Твоя боль для меня больнее собственной…

Даже после принятия верного решения может быть тяжело, больно, горько. Что уж говорить, если в правильности этого решения приходится сомневаться… Кейт пообещала, что если они отдадут самоцвет Совету и объяснят всё как есть, расскажут о том, что происходит в Нижнем городе - их послушают, тем более, что у Кираманн есть друг в Совете, который сможет помочь. «Ты можешь оставить самоцвет у себя, Экко, выбор за тобой, но тогда насилие будет продолжаться по кругу… С тобой поступили ужасно, это так, но город нуждается в исцелении. Теперь я это понимаю, как никогда раньше». Глаза Кейт решительны, но печальны. Все её представления о мире, справедливости, невиновности миротворцев, в том, что они - не враги, давно пошатнулись и рухнули, как карточный домик… Именно потому она ощущала себя чужой среди них. Всю свою жизнь. Молча сносила издевательства и насмешки над своими идеями и предложениями улучшить мир людей, помочь тем, кто внизу, придумать что-то, чтобы оба эти мира могли сосуществовать без преград… Сколько бессонных ночей она провела, изучая дела, в которые ей так настойчиво намекали не вмешиваться. Детектив Кираманн редко звучало без издёвки, но это было для неё всем, даже несмотря на то, что одобрения ожидать было не от кого. Вай влюбилась в её открытый взгляд, строгое выражение лица, возмущённый голос и слегка надменную улыбку… Я отличный стрелок! Да, Кексик, ты правда лучше всех… Порой Вай и вправду казалась грубой, бесчувственной, вечно пряталась за своими колкостями, решительной походкой, напускной дерзостью и излишней недоверчивостью, но внутри она чувствовала всё даже слишком сильно. Хмурилась то и дело, пропадала где-то глубоко в своих мыслях, вздрагивала, стоило Кейт к ней прикоснуться, даже спустя довольно длительное время… Ты должна быть терпеливей к ней, Кираманн. Вспомни, через что ей пришлось пройти… Кейт всегда докапывалась до самой сути вещей, она действительно была профессионалом в своём деле. Тогда, в Тихом омуте она подробно расспросила о Вай и обо всём, что происходит в тюрьме, как надзиратели «беседуют» с заключёнными (и это не просто невинные разговоры за чашечкой чая), как часто такие «беседы» проходили с Вай. Набравшись смелости соврать, под видом того, что эта информация будет полезна для одного «расследования», Кираманн узнала то, что повергало её в пучину отчаяния ещё очень долго. Избиения могли происходить чуть ли не каждый день, стоит ли даже заикаться о том, что стычки между заключёнными никогда не заканчивались без крови? Условия пребывания в тюрьме тоже не назовёшь хотя бы приемлемыми, Кейт в ужасе осматривала камеры, которые приказала показать ей (опять же, об этом её попросил советник Талис, поэтому настойчиво рекомендую рассказать обо всём по-конкретнее). Полная антисанитария, холод, отвратительная еда, душ строго в определённое время и уж точно далеко не каждый день… Мрак. Мучения. Боль. Особо опасных заключённых держали в одиночных камерах. Именно в такой была Вай. Отсутствие даже каких-либо намёков на её преступления, а так же возраст, в котором Вай попала в тюрьму шокировали Кейтлин. Разве такое вообще возможно?! Кто дал распоряжение? Ей предстояло ещё очень многое узнать, но прежде всего нужно было вытаскивать девушку на волю, во что бы то ни стало… Каждый раз, когда Кейт вспоминала обо всём этом, ей хотелось расплакаться. Я и так уже достаточно рыдала у неё на глазах, чего доброго, она решит, что я слабачка, ни на что не способна. Я не хочу быть обузой для Вай. Я буду сильной, чтобы стать для неё надёжной опорой, я хочу, чтобы она была уверена во мне… От этих мыслей становилось только хуже, сердце болело и разрывалось, а невысказанные эмоции тяжёлым грузом гнили внутри. Им обеим было невероятно тяжело, но всё-таки Кираманн была смелее в чувствах. Её жизнь, хоть и не была прекрасной и беззаботной, как многие считали, однако же проходила среди людей, которые не избивали друг друга ржавым подносом с едой в тюремной столовой. Эти люди умели договариваться, это был практически самый выдающийся их навык. Так же они легко врали, льстили, строили козни, лицемерили и совращали… И Кейт приходилось подстраиваться. Находить в себе силы не высказывать всё, что приходило в голову, следить за тоном, выражением лица, взглядом и походкой. Конечно, ей было проще признаться в своих чувствах и сделать первый, второй, третий шаг… Однако сложность характера Вай пугала Кейтлин, сбивала с толку, красноволосая девушка была с ней то ласковая, то внезапно становилась холодной и отстранённой, словно что-то отталкивало её. Не доверяет… Всё равно прячет что-то внутри себя, оттает ли со временем? С момента встречи с Джинкс Вай часто впадала в мрачное, задумчивое состояние. В разговорах с Экко она бесконечно винила себя за то, что не была рядом, не помогала отстроить их маленький, но такой прекрасный мир. Вай никогда не думала о себе. Не вспоминала, как её, совсем ещё ребёнком, избивали надзиратели, запирали в тёмном карцере, лишали еды и воды на несколько дней, о других трудностях связанных с женской физиологией даже заикаться не имеет смысла, Вай пришлось пережить настоящий ад. Но всем своим существом она стремилась вырваться ради семьи. Найти тех, кто остался, Паудер… И защитить, спиной заслонив ото всех бед, принять удар на себя. Но кто защитит Вай? Когда она была маленькая, это был Вандер. Как по волшебству, он появлялся везде, где Вай попадала в передряги. Сколько раз она горько плакала у него на плече, без слов рассказывая обо всём происходящем. Но он так же слушал, когда она хотела поговорить по-настоящему. Вандер был единственным, кто знал её страхи, с кем она делилась абсолютно всем, между ними было безусловное доверие. Он никогда не осуждал, однако же наставлял Вай и учил ответственности за себя и всех, кого она любит. Теперь его нет. Тёплые руки обвивают Вай за талию, девушка слышит сдавленное дыхание за спиной. Кейтлин… Всё происходящее до сих пор так странно для Вай, в теле внезапной дрожью отзывается каждое её прикосновение, такое неловкое, но невероятно чувственное и нежное. Кираманн прижимается изо всех сил, легонько целует Вай в затылок, отчего глаза расширяются от удивления, а внизу живота начинает колоть. Девушка с огненными волосами густо краснеет и за это ей становится ещё более неловко. Отворачивает лицо, чтобы Кейт ничего не заметила. Вай же сама прижимала её в борделе, насмехалась над Кираманн и подразнивала флиртом, усмехалась, наблюдая её смущение. Но когда внутри неё зародились настоящие чувства, поступать так стало куда тяжелее. А эти нежности и вовсе были из другого мира, Вай просто не умела с ними обращаться. Её поведение в отношении кого бы то ни было всегда было прямолинейным, если Вай чего-то хотела, она просто подходила и брала это силой. Не спрашивая. Флирт, разврат, техники соблазнения - она имела об этом вполне определенное представление, но в этом никогда не было эмоций. Люди в тюрьме не общаются. Насилие - вот что главенствовало там. Потому, если бы Кейт ударила Вай, то она бы удивилась куда меньше, чем этому невероятно нежному поцелую, в который Кираманн вложила всё своё сердце…Так она постаралась показать хулиганке, что не оставит её, не предаст. И будет ждать сколько угодно, прежде чем та сможет полностью открыться. Когда Вай встретила Кейт, её дерзость поиумерилась. Всё ещё пытаясь скрыть свои истинные намерения под маской сарказма и напускной пошлости, Вай не смотрела на Кираманн как на добычу, как на что-то приходящее и уходящее в её жизни, слова зачастую противоречили её взгляду, которым она смеривала тёмноволосую девушку - он был долгим, нежным, страстным. Огонь горел в её глазах. Кейт часто удивлялась этому противоречию, но понимала, что Вай просто совершенно не контролирует своё выражение лица. Ты не росла в доме Советницы. Ты бы научилась верить в собственную ложь и прятать эмоции за тысячами различных масок… Кейт с тяжестью в сердце вспоминала о своём пребывании дома. Вся её жизнь состояла из учёбы, тренировок, шикарных приёмов, затем бесконечной работы и поисков решения проблем простых людей. И даже здесь в неё никто не верил… Мне нужна твоя любовь, Вай. Мне нужна ты, если бы ты знала, насколько. Я просто дышать не могу без тебя, и мне даже физически плохо. На подобные слова Кираманн не отваживалась, хотя они вертелись у неё на языке постоянно. Она разговаривала с Вай на языке тела. Выросшая в высшем обществе, сейчас она предпочитала более доступные способы, тем более, что Вай они будут понятнее. Вряд ли ей приходилось долго разговаривать с кем-то о чувствах! И она окуналась в свои эмоции с головой, даря Вай всю свою любовь, на которую была способна, через прикосновения и ласки. Между ними всё было понятно давно, ещё тогда, в доме Вай и Паудер, когда Кейтлин разрушила стену между ними поцелуем, однако же дальше заходить боялась, словно натыкаясь на какую-то невидимую преграду - из собственного стыда, неловкости и неуверенности в них. Вай ведь не ответила Кираманн на признание в любви. Кейт определённо чувствовала, что всё взаимно, но иррациональный страх всё равно время от времени парализовывал. Внезапно, Вай резко развернулась и подняла Кейт на руки. В тех ситуациях, где могла пригодиться грубая сила, Вай не было равных. Уже справившись со смущением, она пропустила в себя новое чувство - невероятное желание… Её щеки всё ещё горели, придавая лицу особое очарование. Кейт обхватила Вай сильными, натренированными бёдрами, чем заставила бунтарку окончательно потерять голову; Кираманн целовала девушку везде - в губы, лоб, брови, глаза, шею, уши, нежно прикоснулась к каждому шраму, каждой татуировке, не пропустила ни миллиметра. Руки как безумные блуждали по телу, а изгибы мышц Вай приносили невероятное удовольствие, бесконечно возбуждали, распаляли девушку. Избавиться от одежды было делом нехитрым, однако количество застёжек на костюме миротворицы практически вывело Вай из себя. Тело Кираманн, как и ожидалось, было превосходным, чудесно сложенным, гармоничным донельзя. Вай перехватывало дыхание, когда она даже просто смотрела на Кейт. Такого опыта никогда не было, что уж греха таить, всякое взаимодействие всегда проходило в спешке, просто чтоб снять напряжение. Сейчас всё было иначе, хотелось, и не хотелось одновременно, спешить, хотелось наслаждаться друг другом бесконечно… К удивлению для себя самой, Вай была очень нежна, она даже замерла на мгновение, пытаясь понять, что вообще происходит, почему всё так. Сейчас ей хотелось подчиняться, делать всё, что скажет Кираманн, позволить ей всё что угодно. Кейт же напротив была сама уверенность, манила взглядом, прижимала к постели, хитро улыбалась, спускалась губами всё ниже и ниже, целовала внутреннюю сторону бедра Вай, та даже несколько испугалась. «Кексик, я, ты же понимаешь, что у меня такого никогда не было?» «Значит, будет сейчас…» несколько минут и Вай улетает куда-то, голова полностью отключается. Ей хочется сказать что-то грязное, но вместо этого с губ слетает… «Я люблю тебя, Кейт». Кираманн мгновенно замирает, но потом прижимается лицом к животу Вай. Дышать снова очень тяжело, но эта тяжесть иного рода. Она не уничтожает, не причиняет боли неизвестности и ожидания. «И я люблю тебя, Вай, всегда буду любить…» «Чем это вы тут занимаетесь? Нам пора выдвигаться в Верхний город» Экко стоит в дверях комнаты, его брови удивлённо вздернуты, однако есть предположение, что не очень-то он на самом деле удивлен. «За мной должок, Кексик…» еле слышно шепчет Вай и Кейт снова срывает крышу от этого хрипловатого голоса, бесконечно любимого и желанного.