Безумие — оно как гравитация, нужно всего лишь слегка подтолкнуть

— Он нашёлся, Джон. Брюс Уэйн нашёлся, — на следующий день объявил Джек наведавшемуся к нему мальчишке. Джон стоял у открытого окна с широко раскрытыми глазами и не мог понять, будет ли это такой же шуткой, как разговор о шрамах детектива. — Я прямо сейчас собираюсь повидать его. Хочешь поехать со мной? Джон чувствовал, что нет. «Убегай, держись подальше! — прикрикивал на него Человек в багровом костюме. — Ты ведь понимаешь, что это уловка? Не смей вестись!» Но Джон повёлся. Сам того не ведая, позволял детективу в который раз провести себя как последнего дурака, которого заставили поверить в существование привидений при помощи белой простыни и сказок про то, что привидения живут в заброшенных домах и появляются в одно и то же время. Внутреннее любопытство и то, что Джек ну никак не мог найти Брюса Уэйна, ведь он постоянно вился у него под ногами, вело мальчика. Кого бы там Джек не отыскал, а Джон хотел его видеть, того Уэйна, что каким-то невообразимым чудом довелось обнаружить детективу. Он поймал себя на мысли, что боится увидеть Брюса Уэйна. Глупо было бояться, но он всё равно страшился. Может, у него действительно начались проблемы с памятью? Или это кто-то очень похожий на Уэйна, но не он сам? На секунду в его голове проскочила ужасная картинка — заледеневший Брюс Уэйн в подворотне в груде чёрных мешков из-под мусора, а вокруг него столпились полицейские и парочка натурщиц, почти в точности так, как он сам и преподнёс Джеку.

***

Синяя «шевроле импала» вырулила с парковки и свернула на дорогу в сторону Бруклинского моста. — Ехать около получаса, девять миль, так что любуйся видами из окна или поспи, я дам тебе знать, как доберёмся. Джек позволил Джону сидеть по правую руку от себя впереди вместо того, чтобы трястись позади с подушкой и ящиком инструментов, где единственным способом видеть, чем он там занимается было бы зеркало заднего вида. Напьер скрывал улыбку в новеньком фиолетовом шарфе в жёлтую полоску. Ничуть не Брюс Уэйн весь продрог на пассажирском сидении. Джек, в отличие от него, чувствовал себя потрясающе, предвкушая скорую встречу с Сэром британский акцент. Стоило бы узнать у него хотя бы имя, но Напьеру было совсем не до этого в их краткую беседу. Да и раз уж настало время без планирования, нужно как следует им насладиться. Будто азартной игре, на исход которой, если играешь честно, сложно повлиять. В некотором роде Джек вновь брал себя на слабо. Выйдет ли у тебя без окриков Джона распознать его хорошего, но крайне неосмотрительного сопровождающего, допустившего его исчезновение? Ни фотографии, ни имени. Один голос. Справишься? Напьер был твёрдо уверен, что да. Он сам задрал планку и намеревался поставить её ещё выше намеченного. Это далеко не уровень убийцы из готэмской подземки, что давным-давно почил в его духовке. Трюк с Уэйном даже не расследование о Дженнифер, так легко отдать ребёнка Джек не хотел. Сэру британский акцент придётся рассказать ему шутку получше той, что выдала Эстер Клайв, если хочет получить своего Уэйна обратно. Джон теребил трясущимися пальцами пряжку ремня, сжавшись возле окна. По ту сторону сменяли друг друга светофоры, прохожие спешили на работу по заснеженным дорожкам. С витрин уже сняли гирлянды, убрали все напоминания о празднике. От этого мальчик начинал нервничать больше. Уже не ноябрь, минул декабрь, конец января. Брюса Уэйна совсем недавно объявили в розыск Нью-Йорка, но нашли ещё быстрее Дженнифер. Едва он подумал о ней, как снег за окном снова окрасился в багровый… Мальчик выпрямился по струнке, перестав моргать. С заднего сидения повеяло запахом табака, а потом зелёные волосы снова повисли над его плечом. Сигарета была сжата двумя тонкими пальцами в опасной близости от лица Джона. — Когда собаки больше не веселят, их либо усыпляют, либо выкидывают на улицу. Как думаешь, что ближе к тебе? Ахах, погоди, я знаю. Породистых ведь ещё продают за кругленькую сумму. Джон набросил на голову капюшон толстовки, но это мало чем помогло ему. Человек в багровом костюме, ровно как едкий запах гари, пришедший на замену табаку, никуда не исчезли. Джон судорожно поймал воздух губами, почувствовал, что начинает задыхаться, а потому оттянул ворот кофты вперёд. — А что… — урывками глотая кислород, вытянул из себя Джон. — Что собираются сделать с Брюсом Уэйном? Его оставят здесь или как? Джек беззлобно хмыкнул, выворачивая руль на повороте. — Вероятно, вернут родителям в том виде, в котором он сейчас есть. Сомневаешься, что довезут? Джон не ответил, отвернулся от него, снова прижавшись щекой к холодной поверхности окна. — Он сдаст тебя, как ту малышку, которую ты держал за ручку, пока её не растащило по дороге одной сплошной кровавой полосой. Джоооон, одумайсяяяя, — пропел Человек в багровом костюме. Мальчик сильнее затянул завязки на капюшоне кофты, скрывая в нём лицо. Пытаясь уйти от звуков взрывов, треска горящих досок и контакта с остриём ножа, Джон неизбежно возвращался к Человеку в багровом костюме. Он был с ним, он привносил в его жизнь разрушения и всепожирающее пламя, как и показывал, что можно сгореть до основания, не подпалив кожи. Машина уже проехала через мост и двигалась по улицам параллельно дороге возле береговой линии, когда вдруг подскочила на кочке, и перед Джоном открылся бардачок. Из него высыпались бумаги. Мальчик мельком взглянул на Джека, но детектив никак не отреагировал, следил за дорогой. Тогда Джон отстегнул пряжку ремня, чтобы собрать всё и положить обратно, как разглядел среди содержимого папку с инициалами B.W. Он прежде видел похожие, разве что с T в начале. — Там точно будет фотография, сыщик, — язвительно отозвался Человек в багровом костюме. Джон собрал бумаги вместе и немного перебрал их, неприятно для себя упёрся взглядом в одну единственную фотокарточку. «Шевроле импала» притормозила на пешеходном переходе. Жёлтый сигнал светофора сменялся зелёным. Машина медленно покатила за встречным такси вдоль показавшейся ограды Центрального парка. — Джек, — окликнул Джон. — А знаешь, почему ещё Брюс Уэйн мог оказаться так далеко и один? Напьер склонил голову набок. — Он слишком хорошо распознавал ложь. Передняя пассажирская дверца машины открылась, и Джон выскочил из неё на тротуар.

***

— Чёрт тебя дери, Уэйн, — выругался Напьер, быстро выдернув ключ зажигания при экстренном торможении. Водители других машин кричали на него через приоткрытые окна. Их голоса сливались в один сплошной белый шум, что при всём желании Джек бы не разобрал на отдельные части. Детектив был потрясён не меньше, чем когда мальчишка пытался его ограбить и висел вниз головой. А он, придурок, и позабыл, что малец с характером, вот ему об этом напомнили в самый неподходящий момент. «Ты ведь и не думал, что я полезу в окно и буду висеть ничком? Не попрошу ничего за надзор над Кэтрин», — прозвенел забавный голосок ребёнка. Джек и впрямь не смог предугадать его действия. Ни тогда, ни сейчас. Слишком предсказуемый малыш Джон время от времени выкидывал слишком непредсказуемые трюки. Неужто тоже понахватался у воровки этой дряни? Детектив почувствовал себя на месте идиотов в полицейской форме, которые вдвоём умудрились профукать карманника, заставшего их врасплох на обеденной паузе. Напьер кинулся вдогонку, скользя по льду и утопая в рыхлом снегу. Джон не сворачивал в переулки, бежал ровно по улице куда-то вперёд, петляя между прохожими. Джек, не размениваясь на слова, расталкивал встречных людей, скрипя зубами. Азарт в нём граничил со злостью на обман и шутку против него самого. Его встречу срывал десятилетний ребёнок, которого он ещё не так давно ставил в шутливое положение с маскировкой! Да как он чёрт возьми посмел?! Напьер злился, но не также, как когда скучал или смирился с тем, что некоторые вещи Крошке Прайс нельзя доверять, она их не сможет воплотить в жизнь. Злость обжигала изнутри и, казалось, так рьяно рвалась наружу, что снег под ногами плавился поминутно, а прохожие уже сами сторонились его в ужасе. Нечестно, нечестно, нечестно, Джон! Нельзя так играть! Соблюдай правила, чтоб тебя! Мальчишка вовремя свернул в подземку, немного дезориентировав детектива. Но Джек собрался с мыслями и не позволил снова стать очередным каламбуром в угоду проворному малолетке, завернув к скользкой лестнице из тёмных плит следом. Через смешанную толпу из офисных работяг, школьников и попрошаек с их до тошноты жалкими просьбами подать на еду вдоль каменных стен, он вырвался к эскалаторам метрополитена как раз тогда, когда Джон переполошил охранников, перескочив через турникет. Напьер бесцеремонно вырвался к спуску, сбегая вниз по ступеням. Он был близок, так близок, что первое время хотел вышвырнуть Джона на рельсы под идущий поезд, когда бы они наконец спустились бы вниз. Джону хватило безрассудства выпрыгнуть из машины на ходу, так пусть теперь приложит усилия, чтобы не быть распиленным на части. — Попался, негодник! — схватив мальчишку за капюшон толстовки, прошипел Напьер. Стоящий на одной ступени с ним пожилой мужчина с чемоданчиком вжался в перила, охнув. Люди рядом переглядывались между собой, встревожившись из-за шума и окриков охранников на вершине эскалатора, но не спешили влезать между крепким светловолосым мужчиной со шрамами и ребёнком, которого он держал. — Я тебе не по карману! — вскрикнул Джон и ловко вывернулся из кофты, бросившись вниз на последнем дыхании. Джек отшвырнул кофту на старика и ринулся за мальчишкой. Возле платформы как раз остановился и распахнул двери поезд. Напьер увидел, как Джон запрыгнул в один из вагонов. «Ха, рассчитывал сбежать? Нет, не сбежишь, некуда бежать», — Джек заскочил в полупустой вагон следом и направился в его конец, где ожидал схватить мальчишку. Прозвучало объявление о закрытии дверей. Джон прятался за спинами кучки пассажиров, в то время как Напьер всё приближался. Его глаза нехорошо блестели, фиолетовый шарф слетел ещё на лестнице, поэтому он вовсю улыбался, и эту убийственную улыбку могли видеть все люди в ближайшем радиусе. Джек не торопился, упивался моментом загнанного в угол мальчишки, крохотной пташки, чьими крыльями он хотел похрустеть, чтобы она поменьше дурила. «Я не буду убивать тебя, Уэйни-Уэйн, мне же ещё как-то отдавать тебя. Но ты ведь мог сам упасть и сломать себе что-нибудь по пути на встречу? Конечно, мог», — но и тогда Джон выкинул то, от чего Напьер зашёлся в приступе безудержного, дикого смеха. Мальчишка прямо перед ним вышагнул из закрывающихся дверей. Джон улыбался ему без тени страха и махал рукой с перрона, когда поезд тронулся со станции в тёмный тоннель. Напьер не мог перестать смеяться.

***

— Хэй, мам, хэй, пап! Знаю, вам стрёмно слышать меня после стольких лет тишины, но я подумала и решила, а почему нет? Это покажется вам совсем не таким смешным, как мне, но…давайте признаем, вы вели себя как полные кретины, да и я была тем ещё мудаком. Но мне стукнуло 19, так что, можно считать это поздним этапом бунта против вашего авторитарного режима. Что-что? Кем работаю? Ну, вообще, я же упустила шанс на образование хотя бы колледжа из-за всех тех коробок с костюмами и медальками, так что продаю себя. Вы не ослышались — я проститутка, ваша золотоносная гусыня теперь даёт всяким селезням и мелким пташкам повырывать себе пёрышки, чтобы прокормиться. А ещё, раз уж мы обсуждаем весь насущный трындец… Я ширяюсь, сижу на игле, если быть проще. Не подумайте, я в этой лаже не от веселья. Она мне обходится дешевле чем психолог, а к соцработнику я в жизни не пойду. Они только выписывают препараты и хер там что у них ёкнет. Я-то знаю, знакомая с работы, Эллисон, кажется, пару раз лезла в петлю, а этот соцхрен впарил ей тяжёлые антидепрессанты. Круто, да? Дела не то чтобы совсем идут хреново, бывало и лучше. Встречаюсь с одним специфичным молодым человеком. Как молодым, ему 30 набежит, но выглядит лучше, потому что посвящает себя работе, а не семье или отношениям. В общем, я звонила, чтобы сказать, что я не в порядке и с трудом работаю над этим. Вот только недавно пришла к осознанию и начала. Если бы мы созванивались чаще, мне бы стало полегче. Как вы? Что нового? Я хотела бы поболтать больше, но меня зовут. Очень люблю вас и также любя ненавижу, — Прайс выдохнула. Кейт сидела напротив большого зеркала в прихожей второй час и всё не могла отрепетировать речь. Девушку задели слова про поддержку. Она намеревалась доказать Джону и себе обратное. Джона это бы побудило довериться ей и новым людям среди соцслужб, Кейт специально для этого одолжила у Джека диктофон, чтобы потом предъявить мальчишке как вещдок и уломать того хотя бы на встречу с органами опеки. Да и сама Прайс выговорилась бы наконец. Кейт вздохнула и глубоко выдохнула, снова вдох и выдох. Девушка забрала волосы в неаккуратный пучок, поправила на себе длинное многослойное платье благородного алого цвета с изящной голубой лентой на поясе и такой же завязкой на шее и рукавах. Прайс достала его из недр шкафа с одеждой и надела специально для разговора. Родители навряд ли увидели бы её в нём, но Кейт постаралась, будто они вместе собрались в гостиной перед её выпускным вечером. Прайс не хватило смелости звонить сразу. Вдруг, трубку бы взяли, и ей бы тут же пришлось говорить? Или её родители не захотели бы общаться вовсе? Учитывая что при своём уходе она назвала мать содержанкой, а отца обмельчавшим спонсором всех отбившихся от рук героиновых гимнасток, её могли даже не выслушать. Ещё Кейт обдумывала тот вариант, где бы она сама растерялась и не знала, что сказать. Прайс наматывала провод на палец, смотря на циферблат настенных часов. 5 минут, 25 минут, 40 минут. Время неумолимо двигалось вперёд, пока девушка решалась на звонок. Сердце билось быстрее, она тревожилась и чаще дышала, держа трубку вспотевшими не от разноцветных таблеток или белого порошка ладонями. Наконец, она вдохнула полной грудью и набрала нужный номер, зажмурившись. Послышался тонкий писк, а потом вызов слетел. Вероятно, номер был удалён из базы общедоступных. Кейт отшвырнула от себя трубку и в расстроенных чувствах опустилась к полу. Потратить час жизни на то, чтобы трястись в панике, а в итоге пролететь. «Так держать, Кейти», — хмыкнула Прайс. Она подумывала о письме, но не знала хотя бы адреса для отправки. Девушка встала, отряхнулась от пыли и принялась перебирать документы, где-то должны были быть записаны и другие номера. Её родители дали их на случай непредвиденных ситуаций, чтобы Кейт связалась с друзьями семьи и попросила помощи. Правда, они не учли некоторых дурных замашек дочурки, вроде шуточных звонков. Прайс потом не раз оказывалась в ситуации, когда приходилось приносить публичные извинения….но проходило время, как всё повторялось вновь. — Тётя Эйвери, — заключила Кейт, приоткрыв первую страницу телефонного справочника. — Что я сделала тебе, дорогуша? Кажется, ты вверила мне Олли, чистокровного ретривера, а когда вернулась, то нашла его, ухлёстывающим за облезлой бродягой. И он тащил меня к ней несколько кварталов! — Прайс хихикнула от теплоты глупого воспоминания и, между тем, набрала номер. И снова тишина. «Хорошо, ладно, — успокоила себя Кейт. — Рабочий день, переезды, три чёрт возьми года… Может, той чопорной собачницы и в живых не осталось?» От последнего Кейт насторожилась, но прогнала дурные мысли, замотав головой. Если бы за всё то время, сколько она числилась смотавшейся из Бостона, с её семьёй произошло что-нибудь ужасное, полиция бы поставила её в известность. Значит, они в порядке. — На очереди несравненный Боб Аллен. А что же…точно! — Прайс хлопнула в ладоши. — На Хэллоуин я измазалась бутафорской кровью, которую одолжила у драмкружка, а старикашка Боб так перепугался, что испачкал штаны до приезда скорой. Нет, нет, золотко моё стареющее, я обделался не потому, что торчу на пенсии и превращаюсь в рухлядь, а из-за девицы наших соседей! Не заказывай мне подгузники из магазина на диване! — имитируя сердитый тон вечно хмурого и сварливого мужчины, проговорила Кейт и набрала номер. Уж кто, а Боб точно должен был запечатлеть в памяти её голос, в тот Хэллоуин ей уже исполнилось 17. «Ну давай, ссыкун со слуховым аппаратом и радио, орущим в шестом часу утра за стенкой, я очень бдительно тебя жду. Аж самой в туалет захотелось», — однако Прайс снова промахнулась. Хоть телефон подняли, но бросили также быстро, попросив не беспокоить. На том конце говорил уж точно не Боб или его беспокойная жёнушка. Кейт стала листать блокнот, мысленно вычёркивая и другие номера, что бы точно ей не ответили. Так, она добралась до конца списка. В последней строке числился номер Джека. — Или подать заявление в полицию, — горько усмехнулась Прайс. — Ищу родителей в Бостоне. Откликаются на Прайс. Ищет блудная дочь, чтобы обрадовать фактом своего существования… Да пошло оно! Кейт отбросила в сторону блокнот и упала на кровать, закрыв глаза. Она обвиняла Джона в том, что он отдалился от привязанностей и людей, которые смогли бы его полюбить, а сама три года трахалась направо и налево за деньги, торчала на наркоте и разве что зависала у Джека — это вообще было самым светлым моментом из её новой жизни. Однако, теперь когда Прайс вспоминала о прошлом, она ненароком смекнула, что нет тёплых или дебильных воспоминаний, которые бы она разделила с Напьером. Они были друг у друга, смеялись над одними комедиями, валялись вдвоём, да что там, она спала с ним во всех смыслах, но кроме физической близости не получала эмоционального отклика, как бы глупо это не звучало. «Ты себя накручиваешь», — попыталась придумать оправдание Кейт. Ей следовало бы сдать диктофон, раз уж он не пригодился. Прайс сняла платье и натянула на себя лёгкую тунику, захватила диктофон и поспешила наверх к любимому улыбчивому соседу. Возле двери в квартиру детектива она заметила темноволосую девушку в белом платье, таком же изящном и чистом пальто и на каблуках. Незнакомка окинула её беглым взглядом, а затем пальцем с рубиновым перстнем позвонила в дверной звонок. «Уже нашёл Уэйна? Быстро же», — Кейт поднялась на несколько ступень выше и выудила из маленького кармашка туники запасной ключ. — Стоя ждать удобнее или пройдёте? — бегло поинтересовалась она у незнакомки. Неизвестная снисходительно улыбнулась и неспешно зашла в квартиру вслед за ней.