Дурное начало

Когда Сяо Синчэнь очнулся, он еще не помнил, что случилось. Вокруг было темно, и он подумал на секунду, что видел странный сон — про их уход с горы, про расставание, про странных людей, мясного вора и могильные холмы в Илине. Там была огромная черепаха, сама размером с неплохой такой холм — только в безумном сне может привидеться такое! А потом он вскочил, и сердце заполошно колотилось в груди. Вэй Усянь! Где он? Что в конце концов случилось? Неужели… — Шиди, ты проснулся? — Сяо Синчэнь вдруг услышал слабый голос и повернулся на звук. Шея заболела от резкого движения, но это было совсем неважно. Он лежал на одеяле в одном из худо-бедно сколоченных домиков, которые видел на поляне у пещер. Рядом было второе одеяло — и на нем лежал бледный, но улыбающийся ему Вэй Усянь, весь обмотанный какими-то припарками. — Я хотел напугать тебя и притвориться мертвым, но Вэнь Цин сказала, что тебя хватит удар, — хихикнул Вэй Усянь, приподнимаясь на своем одеяле. — Только давай без объятий — у меня вся кожа горит, как будто ее содрали живьем. «Живьем», — подумал Сяо Синчэнь. Медленно, не торопясь, он смаковал эту мысль. — «Шисюн сказал — живьем». — Я так рад, что ты в порядке, — наконец он сформировал свои чувства в слова. — Я… боялся… — Шутишь? Так просто ты от меня не отделаешься, — Вэй Усянь привычно приподнял ногу и легонько толкнул его в бедро. — И я еще не совершил подвигов, которые выбьют в камне и все такое. Сяо Синчэнь слушал свое и его дыхание, и спокойствие возвращалось к нему. Все было так, как нужно, когда на него смотрели эти глаза, когда напротив улыбались эти губы. Немыслимо, невосполнимо было бы для мира так глупо его потерять. Потерять это все — немыслимо для него. — Знаешь, шисюн, — подумав, сказал он, — а ты уже. — Мм? Что «я уже»? — лениво переспросил Вэй Усянь, снова уронивший себя на тонкий матрас. — Совершил, — вполне серьезно сообщил Сяо Синчэнь, поворачиваясь к нему. — Ты победил гигантскую черепаху-губительницу, которой Баошань-санжень знает сколько лет! Глаза Вэй Усяня вдруг загорелись, он захлопал одной рукой по одеялу, будто говоря «постой, а ведь и правда!». — Ей как минимум четыреста! У нее кожа была как броня! А какие глазища, а зубы, ты видел? И… эта целительница теперь должна мне песню! *** — Итак, повторим еще раз. Они вновь оказались у барьера. Сяо Синчэнь присел на упавшее дерево, Вэй Усянь мерял шагами полянку. — Давай, — согласился А-Чэнь. — Мы узнали, что никому в Илине все это не выгодно. — Значит, это кто-то из соседних деревень? Хотели навариться? — предположил Вэй Усянь, на мгновение остановившись. Сначала Сяо Синчэнь был рад, что не убил Сюэ Яна, а просто оставил его связанным — по многим причинам. Основная, конечно, заключалась в тайне прохода через Луаньцзан. После гибели черепахи даже Вэни могли рискнуть и сойти с холма, но Сюэ Ян не желал делиться секретами. Он ругался хуже лоточника на рынке, с которым Вэй Усянь чуть не подрался несколько дней назад, как раз когда они направлялись в Илин, и Сяо Синчэню очень хотелось помыть себе уши после общения с этим несносным мальчишкой. — Может быть, нам просто казнить тебя линчи? — не выдержал Вэй Усянь. Он как раз начал ходить, вернее, хоть Вэнь Цин и не позволяла ему вставать с постели, ее брат тайком помог своему пациенту «навестить А-Чэня». Сяо Синчэнь был тем, кто победил и пленил Сюэ Яна, и третий дядюшка сообщил, что тот относится к нему с непонятным, но полезным для них всех уважением. «Не так, как к другим. С нами он и разговаривать не станет, только опять начнет хохотать что есть мочи. Жуткий тип. Даочжаны слыхали, что он сотворил с кланом Чан?». Даочжаны не были в курсе судьбы незнакомого клана, но не сомневались, что та была трагической. «Давай ты будешь его допрашивать, — в итоге предложил Вэй Усянь, — а если не выйдет, я приду и сыграю перед ним роль… любителя пыток и всяческих извращений, что скажешь?» — Сюэ Ян из Куйчжоу, ты ведь станешь отличным лютым мертвецом или злобным духом, я прав? — Вэй Усянь улыбался почти ласково, заглядывая пленнику в лицо, и это до странности повторяло поведение самого Сюэ Яна с Сяо Синчэнем. Совпадение до мурашек по коже. Кажется, это предположение проняло и Сюэ Яна. Над учениками кланов с детства проводят разные обряды для усмирения духа, так что те не могут вернуться в суетный мир какой-нибудь нечистью. Но Сюэ Ян сам сказал, что начал учиться в клане не так уж давно. Он был босяком, обычным парнем из далекого городка. Его дух предстояло еще усмирять и усмирять. Он и сам по себе полыхал злобой и обидой, а если устроить ему мучительную смерть, вполне мог вернуться призраком или ходячим трупом. Вэй Усянь продолжил свою речь, старательно игнорируя стул, предложенный «больному» Вэнь Нином: — Как тебе должно быть известно, те, кто умирают на Луаньцзане, остаются на Луаньцзане. Весело же будет коротать тут вечность, а? — Вы же даосы, — с подозрением протянул Сюэ Ян. — Разве вы станете так поступать? Он почему-то зыркнул на Сяо Синчэня — все еще в возвышенно белом, с сияющим мечом на поясе и изящным гуанем в волосах, тот являл собой подлинный образец чистоты и великолепия. А вот Вэй Усянь, чьи белые одеяния запачкались во время битвы с черепахой, без зазрения совести позаимствовал одежду у Сюэ Яна — черную и неприметную, — «ведь та все равно не скоро ему понадобится». — Ха, ты верно подметил! — Вэй Усяню все было мало. — Ведь мы можем заставить мертвеца ответить на любой наш вопрос. И его мученическая смерть будет напрасной, можешь себе представить? Ну что за драма! Затем Вэй Усянь достал из рукава Сяо Синчэня яблоко и нагло откусил, не смущаясь брызнувшего сока. Сюэ Ян глядел на него с неповторимой смесью эмоций на почти детском лице — там было и негодование, и ненависть, и отчаяние, и даже чистое, неподдельное восхищение. Наконец он мягко, сговорчиво сказал: — Что бы вы ни сделали, это и рядом не стоит с тем, что ждет меня, если мои друзья узнают о провале эксперимента. А уж если я дам целой ветви клана псов Вэней сбежать… Боюсь, это сильно разочарует тех, кого я никак не желаю разочаровывать. — Ты про своих благодетелей, я прав? — спросил Сяо Синчэнь, садясь на стул, который Вэй Усянь продолжал не замечать, будто нравоучения учителя в погожий солнечный денек. — Клан Ланьлин Цзинь, ты ведь им служишь? — Я никому не служу, — оскалился Сюэ Ян, и его зверская натура на миг проступила в каждой из черт. Сяо Синчэнь был им поражен — слухи не лгали, люди, носящие лицо точно маску, и впрямь существуют в суетном мире, и впрямь портят жизнь всем остальным. — Ну уж конечно! — фыркнул Вэй Усянь, пристраиваясь на ручку стула. Вэнь Нин, за компанию оставшийся с ними, возмущенно охнул. — Разве не ты только что поклялся умереть, но не выдать секретов своих хозяев, точно пес на коротком поводке? А сам называешь псами этих милых людей с невообразимыми запасами яблок, — заметил «любитель пыток». С каждым его словом Сюэ Ян мрачнел все больше. Казалось, тактика «добрый даос и плохой… даос?» работала, поэтому Сяо Синчэнь решил вновь подать голос: — Если поможешь нам, мы поможем тебе. Обещаю, с тобой не будут плохо обращаться. «Всего лишь проведут справедливый суд и казнят за все твои преступления», — подумал он про себя. Третий дядюшка не рассказал про клан Чан и остальное, что приписывали Сюэ Яну, но Вэнь Цин зря приставила к Вэй Усяню Вэнь Нина — тот совершенно не умел отказывать в ответ на прямую просьбу. Так они узнали обо всех слухах про Сюэ Яна из Куйджоу, а также о том, чему Вэнь Нин лично был свидетелем. — Даочжан, дай мне конфету, — неожиданно потребовал Сюэ Ян. В нем будто проявился тот мальчишка с тропы, который только и делал, что дразнился. Этот человек слишком резко менял свои лица. — Если дам, скажешь, как безопасно покинуть Луаньцзан? — с достоинством уточнил Сяо Синчэнь, уже потянувшись рукой в свой бездонный рукав. Там по-прежнему была припрятана конфетка от тетушки Тан Сюя. Сюэ Ян посмотрел на него оценивающе, не отрывая глаз, а затем предложил: — И если пообещаешь, что мне не будет больно и плохо. Да, я скажу. Все равно, — хмыкнул он, — спасать меня никто не явится. Я назвал их «друзьями», но мы скорее партнеры по… преступлениям. Они будут только рады избавиться от меня… особенно он. Кто этот «он», Сюэ Ян не уточнил, но тирада была вполне трогательной. У него даже задрожал голос к финалу представления. Несчастный сирота, заложник своей судьбы… — Я обещаю тебе, — кивнул Сяо Синчэнь и протянул ему конфету. Потом, подумав, добавил: — Ты сказал, что мы похожи. Что ты имел в виду? — Мы с вами, почтенные даосы, можем быть похожи лишь в одном, — усмехнулся Сюэ Ян, наблюдая, как Сяо Синчэнь медленно разворачивает конфету тонкими пальцами. — Мы не родились в великих кланах, не носим известных фамильных имен. На вас — белые ткани, на мне — черная с рождения. И сколько позолоченных пионов на нее ни нашивай, этого не изменить. — Он немного помолчал. — Наверное, вы уже слышали про клан Чан? — Мы слышали, что ты убил более 50 человек, вырезал всех, даже детей и слуг. И собаки не пощадил. А после этого как ни в чем не бывало расхаживал по Башне Кои, — небрежно ответил Вэй Усянь. Но Сюэ Ян не смотрел на него, только на Сяо Синчэня, так и застывшего с наполовину раскрытой оберткой в руках. — Но мы привыкли доверять не слухам, а собственным суждениям, — добавил Сяо Синчэнь. — Это правда, то, что о тебе говорят? Вместо ответа Сюэ Ян задал свои вопросы: — Вот скажи мне, даочжан, разве я не имею прав на месть? И почему же? Лишь потому, что я — босяк из Куйчжоу, а не молодой господин или глава какого-нибудь клана? Сяо Синчэнь смотрел в его широко распахнутые глаза и не мог поверить в то, что этот ребенок, по возрасту как его шиди, мог хладнокровно убить 50 человек. Даже в порыве праведной мести. — По… — голос предал его, но он смог совладать с собой. — Что заставило тебя так поступить? Сюэ Ян опустил голову, будто размышляя о чем-то, а затем снова засмеялся — заливисто и звонко, так, что волосы на затылке встали дыбом: — Не все ли равно? Даосам, как вы, не понять мирских обид! Невиновный захотел бы оправдаться. Сяо Синчэнь именно так бы и поступил, рассказал бы, как было на самом деле. Едва справившись с разочарованием, он поспешно развернул конфету и протянул было пленнику, чтобы наконец закончить его представление, но запоздало вспомнил, что у того связаны запястья — крепко-крепко над головой. — Может, передашь ее рот в рот? — издевательски предложил Сюэ Ян, на что Вэй Усянь без предисловий хорошенько пнул его под колено. Не очень больно или травматично, скорее просто для острастки — как если бы они дрались где-нибудь на западном склоне горы в предзакатном свете, как делают только настоящие друзья и только когда им по пятнадцать, не более. — А может, все-таки линчи? — встрял с робким предложением Вэнь Нин. Сяо Синчэнь растерянно покачал головой: — Стоит признаться, никто из нас еще такого не делал. И начинать с Сюэ Яна что-то не хотелось. Казнить вообще должны специально обученные палачи. Что они, дикари какие-нибудь, чтобы вершить самосуд по уединенным пещерам. — Но мы быстро учимся, — на всякий случай предупредил пленника Вэй Усянь. Тот снова криво усмехнулся: — Не стоит утруждаться, я сам вам все расскажу. — Но будут ли твои слова правдой? — не унимался Вэй Усянь, явно желая наконец покончить с этим. — На ком же нам тогда практиковаться? Что-то в лице Сюэ Яна неуловимо изменилось, стало жестче, грубее: — Я бы мог давать вам указания. Но лучше пройдите ускоренный курс у учеников Вэнь Жоханя. Готов поспорить, эта сучка Вэнь Цин может дать вам парочку уроков. …Пока Сюэ Ян выплевывал кровь, скалясь как умалишенный, а Вэй Усянь не без труда выводил из пещеры Вэнь Нина, который до этих пор казался похожим скорее на садовода, чем на драчуна, Сяо Синчэнь мял в ладони конфету, размышляя о запутанной многослойности человеческой натуры. Как много людей им с Вэй Усяням придется встретить в своих странствованиях, прежде чем он привыкнет к тому, что каждый столь отличен от других, непредсказуем и способен на непонятное? Что за их словами и действиями может скрываться нечто совершенно иное, и никому на самом деле нельзя доверять, кроме шисюна — пожалуй, даже себе самому? — Даочжан, — вдруг вполне серьезно проговорил Сюэ Ян, отвлекая его от тягостных мыслей. — Не хочу говорить ему, а тебе скажу. Только дай мне эту конфету. Пожалуйста. Я… с детства падок на сладкое. Он снова стал спокойным и даже каким-то усталым. Сяо Синчэнь некстати подумал, что карамель, должно быть, стала немного соленой от пота в его ладони, и протянул конфету прямо к разбитой губе. Пожалуй, негодник верно подгадал момент — «почтенный даочжан» не стал бы делать что-то столь опрометчивое и при этом не вполне приличное на глазах у старшего товарища, но пока того не было рядом… — Спасибо, — подмигнул ему Сюэ Ян, с характерным звуком перекатив конфетку с одной щеки в другую прямо поверх ровного ряда зубов. Сяо Синчэнь невольно вспомнил пасть черепахи-губительницы, раскрытую, жадную. И несвойственная ему ярость вновь ненадолго поднялась в душе — из-за этого человека его шисюн чуть не погиб! — Теперь говори, — приказал он, чуть нахмурившись. — А, да, — будто вспомнил Сюэ Ян. — Насчет секрета. Если ты подумаешь, поймешь и сам, — а затем он наконец проглотил злосчастную конфету и… забился в конвульсиях на цепях. *** — Да как он мог вот так умереть?! — Вэй Усянь грозной бурей расхаживал по вытоптанной площадке у входа в пещеру, на которой его с «хорошими» новостями застал потрясенный Сяо Синчэнь. Все присутствующие, даже Вэнь Нин, выглядели виноватыми так, будто лично его прикончили. — Проклятье! — Я растерялся, — честно признался Сяо Синчэнь. — И когда спохватился, было уже поздно. Он даже душу поймать не успел — Сюэ Ян ускользнул от них, будто огненный угорь от рыбацкой лодки. Вэнь зашептались — наверняка осуждающе, но Сяо Синчэнь не мог сказать точно. Наверное, если оставить труп непогребенным, Сюэ Ян вскоре встал бы и отправился искать мести, но это было неточно. И вообще, никто из присутствующих не владел никакими техниками по расспросу мертвых — это была умная ложь Вэй Усяня, призванная заставить Сюэ Яна не умирать. Но не вышло. — Что он там тебе сказал? — снова спросил Вэй Усянь, потирая переносицу. — «Если подумаешь, поймешь», да? — «Если ты подумаешь, поймешь и сам», — Сяо Синчэнь на всякий случай воспроизвел в точности. — Это ведь должно что-то значить, верно? — На самом деле… — неожиданно подала голос бабуля, крепко держащая того малыша, А-Юаня, за руку. — Если честно, тут кое-что странное приключилось… — Бабушка, нам сейчас не до рассказов про местных духов, — ласково обратилась к ней Вэнь Цин, взяв старушку под руку. — Давайте я отведу вас отдохнуть, не стоит перенапрягаться зазря. День был долгим и полным волнений для всех, это уж точно. Но бабуля оказалась неожиданно настойчивой: — Но я правда… Вдруг ее внук выскользнул из цепкой хватки старушки, прошмыгнул мимо сапог Вэнь Цин, Вэнь Нина и даже Сяо Синчэня, и обнял на ноги Вэй Усяня, выглядящего еще выше и стройнее в черных одеяниях, точно молодое деревце в зеленой листве. — Бабуля хочет сказать, — малыш задрал голову, чтобы посмотреть на взрослого, — что я однажды убежал туда, где не висели огоньки. Вэй Усянь округлил глаза и посмотрел на Сяо Синчэня. Они поняли друг друга без слов. — И с тобой ничего не случилось? — Как это возможно? — перебила Вэнь Цин. — Там кишмя кишит нечистью. Вэй Усянь усиленно размышлял, бормоча себе под нос и даже позабыв на время об А-Юане и его безуспешных, но крайне забавных попытках «свалить гиганта» своими объятиями. — А это вам Сюэ Ян сказал? — спросил у Вэнь Цин и Вэнь Нина Сяо Синчэнь, имея в виду слова про нечисть. Вот так они и оказались у подножья гор. Никакого особого секрета не было — нечисть действительно была, но видимо, энергия черепахи, слишком мощная даже для такого места, как Луаньцзан, и до сих пор обитавшая в ее теле, подавляла местных мертвецов. А может, было и что-то еще. Пройти по неприметной тропинке к проплешине в барьере хоть и могло быть опасно, но было вполне выполнимо, что они и доказали. А еще даочжаны нашли новый след в истории мясных воров. Благодаря Вэням стало очевидно, что черепаха не ела мертвое мясо животных — «ей подавай только живой обед, и то пасть воротила, будто ждала человечины». И поэтому, несмотря на все совершенные подвиги, Сяо Синчэнь и его шисюн вновь оказались лицом к лицу с делом об исчезавшем в Илине соленом, копченом, да и просто готовым к приготовлению мясе. Сяо Синчэнь вздохнул, щурясь от солнца, и продолжил мысль: — Вряд ли. Ведь именно из поселений по соседству был обоз Тан Сюя, ограбленный последним. Местные пытались закупиться в ближайших деревушках, но ничего не вышло. Все равно своровали. Или правильнее будет сказать, «обокрали»? — Сейчас не до языковых игр, А-Чэнь, — ухмыльнулся Вэй Усянь, вновь принявшись считать шаги. — Хотя я бы сказал пожестче. — Да уж, судя по твоим подвигам, ты это любишь, — насмешливо ответил Сяо Синчэнь, — но давай не будем отвлекаться. Нам еще надо успеть перекусить. Полдень миновал, и солнце клонилось к вечеру, подгоняя скорее спуститься с холмов двух странников под стройными сухими соснами. Казалось, из-за близости к Луаньцзан деревья здесь еле-еле сохраняли в себе крохи жизни. Земля была усеяна желтыми иголками, точно богатым ковром. И соснам, и путникам хотелось раскрыть тайну и сбежать из города, в котором они и так задержались свыше положенного. К счастью, как минимум двое из них и впрямь могли это сделать. — Есть и еще версия, — провозгласил Вэй Усянь. — Кто-то из пострадавших в войне кланов пытается достичь справедливости и объедает ближайшие земли, когда-то принадлежавшие врагу. Сначала они так и подумали, как только стало понятно, что действовали люди, а не твари. Тогда первым, что пришло в голову, было именно это — кто-то услышал про пропадающий скот и решил под шумок «пропадать» и любое другое мясо. Кто-то не из соседних илинских деревень — а несколько дальше. На свою беду, Илин граничил, напрямую и нет, с целым списком разных кланов, и большая их часть терпела притеснения Цишань Вэнь до и во время Низвержения Солнца. Например, Пристань Лотоса клана Юньмэн Цзян пришлось восстанавливать чуть ли не с нуля. Или клан Гусу Лань — их владения были сожжены дотла. Кажется, заклинатели Гусу Лань тоже ходили в белом? — Придется этим заняться, — задумчиво проговорил Сяо Синчэнь, потирая подбородок. — Мы же заклинатели, а не императорская стража! — не стерпел Вэй Усянь. — Может, просто изгоним парочку духов и расскажем хозяину того… эмм, постоялого двора, что дело решено? Иногда это Сяо Синчэню казалось, будто он тут — шисюн. Хотя он очень любил и уважал своего старшего товарища, и тот никогда еще его не разочаровывал. — Мы не можем соврать и бросить этих людей, — мягко напомнил Сяо Синчэнь. — …Без мяса? — издевательски выгнул бровь Вэй Усянь. Прожить без мяса вполне реально, но речь-то шла не о недостатках рациона. — Вообще. Это сейчас воруют еду, а что, если… появятся жертвы? Конечно же, он был прав, и они оба знали об этом. Вэй Усянь вздохнул и принялся передразнивать своего шиди ужасно занудным тоном: — Мы поклялись быть странствующими заклинателями. Помогать в бедствиях, заботиться о слабых. Жители надеются на нас, бла-бла-бла. Ты это хотел сказать? Сяо Синчэнь рассмеялся и положил ладонь на его плечо: — Ты слишком хорошо меня знаешь. Но знаешь, шисюн, — сказал он, поднимаясь с места, — боюсь, тут мы уже сделали все, что следовало. Если это дело касается отношений между кланами, оно и впрямь вне наших возможностей. — Ты прав, — согласился Вэй Усянь, вернувший себе свою одежду, теперь украшенную алыми разводами по нижнему краю, точно так всегда и задумывалось. Сяо Синчэнь про себя удивлялся, как это его шисюну шло все, что бы он ни надел. Даже вэньский красный. Особенно красный. — Вернемся в Илин и поделимся с местными тем, что узнали. Пусть сами решают, как быть. Сяо Синячнь кивнул, посветлев лицом: — А мы поможем организовать засаду на воров, если потребуется. — Может, еще парочку древних чудовищ истребим по дороге, — предложил его шисюн, и заклинатели продолжили путь с могильных холмов, оставляя маленькое, но хорошо защищенное от лишних глаз поселение Вэней на вершине. Пока что их новые друзья были в относительной безопасности. Они могли выбираться наружу, чтобы охотиться или втайне посещать рынок. Но надолго оставаться на могильниках было нельзя — заклинатели Ланьлин Цзинь могли явиться в любой момент. Вэй Усянь пообещал, что они вернутся на Луаньцзан однажды и проверят пещеру с черепахой. Они с Вэнь Цин условились, где следует оставить послание, если у Вэней все будет хорошо. И где — если их заставят его оставить, чтобы скрыть злой умысел. А Сяо Синчэнь, в свою очередь, поклялся, что клан Ланьлин Цзинь заплатит за свое вероломство, если Вэни сгинут без следа или где-то появится еще одна черепаха-губительница, иньский дракон или какой-нибудь там темный феникс, в общем, экспериментальный монстр. Они с Вэй Усянем решили пристально наблюдать за кознями, мнимыми и реальными, которые мог либо не мог строить Ланьлин Цзинь. В конце концов, доказательств участия во всем этом великого клана не было, лишь догадки да слухи. Даже Сюэ Ян, кажется, официально больше не был их учеником — его якобы изгнали после случая с кланом Чан. Хотя должны были казнить, конечно. На подходе к деревне Сяо Синчэнь вдруг вспомнил: — Ты ведь хотел побывать в этих местах, чтобы вспомнить детство. А в итоге мы застряли на проклятом холме. И как тебе Илин? Тропа вниз не торопилась, вилась меж деревьями, как светлая лента, норовила выскользнуть и улететь вдаль. В это время года всегда казалось, что за поворотом ждет приключение, которое никак нельзя упустить, или погибель, которой следует избежать. Вэй Усянь засмеялся, перепрыгивая через юркий ручеек: — Я совсем его не узнаю, — признался он. — Тут даже нет уличных собак! Улицы узкие, а в детстве казались такими просторными. Трактирщики доброжелательны, а тогда все норовили прогнать от дверей. Возможно, наставница что-то приукрасила, как думаешь? Баошань-санжень говорила, что нашла Вэй Усяня на улицах Илина, чумазого, сражающегося за еду с дворнягами. Причин ей не верить не было, а спасение так звучало еще внушительнее. Куда лучше любого другого объяснения, как Вэй Усянь появился на горе со своим необъяснимо сильным страхом собак и озорной улыбкой. Возможно, некоторый тайны разгадывать вовсе не следует. Или стоит честно предупреждать себя о том, что не все раскрытые миру тайны — о том, о чем тебе хотелось бы знать. *** В деревне их встретили с воодушевлением — так как даочжаны «куда-то пропали», причем надолго, было решено, что их либо съел яогуай с лицом свиньи и телом лошади (какие бы причины на подобную внешность у того ни были), либо они просто-напросто направились дальше по дороге и возвращаться не станут. Вэй Усянь после первого же сосуда с вином в красках описал хозяину постоялого двора и его помощнику Тан Сюю, как они с Сяо Синчэнем вдвоем убили тысячелетнюю черепаху размером с Луаньцзан. К утру, когда настала пора отправляться в путь, их поздравляли со славным подвигом все, кто встречался на пути. А пара девушек даже высунулись в окно второго этажа, желая отблагодарить храбрых заклинателей за защиту их чести, то есть, жизней в борьбе с угрожавшим деревне монстром. На прощание трактирщик дал им несколько сосудов с вином «на дорогу», а Тан Сюй принес конфет от тетушки — но их Сяо Синчэнь втайне отдал местным ребятишкам. Конфеты не были отравлены, Сюэ Ян специально сделал так, чтобы задохнуться, но воспоминания все равно были так себе. В общем, Вэй Усянь все-таки остался в полном восторге от Илина. — Шиди, смотри, какое дерево! — восхитился он чуть позже какой-то корягой, когда они только-только миновали последний жилой дом. — Шисюн, — напомнил Сяо Синчэнь, — мы идем по лесной дороге. Будет еще немало точно таких же, стоит только отойти от прогалины. — Меня вчера научили гадать по деревьям! — сообщил Вэй Усянь, подходя к ближайшей сосне, крепкой и высокой. — Надо опробовать способ, есть ли у меня способности к видению будущего или нет. И принялся крутиться на месте. Когда накануне вечером, глубоко за час свиньи, весь трактир в десятый раз выпили за отважных заклинателей, и за их чудесные мечи, и за поверженную ими черепаху, даже за вспоротую коленку Вэй Усяня (он зачем-то рассказал сестрице Тан Сюя, хохотушке Тан Мэй, что «весь был бы покрыт мужественными шрамами», не будь его «уровень заклинательства слишком, ик, сильным»), Вэй Усянь куда-то пропал, а нашелся во дворе, в компании местной молодежи — какие-то крепкие на вид юноши крутили его вокруг своей оси под улюлюканье других парней и девушек. Сяо Синчэню пришлось выкупать у них шисюна за сосуд вина и куриную ножку — вот был бы позор, если б пришлось оставить его в Илине, а сам А-Чэнь прослыл бы скрягой, пожалей он «Илинского цветка» ради Вэй Усяня! Это казалось логичным только на пьяную голову, но все-таки. — И ты полагаешь, что твои способности к ясновидению зависят лишь от способа гадания? — поинтересовался Сяо Синчэнь, ожидая представления. Всем было известно, что будущее неопределенно и туманно, а заглянуть за границу нынешнего дня невозможно. Но простой народ, конечно, любил потешить себя видениями грядущего. — Ха! — Вэй Усянь наконец остановился, чуть пошатываясь и пальцем правой руки указывая на ветвистую елочную лапу. Затем его энтузиазм как-то поугас, он склонил голову набок, будто раздумывая о толковании гадания и не сводя взгляда с нарядной голубой ели. — Ну как? Что видишь? Где мы окажемся на этот раз? Они все еще не решили, куда идти дальше. Но мир огромен, а дороги в нем и вовсе бесконечны. Разберемся, рассудили они, и просто отправились в путь. — Хмм, — протянул Вэй Усянь. — Эта елка говорит, что мой шиди влюбится в первую красавицу! — А что не наоборот? — захихикал Сяо Синчэнь. — Если честно, поникшие ветви означают скорую тоску и печаль, а те, что смотрят вверх — радость и счастье. Но это гадание почему-то совершенно не учитывает сам факт существования хвойных деревьев. И вправду, совершенно все елочные лапы были издевательски направлены вверх. Без исключений. Перст судьбы, не иначе. — Что ж, радость так радость, — заключил Сяо Синчэнь. — Может, на пути нам встретится более традиционный лес, попробуешь снова. И они бы отправились дальше, но навстречу встретилась телега, груженная долгожданным мясом — первой поставкой за все это время. — Почтенные даочжаны! — поприветствовал их пожилой мужчина, правивший лошадью. — Куда направитесь теперь? Какие края станете спасать от нечисти? — И не дав им ответить, предположил: — Или вернетесь в Гусу? — В Гусу? — удивился Вэй Усянь. — Мы никогда там не бывали. А вот Сяо Синчэнь, кажется, понял, в чем тут дело. И едва не засмеялся вслух раньше времени. — Как же, — настала пора удивляться местному жителю. — Разве заклинатели — не из прославленного добродетелью клана Лань? Вэй Усянь залился смехом, и его шиди вместе с ним. — Да что это за клан Лань-то такой? Чем знаменит? — полюбопытствовал Вэй Усянь, немного успокоившись. Мужчина, поняв, что они с Сяо Синчэнем все-таки не из клана Лань, был не прочь посплетничать: — Это великий заклинательский клан, и говорят, все Лани как на подбор благородные, изысканные и приятной наружности. И помогают бескорыстно, правило у них такое. Ходят в белом, прям как вы, вот и легко спутать. — Но не могут же они всем кланом быть столь же благонравны и хороши собой, как мы с А-Чэнем, верно? — Вэй Усянь кокетничал зря, простодушный селянин воспринял его вопрос за чистую монету и серьезно ответил: — Я-то никогда их не видел, а если и видел, то не приметил, но среди девиц есть поговорка — увидишь Двух Нефритов клана Лань однажды, и целый год тебя ждет удача, ибо небеса благословили тебя. Два Нефрита — значит, непревзойденные таланты. Похоже, они и впрямь были известны, ну или как минимум весьма неплохи. Сяо Синчэню подумалось, что, пусть у этого распрекрасного клана Лань и есть Два Нефрита, у них с Вэй Усянем есть они, Два… Даочжана? Над названием стоило поработать. Когда они поблагодарили мужчину, передали свежие приветы жителям Илина, которых только с утра покинули, и повозка наконец скрылась из виду, Вэй Усянь повернулся к своему шиди и, хлопнув в ладоши, громогласно заявил: — Ну что, Чэнь-Чэнь, пошли-ка посмотрим на этих Ланей! Так ли они хороши на самом деле, и неужто лучшего нашего?! Он называл своего шиди «Чэнь-Чэнем» только в особых случаях. Обычно в преддверии большой заварушки или собираясь от души набедокурить. Сяо Синчэнь кивнул: — В конце концов, клан Лань все еще под подозрением, — напомнил он. Хотя это и была очень притянутая за уши причина отправиться в Гусу, тем не менее, она у них была. Жители Илина спровадили даочжанов, сказав, что те и так рисковали жизнями ради их спасения, и пообещав устроить охранные посты на подъездах к городу. Они не соврали, раз телега с мясом успешно проехала все это расстояние, но все же их отказ от помощи выглядел немного подозрительно. А у Гусу Лань были все причины желать отмщения от клана Цишань Вэнь и его вассалов. Вэй Усянь подхватил, запрыгнув на самый высокий валун у дороги: — А еще я слышал, что «Улыбка императора» из Гусу — лучший напиток во всей Поднебесной! — Пожалуй, твой довод лучше моего, — улыбнулся ему его шиди. — И пусть эти Лани не говорят, что их не предупреждали! — заключил Вэй Усянь, и они засмеялись. Хорошее вино, запутанные тайны, и интриги, и подвиги, и прекрасные лица, и ткани одежд, развевающиеся на ветру. Да разве нужны иные поводы, чтобы следовать за горизонтом в ногу с любимым другом, с веселым мотивом на устах (Вэнь Цин сдержала свое слово) и хорошей историей за плечами? Мир еще не знал повода лучше. И Сяо Синчэнь, если подумать, тоже. ***