Фантики

— Ага, вот ты где! Серёжа резко разворачивается от раковины к двери, расплёскивая воду из набранного стаканчика для рисования. Боров, Цыган и Шкет. И середина урока, а значит, никто не зайдёт в санузел. Серёжа инстинктивно сжимает стаканчик. — Сопля, мы тебя сколько раз предупреждали? — неспешно приближающийся Боров демонстративно разминает кисти. — Ты заебал орать по ночам. Серёжа смертельно бледнеет, вспоминая послевкусие от сегодняшнего кошмара. К счастью, он не помнит, что конкретно ему снилось, только ощущения, но хватает и их. — А раз ты настолько тупой, что не понимаешь слов, — подхватывает держащийся чуть позади предводителя Цыган, — то мы тебе объясним популярно. — И бросает через плечо: — Шкет, стой на шухере. Серёже кажется, будто он слышит треск пластика в своей руке. И перед ним вдруг в яви встаёт картина: звон разбитого зеркала, длинный осколок удобно ложится в ладонь, и по светлому кафелю красиво рассыпаются алые брызги. Булькающие звуки из перерезанного горла Борова. Бесформенная лужа под лежащим ничком Цыганом. Парализованный ужасом Шкет вжимается в стену, забыв, что может сбежать, и в его широко распахнутых глазах — перевёрнутое отражение Серёжи. Подходящего всё ближе и ближе. «Нет!» Стаканчик падает на пол. Серёжа скрючивается, словно от острой боли, прижимая руки к животу. — Что, обосрался, Сопля? — голос Борова доносится, как из бочки. Серёжу вздёргивают за воротник, и в этот момент кто-то резко приказывает: — Отпустил его, быстро! Серёжа поворачивает голову насколько может и видит возле двери в туалет незнакомого мальчишку. Высокого, с коротко стриженными тёмными волосами и по-взрослому хладнокровным взглядом серо-голубых глаз. — Ты, блядь, кто ещё такой? — сплёвывает Цыган. Уголки губ незнакомца приподнимаются в лёгкой усмешке. — А тебе не по фиг? — По фиг, — соглашается Боров вместо «шестёрки» и, отвлёкшись, чуть-чуть ослабляет хватку. Чем его жертва немедленно пользуется. Трещит рубашка, по полу весело скачет оторвавшаяся от воротника пуговица, однако Серёжа уже стоит рядом со своим негаданным защитником. — Ну всё, пиздец вам обоим, — цедит Боров. В ответ незнакомый мальчишка молча сжимает кулаки и принимает боксёрскую стойку. Серёжа копирует его позу, но тут Шкет шёпотом кричит: — Шухер! — и противники замирают. В наступившей тишине из коридора ясно слышится дробный цокот каблуков, который все детдомовские опознают мгновенно. — Нелька, — бледнеет Шкет, «самое слабое звено» тройки. — Цыц! — вполголоса прикрикивает на него Боров и окидывает Серёжу тяжёлым взглядом. — Ладно, Сопля, живи пока. Позже договорим. — Затем переводит глаза на Серёжиного защитника и прибавляет: — А тебя я запомнил. — Уже боюсь, — беспечно фыркает тот. Впрочем, не торопясь опускать кулаки. У Борова дёргается щека, но он лишь даёт приятелям знак, и все трое выходят из санузла. — Ссыкуны, — спокойно комментирует незнакомец их отступление и поворачивается к Серёже. — Что они к тебе примотались-то? — Да так, — под внимательным, прозрачным, как родниковая вода, взглядом на Серёжу нападает бес косноязычия. Однако даже такого ответа для собеседника оказывается достаточно, чтобы сделать какие-то свои выводы. — Уроды, — холодно замечает он и, подойдя к раковине, поднимает Серёжин стаканчик. — Вот, держи. Тебе на рисование надо? — Ага. — Серёжа вновь набирает воду и будто бы между прочим интересуется: — А тебя к нам откуда-то перевели? — Не-а, — отзывается мальчишка. — Я вместе с папой пришёл. Знакомиться. — Ясно, — отвечает немного разочарованный Серёжа, хотя ничего ему не ясно. — Ладно, спасибо, что выручил. Я пойду. — Да забей, — скромно отмахивается спаситель. — Проводить тебя? Чтоб больше никто не домахивался? От смущения кончики Серёжиных ушей жарко вспыхивают, и как здорово, что из-за отросших волос этого нельзя разглядеть. — Не надо, — быстро говорит он. — Тут рядом, и вообще, в коридоре у них духу не хватит. Собеседник смотрит на него с сомнением, но всё-таки отвечает: — Как хочешь, — и взрослым жестом протягивает руку. — Я Игорь. Поспешно вытерев мокрые пальцы о рубашку, Серёжа неловко вкладывает их в чужую ладонь. — С-серёжа. Пожатие у Игоря твёрдое, но не болезненное, и когда оно завершается, Серёжа ещё несколько секунд чувствует на коже лёгкое покалывание. — Идём? — вопросительно смотрит на него Игорь. — Д-да, — Серёжа усилием воли преодолевает охватившую его заторможенность. Первым выходит в коридор и едва не налетает на их воспиталку Татьяну Михайловну. — Разумовский! — всплескивает та руками. — Наконец-то, где тебя только носит? От, по большому счёту, справедливого упрёка Серёжа невольно втягивает голову в плечи. А Татьяна Михайловна вдруг замечает Игоря и восклицает совсем непонятное: — О, вы уже познакомились! — Мы? Познакомились? — моргает Игорь и ошалело смотрит на Серёжу. — Погоди, так ты тот самый Серёжа? — Кто, я? — не менее обескураженно хлопает тот глазами. — Да-да, ты, — воспиталка уверенно перехватывает нить странного разговора. — Оставляй-ка это здесь, — стаканчик с водой будто сам по себе перемещается из Серёжиной руки на подоконник, — и бегом к заведующей. Тебя давно ждут. «Это какая-то ошибка, — растерянно думает Серёжа, с трудом поспевая за взявшей крейсерскую скорость Татьяной Михайловной. — Почему я, я ведь ничего...» Воспиталка с коротким стуком открывает белую дверь, на которой висит табличка «Заведующая ГКОУ "Радуга" Трусова Нелли Александровна», и Серёжа, робея до дрожи в коленках, заходит в кабинет. — Наконец-то, Разумовский, — недовольно обращается к нему сидящая за широким письменным столом заведующая. Смотрит на вошедшего следом Игоря и, не догадываясь, что опять пересказывает фразу Татьяны Михайловны, продолжает: — О, вы успели познакомиться? — Ага, — кивает Игорь. В отличие от детдомовских, он не испытывает к ней ни капли пиетета. — Хорошо, — морщится на просторечный ответ Нелли Александровна и снова переключается на Серёжу. — Ну, а с Константином Игоревичем, насколько я поняла, вы уже знакомы. — Да, — севшим голосом отвечает Серёжа, не сводя глаз с человека, который при их с Игорем появлении поднялся на ноги и до сих пор стоит у стула для посетителей. — Здравствуйте. — Здравствуй, — по-доброму улыбается «дядя Костя». Сегодня он в цивильном, только Серёжа всё равно его сразу же узнал. — У нас с Игорем к тебе важный разговор, только я думаю, — он поворачивается к заведующей, — было бы правильнее, если бы он случился в более неофициальной обстановке. Нелли Александровна собирает ярко накрашенные губы куриной гузкой, неохотно произносит: — Конечно, можете поговорить здесь, — и с прямой, как доска, спиной выходит из кабинета. Оставшись наедине с неожиданными посетителями, Серёжа по привычке сжимается, готовясь к неприятностям. — Может, присядешь? — дружелюбно предлагает Константин Игоревич. Не до конца осознав, что от него хотят, и оттого даже не взглянув на второй гостевой стул, Серёжа отрицательно мотает головой. — Ну, как знаешь, — Константин Игоревич тоже остаётся стоять. Без необходимости одёргивает пиджак, прочищает горло и говорит: — Я растекаться мыслью по дереву не мастак, так что давай сразу о главном. Мы с Игорем хотели предложить тебе стать частью нашей семьи. Собственно, всё. Что скажешь? На автомате реагируя на последний вопрос, Серёжа открывает рот — и понимает, что не может произнести ни звука. В голове — полный хаос, от «это ошибка» до «зачем я им?», и, собственно, последнее он кое-как из себя и выдавливает. — Зачем я вам? — В смысле? — удивляется Константин Игоревич. — Разве ты вещь, чтобы быть «зачем-то»? — Н-ну... — Проклятые слова приходится мучительно ловить за хвост, отчего складываются они абсолютно невежливым образом. — У вас ведь уже есть сын. Константин Игоревич вопросительно приподнимает брови. — И что? Серёжа обхватывает себя руками. Слишком неожиданно. Слишком хорошо, чтобы не иметь подвоха. Особенно, в отношении такого, как он. — И то! — Серёжа решительно и зло смотрит взрослому прямо в лицо. — Почему я? Вы же ничего обо мне не знаете! А вдруг я плохой? Проблемный? И вы меня, — он сглатывает, проталкивая вставший поперёк горла ком, — обратно? Я не хочу! Тут доселе помалкивавший Игорь не выдерживает и, подскочив к Серёже, хватает его за плечи, будто хочет встряхнуть: — Да что ты несёшь?! Ты нормальный, и никто тебя никуда возвращать не будет! Серёжа сердито дёргается, отчего Игорь, опомнившись, сразу же разжимает руки. — Мы с тобой всего пять минут назад познакомились! — зло напоминает Серёжа. — И вообще, тебе разве не обидно? — Не обидно, — твёрдо отвечает Игорь. — А чтобы понять человека, пяти минут более чем достаточно. Скажи, папа! — Ну, есть такая теория, — не совсем уверенно отзывается тот. — Однако Игорь прав, насчёт «обратно» даже не думай. Ты ведь не игрушка, туда-сюда тебя передавать. Что же касается того, почему именно ты... Почему люди вообще помогают тем, кто нуждается в помощи? Серёжа отводит глаза. — Не знаю. — И я не знаю, — признаётся Константин Игоревич. — Просто чувствую, что так будет правильно. И, кстати, ты напрасно на себя наговариваешь. Воспитатели о тебе отзываются очень хорошо. Но я согласен, решение непростое. Тебе надо узнать нас получше, всё хорошенько обдумать... — Не надо. Серёжа прикусывает язык, на чём свет стоит ругая себя за сболтнутую мысль, однако уже слишком поздно. — То есть? — уточняет Константин Игоревич, а Игорь, пытаясь поймать взгляд, настойчиво спрашивает: — Ты согласен, да? Это значит, что ты согласен? Серёжа зажмуривается, как перед прыжком с высоты, и шёпотом отвечает: — Да. Ведь чтобы понять человека, иногда действительно хватает пяти минут. А в новом доме, Серёжа почему-то в этом уверен, ему точно не будет хуже, чем в детском. — Спасибо за доверие, — Константин Игоревич — дядя Костя — с абсолютно серьёзным видом протягивает Серёже руку. И когда на их пожатие ложится ладонь Игоря, до Серёжи полностью доходит: он только что кардинально изменил собственную жизнь. К лучшему.