Спички

Сколько же лет ему тогда было… Семь? Вроде, восемь. Игорь плохо помнил детдом, хотя, казалось бы, родители забрали его довольно взрослым — он уже ходил во второй класс. Однако воспоминаний о том времени у него почти не осталось. Может, помнить просто оказалось нечего? Скучные казенные стены, множество детей разных возрастов, своя кроватка, тумбочка и немного личных вещей в ней. Воспитатели, нянечки… Дома у Игоря появились свои игрушки. Конечно, игрушки и в детдоме были, но там с ними играли все и присвоить какую-то насовсем никак не удавалось — взрослые требовали делиться. Игорь делиться не любил и очень обрадовался, узнав, что в его новом доме других детей нет. Конечно, все время играть одному ему быстро наскучило, зато было тихо, никто не орал и не дрался под ухом, не ревел, никого не ругали (кроме него самого, но редко, так что ничего), а общения в школе и во дворе хватало. В общем, по детдому Игорь не скучал ни капли, разве что по своему единственному другу — молчаливому рыжему мальчишке на пару лет младше. Малыш, конечно, но с ним было интересно. Он здорово выдумывал всякие страшилки, которые Игорю очень нравились, точно так же, как и Игорь любил время от времени поиграть один и не давал спуску обидчикам, даром, что мелкий. Поначалу Игорь скучал по нему, просил родителей отвезти его в гости, но детдом, по их словам, находился слишком далеко, в выходные мама занималась уборкой, Игорь готовил уроки на следующую неделю, а отец пропадал на работе так же, как в будни... На самом деле, время наверняка бы нашлось и выклянчить поездку Игорь бы сумел, но соседский пацан Сашка ляпнул, что если родители отвезут Игоря в детдом, то там и оставят, потому что он вечно дерется. Сашка получил в глаз, конечно, но язык Игорь на всякий случай прикусил. От греха подальше. Ему нравилось, когда мама спрашивала, что он хочет на обед, а на ночь читала сказки и целовала в лоб. Нравилось вместе с отцом забивать гвозди в стену для купленных в подарок маме картин и изредка, когда у отца выпадала такая возможность, ездить с ним на рыбалку. Нравились свои собственные игрушки, ручки, тетрадки, цветные карандаши, которые никто не хватал без спроса. Короче, Игорь решил, что лучше не рисковать. А потом удовольствие от жизни в семье, от своего статуса нормального, "домашнего" ребенка, новая школа, новые одноклассники и друзья вытеснили из памяти все, что было "до". Тем более, родители будто старались игнорировать тот факт, что их сын — приемный, никогда об этом не говорили, и Игорь позабыл детдом так же, как забывал неприятные сны, на долгие, долгие годы. *** Смутные воспоминания, которые у Игоря все же остались, никак не соотносились с тем, что он увидел, войдя вслед за воспитательницей, Татьяной Михайловной, в двери детдома "Радуга". Свежий, современный ремонт, просторный светлый вестибюль… Игорь как будто в дорогую частную школу попал, а не в государственный детский дом. С ума сойти. — Хорошо тут у вас. — Да, — Татьяна Михайловна улыбнулась. — Это все благодаря Сереже Разумовскому. Он организовал реконструкцию, присылает деньги. Подарки ребятам. Он когда-то здесь вырос, теперь помогает. Святой человек. "Не поспоришь", — подумал Игорь, оглядываясь. Татьяна Михайловна тронула его за рукав и подвела к столу, где под стеклом были выставлены фотографии, красный диплом, несколько старых школьных тетрадей и собранный кубик Рубика. — Тут кое-что сохранилось из его детства. Татьяна Михайловна говорила и говорила, а Игорь, получив разрешение, взял из под стекла тетрадь и принялся листать страницы. Ребенок с рыжими волосами, огонь и птицы. Птицы. Птицы. Птицы. Птица. Игорь понятия не имел, откуда это знает, но поклялся бы — птица одна и та же. Он точно видел что-то такое прежде, но когда? Когда же… Игорь наклонился, рассматривая фотографии. Двое мальчишек. Один из них — Волков, про которого говорила Татьяна Михайловна, ушедший после школы в армию. Игорь видел его впервые в жизни, а вот второй… Разумовский. Растрепанные волосы, наверняка такие же рыжие, как и теперь, хоть этого и не было видно на старых черно-белых фото. Давно позабытый первый друг Игоря, детдомовский маленький мальчик, тоже был рыжий. Возможно ли?.. Игорь лихорадочно перебирал имена в своих мыслях, но никак не мог вспомнить, как же его звали. Вернее, звали ли его так же, как Разумовского — Сережей. А потом вспомнил . Да. Звали. *** Тетрадь забрали, как улику, так, на всякий случай, хотя Игорь понятия не имел, кто, зачем и кому станет демонстрировать ее в суде. Бред же. Он сам прихватил ее, чтобы расколоть Разумовского быстрее, выбить из колеи, если честно, не особо надеясь на результат. Но Разумовский так вцепился в нее, так смотрел на разрисованные страницы, что выдал себя с потрохами. Тетрадь Игорь отдал, конечно, сперва быстро сфотографировав рисунки на Юлин телефон. Попросил — скинь мне на почту. Юля скинула, и Игорь ушел домой, ещё раз убедившись, что с ней и с Димой все в порядке — ему хотелось остаться одному и подумать. Игорь рассматривал птицу и вспоминал, вспоминал, вспоминал. Играть спичками тогда, в далеком детстве, даже притрагиваться к ним, строго запрещалось, но Игорь находил — уж и не вспомнить где и как — и тащил своему маленькому рыжему другу, которого абсолютно точно звали Сережей, потому что он обожал поджигать бумажки и опавшие сухие листья на улице и таращиться, завороженный, на огонь. Их обоих ругали и наказывали, если ловили, но Игоря это нисколько не огорчало, ведь в качестве компенсации Сережа рассказывал те самые интересные страшилки. Всегда по-большому секрету, будто и впрямь в них верил. Он говорил про птицу, нет, Птицу — вот так, с большой буквы, которая приходит и пугает его, заставляя делать то, что он не хочет, а иногда пытается отобрать Сережино тело. По его словам, играть со спичками нравилось именно Птице. Ночами Сережа долго вглядывался в темноту, а после прятался под одеялом. Игорь подыгрывал, его это веселило. Он был слишком маленьким и глупым тогда, чтобы понять, что все это не игра и не шутка. Ни одному из них не пришло в голову рассказать взрослым. Сережа не хотел, утверждая, что Птица угрожает сжечь все вокруг, а Игорь считал, что взрослые испортят все веселье. Ещё Игорь вспоминал, что однажды, когда он уже жил дома с родителями, отец пришёл с работы очень серьезным и взволнованным, закрылся с мамой в комнате и тихо рассказывал про сгоревших в сарае ребят. Игорь слушал под дверью, затаив дыхание, пока родители не заметили и не отправили его восвояси, отругав за то, что подслушивает взрослые разговоры. Все встало на свои места. И нестыковки в поведении Разумовского при знакомстве, в "Золотом драконе" и потом, когда Игорь пришёл и сказал про смерть Олега. Когда выбрался из СИЗО и пришел снова. Птица никуда не делась. Наверное, она все так же приходила ночью, чтобы напугать. Все так же любила смотреть на огонь. Все так же заставляла Сережу делать то, чего он не хотел. А может делала это сама, завладев, наконец, его телом, спички заменив огнеметами, сухие листья… Живыми людьми. Сейчас, взвесив и обдумав все, Игорь не сомневался, что сегодня — впервые — он познакомился с Птицей лично. В этот вечер, перебирая детские воспоминания, будто старые выцветшие фотографии, Игорь закурил впервые за долгое время. Глядя на тлеющий кончик сигареты, он с горечью думал, что тогда, двадцать с лишним лет назад, надо было все рассказать взрослым. Надо было. Если бы он только знал.