивает это как тревожный звоночек, с которым ничего не поделаешь.       — Ты так много и увлечённо говоришь, Саяка, — произносит Кирари, когда отстраняется. — Это я в тебе и люблю.

***

      — Господи, Рири, ты вчера так убежала!.. Случилось чего?       Следующим утром Мэари накидывается на неё как только они остаются одни на заднем дворе академии. Она вовсе не обижена, скорее просто обеспокоена.       — Извини, — Ририка виновато улыбается. — Я просто потеряла счёт времени, а потом вспомнила о его существовании, и…вот… Прости…       — А я уж думала, тебе настолько неприятно моё общество, — хихикает Мэари. Ририка тоже выдавливает из себя некое подобие улыбки. — В любом случае… В общем! Ты просто обязана это увидеть! Пошли скорее!       Мэари хватает Ририку под руку и тащит за собой, а та даже не сопротивляется. Она просто не умеет этого делать.       Наконец они доходят до нужного места, и Ририка не верит своим глазам. Это просто не могло быть совпадением. Откуда она вообще узнала о его существовании?       Лилейное поле Кирари. Ририка всегда считала, что об этом месте знают всего лишь два человека в мире: Кирари и она. Но она не знала, что с недавних пор количество таких людей увеличилось ровно вдвое.       Даже просто находиться здесь было больно. Воспоминания о Кирари невольно приводили к мысли о их несчастливом финале. Но Мэари была дорога Ририке. Поэтому ей нужно было держаться ради неё. Даже если сил совсем не было.       Ририка, сама того не замечая, переносится на много лет назад.

Волосы у Кирари длинные и красивые. У Ририки точно такие же, но у Кирари всё же лучше, просто потому, что она Кирари. Так считала сама Ририка.       Расчёсывать ей их по утрам стало чем-то вроде традиции. Кирари удобно устраивалась на стуле, а Ририка стояла позади неё и орудовала небесного цвета гребнем. Кирари всегда что-то оживлённо рассказывала в такие минуты, и Ририке нравилось просто слушать её голос, даже не вдумываясь в смысл слов.       Один из таких дней пришёлся на их День рождения. Несмотря на возражения родителей и гувернантки, Кирари напрочь отказывалась от того, чтобы её расчёсывал и заплетал кто-то другой. Ририка была не против тем, чтобы заняться её волосами, поэтому тихим голоском произнесла «Пожалуйста» и была услышана.       — Ах, Рири, спасибо! — просияла Кирари. Ририка улыбнулась ей в ответ и принялась за работу.       Перед тем, как позволить ей заняться волосами сестры, её попросили как-нибудь уговорить Кирари оставить их распущенными. Но Ририка знала, как она это ненавидит, поэтому даже не стала пытаться пробовать.       — Пожалуйста, не оставляй их распущенными! Заплети как в позапрошлый раз! Мне так больше всего понравилось.       Ририка кивает, улыбается и заплетает сестру так, как та попросила, ещё не зная, что спустя годы она так и не изменит своим предпочтениям и так и будет обожать именно этот вариант причёски.       — Остался последний штрих, — произносит Ририка, затем делает быстрое движение руками и приносит сестре зеркало.       Кирари улыбается и с интересом рассматривает своё отражение. Спустя время она замечает, что в её волосах красуется заколка в форме лилии. Где-то в глубине души она всегда мечтала о ней, просто сама не знала, насколько сильно её это обрадует.       — Ах, Рири! Откуда это? — воскликнула она.       — Я сделала её. Сама. С днём рождения, Рари-и-и!.. — протягивает старшая.       — Спасибо-спасибо-спасибо! Она выглядит, как настоящая! — Кирари вскакивает с места и кружится по комнате, потом подходит к сестре и обнимает её. Затем ударяет себя по лбу: — Я совсем забыла, что у тебя тоже День рождения! Чёрт возьми! — последние слова она произносит тише, чтобы невзначай не услышали из другой комнаты.       — Всё в порядке, Рари, — виновато улыбается Ририка.       — А хотя знаешь, что? Я дарю тебе то поле! Когда-нибудь там будет много-много лилий и они все будут твои!

***

      Тогда Кирари наивно верила, что любимые цветы Ририки — действительно тоже лилии. Но именно с того момента Ририка и полюбила лилии.

      — Ну что, Рири? Как тебе, а? Я же говорила, что понравится! — улыбается Мэари.       — Да, очень…спасибо, — Ририка дёргает уголком губ и садится на землю.       Цветы мягкие и уютные, словно одеяло. Вот только она никогда не знала наверняка, настоящие они или искусственные. Ну и ладно.       Внезапно Ририка чувствует под своей рукой что-то совсем не похожее на цветок. Не мягкое и колющееся.       Неужели?..       Недолго думая, Ририка прощупывает предмет и понимает, что оказывается права. Это именно та заколка из прошлого, которую она когда-то сделала для Кирари.       — Слушай, Рири… — Мэри трогает её за плечо.       — М? — поворачивается к ней Ририка. Она не расплакалась. Сдержалась.       — В общем…ты…ты прекрасна как луна, — пробормотала Мэари.       Ририка впервые за всё это время по-настоящему смеётся.       — Ха-ха, что?       — Я просто недавно заметила…что ты и твоя сестра…ну…вы как луна и лилия, знаешь? Ты луна, а она лилия. Потому что она такая роскошная, ею все безоговорочно любуются, а ты…ты не такая. Твою красоту дано понять не каждому. И открывается она не каждому. Ну, то есть…луну мы видим только ночью, а ночью многие спят. Тебя без маски тоже видели не многие…я…я понимаю, что это всё бред, но я просто хотела сказать, что… — Саотомэ запинается.       — Мэари, — тихо произносит Ририка и счастливо улыбается. — Я тебя поняла. Ты…мне тоже.       Мэари улыбается, выдыхает и накрывает её губы своими. Они целуются, а Ририка думает о Кирари. Они обе любят друг друга не так, как должны, и обе понимают, что это неправильно. И они обе решили двигаться дальше. Они обе нашли в себе силы не предавать чувства тех, кто их действительно любит и дать шанс. После этой минутной слабости прошлой ночью стало как-то легче двигаться дальше. Она словно…отпустила её, что ли?       Теперь это лишь их секрет. Всё это теперь осталось в прошлом. Скоро это всё покажется дурным сном. И может быть тогда…может быть тогда, всё встанет на свои места.       А пока пусть всё идёт так, как идёт.       Они обе когда-нибудь станут счастливыми. Не друг с другом, но главное счастливыми.       Этого достаточно.

***

      Одна лишь луна, невольная свидетельница произошедшего, время от времени будет напоминать о нашем совместном преступлении. И когда рана на сердце начнёт кровоточить сильнее обычного, а лунный свет начнёт слепить глаза, приходи на наше место. Я буду ждать тебя всю ночь, пока луна будет озарять своим светом лилейное поле, словно старшая сестра, заботящаяся о младшей.       И мы будем счастливыми.       Когда-нибудь.