Миллионы фонариков.

      Сидя у ночного окна, молодой парнишка горько смотрел на смятое, немного размокшее от слёз письмо. Аккуратный почерк, каждая буковка идеальна… такой родной, который узнаешь из тысячи похожих. Мама Вару занималась каллиграфией, так что это неудивительно. Мальчику всегда нравилось наблюдать, как нежная женская рука выводит чернилами вначале непонятные завитки, а через пару секунд появлялась читабельная фраза. Наблюдения за этим всегда вызывали у Вару восхищение, однако сейчас хватит одного взгляда на этот почерк, чтобы слезы вырвались наружу.       Лия — мать Вару — умерла 9 дней назад. Все эти дни парень отказывался выходить на улицу под любым предлогом, часами разглядывал их совместные фотографии и жалел, что так редко навещал её. Когда ему исполнилось 18 лет, он и Пик купили квартиру в небольшом малоизвестном городе N, и стали жить вместе. Этим двоим было так хорошо вместе, что они более не нуждались в старых друзьях и родителях. Нет, не подумайте, они их не бросили. Навещали, приезжали на праздники… Их семьи дружили с детства, и разумеется они не разрывали связи с родственниками. Но со временем эта связь стала очень тонкой.       Оно и понятно, у парней была своя жизнь, свои заботы и проблемы, и времени на чужие почти не было. Теперь Вару винит себя, что так редко приезжал в деревню, в родной дом к любимой матушке. Та была прекрасным и светлым человеком, которая воспитывала мальчика одна. Отца и брата ему заменил Пик, и он никогда не жаловался на отсутствие кровного второго родителя.       Письмо, что он держал в руках, мама Вару отослала ему 12 дней назад, ровно за три дня до её смерти. В нем она писала, что у неё всё хорошо, но она слегка приболела. В письме женщина слёзно умоляла сына не волноваться за неё, и его это убедило. Он не стал отправлять ответное письмо, а лишь с улыбкой отложил конверт на стол.       Капли бесшумно падали прямо на бумагу, немного размывая чернила. Руки подрагивали, а нос лишь изредка шмыгал. Неожиданно, сзади его обняли вторые по важности руки, его парня. Он крепко прижимал зеленоволосого к себе, зарываясь носом в его спутанные кудри. Пикового очень волновало состояние Вару, и он всеми силами старался его отвлечь, но всё в бестолку. В итоге он смерился с этим, и принял решение, что младшему нужно просто пройти этот этап. Просто пробыть эти дни наедине с письмом, и Пик старался не тревожить его напрасно. Однако боялся перегнуть, поэтому каждую ночь приходил и крепко прижимал к груди своё, родное, зелёное чудо.       — Варь, уже поздно. Ужинать пойдешь?..       Молчание. Снова. Пик уже немного привык к этому, поэтому после пятисекундного молчания положил подбородок на плечо Пятого.       — Малыш, я понимаю, что ты очень скучаешь, но твоей вины тут нет. У неё был рак, о котором она тебе не рассказывала, потому что знала, что ты так отреагируешь.       — …Как, «так»?..       — Начнёшь паниковать, накручивать себя, перестанешь спать и есть. Уверен, что если бы ты знал об этом, тебе было бы намного хуже. Я бы поступил также.       — Всмысле «ты бы поступил также»?! Даже не смей заикаться об этом!       — Извини.       Вновь недолгое молчание. Пик перечитывал строки письма, а Вару уже просто сидел, прикрыв глаза.       — Ты помнишь, что твоя мама говорила тебе в детстве?       — Она мне много чего говорила, Пик.       — Про фонарики. Помнишь?       — Фонарики, которые «звёдзы»? Ну помню, и что? Это лишь старая метафора, которую она рассказала, чтобы мой молодой мозг не вскипел от сложных определений небесных тел.       — А мне кажется, она знала намного больше, чем физики и астрологи.       — Я ценю то, что ты хочешь мне помочь, но это смешно, Пик. И эти сказки уже давно меня не утешают.       — Ну почему сразу «сказки»? Я лишь напоминаю тебе о том, что ты забыл. Я раньше тоже думал, что это просто звезды. И все время до этого они меня пугали.       — Пугали? Почему? — он повернулся в сторону Пика, немного щекоча кудряшками его щеку.       — Скажем так… у меня были проблемы в семье. Почти каждую ночь был скандал, и я засыпал под крики мамы и пьяный лепет отца. Вследствие этого меня мучили кошмары, из-за которых я стал бояться ночи. А звезды — признак наступления ночи.       — Так ты… поэтому сбегал из города в деревню, ко мне? Чтобы прогулять со мной всю ночь?       — Ага. Когда я был с тобой, я не испытывал ни страха за семью, ни кошмарных снов. Но когда ты рассказал мне об этой легенде, я… поверил? Да, я могу списать это на то, что я был подростком, но черт возьми, это помогло. Теперь я засыпал с улыбкой, представляя, что в этот момент меня оберегают бабушка и дедушка. Единственные нормальные родственники в моей семье были… Ну не суть. Это сработало. Кошмары отступили, да и в семье всё стало потихоньку налаживаться. Отец нашёл себе новую женщину, а мать его и не держала. Он уехал, и я стал жить с мамой. Я до сих пор верю в эту легенду, и хочу, чтобы верил ты.       Вару внимательно слушал его, глядя через линзы толстых зелёных очков. Восьмой слабо улыбнулся, снимая с него очки и откладывая в сторону. Затем он двумя пальцами взял его за подбородок и приподнял зелёную макушку выше, чтобы он посмотрел на небо.       — Посмотри. Сегодня на небе особенно яркие звёзды. Хотя это город, а не деревня. Тут в принципе редко бывают звёзды, особенно такие яркие. Не думаю, что это простое совпадение.       Вару стал вглядываться в каждый огонёк, словно ища в нём что-то. Один из них, самый яркий и большой, как будто смотрел прямо на парня, подмигивая ему.       «Мама…»       Неожиданное тёплое прикосновение к шеи заставило Вару немного вздрогнуть, но затем это повлекло долгожданное расслабление. Пик всегда целовал шею Вару с особенной нежностью.       Пятый запрокинул голову назад, прижимаясь к плечу Восьмого. Пожалуй впервые за эту неделю он разрешил Пику себя поцеловать. До этого ему было не до любви и ласк.       — Что, даже не прогонишь меня со словами «не сейчас, мне нужно побыть одному»?       — Нет, не прогоню. Я хочу, чтобы мама видела, что я счастлив.       — Тётя Лия, ваш сын самый счастливый ребёнок на земле. И у него есть люди, которым он дорог.       Вару тихо просмеялся, откладывая письмо в сторону и поворачиваясь к Пику всем телом. Он крепко прижимался к нему, целуя в щеки и скулы. Старший в ответ запускал руки под голубой свитер и ласково обводил рельефы тела парня.       В эту ночь эти двое наконец заснули не в разных частях кровати, а вместе, в обнимку. Письмо с очками остались лежать на подоконнике, а большая звезда «Лия» (как назвали её Пиковые) переливалась разными цветами и радостно мерцала.