Мороз

Колокольня. Вечер октября 2016 года. Она стояла и глупо смотрела на него, он же не шевелился. Его поза не выражала враждебности, наоборот, было ощущение, что он ждал её появления. Сидя довольно расслаблено и упираясь локтями в ноги, он рассматривал Сарвенте с ног до головы. — Кто вы? Как вы сюда проникли? — девушка выпрямила осанку и приподняла подбородок, желая сохранять преимущество над ним. Последовало тяжелое молчание, сопровождаемое завыванием ветра в стенах колокольни и дождя, бьющего каплями по крыше. Его болезненно бледная кожа была маяком в этой темноте, а глаза не выражали ни единой эмоции или признака живости, как и само лицо, словно его выплавили из иридия. На нём была надета черная повязка, закрывающая левый глаз с неизвестным символом, состоящего из перевернутой луны с двумя ветками и различными по бокам точками белого цвета, и одежду, исключительно черную, местами потертую до ниток и потрепанную временем. Его лицо обрамляли пару локонов темно-фиолетовых волос, по цвету даже перетекающих в глубокий цвет сумеречного неба. Они были неумело спрятаны под шапку, и это делало его не таким пугающим на первый взгляд. Он долго думал, взвешивая решение - говорить с ней или нет. Парень ожидал, что после незапланированного звона колокола сюда обязательно кто-нибудь объявится, но точно не монашка. Значит, вероятность разоблачения его пребывания здесь будет минимальной. — Рув. Моё имя Рув. Но от него явно исходила опасность, и девушка чувствовала это всем нутром. Она отошла назад и дала ему понять, что его остерегается, стараясь не подпускать ближе. Парень закинул ноги на бетонное обрамление оконного проёма и повернулся к девушке боковой стороной, потеряв всякий интерес. — Значит… Рув? Просто Рув? А Ваше отчество? — она держалась за локоть и переминалась с ноги на ногу. Её защитная реакция происходила на подсознательном уровне, она даже не замечала, что делала. — «Странное у него имя… Может это сокращение? Я впервые о таком слышу» Рув спустил шапку с волос и накрыл ею половину лица, чтобы капли дождя стекающие с крыши и приносящиеся порывами ветра не попадали хотя бы на него. Ерзанье и неуверенное поведение девушки действовали на нервы, он тихо прорычал себе под нос. — Прекрати ёрзать. Она остановилась и выпрямилась. Захотелось что-то сказать, но она ничего не смогла из себя выдавить. Все слова отпали при его потрепанном виде, но и она зачем-то продолжила стоять около него, уже более смело продолжая. — Вам не стоит оставаться на колокольне, здесь слишком ветрено, да и сюда разрешено приходить исключительно священнослужителям церкви. — Думаешь, меня это волнует?... — продолжая полусидеть, полулежать в одном положении, произнес Рув. — Неужели монашка выгонит на улицу человека, взывающего о помощи и жилье? Не по-божески поступаешь, — небрежно пробормотал Рув, отворачивая лицо в сторону промокшего города. — Я могу дать вам жилье в церкви, но не знаю, устроит ли такое предложение Вас.. Мои двери всегда открыты, я с радос- Её перебил Рув. — Однако, забавно… Сарвенте непонимающе посмотрела на того. Это одобрение, согласие, осуждение, сарказм? Что он имеет в виду? — Я уверена, Вам бы хотелось провести ночь не на бетонном подоконнике, а в уютной и теплой кровати, поэтому я предлагаю Вам пожить в отдельной комна- — Отвали, — простонал он, потирая правый глаз тыльной стороной ладони. — Но вы же сами просили о жилье, я вам его и предлагаю. Прошу прекратить меня перебивать. Вы делаете это уже второй раз, это некультур- — «Какая же надоедливая» — Рув засвистел и закрыл глаз, наигранно громко зевая. — Ты всё ещё здесь? Исчезни. Сарвенте хотела что-то сказать, но ничего не нашла. У неё совсем отсутствует опыт общения с грубыми людьми, которых не обучили манерам и культуре. Она отвернулась. Оскорбленная, но не сдавшаяся. В следующий раз она обязательно ему ответит и поставит на место, но не сегодня и не сейчас. Рув же выглядел безразличным к произошедшему конфликту, словно это было нормой его общения. Хотя он ещё ожидал какую-либо колкость в ответ на его слова и уже обдумывал различные варианты унижения её личности или религии, но та промолчала. — «Соревноваться и спорить с какой-то монашкой? Как низко ты пал, Рув…» — шапка сползла с его лица и упала на колени, но парень это проигнорировал. — «Переночевать дня два-три, пока всё не стихнет и суматоха не уляжется… Не пойдут же они в церковь меня искать» Сарвенте развернулась на своих маленьких каблучках и направилась вниз по крутой спиральной лестнице, сжимая от негодования маленькие ладони и злобно, немного неуклюже топая ногами. — «Как можно быть таким бестактным! Чёрт бы его побрал, так мне сказать! Я ему предложила кров над головой, а он огрызается. Ну, хорошо, будь по-твоему. Сам же ко мне прибежишь проситься» — на лице Сарвенте поплыла заговорщицкая улыбка, обычно она не сулила ничего хорошего. В момент она посерьёзнела и даже остановила свой яростный ход. — «Почему это меня оскорбляет?» Она спустилась к выходу и, открыв деревянную дверь нараспашку, шла в сторону церкви. Она затылком ощущала пристальный взгляд, прикованный к её спине, и даже не сомневалась в обладателе. Приняв самый безразличный вид, она зашла через паперть* и хотела направиться в рефекторий*, как из тени вышел тот самый неординарной внешности человек. Она встретила его тогда безучастно лежащим на церковной лавке, но сейчас он выглядел несерьёзным и даже доброжелательно настроенным по отношению к Сарвенте. — Доброго вечера, сестренка. Давно не виделись, где пропадала? — он завёл плечи назад и захрустел суставами спины, всё приближаясь к девушке. — Прошу прощения, какое отношения вы имеете ко мне? — как можно спокойнее произнесла Сарвенте. Сейчас ей было немного сложнее сохранять невозмутимость. Ей пришлось вспомнить уроки аскетизма* и, вздохнув, надеть маску безмятежности. — Относительно косвенное. Познакомиться хочу, ты же не против новых знакомств? Меня, кстати, Рей зовут. Имя означает «мудрый защитник» — он самодовольно повел лицом из стороны сторону, поставив кулаки в бок. — Кем будешь? — «Кретин» — не сдержавшись, улыбнулась своей реакции девушка. — Сарвенте. Слушай… Я устала, — быстро пролепетала та, ее тело и разум были переутомлены и желали полноценного сна. В конце концов, ей было необходимо наверстать трое суток. И это было бы легко сделать, если бы парень стоящий рядом с ней умолк, не заставляя её виски пульсировать. Он в свою очередь понимающе кивал на каждое предложение, но и продолжал говорить о чем-то своём. — Да-да, я понимаю. Могу проводить, а пока поговорим по душам. — Рей, так ведь? – он вновь кивнул. — Что вам от меня нужно? Юноша дурашливо помахал ладонью в знак протеста. — Ничего более, чем обзавестись новыми знакомствами, сказал же. Я не вовремя, да? Видимо, лицо Сарвенте отвечало само за себя, потому что доброжелательная улыбка Рея перетекла в прямую бледно-розоватую линию на его лице. Они в тишине направились к рефекторию, стараясь избежать любого зрительного контакта друг с другом. — Как вы думаете, почему мы говорим? Что нам позволяет использовать для общения устную речь? Я не силен в биологии, а уж тем более в физиологии с анатомией, но знаю, что это происходит при наличии голосовых связок и особом строении гортани, — парень задумчиво потер шею, будто этот вопрос действительно важен или стоял на уровне научного открытия. Она оторопела. Сарвенте перевела взгляд своих внимательных карих глаз на собеседника, наигранно удивляясь вопросу. — Из всего бесчисленного множества вопросов вас интересует устройство нашего голоса? Он кивнул, подтверждая. — Мы провели в дороге несколько минут в полной тишине, поэтому мне стало интересно, и я задумался. Так, что ты скажешь по этому поводу? Я прогуливал уроки, когда учился в школе, но определенная база знаний у меня всё же имеется. — «Он прикидывается наивным, кажется, так втираясь в доверие. Нужно с ним быть осторожнее, он знает то, чего не знаю я. Может, он даже в чем-то меня подозревает» — девушка нахмурилась лишь на долю секунды, от юноши этого не ускользнуло. — Ну… Могу сказать только то, что на нашу устную речь повлияла эволюция сильным развитием переднего мозга и наличием центров речи в больших полушариях переднего мозга. Больше мне неизвестно и не дано знать, к несчастью. Маленькая дискуссия и обмен знаниями по биологии привела их к комнате Сарвенте через скрытый ото всех глаз коридор. Он был не слишком ярко освещен, очертания фигур всё равно можно было просмотреть. — Надеюсь, мы ещё увидимся… — склонив голову Рей распрощался с ней легким поклоном и удалился таким же способом, как и появился. Монахиня ещё долго смотрела в след расфокусированным взглядом, задумываясь о своём. — Как много интересных встреч за один вечер, — прошептала та чуть ли измученно. Отворив дверь, её взору пристала пустота в самом её наглядном проявлении. Темное волокно, не выходящее за определенный периметр и никогда не покидающий его. Ступив одной ногой, она почувствовала легкое покалывание как от мороза и облегчение. Нога растворилась с пустотой, как отсутствующая конечность, а темная материя продолжала распространяться и медленно покрывать тело девушки. Не дожидаясь, она сама шагнула в неё полностью, плотно прикрыв за собой дверь. Переход был создан нарочно самой Сарвенте для отдыха и места работы. У людей это принято называться фантазийным и художественным словом «портал», и вы будете правы, сказав так. Помещение изменилось, как в расстановке церковных предметов, так и в расцветке. Эта церковь в сравнении была одинаковой по форме с самой обычной, без вычурности или каких-либо лишних многочисленных узоров, не соответствующих священным писаниям. Только единственное её отличало. Сквозь окна проникал белёсый свет, совсем не похожий на солнечные лучи, скорее на свечение белого карлика в далеком, неизведанном космосе. Бетонные стены и колонны, деревянные скамейки и ограждения, всё было неестественно окрашено в цвета розового кварца смешанным с пастельно фиолетовыми цветами, разбавленные молочным цветом. Сломанный вдвое крест на подъёме немного искажал атмосферу уюта и умиротворения, что царила здесь… Но это здание оставалось церковью без посетителей, хоть и по ту сторону пространства, доступ к которой имела исключительно одна Сарвенте. Она направилась прямиком ко второй, скрытой комнате, иначе выражаясь её спального места. Комната имела идентичную расцветку, а окно в ней было лишь муляжом. Сарвенте даже не принимая душ и не переодеваясь в спальную одежду, легла на широкую белоснежную кровать, мгновенно забывшись глубоким и долгим сном. Своеобразная тюрьма для разума. *** На следующее утро успело распогодиться, тучи разошлись и проступило солнце. Напоминанием о вчерашней грозе стали глубокие и протянутые вдоль дорог лужи и мокрая почва с грязью на тротуаре. Сарвенте уже поднималась бодрой походкой по спиральной лестнице колокольни, неся завтрак к незапланированному поселенцу. Она была убеждена, что тот в свою очередь ничего не потребляет, намеренно голодая и сводя себя до смертельной худобы, что она, собственно, как человек совести не может допустить. Поднявшись и зайдя украдкой на колокольню, она осмотрелась по сторонам, не заметив ни единого признака живого. — «Куда он мог пойти? Хорошо, оставлю это, сам найдет» — Сарвенте опустила маленький деревянный стульчик с порцией утреннего завтрака. Сама же девушка удалилась, избегая общения с грубым новоселом. Виновник же никуда и не уходил, даже временно не покидал место нового жилища. Скептический взгляд Рува, направленный всё это время на спину Сарвенте с боку входа в колокольню остался без должного внимания, и его в который раз разочаровала невнимательность монашки. Он даже не счёл это смешным или весёлым. Сохраняя молчание, он подошел и навис над порцией завтрака, изучая его. Миска овсяной каши со сливочным маслом, 2 ломтика белого хлеба и салфетки на которых лежит серебряная столовая ложка. Рув смерил это блюдо подозрительным взглядом и даже с отвращением отодвинулся, не принимая еду. Он сел обратно в конец помещения, где и находился изначально, игнорируя позывы желудка с дурманящим ароматом свежесваренной каши, которые практически заставляли его съесть это, чтобы не умереть от голода. Принцип уличного выживания перекрывал мольбы желудка, поэтому Рувузвату в ближайшее время нужно было выйти за продуктами самостоятельно. Ему приходилось заниматься, но он не получал ни белка, ни жиров, ни углеводов уже четвертые сутки подряд, но всё равно тренировал своё тело стараясь держать себя в тонусе. Сарвенте вернулась через два часа и заметила покрывшуюся осадком молока застоявшуюся кашу. Пару раз обернувшись по сторонам, она, наконец, увидела Рува в довольно странном положении. Он упирался полусогнутыми ногами в стену и удерживал свой вес на ладонях, а через минуту отходил от стены, шагая на руках от стены к стене. Почувствовав лишнее присутствие, тот упал на ноги и встал, сразу обращая внимание на вошедшего человека. Рув поднял с пола темную кожаную куртку и накинул себе на плечи, снова прислоняясь к бетону и выжидающе глядя на ту. — Почему ты не поел? Я специально утром приготовила порцию на тебя, — Сарвенте скрестила руки на груди и обреченно вздохнув, продолжила. — Мог бы просто сказать, что ты предпочитаешь. Рув одарил ту насмешливым взглядом, продолжая пренебрегать вопросами. Девушка готовилась к подобному исходу событий, поэтому с улыбкой возобновила поток вопросов. — Так, откуда ты, Рув? Как пришел в эту церковь? Он отвернулся, заходя за стену и снова успешно уходя от расспросов. — Может быть, ты что-нибудь мне расскажешь? Как провел ночь? Хорошо спалось на холодном полу? Бедный Рувви, — девушка нарочно громко проговорила исковерканное имя, чем вызвала глухой стук с другого конца стены. — «Наконец взбесился, но этого недостаточно» Сарвенте нужна была информация, и она её добьётся, какими бы не были коварными способы. Она отставила кашу на бетонный выступ и стала двигать деревянный стул по полу, чем вызвала рычание парня. — Ты разрываешь мне мозг, — вышел из-за стены Рув, чья скула зарделась от раздражения. — Прекрати шуметь, иначе стул я вставлю тебе в глотку по самые легкие. — Что? Ты хочешь, чтобы я устроила больше шума? Отвечай на мои вопросы, — девушка уже вновь приготовила стул, на этот раз, чтобы водить им по стене. — Ну? Тот предупреждающе покачал головой, и она могла ощутить всю силу его взгляда с другого конца помещения. Он улыбнулся в злобном оскале, его верхняя губа оголила зубы с острыми клыками. — Пошла нахуй, конченая. От его улыбки её покоробило, как и от двух бранных слов в её сторону. Она опустила руку со стулом, невинно склонив голову. — Смирись с этим. Его ещё больше разозлила её притворная невинность, он массирующим движением расслабил мышцы на лице и вернул привычное выражение, всё ещё приводя в порядок нижнюю челюсть. — Значит, тебе нужны ответы? — Рув стал угрожающе медленно подходить к Сарвенте, перегораживая ей выход из колокольни. — Так вот… — подойдя уже интимно близко, но сохраняя некоторую дистанцию, он заговорил спокойно. Слишком спокойно. — Я считаю, что ты сука, которая должна оставить меня в покое, а не доёбывать своими вопросами. Свались в канаву, — на последнем слове, ударил кулаком в стену рядом с её головой. Сарвенте же сохраняла зрительный контакт, не вздрогнув. Она вызывающе смотрела ему в глаз, не давая отважиться помыкать ею и в будущем. Неуправляемое тело поступило быстрее, чем голова обдумала действие. Сарвенте отвела руку и ударила его по правой щеке, хоть это и было очевидным. Как только она начала убирать ладонь с покрасневшего участка, он схватил её за запястье стальной хваткой. Длинные худощавые пальцы оставят красные отметины на женском предплечье, но она не жалеет о совершенном поступке. Он продолжал сдавливать ей запястье, но и она продолжала смотреть на него. Чувствуя, что сейчас сломает ей руку, отпустил. — Принципы дороже и важнее, чем удовлетворение от твоей переломанной руки и вкуса едкой победы. Сарвенте же потерла руку, не выказывая внешне признаков дискомфорта от этой ситуации. Ей захотелось плюнуть ему в лицо, ведь в этот раз она его унизила, и это принесло мимолетное наслаждение. — «Не будешь драться с девушкой? Давай, скажи ещё какую-нибудь гадость» Рув отошел от неё, поморщившись, и смерив брезгливым взглядом. — Уходи отсюда и лучше не появляйся. Одно твоё присутствие заставляет меня раздражаться, — он отвернулся от неё, и не оглядываясь, зашел обратно за стену. — Я служитель церкви и буду приходить сюда когда сочту нужным. Своим детским поведением ты меня выбешиваешь! Монахиня уже направилась к выходу, как вдогонку услышала. — Не расслышал, хочешь побеситься в постели? Она зарычала и выкрикнула. — Пошел к черту, мудак! — спускаясь вниз по лестнице. — Мудак?.. — он уперся в стену и проводил её разъяренный силуэт взглядом до входа в церковь. С этого и началось их взаимодействие. *Паперть — непокрытая кровлей площадка перед внутренним притвором храма. *Рефекторий — столовая зала братии, устроенная более или менее изящно, с висящими на стенах скульптурным распятием и религиозными картинами, или стенной росписью. *Аскетизм — методика достижения духовных целей через упражнения в самодисциплине, самоограничении, исполнение трудных обетов, порой включающих самоистязание.