и мы остаёмся в темноте умирать.

— Почему всё рушится? — его голос звучал тихо, но в нем чувствовалась невыносимая тяжесть. За окном небо, словно усталое, переливалось оттенками смягчённого света, как будто само солнце, исчерпав силы в этой бессмысленной суете и грязи мира, решило исчезнуть, не оставив ни следа. Так же, как это сделала когда-то она. Без крика, без лишних слов — лишь пара фраз в последней беседе. И вот, спустя время, просто оставив после себя пустоту и не заправленную кровать. Глупо, да? 025 стояла у самого выхода из кабинета, но её статус — «всего лишь исполнитель» — не позволял покинуть это место без разрешения. Она молча смотрела в глаза распорядителю, и если бы попыталась хоть как-то объяснить свой поступок, слёзы захлестнули бы её. — Я готов был не спать ночами, лишь бы убедиться, что ты вернёшься ко мне, что ты снова будешь спать рядом, — продолжал он, опустив взгляд, словно его собственные слова выжигали его изнутри. — Даже в самые кровавые ночи ты всё равно возращалась поздно ночью в комнату ко мне. И спрашивается, зачем? Я ведь думал, что прощён за всё то зло, что я когда-либо причинил и делал, ведь ты такая же. Или мне это только казалось? Он замолчал на мгновение, взгляд упал на пол, и тишина вокруг них будто обвивала их, как кольцо, заставляя слова становиться тяжёлыми, как камни. Его голос дрогнул, но он продолжил: — Почему год назад после игр ты просто исчезла и теперь услышав что я тебя вызвал ты добралась ко мне за считаные секунды? — Ин Хо, я всё пыталась добраться до тебя, понять зачем я каждый раз возращаюсь без приглашения зайти? Сколько раз ты смотрела на меня с высоты своей тишины? Но ни разу не сделал ответный шаг. Ты оставался там… — он поднял голову на неё, глядя наконец-то в ответ не моргая. — Словно ослеплённый своей же болью. Ты видишь во мне её, прости что я сейчас это тебе говорю, но ведь именно ты решил докопаться до правды пригласив меня к себе. А ведь мог бы меня просто отпустить и не думать почему я внезапно вернулась в строй и веду себя так, словно ничего не было. Не говори со мной так, будто я для тебя действительно что-то значу, я всё это время была просто дополнение к твоим развлечениям. — Я слишком хорошо знаю себя, чтобы лгать, особенно самому себе. Ты думаешь что я настолько болен чтобы не понимать что моя жена мертва, а ты не она. Вы разговариваете по разному, по разному реагируете на мои перемены настроения, ты иначе пахнешь, иначе смотришь на меня, иначе держишь обиду, какой мой поступок заставил тебя так думать? — Как минимум то, что я впервые слышу от тебя больше двух реплик за день за последние года. Я стала для тебя кем-то лишь после того как решила уйти? Почему до этого ты в основном лишь злился или трахал меня, а теперь я узнаю что тебе было приятно всего лишь спать со мной? Я каждый раз боялась приходить, мне не хотелось внезапно услышать от тебя «зачем ты пришла?» Момент, когда всё, что ты думаешь о происходящем, оборачивается против тебя. Когда разум, понимая абсурдность мыслей, всё равно держится за них, как за спасательный круг. Ведь, может быть, это правда. Может быть, кто-то должен думать о плохом. Так ведь? Как удивительно что люди могут довести себя до такого отчаяния. В кабинете стояла мёртвая тишина. Ни 025, ни Ин Хо не собирались отходить от своей позиции. Он никогда не говорил ей того, что она ожидала услышать, а она — никогда не задавала тех вопросов, которые давно мучили её. — Я хотел бы быть всепонимающим, добродушным, лучшим для тебя. Хотел быть тем, к кому ты всегда возвращаешься, независимо от обстоятельств, но видимо я себе только придумал что могу быть таким, наверное ты права и я действительно мало с тобой говорил последние два года. Но теперь мне не нужны ответы и оправдания — мне нужны причины. Скажи честно, ты когда-нибудь думала, что мы будем вместе так долго? Хотя… зачем я спрашиваю, если ответ и так очевиден после твоих слов о моём отношении к тебе. Он сделал шаг вперёд, и напряжение в воздухе стало почти осязаемым. Девушка молчала, так же как и всегда, она ожидала совершенно не такого диалога. Она знала что войдя в кабинет поскандалит, разочаруется и снова вернеться к своей работе, но мужчина перед ней ведёт себя совершенно не так, как в сценариях написаных ею. Он лгал, чтобы вернуть её в постель? Или действительно думал, что она понимает его немые знаки привязанности? Это был первый раз, когда она пришла сюда ради самой игры, а не ради него. Раньше она проводила дома только зиму, сейчас же приехала только на лето. Она уверяла себя что это всего лишь его развлечения, за четыре года он не сказал ей ни слова о своих чувствах, даже не сказал что она ему симпатична, а тут на неё рушиться такое прямое признание, без прямого «люблю», как гром среди ясного неба. — Что скажешь о жизни без меня? — мужчина усмехается, но в голосе нет радости. Только горечь и усталость. — Интересно, сможешь ли ты сказать хоть слово после всего, что ты услышала сейчас от меня, и после всего через что ты прошла из-за твоего воображения и гордости? Сотни дней я ждал тебя. Сотни дней пытался понять наш разрыв. И всё же… — Я знаю, что сказала, что не хочу больше тебя видеть. Но почему-то я действительно не могу так думать? — слова рвутся наружу, почти неуправляемые. — Наверное, тебе к черту не нужны мои извинения. Шаг вперёд. Ещё один. В воздухе сгущается напряжение. Она не слышала ни своего дыхания, ни звуков вокруг. Тот, кто стоял перед ней, был не просто человеком, а воплощением ярости и разочарования. —Кто дал тебе право решать за нас двоих? Кто позволил явиться сейчас, когда, по твоему мнению, наша любовь давно угасла? — его голос дрожит, но в нём нет жалости. Только ярость, смешанная с болью. Она подходит ближе, почти не замечая, как он теряет контроль. А когда снова поднимает свой взгляд на него, его пальцы уже сжимаются аккуратно вокруг её шеи, стараясь не сильно давить. Хотя в мыслях он уже давно крепко стиснув руки, почти лишал её дыхания, как железные оковы. Она чувствовала, как холод его рук пронзал её кожу. Губы пересохли и она почувствовала, как ритм сердца сбивается, и в голове сотни мыслей как туман, растворяющийся в пустоте. 025 смотрела на Ин Хо, но не видела больше его лица — она видела только свою боль, отражённую в его глазах. Фронтмен с трудом разжимает пальцы. — Я люблю тебя, — говорит, сдерживая дрожь в голосе, и нежно прижимает губы к её лбу. — Но я больше никогда не доверю себя в твои руки. Я не приму твоих чувств. Ты всё это время даже думать не хотела о том, что ты для меня что-то значишь и теперь, когда я тебя выслушал я принимаю твой выбор уйти. Два чужих человека стояли в этой немой тишине, застыв, словно кадр, вырванный из прошлого. Их ладони, словно подчиняясь инерции, снова тянулись друг к другу. На мгновение их пальцы соприкоснулись, но это не было теплом. Это был холод воспоминаний, которые никогда не оживут. И «мы» остались в темноте. Умирать.