Малфои. Трижды сильны. Ч. 1

° ° °

Новое пробуждение было... безмятежным. Он лежал в мягком одеяле, замотанный в пушистую шаль. Чувствительный нос скривился, котенок чихнул и распахнул глаза. Колыхались серые тени, наползали друг на друга непонятные пятна — он зажмурился от неожиданности и заморгал: яснее не стало. Светлые пятна справа, темные снизу, серая пустота впереди. На ощупь все теплое и мягкое. Он принюхался и начал выбираться из уютного кокона. Спинке что-то мешало, а правая лапа ужасно болела. Задняя ныла, но наступать было можно. Конечности ощущались непривычно. Кроме него здесь не было никого живого. Споткнувшись, он кубарем слетел вниз с жалобным писком и с размаху приложился боком о деревянный пол. Зазвенела разбитая чашка, выплескивая воду. Он вскочил и тут же захныкал. На мокром паркете лапы разъехались в стороны, судорога пробежала по телу. Хвост нервно бился по бокам. Он протяжно заскулил. А на кухне, на первом этаже добротного дома, стояла девочка. Из окна на ее макушку падали лучи утреннего солнца, отчего белые волосы золотились и выглядели спутанным невесомым облаком. Она шептала себе под нос последовательность действий и старательно перемешивала в котелке густое питательное зелье. Простое для заваривания, оно не содержало ядовитых ингредиентов, поэтому Полумна справлялась с ним сама, разве что с помощью бабушкиного накопителя, у нее силенок все же было маловато тонко и мерно вливать в него магию. Бабушкина лаборатория была закрыта больше года, а зелья они стали заказывать у аптекаря. Прямо сейчас Рейв летел к нему с новым списком для больного котенка, да и запасы пополнить тоже стоило. Луна сделала что могла, а теперь ждала, когда подействуют влитые в малыша зелья и проснется бабушка. Та занималась зверятами около полувека, после того как перестала работать целителем в Мунго и заперлась в родовом поместье. Последние лет пять она присматривала за осиротевшей внучкой. Со второго этажа раздался шум. Юная ведьма прислушалась, набрала в пипетку готовое зелье, добавила нужную дозу в стоящую рядом миску супа и взбежала с ней по лестнице. — Ну-ну, малыш, сейчас я возьму тебя на руки и вытру воду с пушистой шерстки. Я принесла тебе еды. Покажи мне свои голубые глазки. Или зеленые? Нет, точно голубые, — голос девочки звучал ласково, а мягкие руки вытирали короткий густой мех, проверяли лапки, почесывали за ушком, успевая оценить состояние повязок. Котенок щурился: большое светлое пятно перед ним приятно пахло, немного светилось и говорило заботливым нежным голосом. С ним так никогда не разговаривали, потому малыш позволил ласковым рукам делать то, что они хотели. Ноздрей достиг запах похлебки. Зверек поводил головой, шевеля ушами и подергивая носом в поисках источника вкусного запаха. Глиняная миска звонко ударилась о дерево. Он выполз из полотенца и приступил к еде. — Кто же ты у нас такой? — Луна задумчиво теребила кончик косы, разглядывая чудо перед собой. Густой короткий мех с отдельными длинными серебристыми шерстинками, кисточки на ушах и хвосте, розовый нос и большие расфокусированные глаза глубокого синего цвета вызывали умиление. Крупные лапы, острые клычки говорили, что скоро их обладатель станет опасен. Длинный хвост нервно гулял из стороны в сторону, уши прижались к голове, а черные смоляные когти поблескивали на солнце. Малыш глотал еду так, будто ее отберут в любую минуту, и готовился защищать добычу до последнего. Его серебряные и темно-серые полоски переплетались на белоснежном меху. Красивый. Удивительный. Явно волшебный котенок. Полумна вытащила из шкафа несколько вручную переплетенных фотоальбомов с заметками. Сложила их на массивном дубовом столе и стала листать страницы; она рассматривала диковинных зверей, которые рычали, крутились, прыгали или спали на плотном пергаменте. Фотографии, наброски, вклеенные заметки и снова фотографии. Волшебница задумчиво хмурила лоб, терла переносицу, сравнивая рисунки со своим заснувшим сытым постояльцем. В магических лесах Непала жили похожие на него существа. Луне про них рассказывал Ксено — ее приемный отец. По его словам, эти хищные крылатые кошки были редкими представителями полуразумных волшебных существ — по виду смесь тигра, леопарда или пантеры. Их мех был очень ценен: серебряные, золотые или медные волоски являлись природными усилителями магии в зельях. Но, как и со всеми волшебными существами, свойства ценных ингредиентов сохранялись, только если их отдавали добровольно. Насильно отнятые они вызывали непредсказуемые эффекты и скорее вредили, чем могли помочь. По преданиям местных, эти кошки были разумны и могли вызывать ледяной туман, но об этом мало кто знал. Ксено в свое время тесно общался с Ньютом Скамандером, который жил одно время в этих лесах. Кажется, даже видел представителей этого вида вживую: золотисто-рыжих, черных, медно-красных. Белоснежных не встречалось. Луна задумчиво погладила кончиками пальцев мягкую шерстку; коснулась крошечных бархатных перепончатых крылышек, не способных пока раскрыться полностью, не то чтобы даже приподнять котенка; и снова посмотрела на единственную нечеткую фотографию. Похоже, это был детеныш кигару, ледяной кошки из гималайских гор. Откуда взялась подобная редкость в Британии, а уж тем более в местном волшебном лесу, представить было невозможно. — Если останешься у нас, то мы придумаем тебе имя, — шепнула она. — Плохо жить без имени. Понадобилось зелье с кровью единорога, чтобы залечить многочисленные травмы малыша. Луна не была целителем, откуда? Девочке только исполнилось одиннадцать, но вместе с бабушкой она уже три года лечила лесных жителей: жеребят фестралов, малышей единорогов, мелких древесных крюхопутлей. Так, год назад у них появился шустрый нюхлер Рикси. Часто за волшебницей по дому следовал Адим — боязливый камуфлори, которого спасла Пандора от стаи гарпий в Индонезии, ее верный товарищ по детским играм. За ними присматривал Рейв, бабушкин ворон-компаньон. Иногда зимними вечерами семью навещали искристые саламандры, играя среди раскаленных поленьев камина. Бабушка давно не покидала дом, потому что ее магия медленно истощалась. Раньше, когда была жива мама, отец проводил с маленькой дочкой много времени, все вместе они постоянно путешествовали. Ксено показывал диковинных созданий, делал заметки, описывал их повадки и образ жизни. Мама делала зарисовки, и Луна тоже увлеченно рисовала все, что видела. Но после смерти Пандоры Ксено закрылся — он стал еще более рассеян, задумчив и постоянно терялся в мыслях, продолжая общаться с погибшей женой, будто она была рядом. Неделями прятался в библиотеке, забывая о дочери, или уезжал в длительные командировки сам, оставляя Луну на бабушку Юримэй, которой приходился праправнуком. Полумна осторожно перевязала сонного котенка, укрыла его и спустилась вниз. Свой дом Луна нежно любила. Здесь прошло ее детство. Здесь еще чувствовалась мамина рука. Вязаный теплый плед, смешная прикроватная лампа, волшебный разрисованный потолок со звездами и планетами, который они создавали с ней вместе, изогнутая самодельная ваза для цветов, кормушка для птиц в саду, витражи на окнах. Она скучала по Пандоре и по Ксено, который со смертью жены потерялся в себе. Этот дом хранил многие воспоминания — от радостных, щемяще-нежных до тоскливых и горьких. Луна задумчиво коснулась кулона с маленьким радужным камнем, подаренного ей на пятилетие. Дом был двухэтажным, с чердаком и небольшим подвалом. На первом этаже располагались прихожая и кухня, гостиная, обширная библиотека, небольшой кабинет и светлая столовая. А еще пару жилых комнат, которые сейчас занимала бабушка. На втором было четыре жилых комнаты. На чердаке в зачарованном и расширенном магией пространстве хранились все памятные и важные вещи ранее многочисленного семейства Лавгудов. В подвале когда-то оборудовали лабораторию, там была папина тренировочная комната с душевой, любимый мамин каменный бассейн на горячем источнике с круглым витражным окном над ним и еще один большой склад. Луна любила свою детскую комнату: круглую и уютную, с тремя узкими и высокими окнами в пол, выходящими в сад, за которым виднелась опушка леса. Последние годы дом казался большим и пустым, пока в нем не появился камуфлори и нюхлер, которые добавляли оживления и создавали суету, особенно Рикси, который постоянно дразнил бабушкиного ворона. Девочка постучалась в комнату бабушки, захватив с собой зель на подносе. — Заходи, дорогая. Прекрасное утро, не правда ли? — Да, бабушка. День будет не хуже, — Луна улыбнулась и поставила поднос на резной столик у кровати с тяжелым песочным балдахином. — Ты прекрасно выглядишь, но дай мне привести в порядок твои волосы. Этот их ритуал Луна любила, как и бабушка, но последняя в этом никогда бы не призналась. Она выросла в ином времени, не была слишком ласкова и тактильна, скорее молчалива и порой даже сурова. Она не умела, как Пандора, ладить с детьми, быть с ними нежной и ласковой, увлеченной или порывистой на всякие безрассудства. Бабушка напоминала древний каменный менгир: как внутри, так и снаружи. Ее забота выражалась в том, чтобы как можно лучше подготовить внучку к жизни, передавая ей знания их рода и развивая родовую чуткость к магии и проницательность. Она считала важным научить ее чувствовать и понимать магию, волшебных созданий и мир в целом. Луна с удовольствием села на низкую табуретку и повернулась спиной, распуская свои кривоватые косички. — Юная леди, ты должна уделять внимание прическе, одежде и манерам. О тебе будут судить по тому, как ты выглядишь, моя дорогая, и как себя ведешь, — вздохнула бабушка, снова показывая девочке в зеркале чары, которые помогали в уходе за такими длинными волосами. Луна с интересом рассматривала свое отражение. На самом деле, ей не нравилось долго возиться с прическами и нарядами, но об этом она тактично молчала. — Милая, ты сегодня рано встала. Мне показалось, что у тебя новый постоялец. Кто на этот раз? — Это волшебный котенок. Он милый, но очень пугливый. — Сильно пострадал? — Да, бабушка. Он был на грани, поэтому кроме зелий я использовала всю кровь единорога из хрустального флакона, которая у нас хранилась. — Не переживай, милая, значит, так было нужно. Обычному зверьку требуется капля, чтобы исцелить любые раны. Значит, это оказалось дитя волшебного существа, верно? — Да, бабушка, это малыш кигару, и даже сейчас он нездоров, — Луна звучала огорченно. — Давай я посмотрю, что можно сделать. Кровь единорога усилит любое зелье в несколько раз, странно, что малышу требуется что-то большее. — Мне так будет спокойнее, спасибо. Боюсь, я что-то могла упустить, — закусила губу девочка, глядя на старушку светло-голубыми глазами. — Сейчас он спит. Как проснется, я его принесу. — Сегодня я чувствую себя неплохо, поэтому смогу колдовать. Пока зверек спит, ты сама успокойся, сядь у окна и прочитай две главы из очерка Ольверта Фрауса «Измышления о стойких магических повреждениях». А я пока разберу, что мне утром принесли совы, — поправив очки, старушка принялась перебирать стопку писем. Воспитывать внучку было непросто, какой бы милой и покладистой не была девочка. Слишком давно она не общалась с другими волшебниками, не считать же беседой традиционную переписку с гоблином-поверенным и редкими знакомыми, древними, как и она сама. Эх, не ко времени покинула их Пандора, а Ксено с головой ушел в свои исследования, будто позабыв, что имеет дочь! Юримэй посмотрела на белокурую головку, которая склонилась над старинным бюро с пером в руке, делая заметки. — Итак, на прошлой неделе гоблины согласились на мое предложение, и готовы помочь в поисках твоего ветренного родителя. Скоро мы узнаем, исследует ли Ксено леса Амазонии или архипелаг Вольных Ветров. Кажется, там объявили о появлении нового вида драконов, — с легкой насмешкой заметила она, разглядывая магический журнал по целительству с континента. — Месяц назад об этом писали в «Путевом вестнике», — задумалась Луна. — Их, кажется, хотели назвать мшистыми или малыми травяными драконами, и внести в книгу общей классификации как новый вид, а не разновидность древесного, но пока ждут решения экспертной комиссии. — Будем надеяться, твой отец вспомнит, что здесь его тоже ждут. Я не вечная, — недовольно поджала губы старушка, еще больше став похожей на реликтовую черепаху. — Ты очень сильная, — Луна подарила самую безмятежную улыбку. Она тоже видела, как сильно сдала волшебница за последние месяцы, но о плохом думать не хотела. — Конечно, милая. Ты помнишь, как правильно обращаться к гоблинам? — Да, традиционное приветствие касается приумножения богатств и поверженных врагов. Потому что гоблины хоть и занимаются волшебными финансами, они до сих пор думают о себе как об очень воинственном и гордом народе. Нам не следует об этом забывать, — заученно ответила Луна, задумавшись о том, что последние недели бабушка очень настойчиво заставляла изучать именно эту расу. — Когда мы так к ним обращаемся, мы оказываем им дань уважения, вспоминая их былые боевые заслуги. Они ценят силу, упорство и хитрость, а не фальшивый лоск и манерность. Поэтому их не стоит называть милейшими или любезными, или еще хуже, великими. — Почему? — Потому что не нам оценивать их величие или намекать на их рост, а обращение — любезный, по их мнению, подходит слугам, а не воинам и считается оскорбительным. Лучше звать их уважаемыми или почтеннейшими, признавая их мудрость. Они ценят доблесть, гордятся своей неустрашимостью и надежностью данного ими слова. Оскорбить их можно, если усомниться в их неподкупности, обвинить в нарушении договоров с их стороны. Гоблины очень щепетильны и взвешивают каждое слово, требуя от собеседника того же. — Может ли их оскорбить незнание тонкостей ребенком? — уточнила бабушка, побуждая Луну рассказать больше. — Они не воюют с детьми, а глупцы недостойны их гнева, но никогда — мести. Проверять границы их терпения не стоит никому, — истории о том, как могли проучить невежд гоблины, Луна помнила хорошо. Не хуже «Сказок» Барда Бидля. — Почему нам так важно правильно обращаться с представителями этой расы? — Наши деньги, наше наследство, наши документы в их ведении, они легко видят нашу суть. Заслужить уважение представителя этой расы дорогого стоит. Стать их врагом — кусать собственную руку. Гоблины видят ложь, слышат ложь, чувствуют ложь. Их обмануть крайне сложно. Они ценят силу, видят выгоду, понимают власть, чтят Пятисотлетний Пакт о примирении. — Луна теребила край рукава и думала, что еще помнит о суровых мрачных карликах. — Они уничтожают своих отступников без жалости и сострадания, чужие суды их не интересуют. Их банковская система, финансовые потоки — это денежные артерии всего волшебного мира. Тем, кто плотно ведет дела с этой расой, стоит ознакомиться с тем, что подписывает во избежание недоразумений, неумышленных оскорблений, как и знать процедуру погашения взаимных претензий. Они ценят редкие артефакты, старинные магические драгоценные камни и чтят магию изначальную. — Умница, дорогая. Итак, тебе нужно написать нашему поверенному благодарственное письмо и напомнить о нашей просьбе. Бабушка казалась очень довольной ее ответом. Луна задумалась, покусывая кончик пера, и старательно принялась выводить слова на пергаменте, пока Юримэй перебирала остальные письма: она хмурилась, иногда облегченно вздыхала или недовольно кривила тонкие бледные губы.

Уважаемый Златохват, наш доверенный управляющий!

Я благодарю тебя за своевременный ответ и признаю, что ваша помощь неоценима в наших делах семейных. Поиск драгоценного Ксенофилиуса важен, потому как новости наши не терпят отлагательств. Мы ждем скорейшего его возвращения как главы рода. В награду за успешные поиски мы готовы предоставить вам оговоренную сумму и три процента сверх того за скорейшее возвращение Ксенофилиуса Рихарда в имение до Самайна. Письмо для Ксенофилиуса Рихарда Лавгуда прилагается. Пусть ваше богатство, почтенный Златохват, приумножится многократно пред глазами ваших поверженных врагов. Да испытают они муки и силу вашего гнева.

Со всем уважением к вашим заслугам

перед нашим Родом, старейшая Рода Лавгуд,

Юримэй Лавгуд.

Луна прочитала свой ответ и с ожиданием посмотрела на бабушку. — Так пойдет? Я старалась писать, как ты говоришь. — Прекрасно, моя девочка, прекрасно, — похвалила ее старушка. — Давай мне, я подпишу его и отправлю, — она искоса посмотрела на внучку и неожиданно поинтересовалась: — Ты скучаешь по отцу, милая? — Да, бабушка, — со вздохом призналась Полумна, обнимая ее за плечи. — Ох, девочка моя, сочувствую и восхищаюсь твоим мужеством. Ты сильная и умелая волшебница, не позволяй никому уверить тебя в обратном, — старушка нежно погладила ее по голове. Она не знала, что еще сказать внучке. Любые слова казались искусственными и вычурными. Впрочем, она давно сама себе казалась ожившим волшебным портретом в веренице таких же шепчущих обитателей поместья. — Откуда ты знаешь, бабушка? — О-о, об этом мне рассказали хрупокрылые смышли, — Юримэй задорно усмехнулась, будто вспомнила давнюю забавную шутку, — крошечные, с крыльями как у стрекозы и зеркальными чешуйками на теле. Они обитают в эфире и видят все, сами оставаясь невидимыми для большинства волшебников. Они любят умных и проницательных. В моменты душевного смятения шелест их крыльев помогает обрести ясность ума и поднимает настроение. — Удивительно… — задумалась Полумна с широко открытыми глазами. — Я бы сказала, что они как лучи надежды, пронзающие туманы вероятностей. — Но только рядом с исключительными волшебниками, дорогая, — ответила бабушка, потрепав Луну по волосам. — А теперь тебе пора пообедать. После, если твой пациент еще не проснется, я почитаю тебе сказку. Читать внучке книги и рассказывать древние сказки было легче, чем поддерживать простые разговоры по душам. Она с радостью отдала бы воспитание ребенка кому-либо достойному и энергичному, но, конечно, не такому безответственному как ее Ксено. К сожалению, рядом не было никого подходящего, а пускать в дом, полный древних тайн, посторонних — слишком опасно. Слишком. Как и показывать миру, насколько старой и дряхлой она стала. Хватало проныр, которые мечтали прибрать к рукам драгоценное наследие их семьи. Ах, было время, когда Лавгуды могли похвастаться своей плодовитостью и невероятно талантливыми волшебниками… Хорошо, что теперь о них забыли, немало этому поспособствовало ее отшельничество и защита самой магии. Их род почти угас и защитников не осталось.

° ° °

Позже Луна танцевала на кухне, взмахивая большой деревянной ложкой. В такт движениям вскидывались языки пламени в очаге. В казанке доваривалась фасоль, картофель и другие овощи. Серебристо-черный нюхль успешно откручивал блестящие кухонные ручки от ящиков. В его пузике снова постукивали хрустальные листочки с металлическими прожилками, которые раньше украшали люстру в обеденном зале. Ворон на своем насесте косил взглядом на вороватого питомца. В его блестящих глазах отражались отблески пламени и явное неодобрение. Девочка увлеченно кружилась на воображаемой поляне среди фей и иногда поглядывала в поваренную книгу на столе, переворачивая ее страницы взмахом пальцев свободной руки. Мерно постукивали часы на стене, в камине потрескивали от жара дрова. Молчаливый демимаска шебуршал в гостиной, перебирая костяные пуговицы. Они летали в воздухе, подпрыгивали и звонко падали на деревянный паркет — зверек был в своей привычной невидимой форме. Над дверью кухни висели сушеные пучки пряных трав и разных магических растений. На полках над холодильным ящиком мостились кувшинчики, чашки, тарелки, всевозможные горшочки с засушенными ягодами, грибами и семенами. В широком окне отражались два больших подсвечника на камине и огонь из очага, а на улице снова лил дождь. Раздался шорох и тихий дробный стук, и Полумна выглянула из кухни. — Ты проснулся? И сам смог спуститься по лестнице? — Луна подхватила котенка, мастерски избежав острых коготков, и тут же примирительно почесала его за ушком. — Нам нужно будет тебя осмотреть: что-то мешает тебе выздороветь окончательно, кроха. А еще меня беспокоят твои чудные глазки. Девочка кивнула своим мыслям. — Я сейчас познакомлю тебя с очень важным человеком в моей жизни. Это моя бабушка Юримэй. Она выдающаяся волшебница и опытный целитель. Многие годы, хотя и очень давно, она лечила людей, а потом помогала волшебным созданиям здесь, в нашем волшебном лесу. Ты будешь послушным мальчиком, и она тебя обязательно вылечит, слышишь? — Луна бережно прижала его к себе.

° ° °

«Мальчик… щенок… гадкий мальчишка…» — пронеслось в голове, нервная дрожь пробежала по хрупкому телу. Угрожающие гневные слова перекрывали мягкий голос. Котенок тревожно замяукал и попробовал выскочить из хватки рук. — Тише-тише, дурашка, чего всполошился? Ты здесь в безопасности. Никто тебя не обидит, — Луна несла детеныша к бабушке, ласково его успокаивая. — Что ж, давай посмотрим, — бабушка поправила очки. Луна положила его на мягкую шаль на кофейном столике, чтобы зверек не попытался сбежать. Юримэй взмахнула палочкой из белой акации. Тонкая вязь заклинания мягко окутала зверька. Чары проявились, и Луна вместе с Юримэй прищурились, внимательно изучая результаты. Перед ними разворачивалась подробная проекция из тонких и толстых разноцветных линий и узелков. — Очень необычно, — пробормотала Полумна. — Эти пульсирующие пятна, алые, оранжевые — места, где болит, да? А здесь все зажило хорошо, но надо немного подождать и поберечь. Нежные места. Девочка показала на несколько пятен. — Не понимаю, почему здесь узлы. Тут энергия истончается и сереет, а здесь обрыв, магия утекает в никуда. Волшебное поле шире, я никогда не видела такого широкого у животного. Сигнатура очень сложная для зверька, и ядро такое развитое, как у существа. Бабушка, ты была права. Почему оно кажется будто затертое, но остались следы. Здесь его что-то перекрывало и здесь тоже. Сейчас оно повреждено. Странно. Малышу по виду месяцев пять, а следы давние. А что означает вот этот контур? И вот это? — Луна указывала пальцем на участки, о которых говорила. Юримэй ее внимательно слушала, хмурилась и недовольно поджимала губы. Малышка многое запомнила, хотя они давно так не тренировались. Девочка впервые видела что-то настолько сложное и запутанное, но не растерялась. Предки наделили ее достойным родовым даром. Малыш спал, пока над ним колдовали. Чары не были долговечны и быстро развеивались, но они выполнили свою работу — позволили осмотреть пациента страха и тревоги. — Луна, милая, где ты нашла этого малыша? — уточнила Юримэй. — Возле грозового пня. Я сразу принесла его домой и начала осматривать: мне показалось, что его волшебное ядро было готово взорваться, но такого же не могло быть, правда? Поэтому я и потратила кровь единорога. А еще я пыталась влить в него немного своей магии. Это, конечно, неправильно, но я так чувствовала. Знала, что нужно именно это, и малыш ее принял. Прости, бабушка, япомню, что ты предупреждала такого не делать, — девочка опустила глаза, ожидая выговора. — Удивительное стечение обстоятельств и удивительно безрассудное поведение! — Юримэй качнула головой и нахмурила брови. — Поразительно, что это оказалось верным решением. По наитию — и попасть прямо в точку! Бабушка снова покачала седой головой, не желая сейчас останавливаться подробно на том, что могло пойти не так. На ее очках играли блики от камина, а невозможно яркие для волшебницы таких лет глаза весело сощурились: — Этот мир не безнадежен, если рука самой магии плетет свой узор. Но ты же помнишь, Полумна, насколько это опасно? — все же не удержалась она от вопроса. — О чем ты, бабушка? — Луна вскинула глаза на волшебницу. — Малыш был без сознания и не боролся с лечением. — Тебе повезло, что этот котенок оказался близким тебе по магии человеческим ребенком-анимагом, и его магически сильная форма позволила твоей магии влиять на его ядро, и я удивлена, что его магия не сопротивлялась твоему вмешательству изо всех сил, учитывая, что оно очень давно подвергалось губительному влиянию извне. Кажется, мальчик принял твою силу как родственную, иначе это не могло закончиться хорошо, — Юримэй вздохнула, — кстати, его уже пора бы разбудить. От волнения женщина привычно перешла на сухой лекторский тон. Так легче было скрыть тревогу и не повышать на девочку голос. Кричать и злиться она считала совершенно неприемлемым, как и поддаваться любым другим сильным эмоциям: все же воспитывали их не в пример нынешнему поколению. Чего стоили эти скандальные статьи в невозможно вульгарном «Пророке». Юримэй магией перенесла на кресло пару пледов и уложила в них котенка. На столик плавно опустились вазочка с печеньем, чашки и блюдца из шкафа. — Дорогая, принеси из своей комнаты одежду для него и завари чай, — попросила она внучку. — Захватить молока? — Это было бы чудесно, милая. Пока девочка ушла на кухню, Юримэй провела еще несколько быстрых диагностических тестов и удивленно приподняла седые брови. Этот мальчик, кем бы он ни был, имел поразительно схожие магические сигнатуры, что и ее приемная внучка. Конечно, до совершеннолетия эти показатели менялись, но весь ее профессиональный опыт говорил, что это не невозможное в своей уникальности совпадение: дети были близкими родственниками. Диагностика снова показала отголоски чужого вмешательства: магическая суть мальчика кем-то связывалась — остались рубцы на магическом ядре и очень хрупкие слаборазвитые каналы. Следы физических травм и поверхностные шрамы говорили о жестоком обращении: этот ребенок вел мучительную жизнь. Ему требовался не только уход, но и время — безмятежная и стабильная жизнь. И если покой и уход в этом доме волшебница могла предложить, то постоянство — вряд ли. Ее жизненные часы отмеряли последние крупицы, а над судьбой она была не властна. Старая волшебница взмахнула палочкой, сняв сонные чары, и котенок начал просыпаться. Он поднял свою усатую мордочку, фыркнул и зашевелил носиком: в комнате рядом с ним кто-то был. — Здравствуй. Ты здесь в безопасности, мальчик. Котенок вздрогнул и попытался зарыться поглубже в плед. — Хорошо-хорошо, можешь спрятаться, но послушай мой голос, — усмехнулась волшебница, стараясь придать своему голосу больше мягкости. — Меня зовут Юримэй. Я как и ты — волшебница. Моя внучка тебя нашла и принесла домой. Ты был ранен, но не переживай, мы вылечим тебя, насколько сможем. Когда-то слишком давно, чтобы об этом вспоминать, я была целителем. Случайным образом ты превратился в котенка. Да, волшебники так могут. Женщина рассмеялась, видя полное удивление, проступающее на кошачьей мордочке. — Не пугайся только: раньше ты был человеческим ребенком, и снова сможешь вернуться в привычную форму. Подумай о себе, представь, как выглядели твои пальцы, руки, ноги. Слушай мой голос, малыш, и вспоминай. Кстати, отмечу, что в руках очень удобно держать чашку и пить чай. Тебя дожидается вкусное печенье, и ты его оценишь, как только попробуешь. Вспоминай себя как человека. Котенок жалобно запищал, зарываясь в одеяло как можно глубже. Ласковая ладонь погладила его поверх ткани. — Ну-ну, тихо-тихо. Сейчас ты в безопасности, в нашем доме. Здесь тепло и никто тебя больше не обидит. Ты меня понимаешь, да, милый? Котенок утвердительно мяукнул. — Тогда слушай. Сейчас ты посмотришь на свои лапы и представишь вместо них человеческие руки. А я подтолкну тебя магией, это вызовет немного дискомфорта, но это безвредно, не пугайся. Это поможет тебе сосредоточиться на физических ощущениях и добавит сил.

° ° °

Пожилая леди снова подняла палочку в серии сложных пассов. Мгновение, — и в легких клубах серебристого тумана вместо котенка появился белоголовый мальчик с тонкими правильными чертами лица. Он, не моргая, расфокусированным взглядом смотрел на свои растопыренные пальцы. — Я на самом деле был кошкой? — хриплым от долгого молчания и слегка простуженным голосом произнес он. — Котом. Да, на самом деле, — невозмутимо произнесла Юримэй, и он неожиданно вздрогнул от чужого голоса: кошкой он воспринимал мир чуточку иначе. — Этот талант у магов редкость и обычно достигается долгими упорными тренировками или спонтанным обращением, как это случилось с тобой. Мне кажется, сложилось несколько важных обстоятельств, и родовые способности к этому дару, как и твои личные способности сыграли определенную роль. Рада приветствовать вас, юный волшебник, в нашем родовом доме "Гнездо ветра". Я Юримэй Лавгуд, и скоро к нам присоединится моя внучка. Я обещаю тебе защиту в этом доме, свою поддержку и знания, которых, как я полагаю, ты был лишен. Да будет так, — золотистые ленты обета закружились в воздухе и осели на запястье старой женщины узором, который вспыхнул искрами и стал невидимым. Гарри молчал, пытаясь осознать все, что только что произошло. Слова казались странно торжественными, и он не знал, нужно ли ему что-то отвечать. Его запястья тоже коснулся легкий теплый ветер, и он подумал, что ему стоит проявить ответную любезность, а не молчать как болван. — Я принимаю вашу помощь и защиту, миссис Лавгуд, — наконец определился он, и смутился, сжимаясь в плечах. Он потер собственное запястье, чувствуя остатки странного тепла. «Ты бесполезен», — прошептал ему внутренний голос. Мальчик крепко зажмурил глаза, пытаясь удержать слезы. Скоро эти добрые люди увидят, что он слеп, как крот, и вышвырнут его из своего дома. Он даже родственникам оказался не нужен! Он обнял руками худые ребра и только сейчас понял, что не одет должным образом в ворохе из пледов. В смущении Гарри натянул ткань повыше на плечи и плотнее в него закутался. — Милый, не переживай, первая трансформация всегда происходит с телом волшебника. Позже ты сможешь сохранять на себе свою одежду и даже некоторые вещи. Конечно, если они не из мира простецов. Искусственные ткани не выдерживают магические манипуляции. На кресле возле тебя лежит одежда, надеюсь, она подойдет тебе по размеру. Сейчас ты можешь пойти в ванную комнату. Она находится в паре метров прямо за твоим креслом. Освежись, вымой руки и приходи пить чай. Только повязки не снимай, они держатся на твоем теле магией. Гарри протянул руку и наткнулся на стопку вещей, прижал их к себе одной рукой, пока другой стиснул края пледа. Медленно встал на дрожащих ногах, привыкая к собственному весу, и потихоньку, шаг за шагом, обогнул мягкое плюшевое кресло и зашел в ванную. Юримэй в это время раздумывала, как вести разговор с этим испуганным и настороженным, словно дикий нарл, мальчиком. Жалости, как ей показалось, он бы не потерпел: хлопотать и охать над ним было бы разрушительней, ведь мальчику не пять лет, а явно больше десяти. Нужно дать ему освоиться. Она видела, как сильно он был напряжен в ее присутствии. С Полумной он освоится куда быстрее. А с ней... она решила не мучать его расспросами, но дать привыкнуть к своему присутствию: к голосу, манере говорить. Будет уместно рассказать ребенку о магии: может это подтолкнет его к диалогу и позволит задать вопросы. А потом они обсудят лечение, необходимые ему зелья и позже они проведут необходимое ему лечение, ведь для некоторых чар требуется, чтобы пациент был в полном сознании. Спустя четверть часа двери открылись, и ребенок показался на пороге. Его лицо было тщательно умыто, а спутанные волосы явно приглажены руками, насколько это оказалось возможным. Одежда Луны была ему велика: мальчик был необычайно худым и бледным. Он опустил глаза и шагнул пару раз вперед, упираясь ладонями в кресло. Пальцы сжали обивку и тут же одернулись. Он спрятал руки за спину и неловко спросил: — Что вы хотите, чтобы я сделал сейчас? — это прозвучало совсем нерешительно и тихо. — Присаживайся обратно в кресло. Мы выпьем чаю и побеседуем. Нам есть что обсудить, — мягким голосом произнесла Юримэй. Ребенок медленно обошел его и присел, сложив руки на коленях. Его глаза были опущены, а спина выпрямлена.. — Накинь плед на плечи, тебе не стоит мерзнуть. Ты пьешь чай с молоком, медом или сахаром? — поинтересовалась Юримэй. — Мне понравится любой. Спасибо, — вежливо ответил мальчик, не поднимая глаз. Только закутался поглубже в мягкую ткань. Зазвенели чашки, послышался звук льющегося напитка. — Мне кажется, ты хочешь что-то спросить, милый? — У меня другое лицо. Не такое, как раньше, другой голос, другой нос. Волосы, как у девчонки, длинные. И они такие мягкие… Они всегда торчали, как пружины. Как они выросли за день? Это странно. И превращение. Разве человек может стать животным? Я думал, что магии не существует. Ой… Извините. Я не хотел… — Гарри опомнился и тут же вжался в кресло. Все сбивало с толку, и он еще не понял, за что нужно извиняться: за то, что упомянул о магии, или уже за то, что решил, что это что-то плохое. А может, за глупость и недоверие к словам этой пожилой женщины. Он был растерян. — Я рада, что ты задаешь вопросы, молодой человек. Это похвально. Знание — сила. Поэтому не бойся и спрашивай меня обо всем, что тебе непонятно, — произнесла Юримэй, — я надеюсь, постепенно мы во всем разберемся. Женщина прочистила горло, сделав глоток чая и сохраняя мягкий и размеренный тон. Из них двоих хоть кто-то должен быть спокоен. Она видела, что мальчик прислушивается к ее рассказу и новая информация отвлекает его от приступа паники. — Насколько я вижу, ты не только получил способность к анимагии, но и являешься метаморфомагом. Анимагия, это приобретенная способность, которая дается любому, кто приложит большую долю упорства и силы для ее достижения, а также долю везения. Анимаг превращается в животное, близкое к его внутренней сути. Грубо говоря, маг превращается в себя, но в животном мире. Твоя суть — кигару — гималайская ледяная кошка. Это волшебный представитель фауны магического мира. Замечу, очень редкий. Сильный маг может превращаться в магическое животное. Гарри слушал, обхватив колени. Укутанный пледом он напоминал пухлый снежный ком. Рассказ о волшебстве был интересным. Казалось, он случайно нашел свое место, но старался не мечтать о чем-то слишком хорошем, помня, что слишком хорошее обычно слишком быстро кончается. Сейчас он старался получить всю информацию, которую мог, пока его не выставили. — Метаморфомаг, — продолжила его собеседница суховатым лекторским тоном, — это волшебник, способный менять свою внешность, примеряя на себя любой образ, выдуманный или реально существующий. Изменить любую свою черту — цвет, форму и даже вид. Например, метаморфмаг может свои уши превратить в кошачьи, а ногти превратить в когти. Чем больше контроля над своей силой, тем более неизменны и тонки подобные манипуляции. Эту способность ты определенно имел с рождения — это родовой дар от магии. Я думаю, что внешность о которой ты говоришь, твоя собственная. Превращение анимага разблокировало этот дар, и меня глубоко возмущает то, что твой дар, как и твое магическое ядро были связаны. Такие сторонние воздействия не только вредны для ребенка, но глубоко отвратительны и преступны по отношению к нему. Волшебник, который на такое решился, презренный человек и место ему в Азкабане, — она невольно повысила голос, заставив мальчика инстинктивно вздрогнуть, но тут же поправилась. — Азкабан — это волшебная тюрьма. Кстати... Женщина усмехнулась: — За время нашей беседы твои волосы успели сменить цвет раза три, а глаза — два. Скажи, ты был зеленоглазым брюнетом с лохматыми волосами или кареглазым и розовощеким блондином? — Первое, — ответил Гарри, подумав, что каким-то глупым образом чуть не стал похож на Дадли. Хотя вряд ли бы он смог стать таким толстым. — Получается, эта внешность была насильно на тебе закреплена. И теперь ты вернулся к своему настоящему виду: синеглазый блондин. Эта внешность была изначально дана тебе родителями. Первое превращение тебе в этом помогло. Кстати, твои кошачьи глаза тоже синие, а мех белый. Анимаги часто наследуют характерны черты внешности, которые составляют неотъемлемую часть личности. Гарри долго молчал, осознавая то, что ему говорили. Получается, ни Петунья, ни Вернон не были его родственниками. Разве что очень дальними. Хотя и тогда он ничем не напоминал Петунью, а она считалась сестрой его матери Лили. Что вообще с ним и вокруг него происходило! На столе задребезжала посуда, затрепетали занавески. Гарри почувствовал, что его сила снова спонтанно дает о себе знать. Он до безумия испугался очередного приступа и крепко зажмурился, сжимая плед в кулаках. Нужно было успокоиться, а для это не стоило думать о вещах, которые его сердят и огорчают. За гневом, злостью, отчаянием обычно следовали поломки и проблемы, а он не хотел испортить этот чужой дом. Только не сейчас, тем более, что он узнал так мало всего. «Не думай об этом», — ругал он себя. Медленно и глубоко задышал, запирая свой гнев поглубже, и спустя несколько минут он смог немного расслабиться. — Милый, тебе пора выпить лечебные зелья, — голос старушки не был сердитым. — Я клянусь, что они не навредят тебе. На вкус, конечно, полный ужас, но лечат они превосходно. А потом ты возьмешь чашку чая и наконец попробуешь это чудесное печенье. В его руку толкнулся стеклянный флакон. Гарри поднес его ко рту и залпом выпил. Пустой пузырек в его руках сменился на другой. Он снова проглотил лекарство. И еще одно. Последнее запомнилось на вкус как мята с малиной. Он пробовал ее в саду у соседки прямо с куста. Эмоции окончательно улеглись, а сил даже прибавилось. — Что они лечат? — спросил Гарри храбро и сжал чашку в руках, ожидая ответа. — Я дала тебе зелье для восполнения крови, и скеле-гроу, оно залечивает трещины и переломы в костях. А еще немного витаминной настойки с успокоительным. — У первых двух был ужасный вкус, — смущенно признался мальчик, — но вы не думайте, я очень вам благодарен. Вы меня лечите. И вообще… я здесь... вот. Спасибо вам за все. Он неопределенно взмахнул рукой, будто растерялся, как вместить в короткий ответ все то хорошее, что успели для него сделать эти люди. — Пей чай, твоему горлу полезно горячее, — и Гарри сделал большой глоток, наслаждаясь терпким сладким и немного мятным вкусом. — Итак, метаморфомагия — это крайне редкая родовая способность. Насколько я помню, ее представители носили фамилии Блэк и Грейвуд, род последних угас еще в XVII веке. Кровь Блэков с геном метаморфа может проявиться через три-четыре поколения в любой чистокровной семье, которая слишком часто роднилась с этим семейством. Благодаря магии, он может проявиться чудесным образом при стечении пары-тройки удачных сопутствующих обстоятельств, поэтому бессмысленно вычислять твоих настоящих родственников на основании только этого дара и генеалогических изысаний. И Блэки, и Лестранжи, и Малфои, Гойлы, Розье, Макнейры, Принсы, Прюэтты, Лонгботтомы и другие несут в себе малую долю крови рода Блэк из-за множественных перекрестных браков в разные времена. Проще говоря, почти все в магической Британии друг другу родственники. У Лавгудов, например, кровь Блэков появилась через Мариэтту Блэк пять поколений назад, но объективно, только этой причины мало для ее такого яркого проявления. Кресло заскрипело, старушка вытянула ноги к камину и продолжила: — Я могу сказать одно: по тебе видно, что оба твоих родителя с большой вероятностью чистокровные маги и скорее всего — аристократы. Твоя кровь и сила, твоя метаморфмагия и анимагия свидетельствуют о том, что твои предки были магами более пяти поколений. Ты явно чье-то потерянное дитя, потому что ни один здравомыслящий родитель не позволит случиться со своим ребенком тому, что произошло с тобой. Тем более, что ты ничего не знаешь о нашем мире. Знай одно: старые магические семьи, особенно чистокровных ценят каждого своего волшебного ребенка. Лелеют и берегут как драгоценность. Если твоя прошлая жизнь прошла не в нашем мире и противоречила этому, значит, что-то произошло. Во времена твоего рождения и задолго до в магическом мире прошла война и еще парочка потрясений или, что также возможно, у твоей настоящей семьи были враги. Но видит Мерлин, я никоим образом не одобряю действия, нацеленные на детей, чтобы ни произошло между взрослыми магами и родами. Будь сильным, дитя, не зря судьба привела тебя к нам. Теперь твое место здесь, пока ты сам не решишь иначе. В дверь постучали. Луна вернулась с новым угощением, смущенно улыбаясь. В комнате запахло корицей и горячим шоколадом. А еще свежей выпечкой. Гарри смутился, поймав себя на том, что шумно втягивает вкусный запах. — Это я. Рикси снова разобрал люстру в холле, и она упала. Пришлось собрать детали, пока они не разошлись его усилиями по всему дому. Ой, из такого милого котенка получился такой замечательный мальчик. Ты отлично справился. Возьми горячий шоколад, я сделала его специально для тебя! Полумна немного запыхалась от волнения, но, к ее удивлению, под конец ее речи мальчик даже расслабился и немного улыбнулся, хотя глаза на нее так и не поднял. Прямо перед ним стукнула о поверхность стола чашка. Гарри взял новый напиток и повел носом. Горячий шоколад ему пробовать не доводилось: тетя Петунья ястребом следила, чтобы Гарри такое лакомство даже не снилось, но он часто делал его для кузена, наслаждаясь запахом. — Как твое имя? — поинтересовалась девочка. — Я… — Гарри замялся. Он не хотел произносить старое имя из плохой прошлой жизни. Что-то кричало в нем, что там в ней все было обманом. Родственники отказались от него. Прошлое было далеким и чужим. Будто то, что с ним происходило раньше, касалось кого-то другого, а не его, мальчика-котенка, ставшего волшебником, который сейчас сидел в настоящем волшебном доме.. — Я бы не хотел вспоминать прежнюю жизнь. Не знаю, как объяснить. Прежнее имя не кажется мне... правильным. Мальчишка, вжал красноволосую голову в плечи, ожидая насмешек, но его собеседники не спешили смеяться над его неуклюжими пояснениями. Они не упомянули о его проблеме, наверное, еще не догадались. — Я думаю, тебе подойдет новое имя, ведь теперь у тебя началась новая и правильная жизнь,— рассудительно предложила девочка. — Ты можешь выбрать любое, которое сам захочешь. Гарри кивнул и несколько минут сосредоточенно размышлял. Мысли проносились в голове, но ему не за что было зацепиться, в его прошлой жизни не было ничего, что хотелось бы сохранить или помнить, а большего мальчик и не знал. Пирс, Джон или Грегори — эти имена несли в себе неприятные воспоминания, а остальные ничем не запомнились — мелькали лица одноклассников, но он даже не помнил, как их звали. Внезапно ему в голову пришло совсем неожиданное. Тетя частенько хвасталась соседкам поездками вместе с семьей в разные страны — в Германию, Италию, во Францию, на какие-то тропические острова к теплому океанскому побережью, и в доме на каминной полке у них стояло много фотографий из разных мест. Но только одна притягивала его взгляд: там не было самих Дурслей, только извилистая река между высоких холмистых берегов. Открытка была красочной, и внизу читалась тонкая надпись «река Изар, Альпы, Бавария». — Изар, — сказал наконец мальчик. — Тогда Изар, как река. — А еще звезда… — рассматривая его мечтательными голубыми глазами, проговорила Луна. — Папа брал меня с собой в Испанию, на баскском «изар» — это звезда. — Нужно второе имя, — напомнила детям Юримэй. Гарри замялся. — Акери подойдет, — уверенно сказала Луна. — Что оно означает? — По-креольски это значит «обретенный». Изар Акери. Получается, мы обрели тебя, а ты — нас. — Непривычно, — как-то неумело улыбнулся он, — но мне… нравится. Гарри казалось странным иметь сразу два имени. Раньше он для всех был просто Гарри.

° ° °

Вечер наступил незаметно. Комнату освещало пламя камина, потрескивали дрова. Бабушка задремала, сложив руки с очками на животе, а Луна и Гарри допивали чай. — Изар, я думаю, бабушке пора отдохнуть. День для нее был утомительным, — мягко произнесла Полумна, поставив чашки на поднос. — Да-да, — растерянно вскочил мальчик из-за кресла, чуть не опрокинув его. Он застыл, мучительно думая, что делать дальше. В чужом доме, в темноте, он не знал, куда ему сейчас идти. Он не мог помочь убрать со стола, не знал, где кухня или чулан. Где именно ему нужно ложиться спать? Он вообще с самого момента травмы изо всех сил пытался держаться и не падать духом. Не бояться и не плакать, но пока его зрение не вернулось, и он думал, что оно вряд ли у него появится снова. Мальчик покраснел и опустил глаза. — Куда… к-куда… мне идти? — Я покажу тебе твою комнату, Изар. Тебе не помешает сон, и твое лечение еще не закончено, — уверенным голосом произнесла девочка и взяла его под локоть. — Сейчас мы выйдем из бабушкиной комнаты и поднимемся по лестнице на второй этаж. Твоя комната будет напротив моей. Я все покажу. Девочка медленно вела его по дому, беззаботно болтая обо всем, что их окружало. Изар сообразил, что с ними тут живет маленький вороватый нюхлер Рикси, который любит блестящие вещи — правда, он даже представить не мог, как тот выглядит; на кухне спит старый ворон, потому что там теплее всего; что в доме семь комнат и есть другие помещения, которых не было в его прежнем доме на Тисовой. Вряд ли бы дяде понадобилась лаборатория или мастерская. Они быстро поднялись наверх, и Полумна завела его в комнату. Мальчик замер в напряжении, больше врать о своем состоянии было неудобно, а признаться в увечье было стыдно и немного страшно. Стоя посредине комнаты, он обернулся на звук щебетания девочки и решился: — Полумна… Луна… я… ты знаешь, я совершенно ничего не вижу… и не могу быть вам полезным… ничего не могу… — в отчаянии прошептал он, и ничем не сдерживаемые слезы потекли по щекам крупными каплями, будто все напрядение вмиг решило выплеснуться из него. Он опустил голову, не зная, что добавить. Тонкие детские пальцы коснулись его лица, медленно вытирая влагу. На коже он чувствовал легкое шоколадное дыхание и чужие щекочущие кожу волосы. Руки девочки обняли его и она начала его утешать. — Акери, — нежно произнесла Луна, — ты вернулся домой. Я рада, что ты рядом и чувствую, что все наконец становится правильным. Не переживай, мы со всем разберемся. Теперь это и твой дом тоже. По настоящему твой. — Но зачем я нужен? Пустое место, слепой и бесполезный, — он устало повторил слова дяди, которые тот не уставал твердить ему всегда, но в самом конце — особенно. — Это неправда. Я не уверена, что мы сможем излечить твои глаза полностью, — с сочувствием произнесла Полумна, — но твои смышли очень яркие. Ты очень сильный. Умный. И очень хороший. И ты нам очень-очень нужен. Изар положил свою руку поверх ладошки Луны на его щеке. Никто раньше не говорил ему таких приятных слов. — Сейчас поздно, ложись спать. Вот здесь у тебя кровать. Это тумбочка, на ней графин с водой и стакан. А дальше вдоль стены дверь в твою ванную. Не расстраивайся. Завтра будет хороший день, — Луна провела его по комнате, придерживая под руку и позволяя другой водить по всем вещам, запоминая их место, затем подвела к большой кровати с мягким матрасом и двумя теплыми одеялами. — Утром увидимся, — сказала она уже у двери, и он остался один. День выдался очень сложным, но сегодня он засыпал в теплом сухом доме, без боли и страха — и это было хорошо. Изар хотел бы здесь задержаться, если хозяева не решат иначе. Доверять словам он отвык, но Полумна оказалась очень милой. Он надеялся, что она не перехочет с ним дружить.