Помнить

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»
Джен
Завершён
NC-17
Помнить
автор
бета
Описание
Попадание в Гарри Поттера мальчика из другой эпохи, из одного из самых страшных мест на Земле. Канона не знает, естественно, не мог он в немецком лагере смерти изучить канон. От Гарри унаследовал только магию, ни навыков, ни памяти. Все навыки он принес с собой. Даже то, что его идентифицировало, он принес с собой. Как изменится мир, когда вместо простого, пусть и нелюбимого сироты, пожелавшего уйти к маме, будет именно этот мальчик?
Примечания
Люди мира, на минуту встаньте! Мир альтернативный, реалиям современной Великобритании может не соответствовать, либо соответствовать лишь частично, то же верно и в отношении США. Смотрим отметку AU. Предупреждение: не надо проецировать описанное на более поздние события и устраивать информационную войну в комментариях. Так как предупреждения никто не читает, то во избежание очередной битвы комментарии опять отключены.
Посвящение
Дочерям, жене и этому миру, часто кажущемуся обреченным. Надежде на жизнь и борьбе за нее. Детям, борющимся за жизнь ежечасно. Доброте, живущей в сердцах. Низкий поклон Скарамар, не только прекрасной бете, но и чудесному человеку. Бывшим узникам немецких концлагерей. Пусть это никогда не будет забыто.
Содержание Вперед

Часть 7

      В первую очередь Вернон решил сменить школу, чтобы стереть у Гарри воспоминания о том, что над ним издевались. Кроме того, к психологу ездить было очень далеко, поэтому переезд был логичен. Достаточно быстро собравшись и выставив дом на продажу, Дурсли покинули графство. Как ни странно, дом был продан мгновенно, правда, Дурсли и не подозревали, кто расположился в этом доме. Операция прикрытия была проведена без сучка и задоринки, быстро, как по нотам. Контрразведка ела свой хлеб абсолютно не зря.       Новый городок и новый дом были, казалось, такими же, как и покинутые, но что-то все-таки различалось. То ли близость какой-то воинской части, то ли более внимательные соседи, то ли более высокий социальный уровень жителей. Тем не менее для Гарри не изменилось ничего, он все так же боялся своей комнаты, стараясь этого никому не показывать, рассказывал этому, к которому его возили, все, что тот спрашивал, и никому не верил.       Новая школа отличалась тем, что Гарри в ней никто не трогал, только все так же боялись смотреть в глаза. Почему его не трогали, мальчик понял позже, когда увидел, как дети господ издевались над девочкой. «Значит, девочка такая же, как я», — решил мальчик. Девочка любила говорить, что правильно, а что нет, даже детям господ. Ном… Гарри поражался смелости этой девочки, в которой он узнавал черты Звездочки. И именно это заставило его пойти на абсолютно безрассудный и, возможно, последний поступок в его жизни.       Когда какой-то… из этих… замахнулся на девочку, что так удивительно слилась в сознании Гарри со Звездочкой, мальчик встал между девочкой и… этим. Просто встал, ожидая удара. Понимая, что «потом» у него не будет. И этот, который ребенок этих, отступил, а Гарри сел рядом с девочкой. Он ожидал, что вот сейчас распахнется дверь, его вытащат из класса… А может, прямо в классе… Но в его сознании это не было главным — у Гарри появилась цель. Защитить девочку, которая совсем не похожа на Звездочку, но по какой-то прихоти судьбы была на нее похожа. И девочка снова спасла душу Гарри, дав ему цель в жизни.       Первым изменение в пациенте почувствовал военный психолог, который все понял буквально с первого взгляда. Он просто сказал Гарри:       — Расскажи мне о девочке.       — Не трогайте Звездочку! Убейте меня, но не трогайте ее! — закричал мальчик, который хотел любой ценой защитить ту, что была его целью, его смыслом, его всем.       Пятилетний малыш сам не понял, как он сумел прыгнуть на этого, пытаясь сделать хоть что-нибудь, чтобы его убили и не узнали о… О ней. Психолог едва смог скрутить мальчика, но не сумел успокоить, поэтому пришлось колоть седативное средство. Позже психолог объяснил ребенку, что это хорошо. Просто прекрасно, что есть такая девочка, и обещал не расспрашивать о ней. Только это успокоило малыша.       — Это, пожалуй, положительная динамика, — сказал потом доктор Петунье. — У него появился кто-то, за кого малыш готов умереть.       — Как умереть? — задохнулась Петунья.       — В понимании малыша, мы все… эсэсовцы, которые играют в игру, и вы, и я, поэтому он и напал, чтобы его убили и ничего не узнали о той, кто стал самым важным в жизни ребенка. — От таких слов врача Петунья всхлипнула.       — Но ведь ему всего пять… — прошептала Петунья.       — Это неважно, видимо, эта девочка чем-то похожа на ту Звездочку, о которой он рассказывал, помните?       — Да, — опустила голову женщина. — Значит, у них в школе есть кто-то, кто…       — Видимо, девочку обижали, поэтому она для мальчика стала такой же, как он, а там… Много ли надо малышам… — с какой-то тоской в голосе произнес доктор.       — И… И что теперь? — спросила Петунья.       — Не расспрашивать! Не мешать! Не дай вам Господь хоть словом, хоть мыслью что-то продемонстрировать! Этот успех… Он хрупкий, очень хрупкий. И помните, ваш племянник готов за нее умереть. Помните это каждую минуту.

***

      Ярость Ее Величества, помнящей бомбардировки и весь тот ужас, что нес нацизм, была всеобъемлющей, начальнику контрразведки показалось, что в небольшой комнате, где Королева изволила принимать его, взорвалась бомба. Прослушав диктофонную запись горячечного бреда пятилетнего мальчишки, полюбовавшись на видео- и фотоматериалы, Ее Величество изволили гневаться.       Премьер-министр был доставлен чуть ли не с полицейским эскортом. Увидев выражение лица Королевы, он подрастерял свой лоск и уверенность. Видя кривую ухмылку начальника контрразведки Британии, премьер-министр почувствовал себя очень нехорошо — ему захотелось в туалет.       — Ах, вы уже здесь, тогда смотрите и слушайте, — спокойным, казалось, тоном поприветствовала его Ее Величество.       Смотря на видеоматериалы, премьер-министр чувствовал, что мир переворачивается, эти маги переступили черту, но вот когда он увидел татуировку на руке маленького мальчика и услышал задыхающийся шепот, а где-то и крик, взрослый мужчина чуть не бухнулся в обморок. Такого просто не могло быть. То, что он услышал, было непредставимо, немыслимо, но оно было…       — Мы хотим знать! Как вы допустили это в нашей стране! Как такое стало возможно и что себе думают эти маги! Я хочу, чтобы голова твари, допустившей такое, была вот на этом столе! — гнев Королевы, казалось, заставлял качаться люстру из венецианского стекла. — И сообщите этим магам, что отныне Гарри Поттер находится под моим личным протекторатом, вам это ясно? Выполняйте! А вы, — она обернулась к начальнику контрразведки. — Проконтролируйте!

***

      — Папа, а у нас в классе есть мальчик, Гарри, он меня защитил сегодня, но не стал драться, просто встал перед Питом и посмотрел, а Пит отступил, значит, есть мальчики, которые не дерутся? — рассказывала Гермиона Грейнджер за ужином новости.       — А у мальчика фамилия, случайно, не Поттер? — изо всех сил стараясь удержать улыбку, спросил доктор Грейнджер.       — Да, Поттер, а ты откуда знаешь? — ответила Гермиона.       — Хороший мальчик, он долго болел, коллеги рассказали, — ответил девочке папа.       «Так вот ты какая, Звездочка», — смотрел на дочь доктор Грейнджер, врач-психиатр, работавший с военными. С тревогой глядела на мужа миссис Грейнджер, которая работала педиатром в военном госпитале и о Поттере слышала только то, что его врачей потом пришлось реабилитировать. А девочка, за которую пятилетний мальчишка был готов умереть, весело болтала о произошедшем за день.       Позже уже, вечером, доктора решили поговорить. Разговор начал мистер Грейнджер.       — Дорогая, ты помнишь историю Поттера?       — Только то, что докторов потом к психологу водили.       — Парень в бреду говорил страшные вещи. У него память узника концлагеря, а на руке — номер. Он мой пациент.       — И как?       — До сегодняшнего дня никак… А сегодня я наобум задал вопрос о девочке… — доктор закрыл лицо рукой, чтобы жена не увидела слезы. — Ты не понимаешь…       — Не понимаю, совсем, — спокойно ответила она, недоумевая, что же так взволновало мужа.       — Он живет еще в том лагере, для него все, что его здесь окружает — игра нацистов, — жестко сказал мистер Грейнджер.       — Бог мой, — прошептала женщина, внезапно понимая, о чем говорит муж, и закрывая рот ладонью. — И он?       — Он готов на смерть ради своей Звездочки. Ради девочки, которая в лагере была самой яркой, которая рассказывала им сказки, заставляла шевелиться, командовала… Понимаешь?       — Миона, — прошептала миссис Грейнджер.       — Да, здесь он почему-то ассоциативно принял нашу дочь за Звездочку. Он бросился на меня, готовый умереть, лишь бы никто не тронул ее. Нашу дочь.       — И что теперь?       — Не мешай детям, ни за что и никогда, пообещай мне!       — Конечно, я обещаю тебе, дорогой, но боже мой… Если она его оттолкнет…       — Да, будет плохо, но тут мы ничего не можем сделать.       А подслушивавшая родителей Гермиона тихо всхлипнула. Для своих лет она была очень умной девочкой и хотя многого не знала, но уже понимала, что значат папины слова. Она не оттолкнет, ни за что. У нее будет настоящий друг.
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.