Безумие — оно как гравитация, нужно всего лишь слегка подтолкнуть

— Это невозможно, это не так, — Джек держал в руке знакомую лыбящуюся маску с зелёными пучками по краям, стоя посреди небольшой комнаты в заброшенном доме. Наведался по адресу сразу после того, как выскочил из стен метрополитена и забрал машину, чтобы найти сбежавшего по горячим следам, а наткнулся на кое-кого другого. Ещё до того, как Напьер предложил Джону прокатиться на машине и увидеть вживую Брюса Уэйна, он успел заскочить в участок и опросить детективов про дуэт карманников, появившийся на улицах в ноябре. Полицейские зло буравили его взглядами. Часть из них и впрямь угодили под ловкую ручку детей и не хотели, чтобы новости об их провале расползлись. Зная это, Напьер предложил им деньги в обмен на информацию. Близился день большой игры и долго возиться с допросом он был не в настроении, да и денег в карманах едва ли поубавилось, Джеку такие суммы не прельщали, слишком много, а зачем? Он заплатил, но информация оказалась не такой, какой он задумывал, шла вразрез с собственной версией. Полицейские смутно помнили мальчишку, однако никто не припоминал ещё кого-то. Напротив, сольное исполнение, лишь пару раз являлся с бродячими музыкантами. Напьер освежил в памяти моментальную реакцию Джона. Он закричал в ужасе и забился в угол при виде маски. И при этом хранил её у себя, заботливо замотав в пледы, которыми укрывался, прячась от пробирающего до костей холода. А тот пластырь на его лице и нити под ним? Будто…будто кто-то просунул ему в рот нож и попытался насильно вывести широкую улыбку. «Пожар на пристани случился в конце октября. Хэллоуин. Потом вспыхнувшие протесты. Джона видели во вторую неделю ноября. Значит ли это, что… Уэйны ведь не могли допустить такое? Какого хрена с их ребёнком шатался убийца?!» — Джек разозлился и с силой пнул от себя матрас, разбросал пледы и с дури разбил о стену керосиновую лампу. Ярость бурлила в нём, как магма на дне вулкана, готового развергнуться и обратить всё в пепел. Бежал не С, а ОТ. ОТ, тупица, ОТ! Джек бесился, разнося убежище карманника, и не мог сконцентрироваться на источнике своей злости. Джон? Маска? Он сам? Напьера успокаивала одна тлеющая угольком мысль — Джон вырвался и убежал от него. Сэр британский акцент подождёт, сейчас речь не о нем. Джек просчитался с теорией и своими приложениями к ней. Всё в одночасье рухнуло, столкнувшись с задорной лыбой.

***

На этом бедствия не закончились. Порядком выпустив пар и отойдя от неожиданного открытия, Напьер вскоре вернулся в исходное состояние, перешагнув порог своей квартиры. — Что значит, ты отдала его, Прайс? Кейт не обратила внимания на то, что Джек ничуть не удивился, когда речь зашла не о Джоне, а об Уэйне, что скрывался в его тени, мямлила, что их гостья представилась близким человеком к кругу Уэйнов, что она хотела, как лучше для мальчика, чтобы он не таскался по улицам. Напьер слушал её, крепче сжимая в ладонях скудное содержимое карманов куртки. В пальцах левой руки он зажал связку ключей, и пока Кейт так перепугано оправдывалась, Джек сдерживался от секундного порыва вскрыть ей глотку этим же ключом. Так, без лихого азарта и огня в глазах, быстро, лишь бы заткнулась и впредь мало того, что не трепала ему нервы, так перестала бы лезть не в свои дела. Напьер дышал сквозь сжатые зубы. Остриё ключа оцарапывала кожу до мелких капель крови. Прайс так и хныкала, растирая по лицу смазанные тени. — Замолкни, — устав от слёз и нытья, шикнул Джек, а затем вынул из правого кармана монету номиналом в пять центов. — Твой самый большой проигрыш в орла и решку? Кейт вытерла соленые дорожки слёз и непонимающе посмотрела на него с дивана. Её трясло от сильного стресса, которому она всё меньше могла противостоять. — Скажи — орёл или решка? — спросил Напьер спокойно и встряхнул рукой с монетой перед лицом девушки. — Я не могу выбрать за тебя, так будете нечестно. Прайс одёрнула себя от вопроса, почему ему приспичило играть. Это какой-то новый розыгрыш? Всплывший в памяти анекдот? Если ещё несколько минут назад он злился. Кейт хоть и дурила, но дурой точно не была. Внутри неё всё сжалось от долгого немигающего взгляда детектива. Первый раз он так смотрел, когда они не были знакомы. Она перебрала с алкоголем на заказе или в алкоголь чего-то намешали, в общем, пришла в себя не у клиента в машине или гостиничном номере. То тёмное место на деле являлось квартирой её ночного спутника. Голова девушки трещала от сомнительной выпивки, её качало из стороны в сторону. Прайс не знала где она, почему, что с ней будет. Инстинкты велели бежать без оглядки к месту, похожему на выход, но её состояние никуда не годилось. — Вы уже очнулись? — звучит чуть охриплый мужской голос из темноты. Кейт поправляет изрядно измявшееся платье и повисший на одной бретельке бюстгальтер под ним и держит пульт от телевизора, первое, что удалось вложить в руку и чем бы она смогла отбиться, крадясь к кухне, где точно должны быть острые предметы. Навстречу ей выходит сначала тень, а затем и сам человек, подсвеченный позади торшером и немного впереди таким образом, что свет от экрана телевизора создаёт грубые тени на лице, делает его высокий силуэт ещё более зловещим. Он светловолосый, в сидящей на атлетически сложенном теле пёстрой кофте цвета спелого лайма и полуделовых тёмных брюках. Кейт не может оторвать от него глаз и едва ли не подскакивает, всмотревшись в лицо незнакомца. Оно обезображено уродливыми рубцами, одним видом отрезвляет девушку получше лекарственных средств. — Я Джек. Но, не бойтесь, не Потрошитель. Вам нужно лечь обратно, поспите до утра, а дальше поглядим. Джек держит руки перед собой, и в них ничего нет, он безоружен, однако Прайс осязает исходящую от него угрозу. Мозг подаёт команды телу: «Беги, спасайся!». И при этом Кейт предчувствует, что если рыпнется или бросится к выходу, то что-то ужасное случится с ней. Не тронув большой разделочный нож, Прайс возвращается на диван и вытягивается, устроив голову на подлокотнике. Дрожит, не ведая от чего больше — от заботы, накрывшего её одеялом Джека Не Потрошителя или от осознания, что кинься она в прихожую, и он набросил бы ей это одеяло на голову. Она не знает, что проснётся не утром, а вечером следующего дня и увидит в новостях своего клиента, признанного виновным в расчленении и жестоком убийстве по меньшей мере десяти женщин. А потом, после новостей кинется на шею вошедшему в гостиную с улицы хозяину квартиры и будет долго прижиматься к нему. Джек не оттолкнет, бегло спросит, будет ли она ужинать вместе с ним, ведь он уже приготовил спагетти с фрикадельками в томатном соусе. «Лучше ответь ему», — хоть прежде уточнила. — А какая ставка? Напьер, сердясь, бросил. — Твоя жизнь, Кейти. Для девушки это звучало также жутко, как и их первое знакомство. Особенно в условиях когда Джек злился из-за «Джона». — Орёл, — вырвалось у Прайс. Она сжалась и, трясясь, следила, как Джек подкинул монетку. Та звякнула на его руке. Кейт вытянулась и продолжала нервно подёргиваться, следя махинациями рук Напьера. Вскрикнула и почти вновь расплакалась от перенапряжения. Монета показывала орла.

***

Джек был твёрд в своём суждении о двуличности как бы подружки Уэйнов. Узнав фамилию, сообразил, что они вляпались по самую макушку в зыбучие мафиозные пески. Он ведь слышал про Фальконе год или два назад. Тогда старина Мэти периодически подкидывал ему расследования, не совсем подходящие под детективный профиль. Джек имел дело с организованной преступностью. Обстановка в городе накалялась после новостей о находке новых наркотрафиков, налётов на банки. Фейт, не разглашая ничего своему отделу борьбы с такого рода преступлениями, втянул в неё Напьера, ограничив его в манёврах. Велел следить, искать и отдать «разборки в лоб» сотрудникам этого профиля. По сути, Джек занимался той же детективной работой, но в более рискованных условиях. Его могли застрелить, купить или использовать в качестве живой мишени, чтобы отвадить от себя полицейских. Рядовой коп бы струсил. Забеспокоился о том, что у его семьи возникнут проблемы из-за него, и в случае провала к нему в дом вломятся вооружённые головорезы. Джек приходил на работу в приподнятом настроении и всё забивал пробковые доски фото-находками улик, какими пестрело и его собственное жильё. Итальяшки паразитировали в Гарлеме, на побережье Лонг-Айленда, их союзные группировки прижились в «Адской кухне» и докучали, попадаясь в других районах. Пять семей — Гамбино, Бонанно, Луккезе, и Коломбо. Из них Луккезе и Бонанно были вовлечены в наркотрафик. Поставки в Нью-Йорк происходили из Готэма, откуда как раз и выходили Фальконе, пустившие корни на Лонг-Айленде. Но отдавать своего карманника Напьер не намеревался. У него свои игры с Джоном и какой бы богатой и влиятельной не была готэмская шваль она не посмеет влезать в них. Наплевать, хорошая она или плохая, хочет помочь, как уверяла Прайс, или намеревается поиздеваться над ребёнком за грехи его семьи. Она вырвала то, что ей не принадлежало, она заплатит соответствующую цену в полном размере. Они с Кейт преподадут ей урок, что происходит, когда посягаешь на чужое, а так как они имеют дело со значимой фигурой в нью-йоркском мире тьмы, то и разбираться с ней будут соответствующе, чтобы и другим не повадно было возникать. Отныне убийство богатых лозунг не только для Готэма. Время и Нью-Йорку понервничать на всех своих тёмных и светлых уровнях.

***

— Мне придётся надеть туфли? — Не смеши, Кейт, в туфлях ты далеко не убежишь. Будешь в ботинках, а с платьем сейчас закончу. Момент! Джек кромсал ножницами слои алой ткани, создавая ассиметричный подол. Красное платье, прямо как в старой доброй шутке с ведущим-обманкой, и тяжёлые чёрные ботинки с грубой шнуровкой на замену изящным мужским туфлям. Но теперь Кейт будет ведущей, а Фальконе её гостьей. Для себя Джек уготовил более значимую роль — ему предстоит раздать сценарии и вести всё действие по ним. Ему мало быть ведущим, если он всё равно не самый главный. Напьер и продюсер, и режиссёр, а Кейт да, настоящая смертоносная грация с женским лицом. Мужским особо никого не удивишь. — А ты уверен, что без маски лучше? Может всё же… — с сомнением вытянула Кейт. Джек сел напротив неё и как ни в чём не бывало убрал светлую прядку волос за аккуратное ушко девушки, а затем коснулся тыльной стороной ладони её щеки, благосклонно улыбнувшись. — Глупая, глупая, Прайс, — навеселе протянул Джек. — Ты хочешь прятать такую красоту под куском дешёвого пластика? Оставь это любителю печей, — и чтобы закрепить эффект вытянулся ближе и прошептал. — Тебе красный идёт гораздо больше, Кейти. Ты в нём неотразима. Кейт захотелось рассмеяться. Она хихикнула и тут же замолчала. Подумаешь, крики, внезапный прилив нежности и «Джон»…у неё не нашлось времени узнать клиентку, а теперь Джек нарёк ту преступницей и… Она снова облажалась и снова подвергла опасности «Джона». От этого ужаса ей хотелось смеяться, истерично хохотать над своей глупостью до потери воздуха в лёгких. Прайс вдруг вздрогнула. Джек опустился к полу и склонил голову ей на колени, ластясь, как кошка. Кейт сдержала минутный страх и рвущийся изнутри безумный смех, положив ладонь на светлые волосы. — Только не в зелёный, — попросила девушка, медленно перебирая дрожащими тонкими пальцами спутанные локоны. — Красный хорошо бы смотрелся с чёрным, — высказала она своё предположение. Напьер так не думал. — Красный и чёрный не годятся для главной звезды, — заявил Джек на попытку Прайс проявить немного инициативы. — Красный и синий будут смотреться лучше. «И лишь единицы рассмеются, когда до них дойдёт, почему», — дополнил про себя Джек.

***

Уже после находки в захламлённом шкафу несколько цветных баллончиков, оставшихся с прошлых дел, как ответил Джек на немой вопрос Прайс, Кейт позволяла колдовать над своей внешностью, всецело отдав себя детективу. Напьер встряхнул баллончик и распылил краску на кончики распушённых хвостов, раскрасив их в красный и синий цвета. Кейт морщилась и время от времени покашливала от неприятного ядовитого запаха, но сидела смирно и не дёргалась. Затем Напьер взял кисточку, одну из тех, что Кейт забывала с косметичкой у него на раковине в душевой, и аккуратно, мазок за мазком выкрасил её лицо толстым слоем белой пудры, а щёки сначала и хотел приукрасить синими ромбами, но передумал и вместо того нарисовал сердечки в той же сине-красной цветовой палитре, такими же вывел и тени, а губы было решено окрасить в красный. Прайс должна блистать, её не смогут не заметить, пусть все прожекторы направят чётко на неё, и тогда он втихаря заберёт мальчишку обратно. Джон укусит, закричит, будет вырываться и злиться. Напьер снесёт всё, что мальчишка ему преподнесёт, и постарается не вышвырнуть его на рельсы перед встречным поездом, а затем снесёт город, озарённый заголовками о таинственной клоунессе в роскошном алом платье с голубыми лентами и новой волне погромов, просочившейся с беглецами из Готэма. «Жди нас, Джон, и вскоре я порадую тебя», — ему повезло не ходить за маской в магазин. Дополнительное внимание и свидетели ни к чему. А так он может воспользоваться дубликатом кремированного знакомого.