Пять причин убить Малфоя

      Уже сколько лет я не устаю поражаться чувству юмора у госпожи Судьбы. Если бы во время обучения Хогвартса, кто-нибудь сказал, что Драко Малфой отступит от своих чистокровных взглядов и, более того, станет моим мужем, то я бы посоветовала этому волшебнику пройти обследование в больнице Святого Мунго, а затем отправиться в длительный отпуск.       Что может быть абсурднее? Это всё равно, что представить Снейпа в костюме Санты-Клауса, собравшего детей под ёлкой и читающего им сказки.       Но видимо у судьбы всё-таки были совсем другие планы на нас, иначе бы я всё ещё носила фамилию Грейнджер.

***

      После огромного количества судов над пойманными Пожирателями, я всё ещё лелеяла надежду, что семья Драко примет и поймёт его поступок. Пусть его родители были преступниками, но для них он оставался всё ещё их ребёнком. Должен оставаться.       Когда прошло последнее заседание и Малфоя-старшего приговорили к пожизненному заключению в Азкабане, Драко кинулся к отцу, в надежде хотя бы нормально попрощаться. Но тот лишь презрительно окинул его взглядом и не растеряв ни капли своей заносчивости, приказал охранникам вывести его из зала суда, поскольку у него нет никакого желания общаться с предателем рода, с тем, кто связал свою жизнь с грязнокровкой. А Нарцисса лишь отвела взгляд, не решаясь смотреть на своего сына, словно всё ещё признавала власть Люциуса над ней.       Это был первый и последний раз, когда я видела, что мой мужчина разбит на миллионы осколков. И уже сидя дома, уничтожая очередной бокал огденского, Драко лишь повторял одну фразу:       — За что?       Сердце разрывалось от жалости, глядя на то, как этот взрослый самодостаточный человек был разбит и уничтожен. Всё-таки мы остаёмся детьми ровно до тех пор, пока живы наши родители. Но в случае Драко ему пришлось повзрослеть достаточно рано, и если вспомнить то, как его отец с лёгкостью был готов отдать своего сына в качестве марионетки для Тёмного Лорда, то ничтожные остатки жалости к этим людям превратились в пыль.       Но это я, чужой человек, прекрасно понимаю ситуацию. Для моего слизеринца слова отца в зале суда были сродни предательству. Измене своей семье. И он научится с этим жить и однажды отпустит эту боль, а пока я буду его опорой и поддержкой.       Присев рядом, я практически шёпотом позвала его:       — Драко, — аккуратно забираю у него бокал и беру за ладонь, — поговори со мной.       — Не хочу, я просто не хочу ни говорить, ни думать, — он невидящим взглядом уставился в стену.       Горький вздох разочарования вырвался из моей груди, поскольку незнание как правильно поступить мучило меня. Найдя лишь один правильный выход, я крепко сжала его ладонь и, заставив подняться, увела в спальню. Тяжёлый день подходил к концу и со всеми этими мыслями нужно просто переспать.

***

      Все последующие недели Драко хоть и не притрагивался к алкоголю, но был замкнут в себе. И лишь наши еженедельные традиционные ужины заставляли его хоть немного отвлечься от душевных терзаний.       — А теперь, время десерта, — счастливая улыбка не сползала с лица Джинни, которая торжественно водрузила торт в центр стола.       Вид этого бисквитного великолепия пропитанного сливочным кремом вызвало тошноту.       — Простите, — и под удивлённые взгляды друзей я убежала в уборную.       Спустя несколько минут раздался стук в дверь:       — Гермиона, — голос Джинни был крайне взволнован, — с тобой всё нормально? — с тихим стоном я открыла дверь и, склонившись над раковиной, продолжила умываться, стараясь отогнать вновь накатившую тошноту.       — Всё нормально, Джин.       — Герми… Какой у тебя срок?       Неожиданный вопрос заставил меня поднять голову и с удивлением посмотреть на подругу, чьи глаза внимательно следили за мной.       — В смысле?       — Грейнд… — девушка закашлялась. — Малфой, ты на протяжении нескольких недель ходишь бледнее самой смерти, тебя тошнит лишь об одном упоминании еды. Что ещё, по-твоему, я должна подумать?       — Вряд ли, Джин. Это, скорее всего, нервы. В последнее время о покое стоит лишь мечтать, — но семя сомнения, посеянное подругой довольно быстро попало в благодатную почву, и уже дало свои ростки. — Пожалуй нам стоит отправиться домой, я не слишком хорошо себя чувствую.       Быстро попрощавшись с друзьями, мы отправились с Драко домой.       — Пожалуй пойду прилягу, неважно себя чувствую, — не глядя на мужа, я убежала в спальню.       Всё ещё раздумывая над словами подруги, достала из кармана палочку и, наведя её на живот, прошептала заклинание. Вокруг моей талии появились магические нити золотистого цвета, сформировавшиеся в маленькую горошинку, которая стучала подобно сердцу.       В горле неожиданно возник ком, а на глаза набежали непрошеные слёзы. Ребёнок. Наш ребёнок. Наше маленькое продолжение. Внезапно распахнулась дверь, в комнату вошёл Драко, держа в руках маленький столик, на котором стояли чашки и тарелка с едой:       — Я принёс тебе покушать, ты толком ничего не ел… — он поднял на меня глаза и заметив, что мою фигуру окружают нити заклинания, замер. На дне тёмно-серых глаз плескалось удивление. — Милая… — голос понизился на несколько октав.       — Драко, — слёзы, скопившиеся в уголках глаз, начали бежать тонкими струйками по щекам. Не в силах продолжить предложение, я смогла лишь кивнуть, тем самым отвечая на его невысказанный вопрос.       Столик с шумом рухнул на паркет, множество осколков вперемешку с едой рассыпались по полу. Не говоря ни слова, он кинулся ко мне и заключил в крепкие объятия, зарывшись носом в волосы, как и всегда, когда ему требовалась успокоение.       На миг отстранившись, он обхватил моё лицо руками и принялся в хаотичном порядке расцеловывать щёки, нос, губы, попутно шепча:       — Почему ты не сказала? Какой же я был идиот, что взвалил на тебя свои проблемы, — я мягко отстранила его от себя, не переставая поглаживать скулу.       — Я не знала, — едва касаюсь губами его шеи, — и запомни, мы одна семья, — сцеловываю слёзы, которые так же бегут по его щекам. — Ты будешь замечательным отцом.

***

      Беременность проходила относительно легко, если бы не постоянный токсикоз. Хоть Драко и варил для меня зелья, облегчающее симптомы, но я старалась не злоупотреблять ими, не смотря на то, что многие убеждали в их безопасности для плода.       Нас даже миновали скачки моего настроения и странные гастрономические пристрастия. Лишь бесконечное чувство усталости было моим верным спутником. И не смотря на ворчание Драко касательно моей работы — я упорно продолжала ездить каждый день в Министерство, вплоть до самых родов.       Схватки начались неожиданно во время очередного собрания у Министра. Надо отдать должное Кингсли, он был единственным, кто не растерялся, и быстро организовал мою доставку в Мунго, куда следом прибыл взволнованный Малфой, который тут же ворвался в палату и без остановки шептал о том, что всё будет хорошо.       Схватки, подобно Круциатусу, то усиливались, то шли на спад. Когда же в сотый раз за последний час, Малфой вновь начал мне рассказывать как нужно дышать, я с силой вцепилась в его ладонь и прошипела:       — Если ты сейчас не замолчишь, то клянусь Мэрлином, я найду свою палочку и прокляну! — боль разрывала низ живота на части, и если бы сейчас перед нами возник Волан-де-Морт, то я даже бы не удивилась.       Спустя несколько часов мучительных схваток, на свет появился наш сын. Как только я ощутила этот маленький комочек на животе, вся злость будто исчезла, а на замену ей пришла любовь и нежность. Я никогда не думала, что возможно кого-то так сильно любить.       Драко, который мужественно перенёс со мной роды, сидел рядом, прижимая нас с ребёнком к себе:       — Спасибо тебе, — ощущаю, как он ласково целует меня в макушку. — Я обещаю тебе, что никогда не буду тем отцом, которым был Люциус.

***

      Я позволила посвятить этот день себе, убежав от реальности в мир книг. Но неожиданный громкий хлопок двери и шёпот людей заставили меня оторваться от увлекательного чтива.       Отбросив книгу, я схватила палочку и побежала в сторону холла. На пороге двери, отряхиваясь от снега и стараясь не шуметь стояли двое человек, что выходило у них не совсем удачно, поскольку их голоса разносились по всему дому.       Выйдя из темноты, скрестив руки на груди, я постаралась придать лицу суровость и недовольство их поведением. Хотя подобная картина каждый раз вызывала у меня приступы умиления, заставляя сердце сжиматься от боли за мужчину, чья семья отказалась от него.       — Драко Люциус Малфой, — это был один из немногих моментов, когда я называла его полным именем, — объясни мне, почему наш сын в руках держит метлу? Разве я неясно выразилась, что он наказан? — обратив свой взгляд на поникшего Скорпиуса, я продолжила. — Или вы, молодой человек, забыли наш последний разговор?       — Ну, мам. Это же новый Нимбус. Его же нужно было опробовать.       — Слышать ничего не желаю. Марш к себе в комнату.       Повернувшись к мужу, я стараясь не снижать градус суровости, продолжила:       — А с тобой у нас будет отдельный разговор, — но шаловливая улыбка, промелькнувшая на его лице была лишь подтверждением, что мои слова он не воспринял всерьёз.       Спустя полчаса, пока мои мужчины привели себя в порядок и проконтролировав, чтобы сын углубился в изучение «Истории магии», я направилась в спальню, с твёрдым намерением задать трёпку Драко, который в очередной раз идёт наперекор моим воспитательным мерам. Неужели он не понимает, что каждый раз, когда он потакает капризам нашего сына, то он не просто выставляет меня человеком, которого нельзя слушать. Он взращивает в ребёнке вседозволенность, а это ничем хорошим не закончится.       — Драко, — с рыком я забежала в комнату, — какого драккла ты ставишь под сомнение любое моё наказание? Я же, наверно, не просто так запретила полёты или ты забыл как нас вызывала директор из-за его поведения? — возмущение так и лилось из моей груди. — Вот честно, Малфой, у меня не так много причин тебя убить, но все они весьма существенны.       Мужчина поднялся с кровати, откидывая книгу в сторону и ленивой походкой двинулся ко мне, оттесняя к креслу:       — Гермиона, я просто напоминаю тебе, что у нас сын. И в его возрасте совершенно нормально шалить, — он продолжал надвигаться на меня, пока я не упёрлась в кресло и с шумом не рухнула в него. — Давай-ка вспомним, что же ты творила, пока училась в Хогвартсе, — он медленно опустился к моим ногам и решительным жестом развёл колени в стороны, заставив меня охнуть от неожиданности.       Едва ощутимое касание губ к обнажённой коже заставило меня вздрогнуть. Заметив табун мурашек, блондин довольно ухмыльнулся и продолжал шептать, медленно придвигаясь к промежности:       — Может вспомним, как ты не послушала приказ директора и нарвалась на тролля? — длинные аристократичные пальцы мягко касались щиколоток, двигаясь по голени вверх. — Или когда вы вечером со своими друзьями пошли к Хагриду, вместо того, чтобы отправиться в спальню, а, миссис Малфой? — он принялся нежно целовать промежность, скрытую под трусиками. И слизнув проступившую капельку смазки сквозь кружево, он довольно промычал. — А чего только стоит ваш поход в банк Гринготтс, когда ты не только приняла обличье другой волшебницы, но ещё и ограбила хранилище, а затем улетела на драконе.       Не в силах выдержать от сладкую пытку, когда тихий шёпот в кожу чередовался с чувственными ласками, я запустила руку в блондинистую шевелюру и притянула к себе, желая наконец почувствовать его греховный язык.       — Что такое, Гермиона? — он выпутался из моей хватки и невинно захлопал глазами. И если бы я не чувствовала, как его слегка подрагивающие руки решительно и грубо стягивают с меня бельё, я была бы подумала, что подобные игры ему совсем не по душе.       Избавив меня от лоскутка ткани, Драко закинул мои ноги на подлокотники и грубым жестом подтянул меня ближе к краю, выбивая из меня новый стон. Большим пальцем поглаживая клитор, размазывая проступившую смазку по губкам, он внимательно следил за моей реакцией. Я нежно очертила пальцем его губы, ощущая как он прикусил подушечку, а потом нежно засосал фалангу, заставляя мою промежность увлажниться ещё сильнее.       Заметив как смазка маленькой струйкой стекает к попке, он довольно ухмыльнулся и напоследок укусив, выпустил мой пальчик из своего плена.       Не прекращая размазывать смазку, он запустил другую руку в вырез на сарафане и грубо принялся пощипывать соски, заставляя из затвердеть, подобно маленьким алмазам.       Я вновь решительным действием притянула его к своей промежности. Его губы принялись нежно посасывать клитор, а два пальца без промедления вонзились в меня, начав медленно, подобно тягучей карамели, потрахивать, заставляя кровь забурлить словно шампанское.       Преодолевая желания сжать его голову своими бёдрами, я принялась двигаться в ритм с его пальцами, как вдруг он закусил клитор, оттягивая его. Сил подавить громкий всхлип совершенно не было, и оставалось лишь надеяться, что на комнату были наложены заглушающие чары.       Поняв, что заставило меня так отреагировать, на лице мужчины замелькала коварная улыбка, и в очередной раз укусив за клитор, его пальцы наращивали темп, в то время как другая руки сжала мою шею, перекрывая доступ к кислороду. Грубая ласка заставила меня трепетать с новой силой, а по комнате разносилось пошлое хлюпанье. Дыхание начало сбиваться, а наслаждение сконцентрировалось в одной конкретной точке и спустя несколько мгновения я кончила с громким вскриком, с силой прижимая губы Драко к себе.       Отстранившись от меня с довольной улыбкой, он принялся оставлять нежные поцелуи по всему телу, не забывая ласково поглаживать промежность, заставляя меня вздрагивать от прикосновений к ещё возбуждённой плоти.       — Мэрлин, — сил и желания хватило только на то, чтобы выдохнуть.       — Можешь называть меня просто Драко, — в голосе мужчины чувствовалась ухмылка и явное удовлетворение собой.       Чуть отдышавшись и приведя себя в порядок, я переползла на кровать, с жадностью наблюдая, как он скинул рубашку, обнажая торс.       — И всё-таки иногда ты меня очень раздражаешь, — я устало прикрыла глаза.       Ощутив как матрац прогнулся под его весом, а крепкие руки притянули меня к себе:       — Завтра обязательно расскажешь мне о тех самых существенных причинах моего убийства, — он ласково мазнул губами висок, — а теперь отдыхай, милая.