R. E. G. (ruined everything good)

Регулус не появлялся уже неделю. Не было весточки и от Дамблдора. Не писали из Мунго. Возможно, Джеймс и Ремус уже тронулись бы умом, если бы не получили короткую записку от Лайелла Люпина. «Я в порядке. Меня не найдут. Береги себя, мой мальчик». Джеймс, если честно, был немного поражён, что отец не собрался забрать сына, едва вырвался из плена, но подозревал, что без вмешательства вездесущего директора Хогвартса не обошлось. Поэтому благородно сходил в магазин, улыбался Лунатику в ответ и они даже выпили по бутылочке пива вечером. Сириусу алкоголь не разрешили. Несмотря на то, что он в их закадычной компании был самым старшим, рисковать его здоровьем лишний раз никому не хотелось. Джеймс не мог не замечать, что Сириусу медленно, но совершенно точно становится лучше. Он знал его, как никого другого. Его движения, выражения его лица, тон его голоса. Они прожили вместе семь лет, став друг другу куда ближе, чем братья. Они совершенно не умели скрывать друг от друга не только секреты, но и эмоции. И спустя полторы недели после ухода Регулуса, когда Джеймс вяло пытался сделать сэндвичи на кухне, Ремус курил у окна, а Сириус вертел между тонкими пальцами волшебную палочку, осыпая стол искрами, он заметил. Изящество. Сириус не знал, как пользоваться своей волшебной палочкой, но она легла ему в руку изящно, гибко. Он глядел на неё, чуть вздёрнув подбородок и отклонив голову назад, рассыпая волосы по плечам. Как раньше. Ремус потушил сигарету о переполненную пепельницу и вернулся к столу, мимолётно погладив Сириуса по голове. Тот повёл головой в сторону прикосновения. Джеймс улыбнулся. – Знаешь, – обратился он к Ремусу, приземляясь напротив него за стол с тарелкой сэндвичей, – иногда перед сном я думаю о том, что будет, когда Сириус придёт в себя, война закончится, мы победим и будем жить долго и счастливо. – О, – не нашёлся с ответом Ремус, прожёвывая бутерброд. – Ну то есть, – Джеймс отхлебнул чаю из кружки, пытаясь найти нужные слова, – какое твоё «долго и счастливо»? О чём ты думаешь перед сном с надеждой? Ремус как-то грустно улыбнулся и помешал сахар в своей чашке. – Не думаю, что у меня будет «долго и счастливо». Я ведь оборотень. Либо я умру в сражении, либо от руки оборотней, которых предам, либо сгнию в Азкабане по ложным обвинениям. – Тяжело быть тобой, – фыркнул Джеймс, отчищая Сириусу банан. Друг смотрел на фрукт с вожделением в глазах. Обычно Блэк старался держать фигуру (кому, как не Джеймсу было знать, как часто тот любовался собой), но этим жёлтым утолителям голода отказать никогда не мог. – Не в смысле, что ты оборотень, а только потому, что ты жуткий пессимист. Ремус фыркнул. Сириус почти вздёрнул брови, поглощая банан. – И каким же ты видишь моё будущее? – Не знаю. Мы ведь не очень хорошо знакомы, – Джеймс с трудом сглотнул огромный кусок сэндвича с ветчиной. – Может, амнистия для оборотней? Хорошая, добрая работа, в Мунго или, не знаю, в Хогвартсе? Здоровый Сириус рядом. Вы могли бы поселиться здесь или продать этот дом и махнуть в тёплые страны, Сириус всегда был жутким мерзляком. – Очень милые мечты, – кисло процедил Ремус. – Только в них так много «но», что я могу перечислять их до конца войны. – Например? Ремус отодвинул от себя кружку, будто у него пропал аппетит. – Взять хотя бы Сириуса. На звук своего имени Сириус повернул к нему голову. Некрасиво было говорить о нём в его присутствии, но Джеймс не мог не улыбнуться узнаванию в его взгляде. – А что с ним? – невинно похлопал глазами Джеймс. – Да ладно, – закатил глаза Ремус, откидываясь на стуле, – никто из нас не знает, почему он подпускает меня ближе, чем вас. Ты его лучший друг, Регулус его брат, а мы знакомы были всего тридцать минут, прежде чем это случилось, – его янтарно-зелёные глаза окинули жующего банан Сириуса оценивающим взглядом и словно поблекли. – И я не верю в любовь с первого взгляда. Джеймс игриво вздёрнул брови, с трудом зажёвывая дразнящую улыбку. – Зря. Это же Сириус. Он вполне мог влюбиться с первого взгляда. Щёки Ремуса медленно розовели. – Я даже не знаю, нравятся ли ему мужчины, – тихо сказал он. Сириус повернулся к Джеймсу и вскинул брови, словно призывая друга защитить его честь. В будничной ситуации Поттер никогда бы не унизился до сватовства (потому что, как правило, Блэку не особо нужна была в этом помощь), но Ремус был особенным. И Джеймс совсем не был против, чтобы он задержался. – По-моему, он никогда не был в ком-то сильно заинтересован, кроме себя самого, но вроде бы да, ему нравятся мужчины. – Откуда тебе знать? – ошарашенно переспросил Ремус. Джеймс едва ли не расхохотался в голос от надежды в его взгляде. – Потому что я был его первым поцелуем, Лунатик. Не то чтобы между нами что-то было, мы же как братья, – он скривился, вспоминая этот позорный момент. – Просто он так сомневался и просил меня, а Сириус всегда был крайне очарователен, когда пытался чего-то добиться. Ремусу не понравилось, что они говорили о Сириусе в прошедшем времени да ещё и при нём. Поэтому решил съехать с неловкой темы на ещё более тревожущую. – А ты сам? – с вызовом спросил он, пытаясь смутить его. – Тебе нравятся мужчины? – Не думаю… – пожал плечами Джеймс, совершенно не стыдясь. Он никогда не понимал, почему стоит стесняться говорить о том, что является правдой. Может, поэтому его мало кто выносил больше получаса. Но Ремус не был похож на того, кто оттолкнёт, потому что «это неприлично, Поттер». С ним хотелось говорить. – В смысле, это никогда не было важно? Ну, ты знаешь… – Джеймс задумался, пытаясь подобрать правильную формулировку, –...пол человека. Мне не нравятся все девушки и не нравятся все парни. Но если человек хороший и меня к нему тянет, и мне с ним хорошо, и я могу смеяться вместе с ним и схожу с ума от того, как он называет меня тупым и при этом улыбается, то почему нет? – у Ремуса приоткрылся рот и Джеймс рассмеялся. – Сделай так, чтобы от твоего взгляда у меня кружилась голова – и я твой. Нам раздают гениталии в качестве аксессуаров, так что какая разница? Ремус пришёл в себя только спустя несколько секунд, с трудом закрывая рот. – Ты потрясающий, ты знаешь это? – тихо сказал он, всё же заставляя Джеймса покраснеть. Кажется, он не ошибся с выбором возлюбленного Бродяги. – Кому-нибудь когда-нибудь очень повезет с тобой. – Ах, мой милый, боюсь Бродяга уже забронировал тебя тем вечером, так что нам не суждено быть вместе, – хихикнул Джеймс, щипая его за щёку через стол. – Идиот, – рассмеялся Ремус, отмахиваясь. Сириус заинтересованно следил за ними, как собака, ожидающая неожиданного начала игры. Улыбка у Люпина была очень добрая. Такая понимающая и искренняя. Джеймс даже чувствовал себя немного (сильно) виноватым за то, что думал о нём плохо первые несколько дней. До того, как увидел окровавленного Ремуса на полу подвала, он даже не задумывался, насколько прочно стереотипы об оборотнях укрепились в умах магической Великобритании. – Сириусу с тобой очень повезло, – продолжил Ремус, отсмеявшись. – Это глупо, но отчего-то я рад, что у него всегда был ты. Я бы тоже хотел иметь такого друга. – Почему хотел бы? – нахмурился Джеймс. – Разве мы не друзья? Ремус тоже нахмурился, опуская взгляд на свои колени. – Я знаю, ты чувствуешь себя обязанным… – Не переоценивай моё благородство, – фыркнул Джеймс. – Его не так много. На том и порешили. Джеймс не знал, сколько пессимистичного дерьма и ненависти к себе ворочается под русыми кудрями Ремуса Люпина, но почти три недели назад он достал с того света его самого близкого человека на свете, продал себя кровожадным тварям и за всё это время ни разу не позволил усомниться в своей честности и доброте. А потому Джеймс будет называть его другом и заботиться о нём столько, сколько захочет. После завтрака они привычно пошли в библиотеку. Совершенно не было времени для праздности. В любую минуту они могли быть вовлечены в самую настоящую войну, а значит, необходимо было подготовиться. Ремус, уже неплохо изучивший библиотеку Альфарда, с педантичностью заучки составил им план занятий. Джеймс немного жаловался по утрам, что закончил Хогвартс не ради того, чтобы продолжать учиться, но прилежно занимался вместе с Люпином до поздней ночи, пока уже неплохо обросший бородой Сириус (Ремус всё ещё не позволял ему брать бритву в руки, хотя Блэк даже немного пытался спорить) рисовал или учился держать палочку. После обеда Ремус рыскал по полкам книжных шкафов, Сириус придирчиво разглядывал своё отражение в зеркале, а Джеймс слегка подвис на расставленных фоторамках, ожидая, пока его импровизированный учитель закончит. Он наблюдал, как Марлин шутливо бьёт Сириуса в плечо, как улыбаются ему с одной из фотографий родители, как он в капитанской мантии, а Сириус дуется из-за того, что его не приняли в команду. Внутри тлела мысль, что так больше никогда не будет. Одно из фото возле старенького магнитофона было перевёрнуто. Джеймс, никогда не стеснявшийся брать вещи друга, перевернул рамку. На него смотрел Регулус. Фото было сделано на четвертом курсе, Джеймс помнил, как Сириус носил эту придурковатую магловскую бандану. Регулус хмурился, притворяясь, что читает книгу рядом с курящей Андромедой Тонкс, пока к ним на диван падал Сириус, а в камеру заглядывало улыбающееся молодое лицо Альфарда Блэка. Джеймс поймал себя на мысли, что ему плевать на то как изящно Андромеда вскидывает брови на хохочущего Сириуса и как трясутся от смеха руки Альфарда. Он разглядывал уголок губ хмурящегося Регулуса, то и дело растягивающийся в улыбке. – Мы поговорим об этом? – тихо спросил Ремус, останавливаясь за его плечом. Джеймс поспешно поставил рамку на магнитофон и обернулся. – О чём? Ремус скептически вскинул брови и указал на перевёрнутую колдографию. – Он очень красив. Джеймс был согласен. Настолько, что, к своему собственному удивлению, боялся признаться в этом даже себе. Игнорировать красоту Сириуса было легко. Он был каким-то слишком идеальным. Настолько красивым, что люди с совершенно разными вкусами считали его сногсшибательным. Этот его глубокий разрез тёмно-серых глаз, всегда роскошно лежащие чёрные волосы, кокетливая ямочка на подбородке, оливковая кожа и элегантно очерченные губы. Он умудрялся рядиться в дышащие пафосом пиджаки, привитые вкусом матери, брюки за несколько сотен галлеонов, совершенно развратные футболки и рваные джинсы так непринуждённо, словно мог надеть на себя хоть мусорный пакет и всё равно выглядел бы как кинозвезда. Джеймс слушал, как половина женской части Хогвартса (и иногда - мужской) пела Сириусу дифирамбы на протяжении семи лет. И отчего-то никогда не разделял всеобщего восхищения его широкими плечами, подтянутыми бёдрами и красивыми ногами. Ну просто... нет. Регулуса почему-то так не возносили. Он был ниже ростом и так не слишком высокого брата. Он был намного худее: Джеймс мог бы обхватить его запястье, сведя большой и указательный пальцы, а положив ладони на его талию, вполне мог попытаться сомкнуть ладони спереди. Угловатый, с резкой линией челюсти, тонкой верхней губой, острым носом. Бледный настолько, что казался почти болезненным рядом с пышущим жизнью Сириусом. Кудри темнее, чем у брата, короче и падали на широкие брови слишком небрежно. И глаза у него были не серые - почти прозрачные с чёрным зрачком. Он редко улыбался, поэтому уголки его губ чуть опущены вниз. Незадолго до того, как вернулся Ремус и сообщил о пропаже отца, Джеймс поймал себя на мысли, что хотел бы поцеловать эти тонкие губы, чтобы они улыбнулись ему. От этой мысли тоже отчего-то было стыдно. – Ты говоришь так, потому что они с Сириусом жутко похожи, – проворчал он, пытаясь перевести тему. Ремус поймал его взгляд. Он говорил, что не владел легилименцией, но Джеймс в это не очень поверил. – Нет, я говорю так, потому что так ты смотришь на него. И они совершенно не похожи. – Не похожи, – поддакнул Сириус с кресла. – Прошу, не начинай петь оды, – простонал Джеймс, прикрывая невовремя залившееся румянцем лицо. – Тогда он сразу придёт в себя и эпохе молчаливого Сириуса придёт конец. – Козёл, – фыркнул Сириус, возвращаясь ко взмахам палочкой. Ремус рассмеялся. Джеймс улыбнулся и поймал себя на мысли, что Сириус уже практически всё понимает и говорит куда лучше, чем три недели назад. А они по-прежнему спят в одной постели. Третий неловкий разговор за день стал бы огромной нагрузкой для их зарождающейся дружбы, поэтому Джеймс искренне посчитал Регулуса ангелом, когда услышал его крик со стороны кухни. – Эй, придурки! Почему вы не закрыли камин? Младший Блэк безошибочно угадал, что они в библиотеке. Он вошёл в комнату, и Джеймс с удивлением почувствовал, как что-то тяжёлое в груди стало намного легче. Он был здоров. Ни единого следа на светлой коже, ни тёмных кругов под глазами, ни трясущихся рук. Никаких признаков, что его пытали или мучили. Губы даже немного улыбнулись, когда Сириус, словно радостный пёс, налетел на него, обнимая. – Я ненадолго, – неловко вымолвил Регулус, отцепляя брата от себя. – Мне нужно вернуться к ужину. Есть вести от старого маразматика? Ремус только открыл рот, чтобы сообщить об отсутствии новостей, но Джеймс перебил его на выдохе. – Ты возвращаешься к себе? – брови его сошлись на переносице. – Не останешься? Регулус удивлённо уставился на него, продолжая неосознанно гладить Сириуса по плечу. – Эм… нет? Для тех, кто в танке: я несовершеннолетний и всё ещё живу с родителями. – Тебе уже семнадцать, – насупился Джеймс. – Ты можешь распоряжаться своей жизнью. – Нет, мне шестнадцать, – возразил Регулус. – Нет, семнадцать. – Нет, Поттер, – с нажимом протянул Регулус, – мне исполнится семнадцать только двадцать второго августа. Сейчас мне шестнадцать. – Как же ты колдуешь? – удивился Ремус. – О, пожалуйста, – закатил глаза Регулус, – отец договорился за нас с Сириусом в Министерстве ещё когда мне было тринадцать. Мы чистокровные волшебники, а не маглы с игрушкой в руках. – Погоди, так ты Лев? – шокированно выдохнул Джеймс, проигнорировав большую часть сказанного. – Что, прости? – глупо хлопнул глазами Регулус. Ремус и Сириус также повернулись к нему, приоткрыв рты. – Лев, ты по Знаку Зодиака Лев? – зачастил Джеймс, с недоверием глядя на него. Регулус переглянулся с Ремусом и неуверенно пожал плечами. Джеймс застонал, прикрывая глаза ладонью. – Овен со Львом не очень. – Поттер, ты буквально чистокровный волшебник. Насколько нужно быть идиотом, чтобы верить в астрологию? – Типичный Лев, – фыркнул Джеймс, всем своим взглядом пытаясь продемонстрировать «а я что говорил». Ремус потряс головой, словно пытаясь выкинуть эту чепуху из мыслей, и снова повернулся к Регулусу. – Новостей от Дамблдора нет. А твои родители… – он замялся, пытаясь подобрать правильную формулировку. Регулус всегда психовал, когда Джеймс говорил о чете Блэков неуважительно. – ...спрашивали о Сириусе? Сириус неожиданно осознанно поджал губы, отворачиваясь. Регулус бросил на него нервный взгляд и тихо сказал: – Отец да, слышал о суде. Я сказал ему, что с ним всё хорошо и он у Поттеров. Ремус нахмурился. – И он не захотел… не знаю, прийти и убедиться? – тон его оказался резче, чем он планировал. – У Сириуса и родителей сложные отношения, – уклончиво ответил Регулус. – Что может быть сложного в заботе о своём ребёнке? – вспылил Ремус. Регулус набрал в грудь воздуха, чтобы возмутиться, Джеймс подобрался, готовясь выбрать сторону, но их зарождающуюся перепалку прервал твёрдый голос. – Не надо, – громко сказал Сириус, оборачиваясь к ним и складывая руки на груди. – Всё равно. Ремус поджал губы, но, взглянув на Сириуса, терпеливо вздохнул и позволил за руку увлечь себя к дивану. Джеймс нерешительно переминулся с ноги на ногу, оставаясь в нескольких шагах от Регулуса. – Может останешься ненадолго? – предложил он, потирая шею. – Сириус был рад тебя видеть. Регулус усмехнулся, бросив красноречивый взгляд на брата, подбирающегося на диване Ремусу под бок. Джеймс не отвёл глаз и нашёл то, что искал. Желание остаться. Которое Регулус, скорее для вида поломавшись, озвучил: – Чем займёмся? Джеймс поспешно зажевал губами улыбку. Он хотел остаться. – Приготовим ужин? – предложил он первое, что пришло в голову. Регулус скривил нос. – Ты ужасно готовишь. – А ты нет. Вместе получится что-то сносное. Регулус несколько секунд скептично смотрел на него, после чего прыснул, прикрывая рот рукой. – Это так не работает, – хохотал он. Джеймс не видел смысла сдерживать улыбку, поэтому, растянув губы, церемонно подхватил Регулуса под локоть и потащил в сторону кухни. – Не узнаем, пока не попробуем. Они вышли в магазин. Изначально собирался только Джеймс, но Сириус увязался следом, поскольку целый месяц просидел взаперти и цвет его лица медленно начинал напоминать бумажный, а за ним, естественно, Ремус, который не собирался позволять Регулусу наслаждаться одиночеством. Они немного напугали пожилую леди в супермаркете, когда Сириус влез в тележку с едой и коротко сообщил Ремусу «катай». Люпин, так и не научившийся ему отказывать, принялся катать. Регулус заставил Джеймса самого выбирать овощи, после чего шокировал кассира галлеонами размером с автомобильный колпак. Они приготовили лазанью, Ремус настоял на салате, а Регулус непререкаемым тоном сообщил, что жидкое есть полезно и состряпал куриный суп. Джеймс и Сириус больше мешали, чем помогали, поэтому когда тарелки опустели, вымотаны были все четверо. Ремус закурил у окна, Регулус налил себе немного вина из запасов Альфарда (или Сириуса), а Джеймс, разделив с оборотнем пепельницу, предложил отдохнуть в гостиной. Без кулинарной суматохи непринуждённый разговор быстро стих и парни погрузились в гнетущую тишину. В ней каждый думал о том, что терзало их довольно давно, но в последний месяц всё более интенсивно. Война. Джеймс первым не выдержал тяжёлого молчания. Чтобы занять руки, он принялся перебирать пластинки Сириуса у нового граммофона. Вкус у Блэка был как лоскутное одеяло – от панк-рока в лице Sex Pistols до The Beatles в сольном исполнении Леннона и диско. Джеймс не очень интересовался магловской музыкой, но многие песни Сириус мог слушать на повторе часами, поэтому выучил почти все против своей воли. И ему нравилось. Одна из песен – за которую Джеймс долго стыдил друга, но затем сам слушал в гриффиндорской спальне, пританцовывая, – нравилась ему больше других. Едва он поставил пластинку и опустил вилку, Сириус встрепенулся, схватил палочку и в комнате заиграли фиолетово-розовые блики. – Ты всё делаешь для того, чтобы я ушёл, так, Поттер? – процедил сквозь зубы Регулус под смех Ремуса, сбивавшего пепел в блюдце. – Friday night and the lights are low, – пропел Джеймс и схватил его за руки, вытягивая с дивана. – Looking out for the place to go, – Регулус слабо попытался вырваться, но Джеймс упорно кружил его. – Where they play the right music, getting in the swing you come in to look for a King. Ремус расхохотался загнанному выражению на лице Регулуса и подхватил Сириуса почти на низком старте, увлекая в такой же танец. – Anybody could be that guy, – пропел он, увлекая улыбающегося Сириуса в объятия. – Night is young and the music's high. – Блэк неловко потряс плечами, но это было уже начало. Дальше будет лучше. – With a bit of rock music, everything is fine you’re in the mood for a dance. Регулус всеми силами сопротивлялся объятиям Джеймса, но тот лишь сжимал его крепче, вызывая задушенный смех. Ремус перехватил его взгляд и они запели громче, несколько фальшивя: And when you get the chance... You are the Dancing Queen, young and sweet, only seventeen Dancing Queen, feel the beat from the tambourine You can dance, you can jive, having the time of your life See that girl, watch that scene, dig in the Dancing Queen – Dancing, dancing Queen! – прокричал Джеймс, приподнимая хохочущего Регулуса над полом. Он был такой лёгкий и так заразительно смеялся, что Джеймс на маленькую и долгую минуту почувствовал, будто ничего больше нет. Ни войны, ни боли, ни трагедии, ни смертей. Забыл. Забыл о безнадёжной болезни родителей, о том, что Сириус до сих пор не мог нормально разговаривать, и порой скулил по утрам от страха так громко, что его было слышно через две комнаты, о том, что через пару недель Ремус вновь начнёт раздирать на себе кожу, а Регулус, рано или поздно, умрёт, не сумев скрыть сознание от Тёмного Лорда. В его руках был хрупкий и словно ничего не весящий мальчишка, его тёмные кудри летели в движении, Ремус по правую руку от него закручивал Сириуса в объятия одной рукой, а лучший друг выглядел совершенно довольным, как раньше. Джеймс забыл. Пока в раскрытое окно не влетела сова и уронила Регулусу в руки письмо, когда Джеймс опустил его на пол. Пока юноша не вскрыл письмо и редкая улыбка не сползла с его губ так, будто никогда на них не существовала. Пока Сириус и Ремус не перестали танцевать. Пока серые, почти прозрачные глаза не наполнились сочувствием и, кажется, слезами. Пока Регулус не сказал ему, что его родители скончались во сне.