Не хорони меня с золотом

— Итак, — произносит Сабо и прислоняется спиной к стволу дерева Сабаоди с лёгкой улыбкой на лице. Как будто Эйсу не семнадцать. Как будто Эйс не собирается через несколько минут отправиться в Батерилью, чтобы начать своё пиратское путешествие. — Ты уже выбрал? Эйс морщится. Он всегда ужасно умел скрывать свои эмоции, всегда был таким открытым. Сабо почти завидует этому. — Разве это имеет значение? Сабо поднимает бровь. — Эйс. Эйс переступает с ноги на ногу на палубе маленькой парусной лодки Рейли. Сабо вообще не двигается со своего места на водной кромке архипелага. Луффи смотрит на Эйса, на Сабо, снова на Эйса — похоже, он слишком много думает. Луффи слегка наклоняет голову, делая шаг вперед, и Сабо приходится оттаскивать его за воротник, чтобы он случайно не свалился прямо в море. — Это всё из-за названия? — спрашивает Луффи с жутким любопытством, и Эйс сильно вздрагивает. — Нет, это не так, — говорит Эйс. — Как тебя зовут? — Да, это так, — сразу же говорит Сабо и одаривает Эйса равнодушным взглядом. — И что? Эйс? Портгас или Гол? Эйс отступает назад, выглядя неуверенным, но не из-за качания парусника. — Послушай, — говорит Эйс и закрывает рот. Открывает, закрывает. — Смотри. Минута. Ветер треплет волосы на щеках Сабо. Он сопротивляется желанию спрятать их обратно. Земля хлюпает под его сапогами. Протягивает руку со своим хаки, чувствует Шакки позади него и Рейли на поручне парусника, а Луффи рядом с ним и Эйсом напротив него. Он вдыхает и выдыхает — соль, мыло и бескрайний открытый океан. — Не знаю, — наконец говорит Эйс. — Разве это имеет значение? Сабо вздыхает. Он не щиплет себя за переносицу. — Нисколько. Эйс раздувается, как пламя. — Тогда какая тебе разница?! — Это имеет значение для тебя, — говорит Сабо, — так что это имеет значение и для меня, разве нет? Потому что ты один из тех идиотов, которых я выбрал себе в братья. Эйс краснеет до ушей. — Заткнись. Это глупая причина. — Угу, — говорит Сабо, — и… — Хм, — говорит Луффи и смотрит на них так, словно только что осознал какую-то непонятную истину, а может быть, решил что-то фундаментальное. — Вы оба идиоты. Эйс резко поворачивает голову так быстро, что Сабо почти беспокоится, что он потянул мышцу. Затем до него доносятся слова, и он тоже резко поворачивает голову. — Прошу прощения? — спрашивает он, и в то же время Эйс говорит: — Мы что? Луффи улыбается. — Вы оба идиоты! — он говорит так, будто уже всё решил. Шакки хихикает. Сабо бросает на нее возмущенный взгляд. Она ухмыляется ему —ухмыляется! Предательница. — Знаешь, — говорит она, — мне кажется, малыш Лу прав. Эйс смотрит на нее с предательским выражением лица. Луффи просто выглядит гордым. — Вот видишь! Шакки со мной согласна! — Это глупо, — говорит Сабо, возможно, немного раздражённо. То, что Луффи обозвал его идиотом, слегка задевает его достоинство. — Да, — соглашается Луффи, ослепительно улыбаясь, — это так! Фамилия Эйса на самом деле не имеет никакого значения. Эйс надувается ещё больше. — И это тоже! Всё гораздо сложнее! Я не то чтобы стыжусь своего отца, но… но носить его имя… и моя мама тоже! Она мне больше нравится, но Луффи… — Эйс замолкает, щурит глаза, и Сабо демонстративно не смеётся. — Луффи! Луффи продолжает ковырять в носу. — Что? — Ты хоть понимаешь, что я только что сказал?! — Не-а! — бодро отзывается Луффи. — Это не имеет значения! Тебе не нужна фамилия. Ты просто Эйс. Точно так же, как Сабо — это просто Сабо, а я — просто Луффи. В море всё остальное не имеет значения, разве ты не знаешь? Луффи говорит так, как будто это просто так, как будто это факт, как будто это фундаментальная истина. Сабо вдыхает и выдыхает, медленно, размеренно и осторожно. Бывают моменты, драгоценные моменты, когда Сабо смотрит на Луффи и думает, что он очень похож на него. Ни в ужасном смысле, ни в том, каким Луффи никогда не станет. Но в том, как он иногда говорит, в том, как он стоит, с уверенностью непревзойдённой, уверенной, как восходящее солнце. (Луффи говорит, что он будет самым свободным человеком во всех морях. Говорит, что он будет Королём Пиратов. И Сабо — Сабо верит ему.) Эйс сдувается. — Ладно, — говорит он и улыбается. — Ладно, может, ты и прав. — Очевидно, — говорит Луффи. Рейли хихикает. — Это правда… — он слегка приподнимает голову, смотрит на небо. — Начинается прилив и ветер меняется. У Сабо сжимается сердце. Он не позволяет этому отразиться на лице. — Думаю, скоро увидимся. Эйс ухмыляется и кивает. — Ну конечно! Я вернусь в Сабаоди раньше, чем ты успеешь оглянуться! Что, кстати, — он смотрит на Рейли, — я всё ещё думаю, что должен начать здесь. Рейли смеётся. — Руж ударила бы меня в загробной жизни, если бы её драгоценный ребёнок отправился бы в большой широкий Новый Мир новорождённым новичком. — Нет, — говорит Эйс, и Сабо поднимает бровь. Эйс хмуро смотрит на него. — Ладно, — говорит он, — ладно. Но почему я должен начинать с моря? — Луффи начинает в Ист-Блю, — напоминает ему Шакки, — это справедливо. — Луффи слабее! Сабо вздыхает. Смотрит на небо. Чувствует, как ветер поворачивается к чему-то более сильному. Время уходит. — Эйс, — говорит он, стараясь, чтобы его голос не звучал неуверенно, слишком болезненно. — Ты не забудешь написать? Я напишу тебе письмо, как только смогу… только не стреляй в маленьких чёрных птичек, ладно? — Окей, — усмехается Эйс, глядя на небо и океан, а затем снова на Сабо. — Конечно, буду! Я тебя не забуду, понимаешь? Сабо улыбается. — Это несомненно! Как ты можешь забыть меня, ведь я не настолько слаб! Да я обижусь при одной мысли об этом! Эйс задерживает его взгляд еще на мгновение. На мгновение слишком долго. — Хорошо, — наконец говорит он. — Хорошо, — солнце ярко светит позади него, золото, красное и розовое на воде, разливая краски по всему утреннему небу. — Пожалуй, я пойду. — Да, — говорит Сабо, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком сдавленно, слишком страстно, — Пусть ветер принесет удачу твоим парусам! — До встречи! — кричит Луффи, и когда Сабо оглядывается, по его лицу текут крупные слезы. — Удачи тебе! Паруса поднимаются. Поймали попутный ветер. Шакки выдыхает дым, машет рукой. — Развлекайся, — говорит она с ленивой улыбкой. Рейли улыбается в ответ. — До встречи! — Эйс отзывается, и ветер за полсекунды превращается в шторм, потому что это Гранд Лайн, а погода не ждет прощаний. Волны разбиваются. Корабль отчалил. «Черт», — наконец думает Сабо, — «он ушел.» — Я хочу пойти за ним, — говорит Луффи, и Сабо вспоминает, как Луффи говорил, что море свободно, что там ничего не имеет значения… — Ещё два года, — напоминает Шакки Луффи. Ещё два года для Луффи, но уже для Сабо…? Он… ну. У Сабо есть чем заняться, есть информация, которую нужно утаить, и есть ложь, которую нужно рассказать. Он не будет эгоистом. (Это не имеет значения, сказал Луффи. Тебе не нужна фамилия. Ты просто Эйс. Точно так же, как Сабо — это просто Сабо, а я — просто Луффи. В море всё остальное не имеет значения, разве ты не знаешь? Сабо это знает. Проблема в том, что Сабо это знает. Проблема в том, что он думает об океане во всех направлениях, насколько хватает глаз. Палуба качалась под ним, а небо было полно маленьких тонких облаков. Легкий ветерок и запах соли. Люди называют его Сабо и просто Сабо. Одежда мягкая, но совсем чуть-чуть. Широкий, открытый океан. Проблема в том, что Сабо думает об этом и хочет.)

***

Сабо моргает. — Кто-то уничтожил целых пять морских линкоров? Старейшина вздыхает. — Да. Огненный Кулак только что вошел на Гранд Лайн, но он уже сеет хаос. Он напевает, слегка отодвигается, откладывает ручку. — Огненный Кулак? — Он супер-новичок, — говорит другой член Горосеев, и там происходит шуршание бумаг, и свежеотпечатанный плакат с наградой передается в руки Сабо и, ох. Ох. Это Эйс. Ветер развевал его волосы на ветру, а позади него было море, и пламя танцевало кругами на его коже. Это Эйс — просто Эйс. Не Портгас или Гол, и разве это не великолепно? Этот Эйс принял их слова близко к сердцу. Может быть, он даже думает о них. — О, — говорит Сабо и гасит любое тепло в своей груди, любую гордость — награда уже в 150 000 000! — потому что он не может этого показать, не здесь. — Хм. Даже за потерю нескольких боевых кораблей, разве это не высокая стартовая награда?.. Они обмениваются взглядами. — Он хорошо владеет хаки. — А, — говорит Сабо. — Понятно, — и на этом всё заканчивается. На этом всё и заканчивается. Кусает себя за щеку, пока он не почувствует вкус железа, и извиняется рано, но только немного. Слушает зловещее молчание Мариджоа в мирный день и щёлк-щёлк-щёлк его каблуков по мрамору. Вдыхает и выдыхает. Мыло, лаванда и чуть-чуть свежей крови. Вкратце он задается вопросом, кого здесь убили (избили? Выпороли? Разве это имеет какое-то значение?) Интересно, где именно находится Эйс. То, что он делает. Что бы делал Сабо, если бы он был с ним. Воздух спертый, удушливый. Сабо не позволяет себе жаловаться.

***

В наши дни Сабо чаще спускается от Мариджоа. Но не Сабаоди. Нет, нет, он путешествует по королевствам и странам, встречается с королями и морскими дозорными. Это также должно подготовить его к тому, чтобы в конечном итоге стать членом Горосей. Иногда он перегибается через балкон своего нелепого корабля. Смотрит на океан и вдыхает запах соли и водорослей, а также миллионы других вещей, которые прячутся под волнами, за горизонтом. Он пишет, читает и докладывает. Пишет, читает и докладывает. (Иногда получает письма от Эйса. А иногда и нет.) Он наслаждается своим пребыванием на Сабаоди, как никогда раньше. Даже если Эйса там нет, что ж. Луффи, Шакки, Рейли, иногда Драгон. Иногда Коала вместе с ним. Это… немного удручающе. Но. Что ж. Вряд ли это имеет значение, не так ли?

***

Коала смотрит на него неуверенно, почти хмуро. Бумага, которую она держит, сморщивается. Она открывает рот, закрывает его. Мгновение. — Ты что-то хочешь сказать? — наконец спрашивает Сабо — осторожно с его словами, с его тоном. Он всегда рядом с Коалой. Она сильная, конечно, она одна из самых сильных людей, которых Сабо знает, но она никогда не просила его остановиться, и Сабо никогда не забывал, как сильно она дрожала, когда они впервые встретились. Ещё один удар. Почти полная тишина в баре. Коала поджимает губы, смотрит в сторону, оглядывается на него, выпрямляется. — Что-то случилось? Это застает Сабо врасплох. — Случилось? — он качает головой. — Нет, нет, совсем ничего! Откуда у тебя могла взяться такая идея? Вообще-то, нет, не отвечай. Коала слегка щурит глаза. — …верно, — говорит она, и это звучит немного саркастично, — Эйс исчез на территории Белоуса, разве не так? И это всё? Это показатель того, как далеко они зашли, что она вообще продолжает эту тему. — Нет, — солгал Сабо. — О, — говорит Коала. — Хорошо. Белоус отлично прощает и хорошо воспитан. — Я знаю, — отвечает Сабо. И он знает, знает, но… — Хм, — говорит Коала, переминается с ноги на ногу и смотрит в сторону. — …я здесь, — она говорит, а потом: — Я останусь здесь. Она… ох. Он… он этого не ожидал. Грудь Сабо согревается, хотя бы немного. — Хорошо, — говорит он и улыбается, — Спасибо. Коала улыбается в ответ.

***

Эйс снова появляется с Белоусом. Сабо… Сабо этого не ожидал. Сабо совсем этого не ожидал. Письма от Эйса приходят всё реже. Сабо думает о голубой воде и открытом воздухе, о своих братьях рядом с ним — и ему больно.

***

Луффи уходит с рассветом за спиной и улыбкой на лице, яркой, как солнце. Он начинает в Ист-Блю, на острове Рассвета. Через несколько недель Сабо видит его плакат «розыска» — Мугивары Луффи, начинающаяся с тридцати миллионов. И снова Сабо подавляет гордость и теплоту и хоронит их под ложью. (Д., а? Это может быть опасно. Мы будем следить за этим.) Луффи вообще не пишет писем. Сабо ожидал этого. Но это не значит, что боль в груди стала меньше.

***

Воздух на Мариджоа затихает. Слишком густо, слишком тонко, слишком много крови, слишком мало грязи. Он едва может дышать.

***

Он продолжает работать — доставляет информацию, занимается контрабандой рабов, делает всё, что может. (Недостаточно. Никогда не бывает достаточно. Этого будет недостаточно, пока Мариджоа не сгорит, как Охара…)

***

Сабо быстро узнаёт о захвате Эйса. Задолго до того, как это напечатают в газете. Он не может дышать…

***

Сабо захлопывает книгу. Барабанит пальцами по деревянному столу. Прикусывает губу. Эйс схвачен, и Сабо не может дышать. Эйс захвачен, и Сабо не знает, что делать. Он не может вмешиваться. Не напрямую. Или — он может. Есть много вещей, которые он может сделать. Эйс — его брат, и есть много вещей, которые Сабо может сделать, чтобы спасти его, но он не сделает этого. Он сам этого хочет. Он не будет. Сабо не будет эгоистом. Он прикусывает губу насквозь. На вкус как железо. Делать что-либо вопиющее, слишком бросающееся в глаза… это исключено. Даже если Эйс умрет из-за бездействия Сабо… затем. А потом он делает это. Прежде всего, позиция Сабо не может быть скомпрометирована. Только не сейчас, когда равновесие мира вот-вот рухнет. Сейчас, как никогда, революция нуждается в его поддержке. Но… Но в то же время Сабо не может просто ничего не делать. Он не может просто ничего не делать. Это его брат, который взял его за руку и принял его родословную, который повалил его прямо на землю и позволил ему вкусить жизни. Так… Сабо берет ручку, вдыхает, выдыхает, и начинает писать.

***

Коала обрывает фразу на полуслове. Они сидят в баре «у Шакки», обсуждают революционные вещи, и тут позади них открывается дверь. Сабо моргает и поворачивается лицом ко входу. В дверях стоит рыбочеловек-осьминог, с коралловой окраской, которая кажется смутно знакомой — кто-то, кого Шаки знает? Может быть, Сабо видел его в баре? — и за спиной рыбака… — Хачи! — вспыхивает Коала с испуганным видом. Рыбочеловек моргает. — Заключается в том… маленькая Коала?! Шакки вскидывает голову. — О… Хачан! Так оно и было… уже десять лет? С возвращением! — Шакки здоровается, широко улыбаясь, останавливаясь от вымогательства денег у парочки преступников. — Вы с Коалой знакомы? Хачи, Коала и Шакки немного переговариваются между собой. Сабо на самом деле не обращает на это внимания, потому что в бар вваливается команда Луффи. Сам Луффи. И сердце Сабо колотится в груди, потому что прошло уже много месяцев с тех пор, как он видел Луффи, и почти два года с тех пор, как он видел Эйса, и у Сабо болит. Взгляд Луффи быстро останавливается на Сабо. Улыбка, яркая, как солнце, освещает его лицо. — Сабо! — восклицает он, подбегая к Сабо. Луффи бьёт, как таран, прямо в грудь Сабо. Выбивая дыхание прямо из его легких. Он… забыл об этом. Очень скучал по нему. — …Луффи, — говорит Сабо, наконец, может быть, немного мягко. Это всего лишь вопрос нескольких дней, пока не будет опубликован захват Эйса, и когда Луффи услышит об этом… — Как пиратская жизнь? Луффи отступает на шаг и улыбается ещё шире. — Это потрясающе! Ты видел мою команду? Некоторые из них снаружи, но, — он делает несколько небрежных жестов членам экипажа, которые сопровождали его, — смотрите! Сабо слегка улыбается. — Конечно. А эти трое, да… Чоппер, Нико Робин, И… — он не совсем уверен насчёт живого скелета. (Что там у Луффи на уме? Живой скелет? Это, несомненно, одна из самых странных вещей на всем Гранд Лайн). — На самом деле я не совсем уверен в последнем! Недавнее дополнение? Луффи кивает: — Угу! Это же Брук! Он мой музыкант! — а потом он прямиком направляется к холодильнику. — Понятно, — говорит Сабо, вставая и приподнимая шляпу. Осторожнее с выражением лица — улыбка дружелюбная, но вежливая. — Как приятно с вами познакомиться! Луффи, кажется, собрал довольно удивительную команду, а? Нико Робин встречает его пристальный взгляд, острый, немного прищуренный, прежде чем выражение её лица расслабляется ровно настолько, чтобы не показаться враждебным, и она говорит: — Вы знаете нашего капитана? Сабо принимает ее откровенный допрос с достоинством. — Да. Я давно его знаю…уже около десяти лет? Я так думаю. Она напевает. — Значит, вы не пират? Он качает головой и слегка смеется. — Нисколько. Нет… моё место в мире совершенно другое. Робин наклоняет голову. В её теле есть напряжение. Он не удивлён, на самом деле, она хорошо информированный человек. Нетрудно заметить, насколько безупречна его кожа, и хотя его фотографии могут отсутствовать, его имя является публичной, если не общеизвестной информацией. — Другое? — Я революционер, — говорит он, и глаза Робин расширяются, шок ясно виден сквозь маску. — Немного трудно быть пиратом, когда ты занят контрабандой рабов и передачей информации, да? — О, — говорит Робин после долгой-долгой паузы, — я понимаю. Сабо только улыбается. Они — счастливая команда, думает Сабо, даже если он не видел остальных членов команды Луффи, они — отличная команда. Луффи доволен ими. Он счастливы с ними. На это даже больно смотреть. Не только потому, что Сабо не может быть там, не может быть с ними в их путешествии. Но… потому что Сабо знает, что беззаботная атмосфера собирается нырнуть со скалы, как только будет объявлено о казни Эйса. Потому что он знает, что Луффи собирается сделать что-то глупое, безрассудное и, возможно, даже смертельно опасное. И это работа Сабо, чтобы остановить это. В конце концов, Луффи — его младший брат. — Эй, — говорит он немного тихо, но не менее повелительно, — Луффи. Прежде чем вы уйдете… несколько слов предостережений и совет. Луффи склоняет голову набок, выглядя совершенно сбитым с толку. — А? Сабо вздыхает. — …через несколько дней что-нибудь появится в газетах. Когда ты это услышишь… Луффи, пожалуйста, не делай ничего безрассудного. Думай. Тебе лучше всего будет присоединиться к Белоусу… вот, — он достает листок бумаги, записывает номер, — это номер Ден-Ден Муши второго дивизиона. Просто… не будь безрассудным. Луффи моргает. — О, — говорит он, выхватывая листок бумаги из его руки, быстро взглянув на него, сочтя его скучным, и отдавая Робин, — хорошо! Сабо считает, что это лучшее, что он может получить. «По крайней мере», — думает он, глядя на Робин, — «его команда должна дать совет.»

***

— Так… — Марко Феникс — один из самых опасных пиратов в мире, семья Эйса —напоминает Сабо себе, глаза острые, — ты парень с птичьим письмом. Сабо вежливо улыбается, опускает голову и жестом приглашает пирата сесть за стойку бара Шаки. — Да, — говорит Сабо, стараясь, чтобы его голос не звучал неуверенно. Потребовалось слишком много усилий, чтобы организовать эту встречу, чтобы она развалилась сейчас. — Полагаю, Эйс никогда не произносил моего имени? — Он этого не делал, — говорит Марко, останавливаясь на мгновение, прежде чем скользнуть на барный стул. — Ты хочешь его назвать? Сабо напевает. Не барабанит пальцами по барной стойке и не теребит свои кудри, даже если ему этого хочется. — Зависит от того: доверяешь ли ты мне без этого? Минута. Шаки пододвигает им обоим по чашке. Он издает скребущий звук по дереву. Сабо вдыхает и выдыхает. Спокойно и размеренно. — Ну, — говорит Марко, встречаясь с ним взглядом, — думаю, да. Это хорошо. Это здорово. Даже лучше, чем ожидалось. Сабо снова улыбается, может быть, чуть свободнее. — Прекрасно. Вы, наверное, уже догадались, что речь идет об Эйсе. Так что мне, наверное, стоит поторопиться с этим, да? — …конечно, — говорит Марко. Сабо достает страницы из кармана пиджака. Осторожно предлагает. Марко смотрит на него с полминуты, прежде чем взять. Глаза пирата прищурены, оценивает. Логично — Марко — первый командир дивизии пиратов Белоуса, и это не имело бы смысла, если бы он не был хоть немного осторожен. Марко переворачивает страницу. Потом еще одну. И ещё одну. Тишина немного властная. Наконец Марко кладет папку на стол. Он смотрит на Сабо с каменным лицом. Нечитабельным, неразборчивым. — Вот они… — Марко замолкает, снова смотрит на папку, снова на Сабо. — Подготовьте чертежи, дополненные сменами караулов, расписаниями и профилями всех главных стражей, — почти с вызовом говорит Сабо. Потому что совершенно очевидно, что пираты Белоуса планируют напасть на сам Маринфорд в день казни. Когда весь морской дозор будет собран, организован и укреплен. Когда Пацифиста будет введен в игру. Он это знает и считает, что это глупо. — Ты считаешь, что мы должны атаковать Импел Даун, — констатирует Марко не вопросительным, а ровным голосом. Сабо вдыхает и выдыхает. Подавляет гнев, подавляет нервозность. — Вы просмотрели последние страницы папки? — Нет, — говорит Марко, — я просто всё пролистал. — Последний кусок… — Сабо замолкает. — Планы на пацифист. Чертёж и анализ способностей. Марко слегка хмурится. — Пацифиста? — Новое правительственное оружие. Массово производимый робот, построенный на базе шичибукая Бартоломью Кумы, дополненный световыми способностями адмирала Кизару и объединенный с гением Вегапанком, — Сабо получает некоторое удовлетворение, видя, как расширяются глаза Марко. — Они планируют дебютировать в массовом масштабе в предстоящей войне. Брови Марко поползли вверх. — Да, — говорит пират, — но… — Откровенно говоря, — перебивает Сабо, и теперь в его голосе слышится опасная нотка, что-то тягучее, что он изо всех сил пытается скрыть, — я думаю, что противостояние в Маринфорде может обернуться победой в любом направлении. И я думаю, что его шансы на смерть Эйса так или иначе опасно высоки. И, особенно учитывая, что я сам не могу сражаться на войне, я не хочу ставить жизнь Эйса на битву при Маринфорде. Минута. Теперь тишина стала напряженной. Пороховая бочка — бомба с часовым механизмом. Взгляд Марко больше похож на ярость, и Сабо не отступает. — Неужели? — спрашивает Марко немного холодным тоном, — и почему ты не можешь сражаться? — Правда, — кусает Сабо, слегка оскалив зубы, — я не могу драться, потому что Эйс — это не то, за что я отвечаю. Я прежде всего революционер и никогда не пойду на компромисс — но вы? — говорит Сабо, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком ядовито, слишком горько, слишком завистливо. — Вы? Вы его команда, его семья, вы решили взять его как своего, не так ли? Он под вашим присмотром. Ещё один долгий, долгий акт тишины. Молчание тянется, тянется и тянется, а Марко остаётся неподвижным и непроницаемым. Воздух гудит от чего-то безмолвного и опасного, и у Сабо мурашки бегут по коже от предвкушения, от страха, глубокого, как сам океан. И вот, наконец, — тишина обрывается. — Хорошо, — говорит Марко, — мы позаботимся о нём.

***

— Дерьмо, — говорит старший, и сердце Сабо замирает. Члены Горосей не ругаются. Это недостойно, неуместно и непрофессионально. Так зачем…? Это должно быть связано с Эйсом, это самый насущный, самый важный вопрос в мировой политике — так что если Горосеи расстроены этим, то… — Что-то случилось? — осторожно спрашивает Сабо, не позволяя надежде просочиться в его голосе. Старший просто бросает ему толстую пачку бумаг. Отчёт, думает он. — Спасибо, — говорит Сабо и подносит газету прямо к его лицу. Почерк выглядит сердитым, немного неровным, но, тем не менее, профессиональным и подходящим, и…

8 июля, Импел Даун.Написано (бывшим) главным надзирателем Магелланом.Рецензия постоянному Адмиралу Флота Сенгоку.

«О, — думает Сабо, приходя в восторг, — о!». Возможно, это именно то, на что он надеется. Он пропускает слова мимо ушей — опьянен ими, от них кружится голова. Потому что… В общем, начинается последняя страница, 6 утра, 8 июля, Пираты Белоуса (дивизии с первой по шестнадцатую и их союзники, в частности пираты Мугивар) окружают Импел Даун. 5 вечера, пираты вторгаются на нижние уровни. Большинство заключенных освобождены. 5:11 вечера, Огненный Кулак Эйс делает надземное появление. 5:30 вечера. Белоус использует Гура-Гура-но-Ми и разрушает Импел Даун. На последнем слове — чернильное пятно. Как будто ручка сломалась. Сабо хочет смеяться, хочет плакать. Под кожей у него осы, в ушах пчелы, а сердце вырывается из груди и вот-вот лопнет от восторга. Он может задохнуться от этого головокружения, от этой победы, может упасть от облегчения. Он хочет танцевать, едва может усидеть на месте, хочет кричать, кричать и говорить: — Посмотри на это! Посмотри-ка сюда! Мой брат не умер! Но… Что ж. Сабо вдыхает и выдыхает. Закрывает глаза, открывает их. Хмурится, совсем чуть-чуть. Хмурит брови, как будто это что-то тревожное, что-то ужасное, как будто это трагедия, а не благословение, и говорит: — О боже, и каков наш план?

***

Прошла целая неделя, прежде чем Сабо смог выйти из Мариджоа. Слишком много работы предстоит сделать, слишком много планов привести в действие и ресурсов переназначить, и на данный момент Сабо является не столько кандидатом в Горосеи, сколько членом партии на неполный рабочий день. Итак, Сабаоди — это облегчение. Сабо вдыхает и выдыхает. Пахнет солью, мылом и порохом. На вкус как океан, как водоросли и старое дерево. Солнце — треснувшее яйцо на горизонте, расплескивающее по небу золотистый желток и окрашивающее воду в розовые тона. Под пологом архипелага сгущаются сумерки, и в щелях между листьями небо кажется ярко-лиловым. Сабо открывает дверь бара «Шакки». Он уверен, что его братья будут там, будут ждать его. И они ждут. — Сабо! — Луффи немедленно восклицает, бросаясь прямо из бара и обхватывает Сабо руками. — Привет, Луффи, — говорит Сабо мягким и ласковым голосом, и он любит Луффи, он любит, но Луффи не тот, кого чуть не казнят. — Эйс, — говорит Сабо, не сводя глаз с фигуры Эйса, несколько неловко сидевшего за стойкой бара. — Сабо, — говорит Эйс, — Марко сказал мне, что ты дал ему файлы Импел Дауна. — Верно, — говорит Сабо, переминаясь с ноги на ногу, и Луффи тут же бросается обратно к нелепо пропорциональным тарелкам с мясом, разложенным на прилавке. — Хотел бы я сделать больше. Эйс прищуривается, спрыгивает с табурета на ноги и бьет Сабо прямо по голове. — Идиот, — говорит Эйс, утыкаясь подбородком в изгиб шеи Сабо и обнимая его. — Ты сделал достаточно. Сабо разжимает губы, открывает рот, закрывает его. Обхватывает Эйса руками и цепляется за него, как за спасательный круг. — Не знаю, что бы я сделал, если бы ты умер, а меня там не было. — Но я не умер, — успокаивает его Эйс. Эйс не умер, но Сабо провел несколько недель, обдумывая все возможные варианты. Эйс не умер, и Сабо узнал об этом только из чёртового донесения морского дозора. Эйс не умер, но мог умереть — и Сабо там не было. — Я не умер, — снова говорит Эйс. Эйс не умер, и теперь он здесь. И он тепло прижимается к коже Сабо. Сабо может чувствовать его пульс и сердце его голос и… Эйс не умер. — Да, — соглашается Сабо, и его голос, может быть, немного задыхается, и он видит не совсем правильно, зрение немного расплывается, но… все в порядке. Это его братья, и Сабо умеет плакать. Сабо умеет смеяться, танцевать, кричать, причитать и… Луффи быстро обхватывает их обоих, и объятия получаются немного крепкими, немного удушливыми, но не такими, как в Мариджоа. Не так, как он ненавидит. Позади них со скрипом открывается дверь. — О, — вздыхает Шакки, — мальчики. Сабо, ты вернулся! Есть что-нибудь, что ты хочешь? — Рамен, — немедленно отвечает Сабо, вырываясь из полузадушенной хватки Эйса и ныряя под руки Луффи. Он приподнимает шляпу. — И да, я вернулся. Шаки говорит. — В порядке. Вы трое садитесь, а если решите поиграть, то сделайте это на улице. Сабо сияет. — Ну конечно! Так вот что они делают. Идут на улицу играть. Борются друг с другом до основания, и ничто другое в этом мире не имеет значения. Шаки зовет их завтракать, и Луффи на мгновение останавливается, а затем пулей влетает в бар. Но Сабо до сих пор прижат к мокрому мху и не пытается бороться с захватом Эйса, не совсем. Видите, мох под ним мягкий, и лёгкие его прерывисто дышат, и кровь бурлит в жилах. У него высокая температура тела, он тяжело дышит, и на его лице расплывается широкая улыбка. Над ним шелестит и шевелится архипелаг Сабаоди, одни части его темны, как ночь, другие — зелены, как изумруд. Сквозь щели в навесе Сабо видит небо глубокого янтарного цвета… хорошо. Что ж. Сабо доволен. Эйс вздыхает, очевидно сдаваясь теперь, когда Сабо не сопротивляется, и плюхается на мох рядом с ним. — На что ты смотришь? — На небо, — отвечает Сабо. — О, — говорит Эйс. Пауза. Бульк. Лопается пузырь. — Когда ты выйдешь в море? И, ох. Сабо вообще не хочет этого разговора. Это не новая тема, это давняя тема. — Эйс, — вздыхает Сабо, глядя на трещины между листьями и вдыхая запах океана, — ты же знаешь, что я не могу. — Это чушь собачья. — Есть чем заняться. — Для других людей? — спрашивает Эйс, вероятно, риторически. — Быть пиратом — значит быть эгоистом. — Я не эгоист, — говорит Сабо, возможно, немного напряжённо. — Да, — соглашается Эйс, — в этом-то и проблема. Сабо вздыхает. Эйс вздыхает в ответ. Сабо вздыхает громче. Эйс хихикает. — Заткнись, — говорит Сабо, продолжая смотреть на трещины в балдахине. Янтарное небо постепенно превращается в светло-розовое. — Рано или поздно я уйду. Сабо не видит лица Эйса, но ясно представляет себе разочарование, которое, должно быть, отразилось на его лице. — Но когда? Когда именно. У Сабо никогда не было ответа на этот вопрос. Когда Сабо перестанет быть необходимым? Будущее всегда было слишком туманным, слишком неясным, слишком непредсказуемым. Это займет еще несколько месяцев или несколько десятилетий? Поможет ли им это королевство? Будут ли у них ресурсы? Будут ли морские дозорные такими или… Но. Но это было тогда, а не сейчас, и теперь Импел Даун рухнул в море, и новые пираты качают волны, и армия захватила морской камень, и оружие, и целые королевства. Теперь репутация морского дозора разлетелась в клочья, и Сабо полезен как никогда. Так вот, грёзы приходят только через два года, и революция почти готова начать действовать в полном мере. Как только Мировая Аристократия будет свергнута, как только Горосеев свергнут с трона, как только все это будет сделано, а мировой порядок будет восстановлен и укреплён, как только всё, что может сделать Сабо и только Сабо, будет сделано — тогда… Тогда. Тогда будет открытое небо и всеохватывающий океан. Тогда будет ветер в его волосах, в его коже, и соль в его одежде. Потом он встанет на палубу корабля и почувствует, как он качается под ним. Тогда он пойдет куда захочет и сделает всё, что захочет, и он не будет делать это как Мировой Аристократ, не будет делать это за спиной тысячи безликих жертв, это будет он. Он будет Сабо, просто Сабо. И это всё… Чудесно, заманчиво, осязаемо, скоро. — Четыре… может быть, пять лет, — отвечает Сабо; он ждал пятнадцать лет, он может подождать ещё пять. Тишина. — Ладно, — наконец говорит Эйс. — Мы подождём. Сабо улыбается широко, ярко и честно, думает о бесконечном небе, всеохватывающем океане и ветре, бьющемся о его кожу, и говорит: — Я скоро буду.