Фантики

Домой Серёжа возвращается абсолютно разбитым. — Ты вовремя! — выглядывает из кухни дядя Костя. — Мой руки, суп уже... У тебя всё нормально? — Ага, — стягивая куртку, Серёжа будто случайно поворачивается к нему спиной. — Просто настроения нет. — Вот как, — задумчиво тянет дядя Костя. — Тогда тем более приходи ужинать. Игорька ждать не будем, он вроде бы после школы собирался куда-то. «С Юлькой на свидание он собирался», — мрачно думает Серёжа, скидывая ботинки. И без того нерадужное настроение падает откровенно ниже плинтуса. Что, естественно, сказывается на аппетите: Серёжа едва-едва осиливает полтарелки своего любимого супа с фрикадельками. — Что-то ты совсем грустный сегодня, — замечает дядя Костя. — Не заболел? Он кладёт ладонь Серёже на лоб и сам себе отвечает: — Да нет, не горячий. — Я в порядке, — Серёжа отодвигает тарелку. — Доем попозже, ладно? — Ладно, — соглашается дядя Костя, и Серёжа поспешно сбегает от его внимательного взгляда. Закрывает дверь в их с Игорем комнату и, натянув поверх домашней одежды старый Игорев свитер, падает на кровать. Поворачивается лицом к стене, подтягивает колени к груди и, крепко зажмурившись, принимается воображать. Что Игорь здесь, что это его руки обнимают Серёжу, защищают от чувства потери и подкатывающего к горлу одиночества. Что ледяной ком в груди тает, и становится легче дышать, и страх отступает: чего бояться, если Игорь рядом? Потом образ Игоря сливается с образом Олега, и Серёжа, сам не зная кого из них, просит: «Не бросай меня, пожалуйста, не бросай». «Что ты, разве я могу?» — даже выдуманный, этот ответ приносит утешение. Серёжа прерывисто вздыхает и наконец-то расслабляется. Из полутрансового состояния его выводит деликатное постукивание по косяку. — Да, — сипло отзывается Серёжа, не меняя позы. Дверь открывается, и вскоре кровать проседает под дополнительным весом. Чужая ладонь ласково касается Серёжиных волос, и дядя Костя без нажима спрашивает: — Расскажешь, что у тебя приключилось? Некоторое время Серёжа грызёт губу в нерешительности, а потом признаётся: — Мне сегодня друг валентинку подарил. Повисает пауза. — Парень? — нейтрально уточняет дядя Костя. Серёжа по-черепашьи втягивает голову в высокий воротник свитера и едва слышно отвечает: — Да. Становится так тихо, что слышен гул крови в ушах. — Ну что ж, — наконец произносит дядя Костя. — Бывает и такое. А ты расстроился, потому что он — друг? От облегчения у Серёжи слёзы на глаза наворачиваются. Как же здорово, когда тебя понимают! — Д-да. — Голос дрожит, но и фиг с ним. Здесь не обязательно держать лицо. — У меня ведь раньше не было друзей, только Игорь, а он теперь с Юлькой, и я так радовался... Серёжа по-детски шмыгает носом, и дядя Костя успокаивающе гладит его по спине и плечам. — Ну-ну, не хорони вашу дружбу раньше времени. Вы оба взрослые и, полагаю, неглупые ребята, чтобы понимать: любовь приходит и уходит, а настоящий друг — это на всю жизнь. — Думаете, у нас получится? — Серёжа с надеждой оборачивается к нему. — Остаться друзьями на самом деле? — Если оба постараетесь, — подчёркивает дядя Костя. — Тебе ведь тоже непросто принять такую правду о нём, верно? Желание рассказать и о себе тоже, сбросить с души груз тайны огромно, но Серёжа удерживает рвущееся наружу признание. Вдруг про него дядя Костя не скажет «Бывает и такое»? Серёжа-то для него не какой-то посторонний тип, а уж если и про Игоря догадается... Ох, нет, лучше соврать! — Верно, — бормочет Серёжа, на всякий случай отворачиваясь. В ответ дядя Костя тихонько хмыкает и говорит: — Если с этим разобрались, то давай дальше. Что ещё тебя тревожит? — Как по-вашему, — из всех терзающих Серёжу вопросов этот самый безопасный, — у Игоря с Юлькой всё серьёзно? — С этим ты не совсем по адресу, — не без самоиронии отвечает дядя Костя. — Я ведь не Нострадамус, а обычный питерский мент. На мой взгляд, она для Игорька чересчур шустрая, только решать-то в любом случае ему одному. — Да, конечно, — опять пасмурнеет Серёжа, и дядя Костя, потянувшись, легонько ерошит ему волосы на затылке. — Ничего, скоро и у тебя девчонка появится. Сразу скучать перестанешь. Безнадёжность шёлковой удавкой пережимает Серёжино горло, мешая выдавить хотя бы звук. К счастью, в этот момент в прихожей раздаётся шум, и голос Игоря с похоронными интонациями сообщает: — Я вернулся. — Что-то у вас обоих сегодня день не заладился, — проницательно замечает дядя Костя, а хмарь в Серёжиной душе немного развеивает любопытство: неужели поссорились? Игорь входит в комнату, и уныние на его лице сразу же сменяется беспокойством. — Серёж, ты чего? Заболел? — Нет, — быстро успокаивает его Серёжа. — Настроение паршивое было, но сейчас всё в порядке. — Точно? — испытывающе смотрит на него дядя Костя. — Ну, хорошо. Игорёк, на пару слов. Они с заметно удивлённым Игорем выходят в коридор, а Серёжа переворачивается на живот и беспомощным жестом обхватывает подушку. Он уверен: разговор будет о нём, вот только о чём конкретно? Впрочем, неизвестность длится недолго, и вернувшийся Игорь сразу же подходит к Серёжиной постели. Присаживается рядом на пол, чтобы их лица были на одном уровне, и с раскаянием говорит: — Серёж, прости, пожалуйста. Я действительно, ну, увлёкся, а так нельзя. Нечестно по отношению к тебе. — Да ладно, ерунда, — Серёже стоит громадных усилий не разулыбаться. Кажется, у него только что на душе кошки скребли? Разве было из-за чего? — Не ерунда, — возражает Игорь. — Папа прав: девушка девушкой, а на близких забивать неправильно. Тут лицевые мышцы окончательно перестают слушаться Серёжу, и он торопливо прячет лицо в подушку. Спешит перевести разговор и, конечно же, ляпает неуместное: — А ты почему так рано? Вы же на каток собирались. — Собирались, — по тону Игоря легко угадать, что он морщится, как от кислого. — Но благополучно поцапались в пиццерии на тему того, кто должен платить. Поэтому каток отменился. — И кто должен? — заинтересованно выныривает из подушки Серёжа. — Я считаю, что парень, — Игорь упрямо выдвигает челюсть. — В конце концов, это свидание или где? — А Юлька? — А Юлька — вид у Игоря становится ещё кислее, — что пополам, поскольку равноправие. Блин. Серёжа задумывается над предложенной дилеммой, но так и не найдя для себя ответ, спрашивает: — И кто победил? — Я, — Игорь вздыхает. — А она смертельно обиделась. А меня задолбало мириться первым, так что хрен знает, как это разруливать. Несмотря на то, что Серёжа был бы эгоистично рад, если бы ничего не разрулилось, ему становится жаль Игоря. — Может, она сама первая подойдёт, — утешает он. — За ночь всё обдумает — и подойдёт. — Угу, аж два раза, — буркает Игорь и неожиданно предлагает: — Слушай, а пойдём завтра после школы куда-нибудь? В Русском музее вроде какая-то выставка новая идёт. — Рериха, — на автомате отвечает растерявшийся Серёжа. — «В поисках Шамбалы». — Интересно, должно быть, — беспечно отзывается Игорь. — Так как, сходим? Разве Серёжа способен отказать? — Конечно, сходим. — И пускай это станет обещанием того, что и с Олегом всё рано или поздно вернётся к прежнему. Ведь настоящая дружба — это почти так же важно, как и настоящая любовь.